Мальчик, Который Выжил

Глава 19

Итак, двадцать лет назад я погиб на рубежах Винланда. Теперь в стране правит другой конунг, а мои дети, судя по всему, здравствуют и даже успели нарожать внуков. Все в меня.

Занятно.

Мой род не пресёкся. Это приятно. Когда-нибудь я их увижу, но сначала… нужно вырасти. И развиться до Магистра. Иначе какой смысл объявляться, если я не смогу оказать им силовую поддержку? А то, что мои дети воюют, сомнений нет. В Винланде дворяне всегда воюют — если не с внешним врагом, то друг с другом.

А развиваться я буду так, как никому и не снилось. У меня есть значительное преимущество. Когда я пал в войне с ацтеками, унёс с собой в могилу не только их тайны, но и собственные наработки на основе их магии. И, похоже, за двадцать лет так никто до этих знаний и не добрался. А это значит, что у меня есть уникальный шанс.

Если я разыграю карты правильно, то займу достойное место в иерархии Российского Царства. Конечно, княжеский титул Опасновых, скорее всего, достанется кому-то из старших братьев, но я не пропаду. Будучи сильным магом, я быстро добьюсь своего надела и титула.

Главное — качать ядро.

За моим столом Ксюня что-то рисовала. А пока я читал, она не отходила ни на шаг.

Я мельком взглянул на девочку, не отрываясь от книги, и пробормотал:

— Левой лисуй, Ксюнь.

Ксюня моргнула, затем послушно переложила карандаш в другую руку. На бумаге тут же появился дракончик — кривоватый, взъерошенный, больше напоминающий перепуганного цыплёнка, но ведь главное не результат, а сам процесс, верно?

Я сам часто рисовал обеими руками — полезная привычка для гармоничного развития полушарий мозга. Теперь решил приобщить к этому и подругу.

Вдруг в её глазах мелькнули искры. Опять. Атрибутика Грозы рвалась наружу, требуя выхода. Я прищурился, включив энергозрение, и внимательно взглянул на Ксюню. Магия пропитывала её тело так же, как и моё. Ядро росло, а физические и медитативные нагрузки равномерно распределяли силу Атрибутики по жилам. Хм… значит, её тело стало ещё крепче, сильнее. Отлично.

Я захлопнул книгу, наклонился к Ксюне и заговорщически прошептал:

— Ксюня, а давая тебя залядим?

Она подняла на меня недоумённые глаза.

— Как?

— Ну… как абычна. Пайдом пальцы в лозетку совать!

Ксюня озадаченно округлила глаза, но не задала ни одного лишнего вопроса. Просто кивнула, отложила карандаш и слезла со стула.

Вот за это я её и уважаю. Меньше слов — больше дела.

Я быстро спрыгнул со стула, подошёл к розетке возле шкафа, запустил руку за книги на нижней полке и вытащил спрятанную отвёртку. Принялся за розетку. Винты поддались без сопротивления, крышка легко слетела, открывая клеммы.

Затем я извлёк из тайника за книгами «зарядку Ксюни»— обычную лампу накаливания с алхимическим предохранителем. Один её контакт соединил с фазой розетки, а второй — с металлической пластиной, которую Ксюня и должна была взять. Другой контакт лампы шёл к нулю, так что ток, проходя через неё, ограничивался, исключая короткое замыкание.

— Давай палечек сюда, — уверенно сказал я.

Ксюня послушно сунула палец в контакт.

Её тут же дёрнуло током. Маленький разряд, ровно такой, как надо — неопасный, но ощутимый. Кожа чуть подрагивает, магия внутри неё пробуждается, прислушиваясь к внешнему импульсу. В глазах снова мелькнули искры — Атрибутика Грозы отозвалась, почувствовав родную стихию.

— Как ощащанья? — я внимательно следил за её реакцией.

— Элекли-лесто! Плиятно! — радостно выдала Ксюня, сияя глазками. И вдруг прижимается ко мне щека к щеке. Хел, ну что за телячьи нежности⁈ Я сохраняю невозмутимость. Пока что. Но если она будет делать это слишком часто, начну раздражаться.

