Козырев. Путь мага

Глава 13

— Я требую еще тех капель! — визгливо крикнул Романков, швырнув в слугу чернильницей.

Она пролетела через весь кабинет и с грохотом разбилась о стену, забрызгав все вокруг синим. Слуга не пострадал, успел отпрыгнуть, прикрыв голову руками.

— Ваше императорское высочество, это была вся дневная доза. Больше принимать запретил лекарь, — жалобно проблеял он.

— Епифан! Зови его сюда! — Романков уже искал, чем бы еще кинуть, но на столе остался стоять его собственный бюст из гипса, и его было жалко. — Или другого! Я требую еще тех капель! Мне от них лучше!

Под полубезумным взглядом покрасневших глаз слуга вытек из кабинета императора, задержав дыхание и стараясь не производить шума. Вдруг Романков не заметит?

Но едва Епифан успел прикрыть дверь, как в ней тут же появилась аккуратная дыра от перьевой ручки, которая прошила дерево насквозь и застряла в ней.

— Да что же это с ним такое? — пробормотал Епифан, судорожно хватая ртом воздух, а потом кинулся к лекарю.

Антона Степановича Васильева поселили двумя этажами ниже, в крыле прислуги, и сейчас он был занят методичным разбором коробок. Их привезли буквально сутки назад, чтобы лекарь чувствовал себя как дома и был в шаговой доступности для императора.

Когда к нему в покои влетел слуга, Васильев поднял на него пустой взгляд и внимательно выслушал сбивчивую речь.

— Требует новую порцию? — задумчиво спросил лекарь. — Дайте. Раз его императорское высочество хочет, то надо дать.

— Но он уже принял дневную норму! — возмутился Епифан. — Не сделается ли ему хуже⁈

— Вы лекарь или я? — Васильев смотрел мимо собеседника и был мыслями где-то очень далеко. — Я разрешаю. Пусть пьет, сколько ему вздумается.

— Но его состояние вызывает опасения! Он меня чуть не убил чернильницей!

— Так не убил же, — сухо ответил он. — Главное, что император доволен. Это же хорошо, так ведь?

На долю мгновения взгляд лекаря стал осмысленным. Он резко выдохнул, глянул на зажатые в руках книги, а потом положил их в коробку.

— Поймите, голубчик, это лекарство сейчас единственное, что держит его тело и ум в здравии. Если он не будет его получать, то срок жизни резко сократится. А нам этого с вами не нужно, совсем не нужно.

— Я понял, — недоверчиво ответил Епифан, наблюдая за Васильевым.

Взгляд лекаря снова стал отрешенным. Он то вытаскивал книги из коробки, то складывал их обратно, словно никак не мог решить, что ему делать. Да и вся остальная комната выглядела так, что Васильев особо не стремился наводить здесь порядок.

Слуга вышел от лекаря в глубокой задумчивости. Правду ли сказал Васильев? Ведь Романков сильно изменился. Да, он бодр, полон сил, но стал вести себя совершенно неразумно!

Епифан хотел вернуться было к императору, но на полпути остановился и свернул в противоположную сторону. Ему нужен был начальник охраны. Он-то точно должен разобраться в этой щекотливой ситуации. Что-то с этими каплями не так! Или с Васильевым. Да и с императором! Возможно, это угроза его жизни! Работа как раз для Бельского.

Слуга работал при Романкове, когда еще тот и императором не был. Да и вообще, можно сказать, что они были в хороших отношениях, насколько это возможно между главой целой страны и простой прислугой. Именно поэтому Епифан считал себя обязанным доложить о случившемся начальнику охраны.

Тот нашелся у себя в каморке. Крепкий, крупный мужчина с выбритыми до синевы щеками сидел за крошечным столом и вдумчиво заполнял журнал. Ручка в его огромных лапах смотрелась обыкновенной зубочисткой.

— Виктор Викторович, беда! — с порога начал Епифан.

— Что? Где? С кем? — Бельский всегда был скуп на слова.

— С императором! Кажется, он сходит с ума, — слуга упал на неудобную табуретку и с надеждой посмотрел на начальника охраны.

— К лекарю!

— Он ничего не сделал.

— Объяснись!

— Евграф Осипович требует свои капли, которые Васильев ему прописал, — сбиваясь, начал рассказывать слуга. — От них он стал буйным, стал требовать все больше и больше. Сегодня уже выпил всю дневную норму. А Васильев говорит, что можно дать еще.

— И?

— Но это же неправильно. Вдруг это отрава.

— Не доверяешь?

