Мальчик, Который Выжил

Глава 16

До встречи с представителем «Юсупов Медиа» еще пока далеко. А пока я ношусь по саду усадьбы, вооружённый длиннющей железной линейкой, добытой в библиотеке.

Идеальный инструмент для моей задумки. Прочная, холодная, металлическая. Именно то, что нужно.

Ксюня, притопывая башмачками по гравийной дорожке, что-то напевает себе под нос. Глинка весело наворачивает круги вокруг нас.

А в это время няня Никитична зорко следит за нами со скамейки, ни на секунду не останавливая движение спиц. Она молодая и симпатичная, и поэтому дружинники частенько поглядывают в её сторону — то как бы случайно пройдут мимо, то переглянутся между собой, то вдруг начнут бесцельно топтаться поблизости.

Но Никитична внимания не обращает на потенциальных кавалеров. Её руки работают так ловко, что кажется, вязание идёт само по себе, без малейшего участия хозяйки. Будущие носки уже обрели форму, теперь их нам не закупают — только её работу и носим. У меня уже семь пар таких есть, да и у Ксюни не меньше.

— А зачем тебе линейка, княжич? — интересуется няня.

Чтобы тайком попасть в мамину лабораторию. Но сказать надо что-то ребяческое:

— Я мечник! Тык-тык! — Жертвой моего «клинка» становится эхопёс Глинка.

Эхопес валится на бок с трагическим хрустом осыпавшейся земли, издавая звук, который должен бы означать последний вдох, если бы у него были лёгкие.

— Тык-тык!

Теперь Ксюня, округлив глаза, с громким вздохом падает сверху на Глинку, изображая жертву. Прирождённая актриса.

Няня, конечно, купилась — кивает и вновь уходит в вязание.

Ага. Её внимание теперь полностью поглощено петлями и рядами. Значит можно двигаться.

Я быстренько отвожу Ксюню за кусты и едва слышно шепчу:

— Всё, ты счас шуми, делай вид, што я с вами.

— А затем?

— Я ухожу на спецопелацию.

Ксюня распахивает глаза от удивления, но быстро подыгрывает — с громким криком вскидывает руки вверх:

— Савик, как ты ловко им мапаешь!

Она хлопает в ладоши, что-то визгливо выкрикивает ещё, совершенно неразборчивое, но очень восторженное. Подбежавший Глинка смотрит в непонятках на Ксению Тимофеевну, разговаривающую сама с собой.

А я уже скользким угрём шмыгаю за заросли.

Линейка, кстати, действительно побудет моим оружием. Правда, не для боя, а для взлома.

Исчезнув с поля зрения подруги, пробираюсь через кусты. Под покровом зелени ползу к краю сада, петляю между деревьями, прижимаюсь к кустам — так, чтобы никто из патрульных даже краем глаза не зацепил мою тень. И тут неожиданно меня накрывает — родовая сеть.

Она всегда проявляется порывами, причем не по моему желанию, а когда это нужно мне. Еще предстоит научиться ей пользоваться. Ну раз объявилась, родимая, то проверяю окружение, прикрыв глаза. Пусто. Никого поблизости. Отлично.

Перехожу на бег и бесшумно несусь к маленькому подвальному окошку маминой лаборатории. Оно конечно заперто, но это мелочи. Главное, что мамы нет внутри. Она уехала в главную усадьбу общаться с наместником Захаром. Потому момент для проникновения идеален.

Достаю из кармана Дена и ставлю паука-булыжника на землю возле окна. Его железные лапки подрагивают, бусинки-глаза вертятся в разные стороны, сканируя обстановку.

— Плыгай, если кто-то подайдёт, — шепчу я, аккуратно придвигая его ближе к створке.

Ден замер, вытягиваясь на лапах. А я уже прижимаю линейку к створке, подсовываю под край, нащупываю замок… Дёргаю всем телом. Аккуратно, но резко. Есть!

Замок поддаётся, створка чуть-чуть приоткрывается. Хоть я и не тёмник, но чему-то да обучен.

Я довольно улыбаюсь, открываю окно пошире и сползаю внутрь.

Прямо на высокий шкаф. Ползу, вытягиваясь во всю длину, стараясь не зацепить ничего лишнего. Медленно свисаю ногами вниз, отталкиваюсь и… прыгаю.

Только вот приземляюсь неудачно. Пол где-то там, в темноте, я его не вижу и слегка не рассчитал. Глухо шлёпаюсь боком, выдыхаю сквозь зубы, поднимаюсь на четвереньки, пытаясь ориентироваться в темноте.

И тут что-то длинное и прохладное скользит по коже, обвивает руку, затем туловище, затем шею. Сжимает. Шипит.

— Шшшш!

