Крикеры

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

— Привет, — сказал Фил.

Хлопнула дверь станции. Сьюзен вошла в комнату, держа в руке рюкзак, полный учебников.

— Нужна помощь с этими книгами?

— Нет, — она бросила рюкзак около своего стола, затем села за пульт и приготовилась к работе.

— Как прошла учёба сегодня вечером?

Сьюзен нахмурилась. Она не стала отвлекаться на поверхностную светскую беседу, но тогда Фил даже и не надеялся, что она это сделает.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Мне нужно было поговорить с шефом, — он шаркал ногами, глядя вниз. Он чувствовал себя маленьким ребёнком, которого отправили в кабинет директора. — Тогда я подумал, что побуду немного, подожду, пока ты не придёшь.

— Зачем? — Сьюзен огрызнулась, проверяя книгу записей округа и другие принадлежности для работы.

— Что ж, я думаю, нам следует поговорить.

— О чём?

Фил посмотрел в пол. Дело было безнадежным до того, как оно началось.

«Господи, женщины такие неумолимые!»

Тогда он не знал, что сказать. Но в тот же момент вопреки здравому смыслу он проявил необоснованную злость:

— Я ведь не сделал ничего плохого! — крикнул он.

Выражение её лица, казалось, сделалось ещё холоднее.

— Давай, смотри на меня как на ничтожество! — снова закричал он. — Прояви своё хладнокровие! Обращайся со мной как с куском дерьма! Делай, что хочешь, дорогая, но скажи мне вот что. Что я сделал не так?

— Ты не сделал ничего плохого, — спокойно ответила Сьюзен, листая книгу записей. — Это свободная страна. Ты можешь делать всё, что хочешь. У тебя нет никаких обязательств передо мной только потому, что мы переспали. Это, конечно, не означает, что у нас отношения.

— Извини, если я просто дурак, но я вроде как подумал, что у нас отношения.

— Ты подумал, что у нас отношения? — она уставилась на него. — Что ж, тогда я полагаю, что у нас обоих совершенно разные определения этого слова.

— Что это должно означать?

Она снова уставилась на него. Филу не понравилось, как она на него посмотрела.

— Разве отношения не предполагают одного мужчину и одну женщину? — спросила она.

— Я не изменял тебе!

— О, я видела! Я услышала крик из твоей комнаты, — продолжила она, — поэтому я спустилась посмотреть, всё ли с тобой в порядке, и что я увидела? Я увидела верного Фила с банным полотенцем на талии, склонившегося над проституткой!

— Я не спал с ней! — крикнул Фил.

— О, тогда что ты делал? Скажи мне, Фил, что полуголые парни делают рядом с проститутками? Играют в шахматы? Читают Sunday Post? Обсуждают причуды квази-экзистенциальной динамики?

— Я не занимался с ней сексом… — почти прорычал Фил.

— Ох, ну и ладно. Ты не занимался с ней сексом. Можешь и дальше не заниматься сексом с кем хочешь, Фил. Не в этом моя позиция.

Фил чувствовал себя чайником, готовым взорваться на плите.

— Какова твоя позиция? — спросил он как можно спокойнее.

— Я хочу сказать, что ты солгал мне.

Наступила тишина.

— Как я солгал тебе?

Если бы взгляды могли убивать, Фил был бы мёртв уже десяток раз. Её глаза устремились на него.

— Прежде чем мы с тобой занялись любовью, я спрашивала тебя, не так ли? Я спросила тебя, был ли ты всё ещё связан с Вики и любишь ли ты её? И ты сказал нет.

— И это была правда! — крикнул он.

— Так что она делала в твоей комнате, когда ты стоял там с полотенцем, обёрнутым вокруг твоей талии?

— У неё была проблема, — сказал он. — Её избили, и ей нужно было где-то отдохнуть.

— Так именно в твоей кровати она должна была это сделать?

— Она спала на моём диване! Я её не трогал! И я только что сказал тебе — я не занимался с ней сексом!

Снова наступила тишина, но это была не созерцательная тишина; это была насмешливая тишина.

— Так ты говоришь мне, — спросила Сьюзен, — что с тех пор, как ты вернулся в город, ты не спал с ней?

— Я… — начал Фил.

Была вещь, которую он никогда не смог бы сделать, — это солгать ей. Если бы он солгал ей, то был бы самым лживым мудаком на свете!

