Мальчик, Который Выжил

Глава 12

Усадьба Мироновых, Рязань

Князь Глеб Глебович Миронов, глава рода Мироновых, шел по усадьбе неспешным шагом, направляясь к себе в кабинет. День был спокойный, настроение — ровное, даже благодушное, пока в тишине коридора не всплыли оживлённые голоса из женской половины дома.

С первого раза он не разобрал, о чем речь, но ухо, натренированное годами придворных интриг, мгновенно зацепило ключевые слова: «пришибленный» и «напугало».

Миронов сбавил шаг, задержался у двери.

Князь свернул, заглянул в комнату. В просторной, уютно обставленной гостиной, залитой мягким светом из высоких окон, собралась компания дам. Жена сына, окружённая матронами и барышнями, пребывала в редком для неё нервном возбуждении. Чашки с чаем стояли забытые, разговор был на надломленных нотах.

Глеб Глебович почувствовал, как в воздухе витает накал семейной трагедии вселенского масштаба.

Причина катастрофы?

Маленький Дениска после садика пришёл тихим, как мышь, да ещё и ложку за ужином держал так, словно его били по рукам.

Женщины негодовали, закатывали глаза и наперебой строили догадки.

— Спрашивала воспитателей, — страдальчески рассказывала мать Дениски, сжимая руки у груди, — сказали, был инцидент с каким-то новеньким. Говорят, ничего страшного! Ага, конечно! Да Денисик жуть какой пришибленный пришёл! Как будто в подвале с эхозверем посидел!

«Эхозверь в садике?» — Миронов нахмурился.

Конечно, нервная мать просто раздувает. Но новость любопытная.

— Какой такой новенький? — поинтересовался он, заходя внутрь.

Женщины замерли, переглянулись. Жена сына нервно вздохнула, помяв в пальцах платочек.

— Глеб Глебович, да это же сын Опасновых!

Миронов кивнул, раздумывая. Значит, Гироскоп облажался. Князь, вообще-то, рассчитывал, что тот умеет держать уровень. Всё-таки столько лет на службе — и вдруг такая промашка на ровном месте. Впрочем, сам же его предупреждал: не перегибай палку с «Юными нобилями» — ну, тот и не перегнул. А вот с Опасновыми, выходит, не справился, пускай и в ограниченном режиме. Интересно.

Младший сын Опасновых прошёл собеседование, значит? Малец не так-то прост… Миронов усмехнулся. Может, оно и к лучшему, что маленький княжич в садике. Можно будет за ним понаблюдать. Пожалуй, стоит поручить это своим людям. Пусть агент в садике присмотрит за мальчишкой. На всякий случай.

Я с Ксюней собираюсь в садик.

Мама застёгивает на мне штанишки, натягивает кофту, пуговки дрогнувшими пальцами застёгивает. Лицо у неё грустное, будто не в садик меня ведёт, а на войну. Ну, если честно, одно другому не мешает.

— Ефрем, если что… — говорит она старшему дружиннику, который стоит рядом с скучающей физиономией. — Если Славе или Ксюне что-то не понравится в садике, сразу вези их домой. Вдруг у них колики начнутся…

— Не волнуйтесь, Ирина Дмитриевна, — отвечает Ефрем с лёгкой улыбкой. — Это всего лишь садик. Уж это испытание точно полегче змеи Порядка или эхокота.

Мама одаривает его таким взглядом, что улыбка мгновенно испаряется. Дружинник нервно кашляет, поспешно натягивает на лицо официальную маску, кланяется и исправляется:

— Всё сделаю, как полагается, Ваша Светлость.

— Спасибо, — кивает мама, наконец-то чуть успокаиваясь.

Как только мама уходит, а Ефрем отворачивается, я сразу хватаю подбежавшего Дена. Тот радостно шевелит лапками-проволоками, перебирает ими, словно хочет обнять меня сразу всеми.

— Сегодня будет Лазлушение, длужище, — шепчу я, запихивая эхопаука в карман штанов.

Ден ворочается, устраивается поудобнее, словно кот, сворачивающийся клубком перед сном. Карман глубокий, штаны плотные, да и я двигаюсь обычно плавно, без лишних резких движений. Заметить его будет сложновато.