— Кыш! — пытаюсь отмахнуться, но бесполезно. Дёргаю выключатель, который нахожу по памяти. Щёлк. Свет.

Ну, конечно. Гера. Змея Алхимии. Вся переливающаяся, сотканная из драгоценных камней и жидкого металла, она обнимает меня своими кольцами и, ухитрившись при этом, кладёт голову мне на плечо. Глядит на меня странными, влюблёнными глазами.

И сжимает ещё сильнее.

— Ну ё-моё… — сдаюсь наконец. — Хел меня дели!

Я дёргаюсь, пробую стряхнуть её, но куда там. Гера решила, что я её новая вешалка, и сдаваться явно не собирается. Приходится тащиться к столу прямо с этой декоративной удавкой на шее. Там щелкаю выключателем настольной лампы.

Мои глаза скользят по поверхности стола, отыскивая цель. Так… Не то. Не то. О, вот! Банка с рентгеновским порошком! Достаю из кармана целлофановый пакет, аккуратно отсыпаю туда приличную порцию. В отдельный пакет закидываю и горсть катализирующего песка. Задача выполнена.

Осталось только выбраться отсюда. Ну, и перед этим разобраться, как отцепить Геру.

Гера не сжимает меня слишком крепко, но и отодрать её своими карапузными граблями не получается. Ещё и эта гладкая, скользкая каменная чешуя — хоть бы за что-то ухватиться!

И тут ещё Ден снаружи начинает беспокойно прыгать, как заведённый. Это тревожный сигнал. Я прислушиваюсь к родовой сети — и точно, кто-то приближается. Причём не просто кто-то, а дружинник.

Ну всё, вот и приехали.

Я моментально выключаю свет, прижимаюсь к стене под окном, возле шкафа, и замираю, задержав дыхание. Гера, как назло, шевелит хвостом и вроде бы даже довольно вибрирует, словно мурлычущая кошка.

Тем временем дружинник появляется у окна, и я вижу его через родовую сеть. Хорошо, что окно я прикрыл, но, блин, Ден, прекрати уже скакать!

— О! — говорит дружинник, замечая Дена. Поздно.

Боец поднимает его, вертит в руках, осматривает.

— Ты что тут делаешь, зверёк? А где же юный княжич?

Я чертыхаюсь про себя.

— Потеряли что ли? Ладно, давай я тебя отнесу к детям, — решает дружинник и направляется туда, откуда доносятся далекие голоса Ксюни и Глинки.

Внутренне ругаюсь на чём свет стоит. Силт фьорда тебе в горло! Отлично, просто блестящая идея — использовать Дена как разведчика! Правда, я не рассчитывал, что родовая сеть вдруг мне откроется. Она делает это непостоянно. Видимо, на фоне экстрима у меня случилось внезапное прозрение, и произошел контакт.

Только вот вышло не очень: Дена спалили, и теперь дружинник может спалить моё отсутствие.

Ну не тёмник я, не тёмник. А Разрушитель.

Гера по-прежнему держит меня в своём любовном захвате, сверкающей удавкой обвив шею, руки и туловище.

— Ну, отпусти же! Ну!

Но нет. Она только ещё крепче прижимается, заглядывая мне прямо в лицо, надоедливая заноса.

Бежать прямо сейчас? Допустим, я сорвусь и метнусь через сад. Но только представьте картину: торопливо скачущий княжич, обмотанный живой гирляндой из цветных камней, врывается в кусты. Ну а дальше — неизбежные вопросы. Зачем княжич лазил в мамину лабораторию?

Нет, так дело не пойдёт. Думаем, думаем… Мой взгляд мечется по лаборатории, пока не натыкается на шкатулку с алхимическими камнями. Мама использует их и в зельях, и… для кормёжки Геры! Вот он, мой спасительный шанс!

Торопливо открываю шкатулку, пальцы быстро пробегаются по гладким, сияющим минералам. Где он… ага, чёрный опал! Гера его обожает. Беру камень, поднимаю перед её мордой и начинаю демонстративно трясти им, как перед кошкой.

— Хочешь вкусняшку?

Гера тут же замирает.

Переливающиеся каменные чешуйки слегка вздрагивают, голова медленно поднимается — словно заворожённая. Всё, рыбка на крючке. Швыряю камень в дальний угол лаборатории.

Гера срывается с места! Отпускает меня и с тихим шелестом скользит по полу, поспешно наматывая круги вокруг своего лакомства.

Выдыхаю. Отлично!

Нельзя медлить.

Рывком бегу обратно к окну, пыхтя, вскарабкиваюсь на стул, цепляюсь за край шкафа и резко подтягиваюсь вверх. Ползу к створке, подтягиваюсь ещё раз, выкарабкиваюсь наружу, быстро захлопываю окно и со всех ног мчусь в сад.

