КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9)

32. НАШ ОТВЕТ ШВАБАМ

ДОБРОВОЛЬНО И С ПЕСНЕЙ

Я обернулся к собственному экипажу.

— Цель ясна?

Хаген кивнул, а Фридрих только таращился, мало понимая совершаемые вокруг манипуляции. Оно и понятно, ему-то вообще сказали: «ничего не делать, ничего не трогать», какое уж тут понимание? Лично я бы в подобной ситуации на говно извёлся.

Нет, ясное дело, что сюзерен приказал, но вассал-то — тоже не кукиш с маслом. И просто сидеть, не мешаться, во время дуэли? Обидно, блин! А Фридрих сидит, только глазами любопытными сверкает. Хорошо дойчевских принцев воспитывают — орднунг унд дисциплин! Велено сидеть — сидит. Пристегнулся и за поручни держится, всем своим видом изображая полнейшую отчаянную готовность исполнить любой командирский приказ. Красавчик.

— Сокол, мы готовы! — Иван кивнул в ответ и исчез в недрах своего утробно заурчавшего «4-а».

Секунда. Княжеский шагоход шагнул к нашему. Мы встали рядом и синхронно, будто тренировались, подняли палаши шагоходов в приветствии. Швабы повернули кабины к друг-другу и спустя минуту ответили. А-а, судя по всему, наше приветствие произвело впечатление? Ну так — здесь вам не тут, и вообще. Я оскалился в разбитое окно Соколу, тот в ответ поднял кулак с оттопыренным большим пальцем.

Над дуэльным полем взлетела стандартная зелёная ракета.

— Понеслась? — я улыбнулся экипажу, и завёл монгольский напев.

Забросав грязью княжеский шагоход «4-а», старенькая, побитая «Пантерка» рванула с места, как молодая. Живее всех живых, практически.

Хаген повёл шагоход в обход болота, по недоразумению названному на карте прудом. До швабов, похоже, даже не сразу дошло, что случилось. Ещё бы, монгольское ускорение даёт плюсом до четверти от стандартной скорости! При этом ускорялась «Пантерка» даже быстрее, чем «Саранча» или «Алёша».

— Достигли максимума! — лицо у Хагена от сосредоточенности сделалось словно каменное. — Поворот!

Я вцепился в поручни. Сейчас главное — до клинча не словить попадание в кабину. Хаген почти положил «Пантеру» на бок, вписывая её в занос, уводя нас за холм.

— Ие-ех! — с удивлением выдохнул Фридрих. Непривычно, поди, когда тело вдруг наливается тяжестью, а страховочные ремни в тушку впиваются.

Я напряжённо отслеживал ситуацию, стараясь не сбиться с ритма.

Дальше кусты и…

Смяв кусты мы вылетели на небольшую площадку.

Поперёк неё, боком к нам, бежал шагоход швабов. Песчаный!

Заметил нас!

И ме-едленно (ну, мне так казалось) начал поворачивать в нашу сторону корпус. Эх ты, бедолага, надо было бы хотя бы башню главного орудия доворачивать, всё быстрее было бы!.. Не останавливаясь, Хаген пролетел мимо него так, чтоб мне ловчее было рубануть его по левому манипулятору — что я и совершил.

Песчаный шваб довернуться не успел — а мы пролетели мимо и ускакали дальше. Вильнули за уже упомянутый искусственный холм… и едва не воткнулись в затаившийся за ним шагоход противника! Зелёненький! Правду сказать — не одним нам это оказалось внезапностью. Шваб вообще стоял к нам спиной.

Я успел обратным ходом махануть палашом. Надеюсь, хоть что-нибудь швабу в надстройках башни зацеплю.

— Шпрунг! — коротко выкрикнул Хаген.

И мы прыгнули.

Ага, ну — как «прыгнули»? «Пантерка» долбанула земельку ногами, но, видимо, бравые курсанты подушатали бедный шагоход, и вместо красивого прыжка мы зацепились правой опорой за вражескую машину и кубарем полетели в грязь.

Я аж песней подавился.

Ни разу до этого мне не приходилось совершать три полных оборота в кабине…

А самое парадоксальное, что фон Ярроу после этих кульбитов рывком поднял «Пантеру» и рявкнул мне в лицо:

— Пой, мать твою!

Ну а что? В ажитации не так крикнешь ещё.

Я отплевался от песка и листьев (спасибо кустам) и запел. Бодрости придавало то, что сзади остался зелёный, и сейчас он как раз смотрит нам в спину!

Я хрипя орал монгольские напевы, а Хаген вписывал кузнечиком летящую «Пантеру» между коробками вроде-как-домов… Я вгляделся в чудом уцелевшие зеркала заднего вида — тот шагоход, через которого мы так неудачно перепрыгнули, всё ещё стоял на коленном суставе и поливал нас из крупняка… ну как поливал? Пытался. Ни разу не попал. А главный калибр почему-то не задействовал. Неужто своротил я ему там что-то всё-таки?