А что? В садике всё равно да начнётся какое-то противостояние. Дениска наверняка затаил злобу. Мне придётся ответить. А раз так, пусть Ден насладится эманациями Разрушения, укрепит свою силу, наберёт энергии. Охо-хо. Да и без меня ему скучно, не хочу его расстраивать.

А вот Ксюня не в теме великого плана. Она краем глаза замечает, как я прячу Дэна в карман, и тут же машет руками:

— Сава, с Деном в садик?

Я быстро шикнул на неё, приложив палец к губам:

— Тсс…

Ксюня послушно ротик прикрыла. Умница. Хорошей женой она будет всё-таки, покладистой.

Мама лично усаживает нас в машину — всё-таки первый день, событие важное. Даже везёт нас не какой-то младший дружинник, а сам Ефрем.

Под мамиными руками щелкают ремни в детских креслах — Щёлк. Щёлк. Мы с Ксюней сидим намертво пристёгнутые. Ксюня серьёзно смотрит в окно, а я болтаю ножками, пытаясь дотянуться до переднего сиденья.

Ефрем за рулём, ведёт машину размеренно. Машина мягко плывёт по дороге, а за окном мелькают деревья, поля, дорожные знаки.

Самое время для остановки.

Я нахмуриваюсь и авторитетно заявляю:

— Ефлем, хочю по-большому.

Ефрем мельком смотрит на меня в зеркало. Пытается оценить масштаб катастрофы.

— Не потерпите до садика, княжич?

— Неа, не потелплю.

Ефрем тяжело вздыхает, жмёт на тормоз, останавливается на обочине. Машина мягко замедляется. Дружинник выходит, открывает багажник, достаёт мой горшок, затем распахивает дверь, принимается освобождать нас из кресел.

Я ловлю момент, внимательно смотрю на него и, слегка наклоняя голову, спрашиваю:

— Ефлем, ты мой длужинник? — интонации строгие.

Ефрем удивляется вопросу, но реагирует быстро, как положено человеку, привыкшему к княжеским причудам.

— Конечно, княжич. Я служу роду Опасновых, служу княгине…

— А мне?

— И вам, конечно, Вячеслав Светозарович.

Я удовлетворённо киваю, складываю руки на груди.

— Тогда научи меня пользовать олужием.

Ефрем аж бровь поднимает.

— Каким оружием? Я же дал вам пистолет.

— Иглушки не щитаются. Всем олужием.

Он молчит, на лице читается осторожность.

— Вы про что…

Я не даю ему времени на раздумья и, не спеша, перечисляю:

— «Малыш», Колибли, Сиг, Нано…

Лицо Ефрема меняется на глазах. Сначала — недоумение. Потом лёгкая паника. Потом смесь всего сразу. Он медленно качает головой.

— Как же я могу дать вам в руки оружие, Вячеслав Светозарович? Рано вам. Что вы такое говорите?

Но я вижу, что удивляет его не это. Его больше поразило другое — то, что я назвал три компактных пистолета. Видно, в голове у него это не укладывается.

Спокойно напоминаю:

— Ты сам сказал, што служишь мне.

Ефрем задумывается.

— Но княгиня будет против… — начинает он, но я тут же его прерываю.

— Мама — женщина. Она не панимает. Женшины никогда не понимают, — объясняю очевидное. — Ксюня, ты понимаешь?

— Неа, — беспечно бросает девочка, рассматривая далекие подсолнухи.

— Вот вишь? А ты — мужщина. Ты должин панимать.

Говорю это абсолютно серьёзно, глядя ему прямо в глаза.

Ну давай, дружинник, решайся. Мне нужен огнестрел. Хочу разрушать, сил уже нет.

— Я, наверно, понимаю, княжич, но Ирина Дмитриевна не позволит… — мнётся Ефлем, оглядываясь, будто княгиня может материализоваться прямо из воздуха.

Я не даю ему закончить.

— Севодня после садика. Полчаса на олужие. Окей?

Он колеблется, видно, из-за растерянности. Смотрит то на меня, то на дорогу, то куда-то в сторону, будто надеется найти правильный ответ на обочине.