В этот момент дверь резко распахнулась, и на пороге возникла служанка. Она застыла, уставившись на нас, и ошеломленно:

— Княжич Слава, вы что делаете⁈

Я невозмутимо перевёл взгляд на неё, затем на Ксюню с пальцем в розетке и, максимально честно, ответил:

— Ксюнин палечек в лозетку суём.

Объяснение, похоже, напугало ее еще больше. Служанка завопила так, будто мы подожгли библиотеку:

— Мефодий Кириллович!!! На помощь! Надо лечить Ксению Тимофеевну!

Затем, даже не разбираясь, хватает нас за руки и уводит к лекарю.

Как глупо прерывать нас в процессе. Вообще-то я уже давненько устраиваю Ксюне «сеансы зарядки». Ей это только на пользу — ток, конечно, не наполняет её напрямую, но заставляет тело адаптироваться, усиливая восприимчивость к Атрибутике Грозы. Стихия учится понимать саму себя.

Точно так же обстоят дела и с мной. Я разрушаю замки из конструктора, чтобы прочувствовать Разрушение. Это не просто баловство — это часть магического пути. Естественный процесс. Важный. Необходимый.

После осмотра нас толстым лекарем в детскую заходит мама, пропитанная запахом химикатов. На её плечах извивается Гера — и, конечно же, змея снова одаривает меня своим преданным, почти влюблённым взглядом. Чего уставились? Да не Алхимик я!

— Давай поговорим наедине, Вячеслав Светозарович, — говорит мама и жестом указывает на кабинет.

Я тяжело вздыхаю — подвох тут явно есть — и нехотя топаю следом.

Она закрывает дверь, оборачивается и внимательно смотрит на меня. На пару с Герой, которая, как всегда, наблюдает с особым интересом.

— Слава, это ты Ксюне предложил палец в розетку пихать?

— Дя.

Мама хмурится.

— Ты можешь больше так не делать?

Я серьёзно смотрю на княгиню и отчётливо заявляю:

— Я буду делать токо то, что нада Ксюне и мне для магии. Нисего болсе.

Мама замирает удивленно.

— Но причем тут розетка?

— Маги должны кантактить с Атлибуктикой, мама. Это путь магов.

Княгиня качает головой, глубоко вдыхает, явно пытаясь вспомнить, как перестать удивляться всему, что я говорю и делаю.

Затем гладит Герку, которая тем временем с придыханием пялится на меня.

— Слава, но вам нет и двух годиков.

Я хмыкаю.

— Ну и што? Мы всё лавно же маааги.

Мама с грустью смотрит на меня.

— Как быстро же вы растете.

Всё, кажется, осознала. И попробуйте только не подпускать нас к розетке.

— Давай обсудим это с Ефремом и организуем всё в более подходящих полевых условиях, договорились?

— Холосо, — соглашаюсь. Сразу бы так, а то устроили не из чего судебное разбирательство.

А мама, погладив меня по голове, говорит с улыбкой:

— Мой вкусненький маг. Скоро приедет Евгений Евгеньевич Никулин. Это он предложил ввести тебе видеоблог с оружием.

Я хмурюсь.

— Видеоблок?

— Помнишь, что ты делал с пистолетом вместе с Ефремом?

Я молча киваю.

— Будет то же самое на камеру. Это может приблизить тебя к светлейшему князю Юсупову. — Она грустненько на меня смотрит, потом слегка вздыхает и добавляет с надеждой: — Если не хочешь — никто не заставляет. Можем отказаться.

Быстро прикидываю расклад. Вообще заманчивое предложение, но хотелось бы конкретики. Нахмурившись, поднимаю голову и с требовательным выражением спрашиваю:

— А списак? Список есть? Чё будет дазтупно из олужия для лолика?

Мама удивлённо моргает, явно не ожидая от меня такого запроса, но молча тянется под свой стол и достаёт лист бумаги. Я быстро пробегаюсь по нему глазами. Хм. В основном компактные пистолеты, ножи, кое-какое современное стрелковое оружие… но нет ни минометов, ни танков, ни огнемётов. Сплошное разочарование. И какой мне смысл вести видеоблог Юсуповых? Пистолеты я и сам достать могу.

