Мальчик, Который Выжил

Глава 8

Городская усадьба Опасновых, Рязань

Княгиня Ирина Дмитриевна стояла в углу комнаты и сдержанно наблюдала, как полный, немного суетливый лекарь Мефодий Кириллович копошится вокруг её маленького сына. На столике рядом аккуратно разложены блестящие медицинские штуковины — от обычного градусника до магического стабилизатора.

Мефодий поправил эмблему с Атрибутикой Жизни на лацкане своего халата.

— Ваше Светлость. Без изменений. У княжича ядро Алхимика, и оно как и прежде, травмированное… то есть, закрытое, — Мефодий поспешно поправился, украдкой бросив взгляд на княгиню. Он знал, что её собственное ядро страдало от той же проблемы, и не хотел задеть Ирину Дмитриевну. — Для его возраста иметь сформированное ядро — большая удача. Но, к сожалению, он не может его использовать.

— Мефодий Кириллович, а что насчет поглощения чужой Атрибутики? Она может проникнуть внутрь ядра?

Лекарь замялся и осторожно ответил:

— Это… вряд ли возможно… Ведь закрытое ядро не пропускает ничего — ни внутрь, ни наружу.

— Вряд ли? — резко перебила Ирина Дмитриевна. — Мне нужно знать точно. Недавно мой сын подвергся выбросу Атрибутики Порядка, и она могла бы ему навредить. Проведите, пожалуйста, тщательный осмотр и убедитесь, что с княжичем всё в порядке.

— Да-да, конечно, — спешно пробормотал Мефодий, доставая из своей сумки артефакт — ядрометр. Этот инструмент, покрытый тонкой гравировкой, был предназначен для диагностики магических ядер у детей. Лекарь бережно приложил его к груди княжича, стараясь действовать максимально аккуратно.

Но вдруг раздался треск. Ядро ребёнка отреагировало на вмешательство с такой силой, что Мефодий едва не выронил артефакт. В следующий миг ядрометр оглушительно треснул и буквально разлетелся на осколки, осыпав пол.

Княгиня молниеносно бросилась к сыну, закрывая его своим телом. В её голосе прозвучал неподдельный страх:

— Слава!

Однако мальчик широко улыбнулся, как ни в чём не бывало. Ирина Дмитриевна на мгновение замерла, а потом поняла: он наслаждался разрушением прибора. И правда, Разрушитель.

Мефодий в панике схватился за голову:

— Ваша Светлость! Ох, беда!

— Беда⁈ — с ужасом переспросила княгиня.

— Конечно! Это был невероятно дорогой артефакт!

Княгиня выдохнула. И, убедившись, что с её сыном всё в порядке, выпрямилась и посмотрела на лекаря с холодным упрёком:

— Скажите, Мефодий Кириллович, разве ядрометры подходят для диагностики ядер Разрушителей?

Лекарь, явно растерянный, опустил глаза и что-то неразборчиво пробормотал:

— Простите… я… я не ожидал, что ядро княжича окажется настолько… сильным, — пробормотал Мефодий, пытаясь оправдаться. — Да, артефакт подходит для Разрушения, как и для других Атрибутик, но только для детей. Он провоцирует импульс у исследуемого, но в юном возрасте ядра ещё недостаточно развиты, их импульсы слабые. По импульсу артефакт может безопасно определить их Атрибутики и прочие показатели… по крайней мере, в обычных случаях.

Княгиня сдержанно спросила:

— Только детей? А что насчёт взрослых?

Лекарь сглотнул, вытирая пот со лба, и ответил:

— Для взрослых это уже бесполезно. Развитое ядро испустит мощный импульс, который уничтожит устройство. У детей такого явления обычно не бывает…По крайней мере, я не слышал!

Мефодий бросил тревожный взгляд на княгиню, словно только что осознал масштабы произошедшего:

— Однако, судя по всему, у княжича уже довольно развитое ядро. Импульс был неожиданно сильным… Я не понимаю, как это возможно! Тем более с закрытым ядром — оно вообще не должно ничего излучать!

Княгиня Ирина Дмитриевна, прижимая к себе сына, который всё ещё довольно улыбался, произнесла:

— Всё дело в том, Мефодий Кириллович, по-видимому, что Вячеслав Светозарович убил змею Порядка и напитал своё ядро противоположной Атрибутикой.

Мефодий замер. Он едва выговорил:

— Простите, но… я не понимаю? Чем убил? Погремушкой, что ли?

Княгиня бросила на лекаря хмурый взгляд, а младенец, самое странное, резко перестал улыбаться. Он так внимательно и серьёзно посмотрел на Мефодия, что того, казалось, пронзило насквозь. Лекарь мгновенно осёкся и пробормотал:

— Простите, Ваша Светлость…

Сам он не знал, к кому обращается в этот момент — к княгине или к маленькому княжичу.