На бегу падаю на колени, шустро закапываю пакет у розового куста, закидываю его землёй и листьями, подскакиваю — и лечу дальше.

И что я вижу? Дружинник уже вовсю ведёт задушевную беседу с няней. Флиртует с Никитичной, улыбается, что-то увлечённо рассказывает, а она, вроде бы занята вязанием, но губы чуть тронула лукавая улыбка.

— А где княжич? — спрашивает он наконец у Ксюни, оглядываясь по сторонам.

И тут я эффектно вылезаю из кустов — пыльный, в земле и соре.

— Вот онь я! — объявляю, отряхиваясь, как ни в чём не бывало. — Укатился сюдя.

Няня оглядывает меня, в ужасе вскидывая руки:

— Княжич, да вы же весь в соре и листьях!

Дружинник протягивает мне Дена, глядя с едва заметной улыбкой:

— Ваш питомец, княжич.

— Пасиба.

Я принимаю его с самой довольной лыбой на свете. Прокатило! Теперь у меня есть оружие Разрушения, и система садика содрогнётся.

На следующий день в садике раздавали костюмы для Дня Нептуна. Дети с восторгом вытаскивали наряды из коробок, шумя и перекрикиваясь.

— О! Я буду Водяним! — радостно вопил Денис, вытягивая синий жилет, который был утыкан какими-то странными обручами

— Да-да, Денис, ты будешь Водяным, вокруг тебя будет всё представление! — с воодушевлением подтвердила воспитательница, поправляя один из обручей

Настя и Катя, едва заглянув в коробку, взорвались восторженными визгами, вытягивая бирюзовые русалочьи топики с блестками, словно рыбья чешуя.

А мне достался костюм осьминога. С плотной резиновой маской, похожей на противогаз. И нисколько не преувеличиваю. Цельная, душная, липкая ловушка, в которой можно сварить мою голову на медленном огне. Дырочки для дыхания узкие. Мне, видимо, предстояло не просто изобразить осьминога, а прочувствовать его судьбу — плескаться в своем поту как в воде.

Ксюня, вся в предвкушении бирюзового топика русалки, вытянула костюм морской звезды. Такой же плотный и резиновый, как и мой. Без блёсток, браслетиков и прочих финтифлюшек, которые могли бы хоть как-то утешить маленькую сударыню.

— Фи, не лусалка, — зафыркала Катька, увидев костюм Ксюни. — Ксюня, у тебя стлашный костюм.

— Даво супом не оплескивалась? — бросаю я в сторону белобрысой занозы.

Катька тут же испуганно запищала, заморгала, но быстро нашла выход:

— А-а… вообще миленькие лучики, Ксюня. И цвет лозовый…

— Да иди уже, — отмахиваюсь от занозы, и она, не искушая судьбу, топает прочь.

— Пасиба, Сава, — грустно вздохнула Ксюна, глядя на свой костюм.

Артёму достался костюм морского ежа — не лучше нашего по комфорту, зато с торчащими резиновыми колючками. Он с минуту рассматривал её, медленно вращая в руках, потом радостно улыбнулся.

— О, клуто! Ло-га! — объявил он, восторженно шевеля пальцами.

— Это не лога, а колючки! Их много, и они маленькие! — просветил я друга.

— Клуто!!! — с восхищением протянул он, натягивая на голову свою колючую резиновую пытку.

— Княжич Вячеслав Святославович, как вам ваши костюмы? — с напускной вежливостью поинтересовалась воспитательница, явно ожидая от меня возмущённого писка или хотя бы недовольного сопения.

Я широко улыбнулся, демонстрируя всю коллекцию молочных зубов.

— Потлясающе!

— Хм, да? — растерялась воспитательница, поджав губы. — То есть… я рада, что тебе понравилось.

Некоторые дети ещё не осознали, насколько нелепыми оказались наши костюмы. Да и воспитательница особо не скрывала, что нас благополучно списали в массовку спектакля — роли «морского мусора». Причем только нас троих. Но уныло корчить мину и жаловаться? Не мой стиль.

Я давно понял, что система воюет со мной.

Я давно посчитал её своим врагом.

Поэтому и изобразил самый довольный вид. А Артём активно мне в этом помогал — он уже радостно носился по игровой в своей маске морского ежа, к прискорбию помрачневших воспитательниц. Злые тетки явно надеялись на другую реакцию.

Ксюня же тоскливо посмотрела на русалочьи топики Кати и Насти. Да, нечестно. Ксюня красивая. Самая красивая девочка в садике. Очевидно, ей-то куда больше подошла роль русалки, а не эта резиновая подушка с лучами. Меня резко пробрал гнев, но я его подавил. Это далось мне без труда. Безумный генерал всегда контролировал себя. Да и тем более эти эмоции недолго нужно сдерживать. За Ксюню я отомщу уже завтра, а сейчас её нужно подбодрить.