Я поднимаю голову и заявляю:

— Ма, я бы хотел по-говолить лично с Евгейе-евгем…тьфу ты, Евгей-ем Евгейевичем и обсудять с ним детали лаботы.

Мама кивает:

— Да, конечно.

Ночью, перед сном, Ксюня, как это у неё бывает, прибегает ко мне и без лишних церемоний ныряет в кровать, уютно устраиваясь рядом. Я забрасываю руки за голову и начинаю красочно, со всеми подробностями рассказывать ей про войны с ацтеками:

— Мы их тыдыщ! А они — «А-а-а!» А мы их в клещи с флангов — тататата!

Ксюня широко раскрывает глаза, восхищённо слушает, будто впитывая каждое слово. На протяжении моего рассказа её дыхание становится тише, веки тяжелеют, и вот уже она утыкается носом мне в бок и мирно засыпает.

Я разглядываю её, мысленно хмыкаю. И не боится же. Истории ведь, мягко говоря, не для слабонервных.

Утром служанка заходит в комнату и начинает нас будить. Я не двигаюсь. Ксюня тоже. Но, видимо, наше игнорирование её не впечатляет — нас всё равно вытаскивают из кровати и тащат завтракать. Распорядок дня — священен.

За столом мама вдруг поворачивается к Ксюне и спрашивает:

— Ксюша, ты не могла бы спать в своей кроватке?

Ксюня кивает. Я молча пью чай, но всё понимаю — мама беспокоится. Сейчас мы дети, но со временем эта привычка может выйти боком. Подростки — это ходячая гормональная пороховая бочка. В целом, я с ней согласен.

Перед обедом в усадьбу является Евгений Евгеньевич Никулин от Юсуповых — подтянутый, аккуратный, в строгом костюме с безупречно завязанным галстуком. Мы встречаем его в гостиной. Мама поднимается ему навстречу, я тоже. Мы вежливо здороваемся, обмениваемся дежурными улыбками и садимся за стол.

Ну, посмотрим, что он предложит.

— Итак, — начинает Никулин, аккуратно раскладывая передо нами бумаги, — Ирина Дмитриевна и Вячеслав Светозарович, наше предложение следующее. Мы предлагаем фиксированный оклад — двадцать тысяч рублей в месяц, независимо от количества просмотров. Помимо этого, за каждый выпуск предусмотрена дополнительная выплата, сумма которой зависит от рейтинга ролика.

Он на мгновение замолкает, поглядев на меня:

— Съёмки будут проходить в офисе «Юсупов Медиа» в Рязани. Это современное здание в центре города, полностью оборудованное под медиа-производство. Там несколько студий, одна из них — ваша. Свет, камеры, техника — всё на высшем уровне.

Он делает паузу, выжидающе смотрит на меня, пытаясь понять, улавливаю ли я смысл. Я киваю, и тогда он продолжает:

— Вас будет ждать гримёрка — отдельная комната с диваном, зеркалом, шкафчиком для вещей и мини-баром. Перед съёмками вам предложат пройти небольшой макияж, чтобы на камере всё выглядело идеально. Вы приходите, переодеваетесь, читаете текст по сценарию, описываете оружие, которое вам подготовят — и свободны. Всё предельно просто: минимум усилий, максимум комфорта.

Я хмурюсь.

— Неть.

В комнате повисает тишина. Мама хлопает глазами, Никулин слегка подаётся вперёд, словно решив, что ослышался.

— Хм, простите. Вы отказываетесь, Вячеслав Светозарович?

Я спокойно повторяю:

— Велно. Я не хотю так, Ефгени Ефгенич.

Евгений Евгеньевич моргает, будто сбоит. Гендир явно озадачен и пытается понять, шутка это или нет.

— А как вы хотите, Вячеслав Светозарович? — осторожно спрашивает генеральный директор «Юсупов Медиа».