Ирина Дмитриевна, не теряя серьезного тона, продолжила:

— Вячеслав Светозарович сел на змею и задушил её. И так он, видимо, получил Атрибутику Порядка для подпитки ядра. Учитывайте этот факт при следующих осмотрах.

Мефодий побледнел, как полотно. Собрав последние крохи самообладания, прошептал:

— Простите, Ваше Светлость… Это просто… невероятно!

Княгиня хмуро приказала:

— Никому ни слова о результатах осмотра. Что до артефакта — его стоимость компенсирует наш род. Но на сегодня хватит диагностики.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла, держа голову высоко.

Ну вот, опять эти лекари-профаны. Детский артефакт? Се-ри-о-зно? Да я, между прочим, уже змею Порядка завалил! А этот толстяк тут стоит, тычет в меня какой-то побрякушкой, которая треснула от первого же мелкого импульса. Ну и чему вас учат в Академии?

Я зеваю. За окном светит солнце, ветер лениво шевелит листья — жизнь вообще-то прекрасна. Так чего они все суетятся? Лучше бы ещё одну Змею Порядка принесли.

Ещё чуть-чуть подумав, я принимаю стратегическое решение. Надо выбираться на улицу. Хватит с меня этих глупостей. Тяну пухлые руки к маме, своей главной союзнице в этом большом мире:

— Ма-ма, на уцую!

— На улочку хочешь? На солнышеке погреться?

— Дя!

— Хорошая мысль. Ксюню тоже тогда позовем.

Мама поудобнее подхватывает меня. Я улыбаюсь — ну конечно, она же меня любит. Да и, что самое важное, слушается.

Вот и газон. Наконец-то! Всё, можно расслабиться. Мама где-то неподалёку, болтает с няньками, а я предоставлен сам себе — лучшее, что вообще могло случиться.

Ползу, поднимаюсь, потом, кренясь из стороны в сторону, двигаюсь походкой пьяного пингвина. Обхожу служанку и Ксюню. Последняя, как всегда в последнее время, с куклами возится. Ну и что она в них нашла? Абсолютно непонятно.

Ден, кстати, дома остался. Жаль. Но его как-то забыли захватить с собой.

Поглядываю вокруг, и вдруг в кустах мелькает пара блестящих глаз. Ага! Эхозверь. Но родовая сеть вокруг мягко подсказывает: всё в порядке, свой. Это у меня впервые, но, честно говоря, не особо удивляюсь. Я же княжич, а эта земля принадлежит моему роду. Всё логично.

Приглядываюсь внимательнее. Это явно кто-то из Атрибутики Земли. Сторожевой пёс, но, если быть откровенным, словно бы ещё недоделанный. Низкая формация. Эхозверь похож на ожившую кучу глины с чёрными глазками и дыркой вместо пасти.

— Столожишь? Мо-лод-ца, — произношу я с уважением, с каким должен относиться любой уважающий себя генерал к верному солдату. Ну или княжич слуге, не суть.

Глиняная «собака» слегка наклоняет голову, потом поворачивает ко мне нечто, что, вероятно, когда-нибудь станет хвостом. Сейчас это просто глиняный отросток. И виляет! Признал барина. Ну вот, теперь точно молодец. Значит, заслужил награду.

Я оглядываюсь. Генерал должен награждать своих подчинённых. А этот пёс не только меня защищает, но и всю мою семью: Ксюню с мамой. Справедливо будет дать ему вкусняшку, правильно?

Окидываю двор взглядом и нахожу идеальный вариант. Под персиковым деревом висит красивый плод — вот оно, то, что нужно.

— Хошь пелсик?

Песа снова виляет хвостом.

Сосредотачиваясь. Мозг напрягается. Прямо ощущаю себя как в лучшие времена, когда я руководил армиями. Что ж, внутреннее напряжение — бах! Ветка шевелится, и персик срывается вниз.

Плод с глухим «шмяк» падает на землю.

— Делжи, засужил, — важно объявляю я, поднимая персик.

Глинопёс подбегает и тут же принимается его жевать, издавая влажные, чавкающие звуки. Ну да, звери Земли, как и положено, любят плоды земли. Всё правильно. Так же, звери Грозы, например, любят электричество. Эти вообще любят совать лапы и зубы в розетки.

Я, слегка привстав на носки, прищуриваюсь и читаю гравировку на боку зверя:

— Гли-ня…

Глиней, значит, зовут.

Мгновение думаю и, широко улыбнувшись, командую:

— «Покатай меня, большая черепаха!»

Правда, получилось что-то вроде:

— «Больша паха, пакай!»