— Есть такое дело. Вы уж разберитесь. Если они на императора дурно влияют, это выльется в некрасивый скандал. Он уже и так бросил в меня чернильницу и чуть не убил перьевой ручкой!

— Опасаешься.

— За себя, конечно, да! — Епифан перевел дух. — И за облик нашего государя-батюшки. Он уже немолод. Мало ли кто дурное против него задумал?

— Но бодр.

— Ваша правда, Виктор Викторович. Но на душе у меня неспокойно. Скоро прибудет делегация из соседней страны. А если он кому-нибудь голову разобьет, если капли не получит?

— Так дайте ему их.

— А если это отрава?

— Лекарь прописал!

— Да, прописал. И что? — Епифан не на шутку разошелся и даже грохнул кулаком по столу. — Виктор Викторович! А если на Романкова так решили воздействовать, чтобы подорвать моральный облик? Это же удар по империи! Вдруг лекаря подкупили, чтобы он укоротил срок жизни императора?

— Разберемся, — Бельский кивнул и снова взял ручку, продолжая писать в журнал.

— Но когда⁈ Вдруг уже поздно!

— Держите себя в руках! — грозно ответил начальник охраны. — Разберемся! Свободны!

Привычно резкий ответ в этот раз не понравился Епифану. Но он все равно поднялся и бросился прочь на предельно возможной скорости своего старческого тела. Он не поверил Бельскому. Значит, его тоже могли подкупить.

Кому тогда верить? Как поступить?

Епифан еще минуту задержался в коридоре, бездумно рассматривая картины на стенах, а потом вздохнул и поплелся к императору давать новую порцию капель.

Что тут скажешь, он сделал все, что должен был.

Я смотрел на храпящего Коршунова и все никак не мог решить, что с ним делать. То ли заботливо укрыть пледом, то ли растолкать и потребовать ответы. Подумав, я все же решил, что я не злодей.

И даже попросил Алису принести ему одеяло и кувшин с квасом наутро, а сам пошел отсыпаться. А то он спит, а я должен дышать перегаром, что ли? Нет, в такой обстановке работать мне совсем не нравится. И вообще, алкоголь вреден для здоровья!

Единственное, что меня действительно порадовало в этом визите Коршунова — это его слова про сокровища. Значит, слухи уже пошли, и мне останется только собрать урожай.

В приподнятом настроении я отправился в спальню. Алиса тут же увязалась за мной, но я слишком устал, чтобы еще уделить ей внимание. Она бесшумной тенью помогла мне раздеться — все никак не привыкну к этому уровню сервиса, — и также неслышно выскользнула. Только запах сирени от ее волос и остался.

Через пару минут я уже блаженно дрых, завернувшись в одеяло с головой. Последнее, о чем я подумал, это о лопате, которой собирался грести деньги.

И все было прекрасно, пока я не услышал мелодичный голос, зовущий меня куда-то.

— Ваше сиятельство? — повторял он. — Вам нужно идти.

— Куда идти? — я приоткрыл левый глаз, потому что правым лежал в подушку. — Зачем идти? Я только лег.

— Уже девять утра, ваше сиятельство.

Мир постепенно начал обретать смысл, и я наконец, сообразил, что голос принадлежит Инге, а за окном утро и надо действительно вставать.

— Коршунов проснулся?

— Да, уже изволил позавтракать и ждет вас с кофе в кабинете.

— Зараза, — прошептал я и откинул одеяло.

Через полчаса я уже стоял с чашкой и почти с ненавистью смотрел на бодрого Коршунова, который места себе не находил, трогая все в кабинете.

— Доброго утречка, Александр Николаевич! А я тут осматриваюсь!

— Что вы себе позволяете? Заявиться в мой дом в таком виде? — прошипел я.

— Нижайшее прошу прощения, — Илья Сергеевич не смутился, а продолжал улыбаться. — Я как раз был на приеме у госпожи Рублевой, как вдруг мне приносят благую весть. Мол, в доме моего дражайшего друга нашлись сокровища с невероятной историей. И сразу же поспешил к вам. И готов купить все!

— Уже есть покупатели? — я сменил гнев на милость, ведь в воздухе поплыл аромат денег.

— Конечно! — его чашка грохнула о стол. — Уйма! Я взял на себя смелость набросать список. Только вот беда, у меня нет информации по этим сокровищам. Особенно меня интересует проклятая картина. Владимир никогда про нее не рассказывал. Неужели это так магия на нее повлияла? А в чем суть проклятия?

— Рядом с ней люди бессовестно лгут, — выдал я, падая в кресло.