— Длужинник, окей? — настаиваю на ответе.

И в итоге он сдаётся.

— Я посталаюсь…тьфу ты, то есть постараюсь.

Вздохнув, сжимает горшок и отворачивается, уже собирается убрать в багажник. Но тут Ксюня вдруг заявляет:

— Ефлем! Я хачу по-бальшому!

Я прислушиваюсь к себе… И понимаю: блин, а ведь и правда!

— И мой дяй… — киваю я.

В садике Ефрем помог нам с Ксюшей раздеться в прихожей. Мы переоделись в комнатную одежду, я привычно натянул свою любимую футболку с принтом танка.

В детской комнате собираются остальные наши одногруппники. Всё вокруг чистенькое, аккуратное, пахнет каким-то детским мылом и пластиком. Денис стоит в стороне, нахмуренный, руки сжаты в кулаки. Ясно. Думает, как вернуть себе трон, с которого его вчера скинули подножкой.

И тут к нам подбегает Катя — та самая голубоглазая девочка с белыми локонами, которая вчера пыталась докопаться до Ксюни с вопросами про маму. На вид не девочка, а вылитый ангелочек.

— Пасли, Ксюся, с куклами поиглаем!

Она хватает Ксюню за руку, тянет к столу, где уже сидит Настя и что-то обсуждает с плюшевым мишкой.

Ксюня оборачивается на меня, замешкавшись.

Я киваю, мол, шагай, всё нормально.

— Да иди-иди!

Она радостно кивает в ответ, и в следующий момент девчонки уже обсуждают, кто будет мамой, а кто дочкой.

А ко мне подходит Артём — тот самый нормальный паренёк, первый из тех, кто вчера взял игрушки из коробки.

Он по сторонам оглядывается, подходит поближе и заговорщическим тоном сообщает:

— Пливет, Сава. Я нашёл жука!

У меня глаза загорелись.

— Чё стоим тогда⁈ Веди!

Он быстро кивает, глаза горят азартом, и, едва сдерживая волнение, ведёт меня к подоконнику. Ну вот это уже интересное начало дня. Артём по-заговорщически оглядывается, выдерживает паузу, затем достаёт из кармана жука. Мы с ним оба склоняемся ближе. Жук шевелит усами, лениво двигает лапками, явно не подозревая, что как он нас впечатлил. Я оцениваю.

Ну нет, не настолько крутой, как Ден, но вполне достойный экземпляр. Хочется дать ему звучное имя. Но «Ден» уже занят — эксклюзивное название, не подлежит повторному использованию. После недолгих размышлений крестим его Жорой. Жора оказался неприхотливым в быту — любит травку. Артём вообще молодец — прихватил травку с собой, чтобы угостить нового друга. Ну вот это я понимаю — продуманный человек. Я подумывал достать Дена для сравнения, но сдержался. Не время, моя запутанная борода! Эхозверь вызовет панику, и нас с Ксюней точно исключат из «Юных нобилей».

Тем временем Денис стоял на другой стороне комнаты и глазел на меня. Но ничего не делал. И правильно.

Вчерашняя анархия продолжалась — игрушечная коробка больше никем не контролировалась, никакой очереди в природе не существовало. Кукол уже разобрали девчонки под предводительством Кати. Я же первым из мальчишек схватил крутого робота, и это было сигналом. Остальные парни, вдохновившись моим примером, тут же начали растаскивать игрушки. Всё. Процесс распада запущен. Обратно уже не откатишь.

Через какое-то время раздаётся громкий голос воспитательницы:

— Дети, идём на завтрак!

Привычным тоном командира она выстраивает нас в ряд, и мы потопали в столовую. Я занял место рядом с Артёмом, а Ксюня пошла с Катей — своё женское общество нашла, молодец.

За столом я уже собирался сесть рядом с Ксюшей и Артёмом, но тут вдруг рядом материализуется Денис. Крепыш подходит быстро, напористо, будто решил взять реванш прямо за обедом. Встаёт напротив меня, выпятив грудь.

— Эта моё! — громко заявляет он, указывая на стул. — Моё место!

Я даже голову на него не повернул.

— Здесь не написано.

