Мальчик, Который Выжил

Глава 20

Съемки на первый ролик запланированы уже этим вечером, а пока сидим с Ксюней в песочнице. Она сосредоточенно лепит из формочек песочные пирожки, полностью погружённая в процесс. А я тестирую свою магию, проверяю, насколько моя Атрибутика теперь способна громить, ломать и крушить. Прогресс есть, но мелкий. За пять минут мне удаётся взорвать лишь нижнюю часть моей же песчаной башни, а остальное просто оседает само. Ну… смешно, конечно, не впечатляет.

Зато Ден в восторге. Носится по песчаным руинам, радостно топоча металлическими лапками, ведёт себя так, словно лучшего момента в своей жизни у него ещё не было. Я смотрю на него и задумываюсь: может, стоит начать подкармливать его эхожуками Порядка? А то ведь так и не вырастет в нечто внушительное! В прошлой жизни у меня был Деннахал — здоровенный скорпион, настолько огромный, что я на нём частенько ездил верхом. Вот это была машина разрушений! А Ден пока просто булыжник на ножках. Со зверьми Порядка тут, видимо, сложно. Разводить их не умеют. Надо будет попросить у мамы.

Пока я предаюсь важным стратегическим размышлениям, Ксюня подносит мне свою новую песчаную поделку и радостно заявляет:

— Слава, толтик!

Я, конечно, человек вежливый (и опытный в детском общении), поэтому делаю вид, что ем. Говорю «ням-ням», чем вызываю у Ксюни экстаз. Она в порыве эмоций обнимает меня. Опять.

С трудом удерживаюсь, чтобы на рефлексе не провести подножку и не перекинуть Ксюню через бедро. Она уже в который раз кидается на меня с обнимашками, а я, вообще-то, не привык к таким внезапным проявлениям нежности. Да и нафига? Мамы мне мало, что ли?

Но терплю телячьих ласк. И вот, пока я героически выдерживаю тактильную атаку, в песочницу внезапно заходят мама, а с ней — жена моего брата Лидия Николаевна и маленький говнюк Степан в коляске. О, какие гости!

Мама объявляет:

— Вячеслав Светозарович и Ксения Тимофеевна, смотрите, кто к вам пришёл!

— Дласьте, — без особой радости тянем мы с Ксюней одновременно, просто потому что мама потом будет ругать, если не поздороваемся. Вежливая она у нас.

Лидия Николаевна расстёгивает ремешки на коляске, и Стёпа буквально вываливается оттуда, как десантник на вражескую территорию. Ксюня настороженно наблюдает за этим вторжением.

Степан подбегает к её песочным творениям, хмурится и недовольно спрашивает:

— Это чё?

— Мои толтики, — отвечает Ксюня хмуро.

Степан внимательно смотрит на «толтики». А потом его озаряет. И с каким-то почти ритуальным восторгом он начинает их топтать.

— БАХ-БАХ! — торжественно возвещает он.

Ксюня в шоке. Глаза становятся огромными, как блюдца.

— Мои толтики… — шепчет она, потрясённо глядя на руины своего шедевра.

Я же в восторге. Ну сам же дал повод! Раз племяшка хочет «ба-бах», то пусть получает «ба-бах».

Действую быстро: пока Стёпа не успевает раздолбить очередной песочный тортик, подрываю его магией.

Хлопок — и песчаный торт разлетается за миг до того, как занесённый башмак племянника опускается вниз. Ударная волна слегка пошатывает его, и он плюхается на пятую точку. Скорее даже от испуга, чем от самого толчка.

И тут же, ожидаемо, раздаётся пронзительный плач.

Лидия Николаевна в панике подхватывает сынка на руки, перепуганно причитая:

— Стёпа! Ты что? Ты подскользнулся?

Взрослые ничего не заметили. Да и сам Стёпа не понял, что произошло. Для него это был просто внезапный хлопок, звук, который напугал, а не что-то сверхъестественное.

Зато Ксюня с облегчением смотрит на целые «толтики», потом переводит взгляд на меня — и вдруг улыбается. Догадалась-таки. Ну и остальные тортики спасены, а это главное.

Кстати, о разрушениях. Взрыв, конечно, был детским — в прямом и переносном смысле. Вреда он нанести не мог, хотя бы потому, что магическое ядро балбеса Стёпы уже пробудилось и магия равномерно растеклась по телу. Чтобы серьёзно навредить другому магу, нужна сила побольше. Простого человека я, возможно, и смог бы ранить, но у одарённых всё не так просто. Магия насыщает тело носителя, делая его более устойчивым к урону. Поэтому убить нас обычным оружием сложнее — пуля или нож нанесут меньше вреда, чем обычная оплеуха другого мага.

