КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9)

04. ПОСРЕДИ БАЙКАЛА

Вслед за отрядом на аэросанях почти сразу прибыла пара скоростных дирижаблей из Иркутска, следовавших точно по нашему маршруту в надежде найти повреждённый «Феникс».

Ну, в общем-то, несмотря на свою максимальную простоту, стратегия оказалась удачной. К этому моменту кто-то трезвый догадался выставить сигнальщиков, и дирижабли зависли вне техноблокирующей зоны.

— Ну теперь мы точно прилетим на свадьбу вовремя, — сказал Сокол, — даже если «Феникса» к завтрашнему утру поднять не получится. Гуляем!

То есть, раньше — это так, разминочка была…

Пару часов спустя.

За оцепленным кругом, в котором продолжали работать техноблокирующие артефакты, развернулся бурятский лагерь. Раскинулись толстые войлочные скатки. Появилась еда — простая походная, но весьма сытная — сушёно-вяленое мясо и твёрдый сыр, который мне знаком был ещё по Средней Азии, только там он назывался «курд», а здесь «хурууд». Встречался мне такой сыр и в Монголии. Не все его любят, а мне нравится, в дороге так вообще здорово.

А ещё появился алкоголь. Беловатого цвета тарасун, который местные гонят из забродившей сыворотки кобыльего молока. Даже на вкус эта молочная водка слегка отдавала простоквашей и показалась мне слабее обычной пшеничной — зато её было просто море. А учитывая, что парни начали угощать нас, а Дашков в ответ — их (своими нескончаемыми запасами), я начал опасаться, что никакого кулька протрезвинок не хватит.

Но сперва — соревнования!

Подозрения мои, что две молодёжных банды хотели просто от души подраться, оказались напрасными. Нет, драки тоже были, обязательно, но потом. А сперва — конные скачки, борьба, стрельба (из луков, между прочим). В это время кухонные работники с «Феникса» вынесли и установили на льду три здоровенные жаровни, пристроили котлы-решётки и принялись готовить угощения на всю огромную толпу, вызвав у соревнующихся и глазеющих небывалый прилив энтузиазма. Мишка Дашков, оказавшийся в центре этой круговерти, был совершенно счастлив.

Казалось, что народу стало уже втрое против прежнего — интересно, как у них тут новости расходятся? Или кто-то тупо в подозрительную биноклю посмотрел — по льду-то прямая видимость — и поспешил присоединиться?

Появились ещё жаровни, нам притащили целое блюдо вкуснющих бурятских бууз, которые в Иркутске по-простому называют позами. Музыка играла, крутились по льду какие-то мудрёные хороводы…

Три весёлых князя смотрели на сие внезапное народное гулянье, посмеиваясь. Этакие умудрённые жизнью пенсионеры снисходительно наблюдают за молодыми щенками. Посмотрим, как вы соревноваться полезете, когда тарасун по крови как следует разойдётся. Не утерпите же!

С другой стороны, стрельбой из лука, насколько я знаю, никто из нас не увлекается. Бороться не полезут — Мишка постоянно на огонь срывается, против него никто и не выйдет, а эти трое — инвалиды, ядрёна колупайка. Но про себя они, безусловно, думают, что это они из офицерского человеколюбия воздерживаются.

А коней у нас всё равно нет — так что мимо скачек мы пролетаем.

Наивный я чукотский юноша…

Коней у нас не было — это факт. Но был Серго! Который, невзирая на травмированную ногу, заявил, что в беге любую из этих малорослых лошадок сделает! А поскольку состязание было для наездников, Иван взгромоздился на Серго верхом.

Гонка инвалидов, пень горелый!

Не знаю, что там напишет Петя в своём отчёте (которые Имперская канцелярия с него наверняка регулярно истребывает) — он же почти ничего не видел, потому что ржал аки бурятский конь и по льду валялся.

А я видел! Потому что я рядом бежал — в медвежьей шкуре. Ну… кто-то же должен был помочь жениху поучаствовать в этих гонках!

И мы победили!