Хватаюсь за него и начинаю карабкаться. Глинка вздыхает. Видимо, уже осознал свою судьбу, но как верный сторожевой пес покорно стоит. С трудом закидываю ногу, устраиваясь на его спине — ну, или на том, что можно назвать спиной, если сильно постараться.

Усевшись, командую, как в былые времена:

— Впе-е-е-лёд, мойй Дуллахан!

Глиняный зверь слегка покачивается, стоя на месте, а потом всё же послушно трогается с места. Да, неуклюже, но дело пошло. Он мчится по двору, оставляя за собой грязные следы, а я… Ну, держусь как могу!

В какой-то момент мы проносимся мимо крыльца. Там стоит мама с какой-то служанкой. Мама меня замечает.

— Вячеслав! — в ужасе кричит мама, глядя, как я скачусь на глиняном эхопсе.

Её голос режет воздух, и птицы во дворе с испуганным хлопаньем крыльев взмывают вверх.

— Немедленно позовите псаря! Где Серафим⁈ — командует она так, словно случился конец света.

Весь двор приходит в движение. Один из слуг бросается ко мне, но мы с Глинкой просто обходим его по дуге. Я еще ему и язык показываю, довольный.

Все мышцы напряжены, тряска бешеная. Этого я и добивался — нагрузки. Мало просто раскрыть ядро, оно должно работать, как насос, гоняя магию по всему телу. Атрибутика должна пропитать мышцы, связки, кости. И единственный способ добиться этого — физическая нагрузка. Пропитаюсь как следует — и смогу лбом бетонную стену ломать.

Эхопсарь Серафим появляется через пару мгновений, выпучив глаза и явно не понимая, что вообще происходит.

— Серафим, сделай что-нибудь! Этот пёс разобьёт моего ребёнка! — кричит мама, указывая на меня, лихо несущегося на своём импровизированном «скакуне».

Псарь, стараясь выглядеть спокойным, быстро кивает:

— Ваше Светлость, пёс натренирован. Он не причинит вреда никому из членов княжеской семьи!

— Но он же может упасть! — возражает мама, её крики всё громче, терпение княгини явно на исходе.

Краем уха улавливаю тревожный голос матери. Что-что? Упасть? Да я вообще-то лучший наездник Винланда! Я эходраконов объезжал без седла! Я на виверенах летал без рук….

И, как будто специально назло, Глинка чуть дёргается в сторону, и я, не удержав равновесие, со всего размаху лечу вниз.

Бах! — эпично и оглушительно звучит мой приземлившийся финал, когда я падаю на землю и качусь кубарем пару метров, поднимая за собой облако травы и мелких листьев.

Мама, служанка, псарь — все бросаются ко мне. А Глинка растерялся, испуганно опустив свои глиняные уши.

Я лежу на траве, прикрыв глаза, молчу. В ноющих мышцах медленно разливается приятное тепло. Атрибутика! Сработало! Тело крепнет, усиливается! Это было не зря!

Но потом открываю глаза, нахмуриваюсь. Да, обидно, да, больно, но разве это повод сдаваться? Конечно, нет.

Медленно поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь и решительно говорю:

— Ещё!

Ой-ой. Судя по лицу подбежавшей мамы, Глинка, похоже, только что получил бессрочную дисквалификацию. Но нет! Своего скакового пса не отдам! Буду бороться за него!

Главная усадьба Опасновых, фронтир Ареала

Захар Глебович сидел за длинным деревянным столом в княжеском кабинете, где пахло старой бумагой и пылью. Напротив него разместился воевода Матвей Мутов.

— Буду краток, Матвей Максимович. Завещание, похоже, существует, — начинает наместник Опасновых, сложив руки на столе. — И оно хранится в Царском банке.

Матвей хмурится:

— Завещание? У Светозара Алексеевича? Вы уверены?

— Да. Я недавно разговаривал с Иннокентием Ивановичем. Он подтвердил, что у князя была тайная сейфовая ячейка. Но тут есть загвоздка, — Захар делает паузу. — Открыть ячейку можно только после официального объявления смерти князя.

Матвей переглядывается с ним и скептически уточняет:

— То есть сейчас никто не может проверить содержание ячейки?

— Именно так, — кивает Захар.

Матвей Максимович слегка качает головой:

— Иннокентий Иванович мутный тип, так-то. Светозар Алексеевич о нём нелестно отзывался. Откуда банкир знает, что в ячейке завещание? Насколько мне известно, даже банковские работники не имеют права знать содержимое родовых ячеек.

Захар немного подаётся вперёд, будто хочет донести мысль точнее:

— Там может быть что угодно. Но то, что завещание тоже есть, я уверен наверняка. Эта ячейка предназначена для открытия только представителем княжества совместно с царским нотариусом и только после начала наследственного процесса. Всё так задумано.

Матвей чешет бороду, обдумывая услышанное.