— Ну… — признался он, — однажды это случилось. Но не сегодня! Это было на прошлой неделе — ещё до того, как мы с тобой начали встречаться.

Казалось, она сидела в тусклой тени, порождённой её собственным гневом и разочарованием. От этого её светлые волосы стали менее яркими, а голубые глаза — как тусклые серые камни. Её голос казался таким же удручающим, когда она сказала:

— Я должна была сойти с ума, чтобы поверить такой куче дерьма…

— Сьюзен, ты всё неправильно поняла…

Она насмешливо взглянула на часы, затем снова посмотрела на него.

— О, ты всё ещё здесь?

Фил повернулся и вышел через офис Маллинза.

«Зачем гнать дохлую лошадь?»

Он понял, что она никогда не поверит ему и через миллион лет.

«Ты всё испортил — отличная работа, Фил. Интересно, что ещё можно сегодня испортить?»

Он мог презирать себя вечно, но это не изменило бы того факта, что больше он ничего не мог сделать.

Хлоп!

У заднего подъезда к станции Фил посмотрел налево. Дверь была открыта в старый изолятор, который Маллинз переделал в складское помещение.

«Он должен быть там сейчас, — заключил Фил, заметив, что патрульная машина и собственный седан Маллинза всё ещё стоят на стоянке. — Наверное, понадобился ещё кофе и жевательный табак».

Фил зашагал к своей машине. Ему нужно было снова вернуться в «Сумасшедшего Салли», чтобы начать всё сначала. Низкая луна сияла бледно-жёлтым светом, только что поднимаясь над станцией. Звуки сверчков непрерывно пульсировали.

Фил снова обернулся, на этот раз намного резче, услышав ещё один звук, исходящий из старой пристройки.

Звук бьющегося стекла.

Вероятно, ничего страшного не было — шеф просто уронил кофейную чашку, — но Фил всё равно счёл за лучшее провести расследование.

«Что, если это был не Маллинз? Что, если кто-то действительно вломился к нам? Да, деревенщины здесь достаточно глупые, чтобы ворваться в комнату снабжения полиции», — подумал Фил.

Здание представляло собой унылое помещение из шлакоблоков размером с типичный трейлер. Фил осторожно вошёл. Единственная маловаттная лампочка освещала пыльный коридор. Ещё одна дверь была открыта в конце. Фил решил не кричать; в случае, если кто-то грабил это место, элемент неожиданности был бы ему очень полезен.

Он очень тихо подошёл к следующей двери, заглянул внутрь и…

«Что это, чёрт подери, такое?»

…сразу заметил, что здесь не было никаких запасов. Их никогда тут не было. Здесь была тюрьма.

Вдоль стены протянулись три камеры с решётками. Первые две были пусты. Маллинз наклонился перед третьей, собирая с пола осколки стекла.

— Ты, блять, болван! Я разбил совершенно новый стакан, — недовольно ворчал Маллинз.

Но с кем он разговаривал?

— Эй, шеф? — заговорил Фил. — Что вы делаете?

Маллинз посмотрел вверх, его жирное круглое лицо встрепенулось.

— Какого чёрта ты тут делаешь? — крикнул он.

Тогда Фил понял, почему его начальник был так недоволен. В третьей камере, которая, по утверждению Маллинза, была пуста в течение многих лет, сидел небритый толстый молодой человек.

«Заключённый, — понял Фил. — Всё это время у Маллинза был заключённый, и он никогда мне не говорил про него…»

— Чёрт возьми! Я собирался сказать тебе! — настаивал Маллинз.

— Да, точно так же, как вы собирались рассказать мне о том, как последние шесть месяцев вы находили изуродованные тела по всему проклятому городу! — Фил был так зол, что его трясло. — Да, вы собирались сказать мне, шеф, только вы этого не сделали! Господи, вы бы никогда не сказали мне, если бы я не узнал сам!

— Фил, не пали раньше времени из ружья! Позволь мне…

— Проклятие, шеф! Всё, что вы мне говорите, — это дерьмо! А теперь ещё… — Фил протянул руку к третьей камере. — Вы говорили мне, что не использовали камеру для чего-либо, кроме подсобки, а теперь я захожу и вижу, что у вас всё это время был заключённый! Что, чёрт возьми, происходит?

— Ну, если ты заткнёшься, перестанешь орать на минутку и позволишь мне, чёрт возьми, то я расскажу…

И снова Фил не мог не чувствовать себя полностью преданным своим боссом; это был третий или четвёртый раз, когда Маллинз утаивал от него информацию. Затем с красным лицом он бросил взгляд в камеру.