За крайним домом мы вылетели на «4-а». Знатный кружочек по полигону дали, а? И как Иван не засадил в нас из главного, это вообще чудо. Князюшка-то попал бы, тут к гадалке не ходи. Позору потом не оберёшься, блин горелый…

Хотя — умная мысля догнала быструю — песню-то он должен был признать? Ну и вот!

А великий князюшка — тут как тут, орёт, из люка машет:

— Стой! Стой!

Я временно ускорение прекратил. Хаген плавно остановил шагоход.

— Ну как там?

— Песчаный там, — я махнул рукой, — зелёный там, за горкой прячется. У песчаного минус манипулятор. Зелёному походя по кумполу долбанули, повреждения не ясны.

— Красавчик! — Иван усмехнулся. — Теперь вопрос к вам: вы летать умеете?

— Не понял!..

— Сможете разогнать «Пантеру» на максимум и перепрыгнуть болотину, если с ускорением твоим?

Я переглянулся с Хагеном. Он кивнул:

— Смогём! — эк он у бати словечек нахватался.

— Тогда, как вы прыгнете, мы в атаку пойдём, а вы со спины, гут?

— Сам ты гут!

Из княжеского шагохода грянул ржач. Всё бы им ржать оболтусам, а если завязнем? Будем как бесплатная мишень. Хотя если получится, то гарантированный минус один.

Пока я мысли сомневающиеся гонял, Душнила дисциплинированно разгонял шагоход. Ну и я подключился, с пением-то. Ох, мы летели, ядрёна колупайка! Какие-то ветки по корпусу лупят! Под опорами кусты хрустят!

Хаген вывел нас на прямую к «озеру».

— Шпрунг!

И мы полетели. Низенько-низенько, как те крокодилы из любимого всем африканским корпусом анекдота. Там ещё про красные глаза слонов… Господи, опять всякая чушь в голову лезет! Так вот. Летели мы, может и низенько, но мать его, быстро, пиштец просто. И таки перелетели!

«Пантера» плюхнулась в грязь почти у самого берега. Разбрасывая комья грязи и брызги, Хаген повёл её в обход холма. Мы вылетели к самому началу схватки «4-а» и зелёного шагохода.

Всё-таки, Сокол — виртуоз. Вот как так можно? Он умудрялся закрываться палашом — палашом шагоходовским! — от выстрелов из вражеского главного! Ну, допустим, палаш шириной чуть меньше метра, и для обычного человека — отличное укрытие, но это же средний, мать его, шагоход! Это как если бы я шашкой отбил пулю! А я лично видел, как Серго чуть присадил шагоход, и Иван прикрылся стальной пластиной от выстрела, а потом Петя в ответку влепил в шваба очередь из крупняка. Ну и мы к тому моменту подбежали.

Я рубанул стоящего к нам (опять!) спиной. Как дал ему в опору! На этот раз от души, в сустав. Зелёный шагоход покачнулся и рухнул в грязь.

— Следующего! — заорал в люк Иван, когда мы оббегали княжеский шагоход.

Я только кивнуть башкой успел. А Хаген, так вообще ничего не ответил. У него похоже опять фуражку сорвало. Вон, на пару с Фридрихом какой-то гимн орут.

Почему я решил, что гимн? Да хрен его знает! Просто для лирических песен немецкий язык вообще не подходит, а вот что-то грозное, прям самое оно.

'Ты получил меня,

Ты получил меня,

Ты заставил меня,

Ты спросил меня,

И я ничего не сказал!'

Ну, уж настолько-то я дойч знаю… Охренеть текст, да? А на ихнем звучит отлично!

И вот под дикое сочетание моих монгольских завываний и музыкальных экзерцисов Хагена и Фридриха мы неслись вперёд. А что я вам, господа, скажу — здорово звучало! И как бы ускорение было сильно больше стандартного. Тут бы опоры не отвалились от таких нагрузок!

Вылетели из-за вроде-как-строений, а там стоит второй швабский шагоход. Нарисовался — не сотрёшь. И опять мы ему под прямую наводку!

Как Хаген увернулся от выстрела из главного, я не знаю. А крупняк у него на подрубленном манипуляторе болтался! И… рано мы, пень горелый, обрадовались. Как засадит он нам в открытую кабину из мелкашки противопехотной! Очередь вошла как родная! Хорошо, я щит успел поставить, но приборы в краске угваздало по самые уши…

И тут из-за угла «дома» выскочил Сокол и высадил из всех стволов в бочину швабского шагохода. Тот же за нами поворачивался…

Над полигоном взлетела красная ракета.

Ага. Даже если считать нашего «барсика» окончательно добитым — всё равно два один в нашу пользу.

Хаген медленно замедлял машину. Остановился. «4-а» подошёл к нам:

— Давай на место старта.

— Яволь!

И мы пошли за машиной Сокола.

Всё. Дуэль закончена.

Но, как оказалось, не совсем.