Спокойно и без эмоций сажусь.

Денис надувается, как багровый шарик, замирает и пыхтит сердитым ежом. Но через секунду в его голове будто что-то щёлкает. Явно появляется план. Он резко разворачивается к воспитательнице, надувает губы, делает жертвенническое лицо.

— Тамала Иголевна! — возмущённо закричал он, ткнув в мою сторону пальцем. — Он занял мой место!

Воспитательница скользнула взглядом по столу, затем на меня, потом на Дениса, будто прикидывая, насколько эта ситуация вообще заслуживает её внимания.

— Но ты же не сидел тут в прошлый раз, Денисик? Садись там, где сидел вчера.

Денис уже красный, как переспелый помидор. Он топает ногой, губы поджаты, брови сведены.

— Эта мой стул! Хачу мой стул!

И вот удивительное дело — Тамара Игоревна, секунду назад вообще не придававшая этому значения, тут же пошла ему навстречу.

— Да-да, конечно… — и повернулась ко мне, уже с абсолютно другим тоном. Сухим, вежливым, но без намёка на мягкость. — Вячеслав, пересядь, пожалуйста. Это место Дениса.

Потрясающе. Не прошло и минуты, а человек уже резко пересмотрел свою позицию.

Я молча смотрю на неё, а в голове щёлкает понимание. Стоило Денису только открыть рот — и всё. Система резко перестроилась в его пользу. Всё очевидно.

Садик прогнулся под семью Дениса. Не знаю, из какого он рода, но влияние на «Юных Нобилей» у них серьёзное. Воспитатели пляшут под его дудку, игнорируя справедливость и потребности других детей… ну, наверняка, не всех, но вот даже меня, княжича, это затрагивает. А значит, все взрослые в этом садике — мои враги.

Сейчас же я молча стерпел и без слов пересел туда, куда мне указали.

Ничего, я вас запомнил.

Рядом тут же пересела Ксюня, а следом — Артём. Он даже не спрашивал, просто уселся рядом, демонстративно повернувшись ко мне плечом.

Катя подошла к Ксюне, нахмурилась, сложила руки на груди. Розовые губы поджаты — белобрысая девочка явно чем-то недовольна.

— Ксюша. Садись с мной и Настяй.

Ксюня покачала головой.

— Я хачу с Савой. Садитесь лядом.

Катя сжала губы ещё сильнее, в глазах появилось недовольство.

— Сава с жуком иглает! Фу! Эта гадка! Не иглай с ним!

Я аж опешил. Жора — «гадка»⁈ Совсем с катушек слетела, что ли? И ведь Катька казалась более-менее нормальной… А тут на тебе — выдала такое, что хоть стой, хоть падай.

Мгновенно в голове складывается картина — садик поделился на тех, кто со мной, и тех, кто против. И вторых — пока большинство.

— Нет, я сяду с Савой, — твёрдо заявила Ксюня и демонстративно отвернулась от Кати, будто её вообще не существовало.

Опа. Вот это заявочка.

Катя же офигела. Голубые глаза расширились, курносый носик морщится. Застыла, с таким выражением лица, будто её посылать в принципе нельзя. Тоже, наверно, из влиятельной семьи.

Но быстро пришла в себя, фыркнула, качнув косичками:

— Значит, так, да⁈ Ти пожалеешь.

Вздёрнув подбородок, развернулась и гордо ушла к своим девочкам. Ну-ну, посмотрим, кто кого, подружка.

И вот что забавно. В итоге сели они вообще не там, где планировали, а почему-то прямо рядом с Денисом — прямо напротив меня, Ксюни и Артёма.

Вот так совпадение, а?

И что в итоге? Две компании игнорировали друг друга. Катя болтала с подружками, Денис что-то шушукал со своими братанами. Границы прочерчены, взгляды не пересекаются, кислые мины налицо. А на нас все поглядывают и голоса будто специально громкие.

Казалось бы, можно забить и есть.

Но нет, этот вариант не рассматривается. Потому что я не прощаю наездов.

Первым делом чуть высовываю Дена из кармана, чтобы он видел Дениса. Смотри, Ден, сейчас будет представление.