— Кто вообще, чёрт возьми, этот парень?

— Его зовут Гут Клайдс, — сказал Маллинз. — Просто ещё одна местная деревенщина, продающая «ангельскую пыль». Однажды ночью он пришёл сюда весь возбуждённый и как сумасшедший, сказав, что на него напали крикеры.

— Крикеры? — спросил Фил, удивлённый и возмущённый. — Этот грёбаный парень подвергся нападению крикеров, и вы не позволили мне его допросить?

— Он СКАЗАЛ, что на него напали крикеры, — поправил Маллинз. — Но не верь ни единому его слову — у него были галлюцинации, этот ублюдок еле мог ходить, он был так накачен наркотой.

— Нет, я не был! — воскликнул парень в камере. — И это правда, именно крикеры напали на нас той ночью. И именно крикеры убили моего приятеля!

— Заткнись, задница, — ответил Маллинз, — пока я не пнул тебя прямо в тюрьму округа. Наверное, это то, что я должен был сделать в первую очередь.

— В чём вы его обвинили? — спросил Фил.

— Пока ни в чём. Я просто даю ему немного прийти в себя.

Фил широко открыл глаза.

— Шеф, вы не можете просто держать парня в тюрьме, не предъявив ему обвинения и не сообщив в окружную прокуратуру для привлечения к суду.

— Конечно, я могу; это моё личное дело. Я не обвиняю парня во всех смертных грехах. Подумай, я просто дам ему немного прийти в себя и, надеюсь, толстая деревенщина усвоит урок. Кроме того, он не хочет уходить — не веришь мне, спроси его! И я не стал рассказывать тебе о нём, потому что хотел подождать, пока он поправит голову, прежде чем я позволю тебе расспросить его. Чёрт, в течение недели он ни о чём не говорил, кроме самого сумасшедшего трёпа, который ты когда-либо мог услышать, и сейчас ему не намного лучше.

Ничего из этого не звучало правдоподобно, но Филу начало приходить в голову, что ничего из сказанного Маллинзом никогда не звучало правдоподобно. Действительно, хроническим потребителям «ангельской пыли» часто требовалось несколько дней или даже недель для детоксикации, достаточной для восстановления умственной согласованности, и также верно то, что они часто галлюцинировали. Но в этот момент это не имело большого значения.

— Ты думаешь, я обманываю тебя, не так ли? — спросил Маллинз, его стальные глаза сверкнули.

— Ага, — сказал Фил. — Я думаю, именно так и есть.

— Зачем мне это делать?

— Я не знаю. Я больше не знаю, что думать.

— Хорошо, — проворчал Маллинз. — Этот ублюдок безумнее опоссума в дерьмовой дыре в лесу, но не верь мне на слово. Что я знаю? Я был здесь грёбаным начальником всего лишь тридцать грёбанных лет! Спроси его, и тогда расскажешь мне всю замечательную достоверную информацию, которую ты получишь от этого парня. Давай, давай, трать всё своё время — посмотрим, будет ли от этого толк! — с этим последним возражением Маллинз фыркнул.

Фил включил ещё один свет и заглянул в камеру, чтобы поближе рассмотреть её обитателя. Парень в унынии сидел на своей кушетке рядом с металлической раковиной и туалетом. Джинсы, кроссовки, мешковатая футболка и животик под ней, не уступающий Маллинзу. Длинные волнистые каштановые волосы свисали ему на плечи, и он, очевидно, не склонен был бриться регулярно. Фил подозревал, что это просто ещё один жирный, никуда не годный жлоб. Но его имя, Гут, быстро стало звонком — один из коллег Салливана, одна из его «замен».

— Итак, Гут, какова твоя история? Как долго ты тут пробыл?

— Думаю, около месяца. Было неплохо. Шеф Маллинз, он приносит мне еду три раза в день, приличные вещи из Qwik-Stop и Burger King, и очень часто водит меня в душ.

«Qwik-Stop и Burger King, — подумал Фил. — Вот и все ежедневные потребности в питании молодого организма».

— Это правда, что ты не хочешь уходить отсюда?

— Ну да, это правда.

— Почему это? Почему молодой парень твоего возраста хочет сидеть в тюрьме?

Гут провёл рукой по лицу, глядя между ног.