Магия отлично убивает магию.

Тем временем Лидия Николаевна продолжает успокаивать Степана, но её взгляд цепляется за меня. О, я сразу понимаю, что она делает. Сканирует. Вот же… ну конечно. Только фиг тебе, дорогуша.

Моё ядро все так же укрыто магической скорлупой, а отверстия в ней хоть и расширились за последнее время, всё ещё такие крошечные, что я их скорее чувствую, чем вижу. Ни слабый, ни даже средний маг не смогут их обнаружить. Так что иди-ка ты со своим рентгеновским взглядом, Лидия Николаевна.

Мама тоже это замечает. Она, воспользовавшись моментом, предлагает моей невестке пройти в беседку.

— Пойдёмте, Лидия Николаевна, посидим, поболтаем.

— Да, конечно, — та кивает и берёт Стёпу на руки.

Значит, что-то обсудить хотят. Хорошо. Я бы даже сказал, отлично. Это шанс узнать, что за человек жена моего брата, да и сам брат заодно.

— Ксю, я пи-пи! — объявляю подруге, не дожидаясь реакции, исчезаю в кустах.

Занимаю позицию неподалеку от беседки. Прислушиваюсь. О да, отлично слышно.

В беседке Лидия Николаевна сразу переходит в наступление:

— Как это Слава смог в два года поступить в «Юные нобили»? У него что, уже пробудилась Атрибутика? Он умеет ею пользоваться?

Мама отвечает спокойно, ровно, без капли лишней симпатии:

— Наверное, вы и сами могли увидеть, что у него ядро такое же травмированное, как у меня. Он не может пользоваться Атрибутикой Алхимии.

Я мысленно фыркаю. Браво, мама. Ни грамма лжи, но и ни капли правды. Я ведь на самом деле использую Атрибутику, но не Алхимию, а Разрушение.

— Тогда как он смог поступить в «Юные нобили»? — не унимается Лидия Николаевна.

Мама пожимает плечами, с видом человека, которому совершенно неинтересно обсуждать очевидные вещи:

— Мой сын — гений, вот и всё.

Лидия Николаевна хмурится. Я внимательно слежу за поведением матери. Голос её ровный, спокойный, но в нём нет даже тени теплоты. Просто вежливость. Холодная, безличная, будто она разговаривает не с женой своего пасынка, а с налоговым инспектором, который пришёл проверить семейный бюджет.

Из поведения княгини ясно одно — мама прекрасно понимает, зачем здесь Лидия. Она пришла не в гости, а на разведку, хочет узнать обо мне больше. И если мама скрывает правду от неё, значит, она скрывает её и от моего брата.

Вывод очевиден: брату доверять нельзя.

Внезапно я слышу шаги по тропинке. Быстро оборачиваюсь и замечаю Ефрема.

Дружинник останавливается, чуть наклоняет голову:

— Княжич, ты что тут делаешь?

Я спокойно отвечаю:

— Так… пи-пи ходил.

И не давая ему еще задать вопросы, сразу перехожу к делу:

— Слушай, Ефлем, мне нада миномот. Или гланатомёт… — задумываюсь. — Хотя нет, лучше миномёт. «Василёк» или «Поднос» — что дальше палит?

Ефрем тяжело вздыхает, с виной в глазах:

— Княжич, ты меня прости, пожалуйста, но я больше без разрешения княгини тебе оружия не дам.

Я внимательно смотрю на него. Он не отводит взгляд, но и не сдаётся. Просто хмурится упрямо.

— Ну ладна-а, — я делаю вид, что уступаю. А потом тут же переключаюсь: — Тогда давай вмести поговолим с мамой. Дя?

При этом я недовольно морщусь. Не люблю впутывать женщин в свои дела, но раз уж так вышло…

— Хорошо, княжич, — вынужденно соглашается Ефрем, снова тяжело вздыхая. Понимает, что я не отстану, и в этом он прав.

Я кидаю взгляд в сторону — Лидия Николаевна уже ушла.

Отлично. Значит, можно не тянуть.

— Ну пошли к маме тода.

— Уже? — удивляется Ефрем.

— Ну дя. Ти же сам сказаль — без мами никак, значет, идём к маме.

И без лишних церемоний хватаю огромного дружинника за руку и тащу вперёд. Ефрем хмурится, но послушно топает за мной, как человек, смирившийся, что его сейчас четвертуют.

