КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9)

16. ЗАМАНЧИВЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

АНКЕТНЫЕ ДАННЫЕ

— Вы к нам, молодые люди? — спросила старшая, оглядев нашу компанию поверх своих стёкол.

— К вам, к вам! — радостно отозвался Петя. — Привели вот нашего друга! — он хлопнул по плечу Хагена. — Остепениться бы ему. Но так, чтоб с гарантией.

Я тем временем озирал стены, которые ещё более были увешаны моими фотографиями. Точнее, фотографиями со мной — крупными такими, и всё больше с каких-нибудь мероприятий — посещений дворянского собрания, заседаний общественной комиссии и тому подобного. Вокруг люди какие-то, большую часть я и знать не знаю или знаком лишь шапочно.

— А вы, значит, не все на приём?

— Нет, пока только наш друг Филимон, — не моргнув глазом заявил Петя, представляя Хагена. — А мы как группа поддержки. Но если вы ему дюже поспособствуете, так и мы тоже всенепременно, по его стопам…

— Конечно, поспособствуем! Вы, господин Филимон… как вас по батюшке?

Хаген открыл было рот, но Петя его опередил:

— Митрофанович! Филимон Митрофанович Оглобля, позвольте представить.

Взгляд Хагена был бесценен.

— Очень приятно, — старшая служащая (мне всё больше хотелось называть её «мадам») картонно улыбнулась всем нам сразу. — Присаживайтесь на стульчик ко мне поближе, а вы, господа, покуда на диванчик, заодно все и послушаете. Моё имя Белкина Тамара Никитична. Я буду вести ваше дело, Филимон Митрофанович, и ваши, господа, если вы присоединитесь к благому начинанию вашего друга. — Она сложила перед собой кисти рук лодочкой. — А могу я поинтересоваться, каким образом вы о нас узнали?

— Да вот господа Федорин, Новомосковцев, Петропавленко и Пчелидзе, — Петя бойко сыпал фамилиями, должно быть из донесений, потому что обе дамочки слегка кивали, — весьма рекомендовали вас. Говорят, всё надёжно.

— Безусловно, — Тамара Никитична качнула высокой причёской и ещё раз с чувством произнесла: — Безусловно! Основатель нашей компании, господин Выдрин, он, изволите знать, близкий друг господина Коршунова ещё с самых гимназических лет.

— Да вы что? — искренне удивился я.

— Да-да! Вы по коридору шли, обратили внимание на фотографию выпускного гимназического класса? Вот вы назад пойдёте, присмотритесь внимание. Там Илья Алексеевич во втором ряду, к правому краю ближе, а господин Выдрин — справа от него. М-гм. Они и тогда уже крепкими товарищами были, и по сию пору продолжают дружбу. Вот, на фотографии губернаторского бала, — мадам чуть откинулась назад, полуобернулась и начала водить по снимку указочкой: — Вот это господин Коршунов, — это был действительно я, — а вот рядом господин Выдрин. Вы видите, как они дружески общаются?

— Видым, — согласился Серго и посмотрел на меня.

Я слегка пожал плечами. Кто такой этот Выдрин (и вообще, Выдрин ли это?) я знать не знал. На фотографии какой-то господин во фраке что-то втолковывал мне, улыбаясь во весь рот. Может, просто поздороваться подошёл? Ко мне зимой столько народу подваливало, едва кивать успевал, как китайский болванчик.

— Я вижу, что вы ещё сомневаетесь, — тоном заправского продавца вразнос продолжила мадам. — Однако, я могу вас уверить, что всё очень серьёзно. У нас всегда есть полное расписание господина Коршунова на ближайшие дни с указанием всех мест, где ему предстоит побывать и примерного времени там пребывания, вот, можете взглянуть — на этом листе на текущую неделю, а на этом — на следующую.

И тут она предъявила бумаги, от которых у меня глаза на лоб полезли — настоящее полное моё расписание! С датами и временем! И хотя во многих пунктах было написано примерное моё прибытие-отбытие из определённых мест, но я-то видел, что расписание моё изучено вдоль и поперёк! Наверняка ведь соглядатаи поставлены. А, может, и подкуплен кто из окружения или просто по дурости языком треплет. У Петечки аж челюсть отвалилась и всё дурашливое веселье пропало, но мадам истолковала это его преображение по-своему, горделиво заявив:

— Вот! А вы не верили.