Я, глядя ему прямо в глаза, чётко объясняю:

— Я хотю лучшие пушки. Лазное и мощное. От огемётов до танков. Со стлельбой.

Мама всё ещё молчит. Никулин приподнимает брови, в уголке губ мелькает лёгкая усмешка.

— Даже бронетехнику?

— Дя.

— Но у нас ограниченный бюджет на канал, княжич. Снаряды дорогие. Аренда бронетехники — удовольствие не из дешёвых. А ведь нужны еще и инструкторы, чтобы обеспечить вам безопасность во время съемок. — Он разводит руками, намекая, что вопрос вроде как исчерпан.

Никулин — хороший актёр, даже лицо состроил печальное, полное сожаления. Ну, в эту игру можно играть вдвоём. Я округляю глаза, делая самое невинное выражение, какое только возможно.

— А я этово не стою? У меня отлифные плосмотлы, лазве нет?

— Конечно же стоишь, сынок. Ты стоишь всех денег мира. Правда же, Евгений Евгеньевич? — она переводит на него пристальный взгляд.

Мама у меня молодец, смекает быстро. Вся в меня!

Евгений Евгеньевич тяжело вздыхает, явно прикидывая, как выкрутиться и уговорить нас без лишних затрат.

— Конечно, Ирина Дмитриевна… — протягивает он, а затем, повернувшись ко мне, добавляет с ноткой сожаления: — Но, Вячеслав Светозарович, бюджет, увы, не резиновый.

— Кломе того, — я проигнорировал его наигранное нытьё и продолжил, — со мной должна выступять Ксюня. Иногда. По возмошности. И когдя мне нада.

Никулин моргает, словно пытаясь осмыслить услышанное.

— А ещё нада банавновый хлеб. Каждую сьемку.

Он поднимает голову, на лице искреннее недоумение:

— … Банановый хлеб?

— Дя. — Я невозмутимо киваю. — И ещё мне нада доступ к мобильнику во влемя подготовки к вызтуплениям. Но главное — это олужие. Большие пушки. Алтилелия и блонетехника.

Никулин устало смотрит на бумаги, затем разводит руками:

— Понимаю ваше желание, Вячеслав Светозарович, но повторюсь: бюджет, выделенный на канал, ограничен. Расширить его мы не можем. Десерт, мобильник — без проблем. А вот с бронетехникой… беда.

Это плохо. Видеоблог был бы для меня отличным прикрытием — официальный повод стрелять из пушек, не вызывая лишних вопросов. Никто бы и не заподозрил, что мне это нужно вовсе не ради развлечения, а для развития Атрибутики. Даже внутри моего собственного рода.

Я задумчиво поднимаю взгляд к потолку, будто там написан ответ.

— И ничего низя-зя сделать? — спрашиваю с невинным выражением лица, добавляя в голос детскую печальку.

Никулин пожимает плечами, постукивает пальцами по столу.

— Если только случится что-то, что покажет высокий потенциал вашего канала.

А вот это уже интересно. В голове мгновенно вспыхивает идея. Есть решени!

— Тагда давайте снимим двя плобных видололика. По итогам плосмотров вы лешите, стоит ли делать большо-ой бюджат. А?

Никулин удивлённо смотрит на меня, но я-то уже понял, что у этого хитрого топ-менеджера всегда есть второе дно. Вижу, как в его голове крутятся колёсики, как он взвешивает риски и выгоды, прикидывает, стоит ли игра свеч.

Наконец, он медленно кивает.

— Мм, хорошо. Тогда переделаем контракт: два ролика, а дальше посмотрим.

Я тоже киваю. Сделка заключена.

Но хитрит здесь не только Евгений Евгеньевич. У меня совсем другой расклад. Они правда думают, что я сниму обычные ролики с разбором пистолетов? Трижды ха.

Так не сработает. Людям всегда нужно что-то новое, зрелищное, захватывающее. Если я хочу взорвать аудиторию и продавить «Юсупов Медиа» на гигантский бюджет, мне нужны настоящие блокбастеры.

А значит, пора достать мощное взрывное оружие. И снять с ним кое-что по-настоящему эпичное.