— Я полагаю, что если я останусь здесь достаточно долго, они забудут обо мне.

— Кто они, Гут? Крикеры?

— Да, — парень сглотнул при звуке этого слова. — Крикеры.

Фил сел на скамейку напротив.

«Типичная паранойя, вызванная наркотиками. Распространённая особенность среди хронических потребителей „ангельской пыли“.»

— А что ты говорил о том, что они убили твоего приятеля? Это был Скотт Бой?

Гут поднял взгляд от колен.

— Откуда ты знаешь его?

— Я много чего знаю, Гут, — сказал Фил. — Я знаю, что вы ездили по пунктам распространения «ангельской пыли», произведённой в новой лаборатории, которую финансировал какой-то парень из Флориды. Я знаю, что вы, ребята, пытались отобрать местный рынок «ангельской пыли» у основного поставщика. И я знаю, что вы работали с Иглом Питерсом, Полом Салливаном, Джейком Родсом и Блэкджеком.

— Чёрт, чувак. Кто-то следил за нами?

— Не беспокойся об этом. Где эти парни? Все они либо мертвы, либо исчезли. Ваши конкуренты избавляются от них всех, и они чертовски хорошо это делают. Ты бы видел Питерса и Родса. Салливан когда-нибудь рассказывал тебе, почему он взял тебя и Скотта Боя на подмену?

— Нет. Почему?

— Потому что все, кто был раньше, исчезли. И я знаю ещё кое-что, Гут. Я знаю, что «ангельскую пыль» делают Наттер и его люди. Он использовал «Сумасшедшего Салли» как точку распространения. Я хочу, чтобы ты сказал мне, где его лаборатория.

Гут выглядел озадаченным или внезапно поглупевшим.

— Наттер? Я ничего не знаю о Наттере. Пол никогда не говорил мне, чей бизнес мы подрываем.

«Господи, только не это дерьмо», — подумал Фил.

— Давай, Гут, не лги мне. Здесь хорошо и безопасно, но я не думаю, что тебе понравится окружная тюрьма. Ты когда-нибудь слышал термин «мальчик-киска» или «сучка из тюремного блока»?

— Клянусь, чувак! Я ничего не знаю о том, что Наттер имеет дело с «ангельской пылью». Всё, что я знаю, так это то, что это он заставил крикеров поработать над Скоттом Боем.

— Ты видел, как Наттер убил твоего приятеля?

— Это был он. Я знаю, что это был он, потому что видел его собственными глазами. Сначала я не был уверен, потому что мне было так страшно. Но как только я выбрался оттуда и сдался шефу Маллинзу, я понял, кто это был. Это был Коди Наттер!

Фил взял тайм-аут, чтобы сдержать волнение. Это было слишком просто.

«Пять минут назад у меня не было дела, а теперь у меня есть свидетель, который может дать показания, что он видел, как Наттер совершил убийство, связанное с наркотиками. Думаю, я сегодня встал с той ноги».

— Но крикеры нас поймали не из-за перевозки наркотиков, — продолжил Гут, глядя в темноту своей камеры. — Это был Скотт Бой, понимаешь? В ту ночь мы подобрали эту девушку, ехавшую автостопом — Скотт Бой решил её подбросить, понимаешь, ну и развлечься немного. Но оказалось, что эта цыпочка — крикер. Так что Скотт Бой посадил её в грузовик и готовился повеселиться с ней, но внезапно крикеры оказались повсюду, они вытащили его и вскрыли прямо там, в грязи. Это было что-то типа жертвоприношения или что-то в этом роде.

Лицо Фила поникло, когда он посмотрел через решётку камеры.

«Что, чёрт возьми, он говорит?»

— Гут, ты хочешь сказать, что крикеры убили Скотта Боя в качестве жертвоприношения?

— Да, — ответил Гут без всякого сопротивления — и, похоже, без малейшей веры. — Коди Наттер, он чистое зло, понимаешь?

— Чистое зло?

— Верно, самый злой человек, которого я когда-либо встречал. Эти крикеры, они поклоняются демону, и именно ради этого демона они убивают людей.

Фил покачал головой.

— Откуда ты это знаешь, Гут?

— Я знаю это из-за того, что сам Наттер, понимаешь, он пришёл сюда и сказал мне.

— Подожди, подожди минутку, Гут, — подхватил его Фил. — Ты говоришь мне, что Коди Наттер однажды ночью пришёл в эту тюрьму и рассказал тебе всё про жертвы и демонов?