РАЗБОР ЗАБЕГОВ

Около нашей стартовой площадки стояло несколько очень важных господ, в которых мы разом заподозрили высший офицерский состав местного технического училища. От больших погон, шёлковых лент и сияющих орденов в глазах рябило. При этом курсанты-швабы из глазеющих толклись в некотором отдалении, поглядывая на высших офицеров почтительно, а на нас — возмущённо.

«4-а» остановился первым. Не успели князья начать высаживаться, как один из толстых генералов принялся чего-то требовать, багровея по мере произнесения своей речи. Мы аж помедлили, прислушиваясь.

— Они требуют объяснений, — пояснил Хаген. — Кто-то из курсантов, как только увидели нашу скорость перемещения, вызвал училищное начальство. Напирают на нарушение правил дуэли…

Однако германцы совершенно очевидно не на тех напали. Иван спустился на землю и-и-и… поворот, осанка, взгляд — тут не просто княжеским, тут великокняжеским повеяло! Толстый немец сразу сделался в два раза тише и почти завял. А тут и Багратион с Витгенштейном подоспели — тоже не лыком шиты. Сокол и Пётр отлично говорили по-немецки. Серго, хоть и разумел в дойче примерно как я, вполне успешно сделал этакий великосветский вид, да с Кавказским оттенком.

Далее стоять было уж неловко, и я первым полез наружу. Только на землю ступил, Иван поворачивается ко мне и улыбается эдак хитро:

— Представьте себе, ваша светлость, господа требуют предъявить артефакт ускорения!

— Да пошли они в жопу! — буркнул я. — Артефакт им! Хрена лысого!

Кое-кто из немцев, похоже, понимал по-русски, поскольку ответ мой вызвал бурю гнева. Возмущались по-русски и по-немецки. Из того, что я понял и сумбурно перевёл мне Хаген, основными претензиями были: первое — некое действие неизвестной немцам природы в результате которого машина без лобового бронестекла смогла по скорости превозмочь обычную (тут начинались вопли на тему «и вообще не так она должна была двигаться!»), и второе — применение артефактов вопреки договорённости (и поэтому дуэль не засчитана).

Тут причапали швабские шагоходы (имеющие, честно скажем, куда более бледный вид, чем мы), и претензии к соблюдению условий дуэли повалили ещё и от них.

Песчаный, получив от Ивана:

— Все вопросы об артефакте ускорения вы можете задать русскому Императору, направив заявление через Имперскую канцелярию государства Российского, — немного успокоился. А командир зелёного, сбоку краской изгвазданного, продолжал прыгать и бить себя в грудь. Когда дело дошло до тыканья пальцами конкретно в меня, мой Зверь внутри заворчал: «И долго мы будем это терпеть?» И, что характерно, тут я был с ним полностью согласен. И сказал:

— Слышь, ты, попрыгунчик! Да я в одного тебя размотаю. Вместе с твоим экипажем и твоим шагоходом! И ничья помощь мне нужна не будет!

— Это ваше официальное заявление? — тут же влез кто-то из старших офицеров.

— Да-а-а! Я один.

— Без шагохода⁈

— Без шагохода!

— И даже без магических приёмов?

— Да, без магических приёммов! Залазьте в свою коробочку, выходите в поле, я вас в блин раскатывать буду! На голом ресурсе моего организма.

— Да он сумасшедший! — сказал не особо таясь кто-то из немцев.

Впрочем, швабы уже забрались в свою машинку и вышли на стартовую площадку.

— А вы какую выбираете?.. — начал, оборачиваясь ко мне, толстый генерал.

— А я сэкономлю вам время на беготню! — сказал я, шагнул на землю полигона и сразу обернулся, принимая свою новую, максимальную форму.

Мы самые большие! – радостно взревел Зверь внутри.

А швабы, не дожидаясь никаких ракет, начали шмалять по мне из всех стволов. Было в этом что-то истерическое.

Смотри, как могу! — хвастливо сказал Зверь.

Вылетающие из стволов пули и снаряды словно в патоке увязли, как и весь остальной мир. Всё стало ме-е-едленное. А я напружинился и прыгнул с места, оставляя внизу всю летящую в меня учебно-красочную комплектацию. И приземлился на крышу «Пантеры», мелко затрясшейся под моим весом. Выпустил когти… Прикинул, где у них экипаж-то сидит, чтоб не порвать кого ненароком… И вбил светящиеся когтищи под крышу, срывая её, как обёртку с новогоднего подарка.

Время снова потекло как обычно. Я откинул искорёженный бронелист и спросил у побелевшего экипажа:

— Я победил?

— Я-я! Я! — три побелевших лица закивали, заикаясь.

Мы самые страшные! – гордо сказал Зверь.

На этой полянке — точно.

— Это — назидательный урок, господа, — раздался голос Фридриха в воцарившейся тишине. — Не стоит дразнить русский медведь. Даже если он белый и пушистый.

Дорогие друзья, старт 10 тома прямо сейчас! https://author.today/work/489935