Усадьба Опасновых, фронтир Ареала

Семён Светозарович сидел в просторном кабинете князя Миронова.

Массивный дубовый стол князя казался возрастом старше любого человека в комнате, его тёмная полированная поверхность хранила отпечатки множества важных переговоров. Лампы, оформленные в старинном стиле, отбрасывали мягкий, приглушённый свет, создавая игру теней на стенах, увешанных картинами предков Миронова.

Князь Глеб Миронов откинулся в кресле, скрестив пальцы и чуть склонив голову, будто обдумывая что-то по итогу переговоров, а затем с лёгкой, почти ленивой улыбкой кивнул:

— Спасибо вам большое за поставки этих элементов на наши заводы, Семён Светозарович.

Княжич Семён учтиво поклонился, сохраняя вежливое выражение лица:

— Всегда пожалуйста, Глеб Глебович.

Князь уже собирался переходить к другой теме, но вдруг, будто что-то вспомнив, слегка приподнял бровь и, задумчиво проведя пальцем по столу, добавил:

— Ах да, кстати, поздравляю вашего брата с поступлением в «Юные нобили». В таком возрасте — это, безусловно, рекорд. Да и на спектакле он выступил претенциозно, скажем так.

Семён замер. Что? На лице княжича точно промелькнуло удивление.

— Мой младший брат поступил в «Юные нобили»?

Миронов приподнял брови:

— Разве вы не знали?

Семён почувствовал, как внутри всё похолодело, но быстро изобразил принуждённую усмешку, делая вид, что всё под контролем:

— Да-да, конечно, знал. Просто запамятовал. Благодарю за поздравления, Ваша Светлость.

Разговор плавно перетёк в другие темы, но мысли княжича бурлили, как шторм. Это невозможно! Как его брат, которому нет и двух лет, мог поступить в «Юные нобили»⁈

Этот садик — элитное учреждение, в которое берут только одарённых детей дворян с трёх-четырёх лет. Да там же должны были провести строгий отбор! Как⁈

Вернувшись домой, Семён решительно направился в детскую, где его жена, Лидия Николаевна, сидела в кресле и что-то тихо напевала их сыну, который играл с деревянными кубиками.

Мальчик был старше младшего брата Семёна, но, несмотря на возраст, даже близко не дотягивал до уровня, который требовался для поступления в этот садик.

Раздражение вспыхнуло мгновенно.

Семён глянул на сына, затем резко перевёл взгляд на жену:

— Почему ты не сказала, что у моего брата есть магия? Как ты могла это проморгать⁈

Лидия замерла, напряглась. В её взгляде читалось недоумение, но вместе с ним — и опаска.

— Семён, какая еще магия? Я видела его ядро! Я целиком рассмотрела — оно закрытое. В скорлупе. Такое же, как у его матери. Они оба калеки.

Семён сжал кулаки, чувствуя, как гнев разливается по телу.

— Слава поступил в «Юные нобили»! В полтора года! Это невозможно, если только его ядро не раскрылось и не наполняет магией организм. Там учатся дети не младше трёх лет!

Лидия пожала плечами, но было видно, что она нервничает.

— Я не знаю, как это могло произойти. Может, у твоего брата позже раскрылось ядро?

Семён недовольно посмотрел на супругу.

— Ты должна поехать к нему. Посмотри на него ещё раз.

Лидия вздрагивает, как от удара.

— Я не хотела бы везти туда нашего сына. Ему там не нравится. Твой брат постоянно его обижает. А без Степы у меня не будет повода туда поехать…

Семён прищурился, его взгляд стал колючим.

— Помнишь, как ты сама настаивала, чтобы я как можно быстрее стал князем? — резко бросил он. — А теперь вдруг не хочешь съездить к Ирине ради нашей же цели?

Лидия почувствовала холод в его голосе. Она опустила голову, вздохнула, но отказ был невозможен.

— Хорошо. Я съезжу.

Семён лишь кивнул и резким шагом вышел из комнаты. Младший брат оказался талантливее, чем следовало для его же безопасности…