Я приободрил подругу, взяв за руку:

— Не расстлаивайся, Ксю! Ты будешь блистать на зцене!

Она вздохнула, но кивнула, а потом улыбнулась тоже, хоть и чуть-чуть.

— Холосо, Сава, — пропищала она полным доверия голосом.

И правильно: ведь я никогда не вру.

Позже, уже дома, мама поинтересовалась:

— Какие костюмы вам выдали для спектакля?

Я разворачиваю перед ней своего осьминога, Ксюня достаёт свою морскую звезду.

Мама на секунду зависает и, нахмурившись, уточняет:

— А у Дениса и Кати такие же костюмы?

— Нет, Динис будет Водяным.

— И у него не такая плотная маска?

— Неть, бес маски. Только синие жилет и плащ.

Мама медленно поднимает бровь.

— А у других детей какие наряды?

— У длугих нолмальные костюмы, не заклытые.

Ксюня тяжело вздыхает и добавляет:

— Катя — лусалочка в топике…

Мама несколько секунд молча переваривает услышанное, потом сужает глаза.

— И воспитатели посмели прятать княжича Опаснова под этой резиновой ерундой⁈ — её голос поднимается на полтона, но слова говорят сами за себя.

Княгиня возмущённо смотрит сначала на мой костюм, потом на Ксюнин. Глаза её темнеют, черты лица заостряются.

И мама официально закипает.

— Я разберусь с этим садиком! Хоть бы лица ваши на сцене показали!

— Мама, не волнуся, — спокойно говорю я, подходя ближе. — Ты абизательно увидиш наши с Ксю лица на спитакле! Даю слово княжица.

Дано ещё одно обещание. Обещание, которое я обязан выполнить. Иначе и быть не может. Безумный генерал никогда не врёт.

Но сейчас надо постараться, а иначе мама испортит будущее веселье. Широко улыбаюсь, излучая максимальную уверенность в том, что всё под контролем.

— Нам оооочинь нлявятся эти кастюмы!

Мама недоверчиво понимает бровь, смотрит на меня с удивлением:

— Правда, что ли, сынок?

Я мигом киваю, потом поворачиваюсь к Ксюне:

— Дя. Плавда же, Ксюня?

Ксюня тут же начинает кивать с энтузиазмом, чтоб мама не огорчалась:

— Да-да! Ооочинь-нлявятся!

Мама смотрит на нас с удивлением, потом хмурится.

— Извини, Слава, но я не понимаю. Тебе точно понравится выступать в таком костюмчике, Слава?

Я расплываюсь в самой искренней улыбке:

— Канешно!

Повторюсь: Безумный генерал никогда не врёт. Это идеальный костюм для моей задумки. Уже завтра система «Юных нобилей» испытает ее на себе.

«Юные нобили», Рязань

Директриса сидела за своим столом, нервно постукивая пальцами по столешнице. Всё внутри сжималось от тревоги.

Она не была из тех, кто легко поддаётся панике — годы работы в системе научили её сохранять лицо в любой ситуации. Но сейчас ей было не по себе. Она прекрасно понимала, что сегодняшняя выходка с костюмами могла легко обернуться жалобой от княгини Опасновой.

А вот этого ей не хотелось совершенно.

Она приподняла очки на переносице, устало потёрла лоб.

Пускай Опасновы уже не обладали былой властью, но это касалось других князей. А она… она всего лишь дворянка из мелкого рода. Обычная исполнительная пешка, вынужденная балансировать между требованиями начальства и опасностью разозлить не тех людей.

А княгиня Ирина Дмитриевна… Эта женщина явно не из тех, кто молча терпит, когда унижают её ребёнка.

Директриса поморщилась, обдумывая варианты. Но выбора у неё не было.

Она сжала пальцы в кулак, вспоминая слова княжны Матрёны Ильиной.

— Максимальное давление.

Давить на княжича Вячеслава и его друзей. Не дать им выделиться. Не позволить им взбираться по иерархии. Заставить их чувствовать себя изгоями.

Директриса вздохнула. Поэтому детям и выдали соответствующие костюмы. Это был социальный эксперимент. Так его любила называть княжна Ильина. Всё в духе её методов: найти слабость и давить, пока не увидишь, как объект ломается или — наоборот — проявляет себя, создавая отпор.

Но кто вообще придумал проверять княжича такими методами? Это же безумие!

Директриса повернула голову к тёмному окну, за которым двигались силуэты фонарей и прохожих. Осталось только надеяться, что Опаснова не обратит на это внимание. Или, на худой конец, что Ильина запомнит её участие и потом вознаградит продвижением. Хотелось бы верить. Но внутри грызло неприятное предчувствие.

А если Опасновы всё-таки не простят?