— Правда? — Коршунов приподнял брови. — Как любопытно! А можно взглянуть?

А вот этого в моих планах прописано не было.

«Дальше не придумали, импровизируй!» — подумал я.

— Вы собрались покупать все не глядя? Я еще не составил каталог, на это уйдет время.

— Понимаю, понимаю, — закивал Коршунов. — Мои заказчики готовы подождать, но им нужно показать хоть что-нибудь. Да и потом, мне самому интересно увидеть все своими глазами!

— Согласен с вами, это очень правильно, — важно ответил я, пока в голове носились беспокойные мысли. — Пойдемте.

Коршунов подскочил, как ужаленный и уже через секунду стоял в коридоре. Я же медленно поднялся и спокойно пошел в сторону библиотеки. Совсем недавно ее нашел, там точно была какая-то картина. Но, убейте меня, если б я помним, что на ней изображено.

Илья Сергеевич чуть ли не приплясывал от нетерпения, постоянно крутил головой, спрашивая меня про ту или иную вещь, которую увидел.

Пришлось на ходу сочинять небылицы про цветочный горшок, в котором растет все, что ни посадишь; про подсвечник, что дарил видения будущего. Его-то Коршунов и схватил первым делом. Напрягся весь, аж пот на лбу выступил. Я все боялся, что его удар хватит от усилий.

Целую минуту он смотрел на дерганный танец свечи, пытаясь уловить хоть что-то в пламени. Я и сам, признаться, засмотрелся на это.

— Я вижу! — вдруг крикнул он.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— И что вы увидели? — сдерживая ругательства, спросил я.

— Будущее! — в глазах Коршунова горело подступающее безумие. — Я предстану перед императором! Беру! Заверните мне его!

— Сколько?

— Три сотни! — он с восторгом смотрел на подсвечник. — Нет! Четыре! Себе заберу.

Нет, он точно рехнулся. Какое будущее⁈ Какой император⁈

— Договорились, — ответил я, удерживая брови на своем законном месте. — Идем дальше?

Наконец, мы дошли до библиотеки и углубились в лабиринт книжных шкафов. Я никак не мог вспомнить, где висела та картина.

Ее умудрился найти Илья Сергеевич. «Дама с рубинами» висела на самой дальней стене, наполовину скрытая тяжелой шториной. Выглядела она так себе: крупные мазки маслом, один глаз на портрете был кривой, а на руках я заметил шесть пальцев. А при чем тут рубины, я вообще не понял. Или это художник то красное пятно на руке дамы?

— Это она? Да? — энтузиазма в голосе Коршунова хватило бы на целый полк хмурых солдат.

— Вы правы. Это она, — я картинно откинул штору. — На ней нет никакого заклинания, и все, что я говорю — абсолютная чушь.

— Работает! Вы действительно соврали! Невероятно.

На долю мгновения мне стало стыдно. Правда! Врать другу отца, да еще планировать взять с него деньги! Кошмар, форменный кошмар!

— У нее ограниченный радиус действия, — я отошел от картины. — И не всегда срабатывает, но так или иначе, эффект, как вы видите, присутствует. Все зависит от силы мага и его намерений. Думаю, лучше про такое свойство умолчать. Очень спорная вещица.

— Пять сотен, — завороженно сказал Коршунов.

Он тоже отошел от картины и посмотрел на меня. Взгляд у него был задумчивый, словно он уже мысленно подсчитывал прибыль, и в то же время я видел на дне зрачков хитрую мордочку лисы.

— Семь сотен, — я рубанул ладонью воздух. — Хоть и спорная, но ценная!

Слышал бы меня сейчас кто-нибудь из знакомых! Да я так вдохновенно не врал со времен, когда только переместился в этот мир.

— Согласен! — судя по довольному лицу Коршунова, он собирался продать картину минимум за тысячу.

И почему я не спросил Вайсмана о том, сколько сейчас похожие вещи стоят на рынке?

Мысленно выдав себе подзатыльник, я решил сворачивать импровизированную экскурсию. У меня, между прочим, еще отчет Степана не просмотренный!

— Могу ли я забрать все это сегодня? — спросил Илья Сергеевич, шаря глазами по библиотеке.

— Как только я получу деньги, сразу забирайте.

— Да, точно, конечно, — энтузиазм Коршунова на мгновение погас, но потом снова загорелся с новой силой. — Вечером приеду сразу с деньгами.

— Я попрошу упаковать все в самую лучшую коробку, — вежливо улыбнулся я, прикидывая в уме стоимость этих самых коробок. — Прошу меня простить, дела не ждут.