— Слишком уж всё это странно, Захар Глебович. Не думаю, что Иннокентий Иванович просто так это сказал. Либо он что-то недоговаривает, либо хочет побудить вас на вредные движения.

Захар нехотя кивает:

— Возможно. Но сейчас главное — сохранять порядок в княжестве. Публичное раскрытие завещания — это дело будущего, и лучше к нему быть готовыми.

Матвей смотрит на наместника со скрытым недовольством:

— А почему банкир вообще заговорил об этом до открытия наследства?

— Иннокентий Иванович всегда преследует свои цели, — отвечает Захар с лёгким раздражением. — Он всегда так делал. Но игнорировать новую информацию мы не можем. Я уверен, что о завещании нельзя пока говорить ни Семёну Светозаровичу, ни его братьям.

Матвей хмурится:

— А княгине можно?

Захар криво усмехается:

— Думаю, она уже знает. Очень вероятно, что сам Светозар Алексеевич поделился с ней, как со своей женой. Но всё равно — лучше молчать, пока не станет совсем очевидно.

— А Иннокентий Иванович? Он точно не проболтается?

— Он дал слово молчать, — сухо отвечает Захар, но в голосе слышится лёгкое сомнение.

Матвей глубоко вздыхает, на мгновение задумывается, а затем задаёт новый вопрос:

— Ну, а что с самим завещанием? Что с ним будем делать?

— Ничего, — коротко отвечает Захар. — Пока князь официально не признан мёртвым, ячейка останется закрытой. Это уже не наша забота.

Матвей, убирая руку с подбородка, замечает:

— Послушайте, Захар Глебович, вряд ли Семёна Светозаровича обделили в завещании. Скорее всего, он и будет князем. Может, там просто распределены земли между его братьями? Закон это допускает: один князь, а до 20% земель могут перейти другим сыновьям. Светозар Алексеевич, возможно, просто хотел быть справедливым и заботился о других сыновьях.

Захар внимательно слушает, потом медленно качает головой:

— Не думаю. Если бы всё было так просто, это не держали бы в такой тайне. А раз никто ничего не знал, значит, скорее всего, княжич Семён остаётся в пролёте. И главным наследником может быть кто-то другой, очень возможно, как раз сын его любимой жены.

Матвей прищуривается, уточняя:

— Вячеслав Светозарович?

Захар вздыхает, представляя какие проблемы это сулит младшему княжичу:

— Вполне вероятно.

Моя запутанная борода! Я, конечно, в одиночку громил ацтеков пачками, но против мамы не попрешь. Мама категорически закрыла мне доступ к Глинке. Совсем. Просто запретила. И всё из-за какого-то пустяка — ну упал я с его спины, ну бахнулся слегка. И что? Я ведь ребёнок, что с меня взять? Я постоянно где-то падаю, бьюсь лбом об углы и тумбы. Дом гремит, как пасхальный колокол в праздник, — никого это раньше не беспокоило. Но вот с Глинки упал — всё, конец света.

И тут я понял: придётся идти на хитрость. Отступать я не привык, но действовать надо стратегически. Ладно, пусть даже немного нечестно. Решил, значит, обидеться. Причём всерьёз, до конца. Настроить из себя такого обиженку, чтобы у каждого, кто посмотрит, сердце сжалось.

Да, это не по-воински. Да, это совсем не в моём стиле. Но что делать? Даже самые великие стратеги иногда вынуждены идти на компромиссы.

И вот, каждый раз, как мама заходила в детскую, я начинал своё шоу. Грустные глаза, тяжёлый вздох. Один раз даже умудрился выдавить каплю слезы. Эффект был отличный, мама смотрела на меня с каким-то странным выражением. В глазах растерянность, будто она не понимала, что делать. Полное замешательство.

Ксюня, конечно, сразу что-то заподозрила. Она всегда слишком внимательная, эта девчонка. А тут ещё я — и вдруг сопливлю? Не похоже не меня.

Она подошла ко мне, толкнула в плечо и озабоченно заглянула в глаза:

— Чево с тобо? Сава?

Я ответил с важным видом:

— Ма-му лазвожу на Глинку.

— А-а-а…! — притворилась она, что поняла генеральскую хитрость. А потом обняла меня, на всякий случай. С ней это всё чаще бывает. Девчонки, что с них взять.

Метод, кстати, сработал. Надутые щёки, тяжёлые вздохи и мученическое лицо сделали своё дело. Мама, не выдержав моего «страдания», собрала целое совещание с Ефремом и Матвеем.

Сейчас решится, насколько быстро я смогу вернуть силу Безумного Генерала. Нужно быть начеку — откладывать тренировки нельзя. У меня есть враги, и они не сидят сложа руки. А значит, я буду действовать.

Во имя моего нового рода.