— Позвольте-позвольте, — потянулся Петя, вытягивая из кармана своё пенсне.

Тамара Никитична тонко улыбнулась:

— Прошу меня простить, господа, но это — наш служебный документ, и в подробностях изучить его может только клиент нашей службы, заполнивший анкету и передавший в кассу денежное пожертвование.

Эк они хитро оплату именуют!

— А что за анкета? — напряжённо спросил Хаген.

— Самая обычная, простая анкета, чтобы господин Коршунов мог ознакомиться с вашими личными данными и обеспечить вам наилучшее благословение.

— Ничего сэбе! — воскликнул Серго.

— Да, у нас всё очень серьёзно, — деловито кивнула мадам.

— А как же говорят, что Свадебный Коршун просто так благословений не раздаёт? — въедливо спросил Петя.

— Вслух — нет, — подняла бровки Тамара Никитична. — Но он будет знать, что в определённое время и в определённом месте будете находиться вы. Вам достаточно просто мимо пройти или рядом оказаться, чтобы он вас приметил. Только не бросайтесь здороваться и представляться, это лишнее.

— И как он в таком случае меня узнает? — с сомнением спросил Хаген.

— По фотографии! — кивнула мадам. — Вы принесли с собой фотокарточку?

— Нет. Я не знал.

— Это не страшно, — лучезарно уверила Хагена она. — Сейчас мы всё заполним, я вам в соседней комнате сфотографирую, у нас там своя студия. Допла́тите к пожертвованию три рубля.

Однако, цены! Помнится, я за фотографию с обезьянкой по полтине за карточку платил. А тут в шесть раз дороже. А если простую нести, из фотоателье, навроде фотографии для документов, та вообще не дороже двугривенного*. Не считая того, что я был убеждён — никаких фотографий на самом деле не печаталось, бутафория одна.

*Двугривенный — двадцать копеек.

— А само, — Хаген словно пробовал слово на вкус, — пожертвование?

— Пятьдесят рублей, — чётко ответила Тамара Никитична.

Однако! — вторично обомлел от этакой наглости я. Это ж больше, чем месячное жалованье вахмистра! Если без боевых, конечно.

— Так вот, — бодро продолжала отбивать мадам, — мы с вами согласуем день и место с соответствии с распорядком дня господина Коршунова, когда вам удобно было бы подойти. Вы — человек военный, поэтому очень рекомендую час утренней явки Ильи Алексеевича на службу в училище. Вам даже на территорию проходить не нужно. Дождитесь у проходной будки и во время проезда автомобиля господина герцога возьмите под козырёк, он сразу распознает вас…

Ах ты ж, ядрёна колупайка! Так вот откуда эти странные господа офицеры, прохаживающиеся вдоль училищного забора! А я-то думал — чего они там топчутся? Лучше места для прогулок не нашли?

— Вряд ли это получится. Видите ли, график моей службы, — очень натурально усомнился Хаген.

— Ничего! — словно обрадовалась мадам. — Я же говорю: можно другой день выбрать. В театр, к примеру, билеты взять. В антракте пройти мимо. Или, опять же, на крыльце раскланяться.

— А если он меня не заметит? — ещё более засомневался Хаген.

— Так мы же с вами заранее день и место обговорим! — всплеснула ручками Тамара Никитична. — Илья Алексеевич будет предупреждён, где и когда вас ждать. Заполняем? — мадам вытянула из стопки перед собой красиво отпечатанную анкету — со всякими завитушками и даже со свадебными голубками наверху. — О-гло-бля Фи-ли-мон…

Я следил, как она чёткими круглыми буквами заполняет анкету и разглядывал бланк. Это всё они придумали очень ловко. Поди, и бланки свои в той же типографии Макушина с Посохиным печатали, что находилась в здании книжного магазина, только с другого крыльца. А ещё — совершенно понятно было, что и эти обе дамочки, и охранник — это так, сошки мелкие. Подельники, но невеликого пошиба. А мне очень бы хотелось увидеть того, кто рулит этой конторой. Только как в эту сторону вывернуть? Намекнёшь — откажут ведь. А настаивать станешь — ещё и смоется, прощелыга…

— Оплатить можете мне, — мадам удовлетворённо отложила в сторону анкету нажала кнопочку на столе, в стене распахнулся сейфик, из которого она достала коробочку кассы. — Пятьдесят три рубля.