— Э-э-э, ну, это не было похоже на то, что он пришёл сюда физически, — тогда Гут указал на свой висок. — Он вошёл в мою голову, понимаешь? Чаще всего это случается ночью. Иногда пока я сплю, а иногда нет. И он шепчет мне и показывает мне эти вещи в моей голове. Он показывает мне этого демона и показывает мне место Ада. Говорит, что у него там для меня есть особое место, как только он меня получит.

«О, ради всего святого! — с отвращением подумал Фил. — Вот мой свидетель. Я вижу, как он сидит на трибуне и даёт показания, а затем рассказывает судье, что Наттер приходит к нему в голову ночью и показывает ему демонов!» — Фил уныло закрыл лицо руками и потёр глаза.

— Знаешь, Гут, это дерьмо, которое ты употребляешь, действительно убивает человеческий мозг.

— О чём ты, чёрт возьми, говоришь?

— «Ангельская пыль», Гут. Это грёбаный транквилизатор, обработанный разбавителем для краски и промышленными растворителями. Это вызывает необратимое повреждение рецепторов мозга.

— Чувак, ты ошибся. Я не курил наркоту, ну, может быть, дважды в жизни, и это было много лет назад. Не понравилось, так что больше я этого не делал.

«Ага, да, а папа римский гадит в лесу».

— Теперь я понимаю, что мы поступали плохо. То, что делали я и Скотт Бой, мы ждали по ночам на дорогах и высматривали девушек, а потом развлекались с ними. Скотт Бой, у него была пара верных ударов, которые поразили бы самого большого парня. И мы продолжали делать то же самое, когда было свободное время между поездками. И ещё эти наркотики. Люди покупают это дерьмо в любом городе, который ты можешь назвать, например, Локвуд. Можно заработать на этом большие деньги. Конечно, теперь я знаю, что всё то дерьмо, которое мы творили, работая с Салливаном, было плохо. И я также знаю, что именно поэтому Наттер хочет меня схватить и привести туда, где я должен буду расплачиваться за свои грехи. Видишь, он планирует схватить меня, когда я выберусь отсюда, а потом отведёт к демону.

Фил застонал.

«Почему это дерьмо всегда случается со мной? Почему я всегда получаю каких-то придурков? Пока ничего так и не нашёл. Каждый раз, когда я приближался, мои зацепки превращались в мусор. Как будто это дело наложило на меня проклятие!»

— Это часть их религии, — сказал Гут.

Мысли Фила на мгновение остановились.

«Религия… Что Салливан сказал мне в окружном изоляторе? Что-то о религии крикеров…»

Но это было смешно. Маллинз был прав: парень явно страдал от связанного с «ангельской пылью» психоза.

«Безумнее опоссума в дерьмовой дыре в лесу», — пошутил его шеф.

Ничего из сказанного Гутом нельзя было считать достоверным. Он не был пригоден для дачи показаний и никогда не будет.

— Спасибо, что уделил время, Гут, — сказал Фил. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я тебя отсюда выпустил?

Гут вздрогнул от внезапного приступа испуга; его живот подёргивался.

— Нет, приятель, пожалуйста! Я больше нигде не в безопасности. Пожалуйста, не заставляй меня уходить!

— Хорошо, Гут. Хочешь побыть здесь ещё несколько дней и собраться с мыслями, это нормально.

— Всё с моей головой в порядке. Я знаю, всё это звучит безумно, но это правда.

— Конечно, Гут. Увидимся позже.

— И тебе лучше быть осторожным, приятель. Не связывайся с Наттером и его крикерами, иначе они сделают с тобой ту же работу, что и со Скоттом Боем. Они отдадут тебя этому демону.

— Я ценю твою заботу, Гут, и можешь быть уверен, что я учту её.

«Господи, как раз то, что мне нужно, ещё один удар, — подумал Фил. — Сколько их ещё будет?»

Фил начал выходить, но прежде чем он добрался до холла, позади него прозвучало единственное слово:

— Кожоед…

Он остановился, постоял мгновение. Слово пригвоздило его к месту. Он вернулся в камеру Гута.

— Что означает это слово? — очень медленно спросил он.

— Это то, как они называют демона, — ответил Гут. — Я думаю, что это своего рода прозвище, потому что у него есть другое имя.

— Что за имя?

— Óна, — сказал Гут.