Я врываюсь в беседку, волоча за собой обречённого Ефрема, и без всяких предисловий объявляю:

— Мам, мнё нада миномётика! Сегоня вечелом съёмки! Пусть длужина из асналала даст!

Мама медленно поворачивается. Приподнимает бровь. Смотрит на Ефрема.

— Ефрем Ефремович, это ты ему рассказал о миномёте? Откуда он знает, что это?

Ефрем пожав губы, разводит руками, делая невиновные глаза:

— Клянусь, Ирина Дмитриевна, я и мои люди не причем. Боюсь, княжич слишком умный. Слишком умный и слишком много знает, — с непонятной интонацией добавляет. — Он же был в библиотеке, мог там прочитать о видах оружия.

Мама качает головой.

— Ну что за идеи…

Но я так просто не сдаюсь.

— Мам, но ты ж сама гавила, что нам нужна бить ближи к Юсупам! А плосмотлы на Цальггамме — должны помочь! А если я буду палить из миномёта, то и плосмотлы будуть!

Мама тяжело вздыхает.

— Ох, Слава, боюсь, я не готова к таким твоим игрушкам. Пистолеты — это одно, а минометы — совсем другое. Только лет через десять, может быть. Потому мой ответ — нет.

Но сдаваться рано. Я вижу, как у неё внутри сражаются здравый смысл и стратегический расчёт.

Бью последним аргументом будто невзначай.

— Мам, а если снимем мощноее видио, может и сам светлеший князь увидять меня!

Этот довод срабатывает. Вижу по глазам. Мама только представила, что её сыночка заметит сам светлейший князь, — и всё, процесс пошёл. Глаза загораются, расчётливый механизм её ума щёлкает, просчитывая варианты.

Но она всё ещё делает вид, что сомневается.

— Слава, ты уверен, что хочешь этого? — спрашивает она с последней надеждой.

— Дя, — уверенно киваю, даже не давая ей шанса на раздумья.

Мама прикрывает глаза, качает головой, будто собирается с духом, потом медленно выдыхает. Секунда тишины, и княгиня кивает.

— Хорошо…

Я мысленно ликую.

Княгиня поворачивается к Ефрему:

— Ефрем Ефремович, поговорите с Матвеем Максимовичем. Пусть дружина выделит из арсенала всё, что нужно для съёмок с миномётом.

Ефрем кивает:

— Конечно, Ваша Светлость.

Теперь уж и я довольно улыбаюсь. Уже сегодня вечером у меня будет большая пушка.

Офис «Юсупов Медиа», Рязань

Евгений Евгеньевич Никулин сидит в своём кабинете, рассеянно глядя в окно. Город перед ним раскинулся в серо-синих тонах, стеклянные фасады офисных зданий поблёскивают в слабых солнечных лучах. Где-то там, за бетонными коробками, кипит жизнь, но здесь, в его корпоративном мире, всё идёт по намеченному плану.

Он лениво постукивает пальцами по подлокотнику кресла.

Ещё пара дней — и можно лететь в Москву.

Осталось снять два ролика с маленьким княжичем, оценить просмотры, сделать финальный вывод. Либо подписать контракт на создание канала «Юная тактика», либо похоронить проект и двигаться дальше. Всё просто.

Конечно, Евгений бы предпочёл первое. Долгосрочное сотрудничество всегда выгоднее, чем краткосрочные всплески популярности. Но вот в чём проблема — юный княжич оказался слишком амбициозным для двухлетки.

Вообще-то, Никулин видел всякое. Дети-актеры, дети-инфлюенсеры, маленькие гении, которых растят как будущих медиазвёзд. Но этот карапузт не просто умный. Он смотрит на людей так, будто оценивает их возможности. Как генерал перед расстановкой войск. И да, возможно, это кажется смешным, учитывая его возраст. Но что-то в этом княжиче не давало покоя.

Взять хотя бы его запросы.

Не игрушки. Не мультики. Даже не дорогие гаджеты.

«Дайте блонетехнику.»

Двухлетний ребёнок, уверенно обсуждающий тяжелое оружие и при этом — даже не моргающий, когда его пытаются разубедить. Как будто он знает, что ему нужно, и вообще-то вопрос оспаривать даже не стоит.

Никулин перебирает в уме сценарии развития событий. Вероятнее всего, канал не дойдёт до нужных показателей. А значит, никакого финансирования под бронетехнику и тяжёлое вооружение Юсуповы выделять не будут.

Жаль? Возможно. Но не критично.

Он давно привык работать с десятками проектов одновременно. Первая половина не выстрелит — значит, другая поднимет «Юсупов Медиа» в рейтинге. Главное — вовремя переключиться, не тратить время и силы на заведомо бесперспективные вещи.