Тут я подумал, что очень правильно мы Хагена на роль небогатого жениха выбрали. Петя с Серго не смогли бы так изобразить, что деньги они с мясом от сердца отрывают — один к деньгам относился весьма легкомысленно, а другой — вообще пренебрежительно. А вот Хагену даже прикидываться сильно не пришлось. Немецкий куркулизм, сидящий у него в крови, причинял ему сейчас прямо-таки физическое неудобство от необходимости расставаться с деньгами.

Хаген достал из нагрудного кармана пачечку красненьких десяток, гордо в момент выдачи поименованных Петей ассигнациями и принялся отсчитывать купюры, хмурясь.

— У-у-у, я не потяну, — почему-то вдруг сказал я.

— Неслабо господин Коршунов свои услуги оценивает, — усмехнулся Серго. — Полсотни рублей за пару слов! Корыстолюбив, как я погляжу.

Тамара Никитична поджала губы:

— Как вы могли даже мысль такую допустить! Илья Алексеевич — благороднейшей души человек! Все собранные пожертвования он переводит в фонд постройки в нашем городе ремесленного училища для мальчиков из малоимущих слоёв населения!

— Какой молодец! — хором сказали Петя и Серго. Ну, сволочи.

— Ой, а как ваш друг похож на Илью Алексеевича! — пискнула вдруг молодая, оторвавшись от своего печатанья.

Меня как кольнуло — вот она, лазейка! Так что я незамедлительно брякнул:

— Мне все так говорят, — и понёс дальше, не тормозя: — Как, говорят, дорогой друг, похож ты на его светлость герцога! Это ж уму непостижимо! Говорят: вот сели бы вы рядом — никто и отличить бы не смог! Одно лицо, буквально.

Старшая дама сразу бросила Хагена, слегка отклонилась в сторону, разглядывая меня через его плечо, и пробормотала:

— Действительно…

— Такой талант пропадает! — хлопнул меня по плечу Петя.

— А толку? — развёл руками я. — С лица прибытку нет. Если бы мне хоть малая копеечка от капиталов Свадебного Коршуна перепадала, вот тогда прок бы был.

Тамара Никитична смотрела на меня, помаргивая, а я думал про себя: «Да как же тебе ещё понятнее-то намекнуть, клуша?» Хотел уж что-нибудь про семейный театр соврать, мол, приглашали меня роль господина герцога в постановке на тему Дальневосточной кампании отыграть, но мадам наконец прекратила моргать и схватилась за трубку отделанного слоновой костью телефона, стоящего у неё на столе:

— Прошу меня простить. Одну минуту, господа, — она набрала номер и коротко сказала: — Апполинарий Прокофьевич, прошу спуститься. Дело очень важное.

ПОБЕСЕДУЕМ ПО ДУШАМ

Кажись, вот он — если не сам голова, то лицо, крайне к нему приближённое.

— Поленька, проводи господина офицера в директорскую, — попросила Тамара Никитична. — А мы покуда с господином женихом сфотографируемся.

Полина, стреляя глазками, повела меня по тому же коридору назад, к средней двери. У входа всё так же топтался швейцар, глянул на нас, но ничего не спросил — не с руки, должно быть. Девица замерла у двери с занесённой над ручкой ладонью и спросила:

— Вас как представить?

— Поручиком Вяземским представь.

— Хорошо! — Она легонько стукнула в дверь, сразу распахнула её и вошла, попросив меня обождать минутку. За дверью послышалось: — Апполинарий Прокофьевич, к вам поручик Вяземский, — и дальше почти шёпотом, но я со свои медвежьим слухом, понятное дело, разобрал: — Весьма стеснён в средствах. И до чрезвычайности на Свадебного Коршуна похож. Завидует его деньгам.

— Мда? — скептически ответил мужской голос. — Ну-с, приглашай, посмотрим.

Полина вышла из директорской, как-то по-дурному — не широко открывая дверную створку, а словно протискиваясь в щель — и сделала неуклюжий книксен:

— Приглашают-с.

Я вошёл, плотно прикрыв дверь за собою. Господин директор — невысокий, довольно полный и какой-то весь как будто масляный, живо подался мне навстречу из-за своего стола, жадно всматриваясь в моё лицо:

— Действительно, действительно… Феноменально! Господин Вяземский, прошу садиться. Сигару?