Как только Денис зачерпывает ложку каши и подносит её ко рту, я сосредотачиваюсь…

БАБАХ!

Каша взрывается прямо в ложке! Громко, смачно, брызги летят точно в лицо едаку. Обрызганный Денис хлопает глазами, дёргается назад, пытаясь осознать реальность. Что, не ожидал, карапуз?

Но по инерции он тут же зачерпывает новую ложку… Ох, это ты зря!

Ба-бах!

Опять! Вся каша уже размазана по физиономии! Теперь он сидит, хлопая глазами, весь заляпанный кашей, не понимая, что вообще происходит…

И вдруг…

— Ааааааааа!

Чего? ЗАПЛАКАЛ.

Плакса. Ну вот, а ещё главный в группе.

Но на этом мы не останавливаемся.

В это же время я провернул то же самое с Катей.

Ложка вверх — БАХ!

Брызги летят прямо в её симпатичное личико с розовыми щёчками. Катя взвизгивает так, будто на неё вылили ведро кипятка, и в ужасе хватается за свои жёлтые бантики, идеально сочетающиеся со светлыми волосами, отчаянно пытаясь их спасти.

Но поздно.

— А-а-а… Фуууу! — всхлипывает она, со слезами на глазах достаёт платочек, судорожно вытирается, но только размазывает кашу по всему лицу.

Знала бы ты, что это только начало, подружка.

К столу подлетает воспитательница. Она бросает взгляд на заляпанных кашей Катю и Дениса, и в её глазах отражается чистое, неподдельное непонимание.

— Екатерина! Денис! Что с вами⁈ — восклицает она, оглядывая их с ужасом. — Вы же умеете кушать!

Воспитательница обводит взглядом остальных детей. А я просто сижу, спокойно ем свою кашу, медленно пережёвываю, даже бровью не веду. И изо всех сил сдерживаю ржач. Пусть я и не тёменик, но палиться не в моих правилах.

Денис всхлипнул, поджал губу, но упрямо потянулся за третьей ложкой.

Вот упорство у человека, конечно…

Я не стал палиться при воспитательнице, но и Денис не остался без сюрпризов — ложку не поднес даже ко рту, как сам испугался, тут же метнул её обратно в тарелку, будто там змеи, а не каша.

Брызги полетели по столу.

Мда, с третьей ложкой без меня справился. Молодец.

Добро пожаловать в мой мир, ребята. Мир, где расплата неминуема.

Воспитательница вздохнула, прикрыла глаза, будто просчитывая, сколько дней осталось до пенсии.

— Сударь и сударыня, пойдёмте умываться, — сказала она, беря Дениса и Катю за руки.

Они поплелись за ней, оставляя на скатерти следы позора из овсяной каши.

Остальные дети в шоке наблюдали за происходящим, переглядывались, переваривая, что вообще сейчас было.

Я спокойно доедал кашу, полностью уделив внимание пище.

Месть удалась. Но только Денису, а ведь наказывать надо всю систему, и до нее я еще недобрался. Может, кстати, и подружек Кати тоже обрызгать кашей? Нет, пожалуй, пока что не надо. Слишком подозрительно будет, если разом больше двух детей разучатся пользоваться ложками.

Так что пусть живут.

Главное, что Дену понравилось.

Всё это время я слегка высовывал из кармана паучка, чтобы он видел шоу и наслаждался зрелищем. Это, конечно, не то же самое, что крушить замок из конструктора, но думаю, ему полезно.

Кстати, точно Катя тоже не из простых. Ведёт уж себя слишком борзо. В садике её слушают, к ней тянутся. Значит, у ее семьи тут серьёзное влияние.

Интересно, из какого она рода? Вопрос не праздный — если семья серьёзная, значит, с детства приучают к власти. Но это сейчас не главное. Главное — у меня теперь не один и не два противника. Денис и Катя? Пфф, недозрелые шишки, возомнившие, что могут помыкать мной и Ксюней. Но настоящий враг тут не они. Главный противник — сама система садика. Это «Юные нобили».

Отлично. Я снова в бою. Снова сражаюсь. Снова на коне. И, что самое приятное, у меня есть на ком оттачивать Разрушение.