Безусловно. Мы там среди них оказались самые быстрые вообще, разве что Айко быстрее, но она скромно не стала участвовать в забеге. Багратион, правда, грозился взять реванш, когда нога целиком отрастёт. Тут я даже не знаю… обгонит он меня, поди — уж горазд наш Волчара бегать! Если он на трёх лапах всего на корпус отстал…

После этой гонки пришлось нам к каждому организованному на льду кружку подсаживаться. Ну не прямо на льду — вы не подумайте! Я ж говорил, у всех специальные подстилки с собой были, садишься — вообще холода не чувствуешь. Каждую компанию надо было уважить — как же! С победителем выпить надо, на удачу.

Этих кружков было столько — я уж со счёта сбился, успевая периодически закидывать в рот по леденцу и Дашкова подкармливать. А то мало ли он — вдруг с пьяных глаз распалится чрезмерно? Нам тут стихийные бедствия не нужны.

У очередного «стола» нас встретили радостно, но несколько парней явно немного затаили за нашу победу. Может, они тут местные фавориты по скачкам или что? Разговор постепенно съезжал на то, что соревнование-то конное. Нет, вы, типа, конечно, такие молодцы, но жених по-настоящему должен себя показать — на коне.

— И где я вам коня возьму? — нетрезво удивился Дашков. — У меня и конюшня-то — у отца, в Вологодской области! Дирижабль туда гнать?

— Погоди, с’ышь, погоди! — зачастил один из парней, переглядываясь с остальными. — У нас есть для тебя конь. Настоящий премиальный княжеский конь! У шамана нашего попросим, он для такого дела даст. Завтра к утру пригоним. Усидишь, круг вокруг стоянки сможешь проехать — значит, точно победитель ты!

И тут я понял, что нас ждёт не просто какой-то шаманский жеребец, я прямо-таки адовая зверюга! И Дашков это понял. Но заусило его крепко.

— Пойдёт! — сказал он. — Завтра в десять. Позже не могу, на свадьбу успеть надо.

— Пойдёт! Пойдёт! — радостно загалдели парни. — К десяти будет конь, договорились! Давай, за удачу! — и все снова принялись поднимать чашечки с тарасуном.

Я встал и помотал головой.

— Тяжеловато? — совершенно трезво спросил Хаген, который, оказывается, стоял у меня за спиной. И тоже, между прочим, пил! А сам как стёклышко! По две конфетки за раз съедает, поди, хитрец!

— И не говори… — я оглянулся на весёлого Мишку, направляющегося к следующей компании и попросил: — Ты последи-ка за ним, а я ополоснусь пойду.

— Может, не стоит в таком состоянии?

— Да брось! — Хаген смотрел тревожно, и я заверил: — Я нормального протрезвина бутылёк выпью, не ссы.

Тогда только мой персональный Душнила кивнул и пошёл за Дашковым присматривать. А я — в дирижбандель, я ж лечилки (опасаясь разбить) вместе с сумкой в каюте оставил.

Поднялся я в дирижабль. Со всех сторон доносилось мерное шуршание, словно «Феникса» оккупировали сверчки — это несколько поисковых групп обшаривали машину на предмет артефактов техноблокировки.

Протрезвинку маманину употребил посидел — чувствую, а жить-то веселее становится!

Вышел на улицу — красота! Воздух свеж и приятен!

— А не искупнуться-ли? — спросил сам себя. Гляжу — полынья-то Дашковская уже перестала парить и по краям схватилась тоненькой корочкой льда.

— Вы уверены в этом решении, Илья Алексеевич? — скептически спросил меня из воздуха голос Айко. — Мне бы не хотелось нырять за вами в ледяную воду.

— Придумала тоже! За белым медведем нырять!

Сколько мы под водой продержаться сможем?

Если продышаться перед нырком хорошенько — минут на пять-семь спокойно. А вот если бы мы тренировались, – с некоторой укоризной намекнул мне Зверь, — то и до получаса смогли бы под водой держаться.

Значит, и будем тренироваться! Вот прям щас и начнём!

— Айко! Семь минут у меня есть, засекай.

— Я за вами сверху пойду. Тут же лёд прозрачный… — Она вдруг проявилась и с подозрением уточнила: — Вы же на глубину нырять не будете?

— Да куда тут нырять-то⁈ Тут до дна не меньше ста метров! Да и чего мне там искать?

— Тогда ладно. Пойду и сквозь лёд смотреть буду. Вас по синим когтям хорошо видать. Но учтите, если вдруг что — ломать буду, невзирая на последствия.