Вопрос только в одном: каким проектом окажется «Юный тактик» — мимолётным хайпом или настоящей медийной бомбой?

Размышления Никулина прерывает звонок секретарши.

— Евгений Евгеньевич, на связи служба безопасности.

Он хмурится, машинально выпрямляется в кресле, отрываясь от размышлений, и нажимает кнопку связи.

— Да?

— Евгений Евгеньевич, прибыл княжич и княгиня Опасновы. С охраной.

Никулин хмыкает, глядя в окно.

— Ну и что? — в его голосе скользит раздражение. — На него уже должен быть выписан пропуск. К чему такие вопросы?

В ответ слышится тяжёлый вздох.

— Дело в том, что Опасновы пришли с миномётом. А на военную технику допуск им не оформляли.

Пауза. Пальцы Никулина замирают на подлокотнике кресла. Он приподнимает брови, а затем медленно наклоняется вперёд, вглядываясь в настольный телефон, как будто пытаясь проверить, не ослышался ли.

— С миномётом? — уточняет он, моргая. — Зачем?

— Говорят, для съёмок. Миномет разобранный, снарядов у них не видно, но всё же решил уточнить, ведь никто не запрашивал пропуск на оружие.

Никулин удивленно выдыхает.

— Но сегодня же должны были снимать про ОЦ-21 «Малыш»! — в голосе звучит недоверие. — Опаснову даже подготовили специальный пистолет с расслабленной пружиной и разработанным затвором, чтобы ребёнок смог разобрать его без лишних усилий, показать на камеру детали и объяснить принцип работы.

— Так пропускать их или нет? — бесстрастно уточняет начальник службы безопасности, будто речь идёт не о ребёнке с миномётом.

Никулин потирает виски.

— Пропускай, пусть несут свой миномёт. И позови Юрия Юрьевича Горшкова, — добавляет он, уже с плохо скрываемым раздражением. — Пусть режиссёр тоже с этим разбирается.

Телефон молчит ещё секунду, потом в динамике раздаётся короткое «Принято», и связь обрывается.

Никулин устало откидывается в кресле, проводит рукой по лицу и хмыкает:

— Двухлетка с миномётом. Мы, правда, что ли, это снимем?

Вместе с Ксюней, мамой, Ефремом и Семёном прохожу через охрану и вхожу в холл здания «Юсупов Медиа».

Длинноногие администраторши встречают нас с идеально отрепетированными улыбками:

— Ваша Светлость Вячеслав Светозарович, Ваша Светлость Ирина Дмитриевна, прошу!

Грациозным движением указывают направление, и мы направляемся к лифту. Одна из девушек идёт с нами, другие остаются.

Краем уха слышу за спиной щебетание:

— Какой симпатичный!

— А с пистолетиком смотрелся ох как мило…

Я хмыкаю. А тот видеоролик и правда популярен.

Семён несет разобранный «Поднос» — миномёт, который для удобства транспортировки разделили на части. Круглая плита основания болтается на ремне за его спиной, а сам ствол, заботливо запакованный в плёнку, лежит на его плече.

В лифте царит молчание. Только Ксюня тихо напевает себе под нос, а Семён, кажется, вообще не замечает, что тащит на себе орудие артиллерии.

Двери открываются, мы проходим через коридор. В студии всё уже готово: камеры и прожекторы расставлены, операторы заняты своими делами, ассистенты что-то настраивают на мониторах. Обычная рабочая атмосфера.

Мы заходим, и нас тут же встречает Евгений Евгеньевич Никулин в сопровождении молодого мужчины с козлиной бородкой.

— Здравствуйте, Ирина Дмитриевна, Вячеслав Светозарович, — говорит Никулин, кивнув в сторону своего спутника. — Позвольте представить вашего режиссёра — Юрий Юрьевич Горшков.

Режиссёр канала «Юный тактик» выглядит слегка растерянным. Хотя нет, не слегка. Он с удивлением смотрит на минометный ствол.

Но Никулин продолжает, как ни в чём не бывало:

— «Юсупов Медиа» надеется на долгое и продуктивное сотрудничество с родом Опасновых.

Я серьезно киваю:

— Длавствуйте, господина лежиссел. Где модна саблать миномётика? — уточняю с самой невинной миной.

Мне растерянно отвечает Никулин, переводя взгляд на Семёна, затем снова на меня:

— Кстати, о миномёте… А для чего вы его принесли, Вячеслав Светозарович?

Ну ё-маё, какой глупый вопрос. А самим никак не догадаться⁈