— Не балуюсь.

— А рюмочку за знакомство?

— Что-то я не пойму, вы меня потчевать, что ли, пригласили?

К слову, стол у этого директора был и завален бумагами, и уставлен какими-то статуэточками, и даже какая-то чашка медная посредине болталась — на ножках, вся облепленная медным же виноградом и полная вонючего на мой звериный вкус пепла.

Бу-э.

Согласен.

— А вы — человек дела? — живо потёр ручки этот субъект. — Похвально! В таком случае, не откладывая в долгий ящик, предложу вам весьма выгодную для вас работу.

— И что же от меня потребуется? — оценивающе спросил я.

— Мелочь, пустяк! Всего-то лишь иногда играть человека, на которого вы так замечательно похожи.

Глаза у директора разгорелись, словно он представлял себе множество вариантов использования двойника.

— То есть, Свадебного Коршуна изображать? — уточнил я.

— Именно.

Что-то, видимо, промелькнуло в моих глазах, потому как директор сразу перестроился:

— Вы не подумайте, всё будет согласовано. Но его светлость — человек занятой, и бесконечный поток просителей очень ему досаждает. А мы бы его освободили от этой нагрузки. Вам, голубчик, и делать ничего особо не придётся, только сидеть вот тут и обещать входящим, что у них брак в скором времени сладится. А мы бы вам за каждую аудиенцию по империалу оплачивали. — И такую рожу скроил противную, что я поморщился и кисло спросил:

— По империалу?

Директор расценил это как торг, явно, тут же живо прикинул, что это за то, чтоб рядом с герцогом пройтись они с женихов-невест по полсотни берут, а за живое общение можно и поболее запросить, и сразу накинул обещаний:

— Хорошо, по два. Два империала за несколько слов! Соглашайтесь, голубчик! Народ к нам хорошо идёт, этак вы сможете за вечер жалованье титулярного советника получать! — и улыбнулся этак слащаво.

— Да ведь мне придётся людей обманывать?

— Ну, дорогой, мой, — развёл он руками, снова расценив мои слова как попытку набить цену, — не могу больше дать! Не могу! Посудите сами — а секретарям? А охране? А аренду? А городовому дать, чтобы лишних вопросов не возникало?

— Так люди назад пойдут! — я натурально не понимал, на что он надеялся, заманивая человека с улицы. — Они ж на Свадебного Коршуна рассчитывают, а не на артиста ряженого!

На эти слова он довольно расплылся:

— Вот о чём уж не беспокойтесь! С нас не убудет. Заплатим пару андреек посыльному, чтобы он до лентовязки в Карлуке сгонял да на палку ленточек с прописанными именами навязал — и вся недолга. Свадебный Коршун обещался, что всем ищущим счастливого брака через то будет счастие. Так что с нашей стороны никаких обманных действий — всё по инструкции! — тут он даже палец в потолок задрал, мерзавец! И сияя лоснящимися щеками, прибавил: — А коли отдельные дурни хотят больше себя успокоить, кому-нибудь денежки отдав, так пусть лучше нам несут, правильно? А мы им в этом поспособствуем! Хе-хе.

И так меня это «хе-хе» взбеленило — просто как капля окончательная. Сам не заметил, как метнулся к столу и рявкнул:

— Ах ты, гнида паскудная! — а на лоснящихся щеках только отблески голубые. Засветились зубы, значицца.

Директор совершенно по-бабьи взвизгнул, в коридоре загрохотали шаги мордоворота-швейцара, а я уже прихватил толстомордого хозяина за шкирятник и возил его по столу — по бумагам, по пеплу вонючему, рассыпая по сторонам звенящие статуэточки.

За спиной грохнула дверь.

— А ну, оставь гос…! — дальше швейцар ничего не успел выкрикнуть. Его лицо почему-то промелькнуло мимо меня. И ещё я успел увидеть подмётку курсантских сапог сорок седьмого размера.

Чопорный голос Хагена спросил:

— Илья Алексеевич, я полагаю, вам не нужна моя помощь?

На заднем плане истерически верещала молодая дамочка, а старшая вопила, как иерихонская труба:

— Да вас сейчас всех!.. Да вы пожалеете!..