— Понимаю! Еще раз спасибо за возможность прикоснуться к таким интересным вещам. И прошу прощение за мой вчерашний вид. Новость была слишком важной!

Он ни секунды не сожалел, а сиял, как начищенная монета. Я почти довел его до двери, как вдруг Коршунов обернулся и обеспокоенно спросил:

— Когда, говорите, каталог будет готов?

Вот же ж зараза, я думал, он не вспомнит!

— Как только, так сразу. Дело не быстрое, — туманно ответил я. — Хорошего дня.

Знал бы он, с каким удовольствием и облегчением я закрывал дверь! И во что я ввязался⁈

Ради денег, конечно же.

Подумав про них, я сразу успокоился. Чего нервничать, если за это мне не платят⁈ К концу месяца я же как-то должен собрать всю необходимую сумму, чтобы покрыть долги отца, и еще остаться в плюсе.

Я так глубоко об этом задумался, что очнулся, только когда передо мной появилась Инга. Как я понял, она звала меня на завтрак.

Желудок тотчас заурчал, настойчиво требуя себя-меня накормить. Я не стал сопротивляться этому зову и пошел в столовую за служанкой. Она, продемонстрировав мне свои узкие щиколотки, не спеша расставила посуду и только потом ушла за едой.

Я смотрел ей вслед, думая почему-то о ферме и отчете Степана.

Когда Инга принесла омлет и тосты, она сразу не ушла, а, как обычно, встала возле двери, ожидая новых поручений. Но в ее взгляде читался вопрос.

— Что тебя волнует?

— Александр Николаевич, а та картина в библиотеке правда магическая? — таинственным шепотом спросила она.

— Почему ты спрашиваешь? — я нахмурился.

— Простите, я случайно услышала. Илья Сергеевич очень громко говорил про нее, — она смутилась и уставилась на мыски своих туфель.

— Возможно, и магическая, — дернул я плечом.

— Просто я очень люблю такие истории и когда только сюда пришла работать, из чистого любопытства узнала про почти все вещи в доме.

— В их числе была та картина? И что ты можешь про нее рассказать?

— Это копия «Дамы с рубинами» известного художника прошлого века, — как на уроке начала говорить она. — Как я помню, это была одна из его многочисленных любовниц. Жан Баре Дэ Паскаль славился тем, что изображал их на своих полотнах. И жена его об этом знала, представляете? Говорят, она попыталась проклясть его картины.

— Очень интересно, продолжай. В чем смысл проклятья?

— В том, что в доме, где висит хоть один такой портрет, никогда не будет счастливого брака.

Глаза Инги заблестели, она и вправду увлекалась историей и уверенно рассказывала эту легенду.

— Тогда и хорошо, что ее у меня купят, да? — я подмигнул служанке, и та густо покраснела. — Что ты еще знаешь?

— Здесь не так много вещей с таким приданым, — она задумалась. — Разве что коробка из-под сигар в кабинете и настольная лампа в вашей спальне, — румянец спустился по щекам к шее.

— Ты все-все посмотрела? Везде? — вопрос был с подковыркой.

— Простите, я старалась хорошо выполнить свою работу, чтобы в доме не было пыли, — последнюю часть фразы она пробормотала себе под нос.

— Я не ругаюсь, Инга, спасибо за твой рассказ. Мне хотелось бы знать больше. Все, что сможешь узнать.

— У меня завтра выходной, я схожу в библиотеку, постараюсь найти информацию. Вам же это нужно, да?

— А каталог составить сможешь?

— Смогу! — с вызовом ответила она. — Я учусь в исторической академии, и у нас есть художественное отделение. Я могу попросить товарищей сделать рисунки.

— Сколько времени на это может уйти?

— Дня три, — сразу ответила она.

— Завтра к вечеру жду черновик. Плачу за одну копию десять рублей.

Глаза Инги расширились. Да, сумма вроде не такая большая, но она равнялась почти недельному заработку прислуги. Чую, мне такими темпами понадобится бухгалтер!

Вдруг служанка испуганно приоткрыла рот и отскочила от меня. Я изумленно на нее уставился. А она, хлопая ртом, как рыба, выброшенная на берег, стрельнула глазами в дверной проем.

Там стоял Причалов с перекошенным лицом и сгустком силы на ладони. Его тяжелый взгляд уперся в меня, словно он был готов убить меня здесь и сейчас.

Аккуратно поставив чашку с кофе на стол, я грозно глянул на него и спросил:

— Денис Алексеевич, какого, простите, хрена⁈

В ответ он размахнулся и запустил в меня заклинанием.