— Договорились.

Надеюсь, про «ломать» она имела в виду всё-таки лёд, а не меня.

Накинул я шкуру, продышался как следует, нырнул — красотища! Приятственно, прохладненько. Но, видимо, хмель всё же не до конца выветрился из моей головы, потому как пришла мне в неё (в голову) гениальная в своей новизне идея. Князюшек наших напугать.

Заприметив заранее, в какой стороне наш Сокол ясный глазами красными сияет, в ту сторону я и поплыл и довольно быстро нашёл его, разглагольствующего о чём-то с Петром и Серго. Важные все трое, куда деваться! Я снизу придрейфовал тихонечко, а потом по льду так когтем: дын-дын! А когда они сообразили, что снизу стучит, я им во всю пасть от души улыбнулся, да ещё лапы к ушам приставил, светящиеся когти растопырив!

Подпрыгнули от неожиданности, конечно. А я обратно к полынье поплыл, пузырями фыркая — у меня ж время. Выныриваю — бегут все трое, гаврики.

— Нет, ты посмотри на него! Ты посмотри! — громче всех голосил Петя. — И ведь знает, что мне волноваться нельзя, я ж недавно контуженный!

— Слушай, Петечка, а чего ты это инкам не выкрикнул? — усмехнулся я, вальяжно привалившись спиной к краю полыньи. — Глядишь, они устыдились бы и развернули в обратку — такое событие!

— И вообще! — Иван внезапно полез раздеваться. — Где этот жених⁈ Мы купаться хотели или как?

— У-у-у… — протянул я. — Повезло вам, что я протрезвин с собой принёс. Ну-ка взяли по пузырику и бодро выпили, иначе никаких вам купаний.

— То есть, ты нас не пустишь, что ли? — изумился великий князюшка.

— А вот и не пущу! — я для верности немножко плеснул в Ивана водичкой.

— А-а-а! Изверг! Она что — совсем остыла, что ли?

— А ты сам-то ледышек не видишь?

— Нет, я так не играю… Айко, найди Мишку, мы твоего мишку пока покараулим.

— Караульщики! — фыркнула Айко, но ушла. А Иван рядом со мной на корточки присел и ещё раз недоверчиво потрогал воду.

— Ну дубак же!

— Отличная! — возразил я.

— Слушайте! — фыркнул вдруг Серго. — Вы двое великолено смотритесь. Если государь вас в училище не вернёт, сможете на железную дорогу пристроиться. Семафором. Ваня будет глаза таращить, когда проезда нет, а ты — улыбаться, когда есть.

И давай мы слова ржать, лбы дурные…

Потом Айко притащила Дашкова (следом — самостоятельно — пришёл Хаген), всех их заставила выпить по протрезвинке, а уж только потом разрешила купаться. И поди поспорь с лисой в боевом облике!

Зато почти что трезвые князья соорудили совместными усилиями какую-то магическую конструкцию, которая (фактически) была похожа на два пузыря. В верхнем держался воздух и ихние буйные головы, а в нижнем — согретая Дашковым вода. Ивана назначили ответственным за фары. Хагена, как в магии бесполезного, посадили в середину. При этом они всё время ржали, и конструкция грозилась разъехаться в любой момент.

— Айко, плыви-ка ты с ними, — негромко попросил я. — Если вдруг что — выдернешь их на воздух. А я вокруг поплаваю, мне в холодной воде удобнее.

Да и тренировка заодно.

— Ну всё, плывите уже, батискаф магический!

Я плавал вокруг друзей, пока они изображали из себя подводную лодку. И вдруг увидел мелькающие подо мной, метрах в пяти, маленькие тени. И серебристо отблёскивающие спинки!

Рыба?

Омуль!

Я тут же нырнул пониже и заметил, что омуля этого целый… как бы сказать — ручеёк?

Выхватил из потока одного покрупнее, тут же голову с кишками оторвал, мясо откусил — м-м-м, нежное! Я в человеческом-то виде омуль малосольный люблю или вовсе сагудай* едва присоленный, а в медвежьем — свежая рыбка! Восторг!

*Закуска из свежей рыбы с разными вариациями в зависимости от вкуса))

На Байкале сагудай делают в основном из омуля или хариуса.

Я вынырнул из полыньи, продышался и снова отправился под лёд — посмотреть, куда течёт омулёвый ручеёк?

А их оказалось несколько! Стекались они со всех сторон и кружились таким довольно плотным облаком. Издалека можно было даже примерно рассмотреть центр этого скопления, поднимающийся почти к самому льду.

Я проплыл туда и увидел… продух. Ну это навроде полыньи — может, нерпа делала себе да уплыла? А рыба, вишь, воздуха ищет — вот и вьются здесь. Если бы им ещё не мешала потемневшая кадушка с намертво вбитой крышкой, которая перекрывала почти весь приток воздуха.

Помочь им, что ли?

Я подцепил кадушку когтями, вдохнул из продуха свежего воздуха, чтоб не сильно к своей полынье торопиться, и поплыл назад, нахваливая себя за добрый поступок — тем более, что не стоил он мне никаких усилий!

Вынырнул у дирижабля — наши уже на воздух выбрались, посушились и одеваются.

— Хагена не заморозили мне? — строгим командирским голосом спросил я их, заставив князей подпрыгнуть.

— Ты чё нас весь день сёдня пугаешь, Коршун? — возмутился Иван и тут же прищурился: — А это что у тебя?

— А-а… Кадушка какая-то старая или бочонок, хрен разбери. Там рыба у продуха собралась, а он почти весь вход загородил.

— И ты спас рыб? — иронично уточнил Серго.

— Мог бы похвалить меня за благородство!

— Странные эти животные, — по обычаю серьёзно высказался Хаген, — здесь вон какая большая полынья — но никто сюда не плывёт?

— Действительно! — Петя принял менторский вид. — Ты что, Коршун, не мог показать им дорогу к счастию?

— Ну извини, — проворчал я, выбираясь на лёд, — рыбами руководить не обучен.

И мы снова принялись ржать, а потом пошли в лагерь, в котором начинали зажигать факелы, воткнутые в специальные подставки — чтобы лёд не поплавился. Гулянья перетекали в буйную форму.

— Чур, детей не бить! — строго сказал Иван.

— Обижаешь! — хором ответили мы с Серго.

— Однако вы можете занять себя разниманием и примирением сторон, — дипломатически предложил Хаген.

Ой, зря он это. Лучше б сразу в драку…

Утром я проснулся первый. Не в смысле — самый первый, а первый из нашей мальчишеской команды. С чувством, что происходит что-то странное.

Мысленно перебрав вчерашние вечерне-ночные происшествия, я не нашёл ничего такого, что откровенно меня бы встревожило. Ну, снова пили, мирили кого-то, вынужденно немного дрались и снова пили, получая уверения в вечной дружбе. Нормально.

Пойти, нырнуть, что ли, освежиться?

Я вышел на трап… и понял, что купание отменяется. Вокруг проруби, под зорким присмотром нашей охраны, суетилось не менее двух десятков не разъехавшихся вчера парней. Они самозабвенно, чуть ли не голыми руками и любыми попавшимися под руку черпаками вылавливали кишащую в проруби рыбу.

Омуль!

Неужто на воздух пришёл?

— Сагудай делать будем! — радостно крикнул, завидев меня, вчерашний вождь номер один. «Дагбажалсан» — подсказала память.

Правый глаз Дагбажалсана был украшен шикарным фингалом — на пол-лица, натурально.

— Буди своих, Илья! — бежал со стороны лагеря вождь номер два, Цырен, размахивая пустым уже ведром. — Похмеляться будем! — У Цырена фонарём горел левый глаз, однако это не мешало его ликующему настроению: — Видал, да? Омуль сам прёт! Первый раз в жизни такое вижу! — Он черпанул ведром и помчался обратно к лагерю, где уже вовсю кипела готовка.

А посреди полыньи плавала вчерашняя кадушка, на которую практически бросалась рыба.

— Айко… — тихонько сказал я, не веря своей догадке.

— Да, Илья Алексеевич?

— Посмотри-ка на ту штуку, что меж рыбы плавает. Внимательно. Что ты видишь?

— М-хм! — удивлённо вздохнула лиса. — Это же артефакт!

— Верно. Сейчас так. Её надо изъять под невидимостью — сразу спрятав под невидимостью! Чтоб никто тебя не заметил. И в каюту ко мне под кровать затолкай.

— Сделаю.