КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9)

27. И НА ПОСОШОК

ЗАКРУГЛЯЕМСЯ В РОТЕНБУРГЕ-ОБ-ДЕР-ТАУБЕР

Двери, ведущие из лаборатории на сторону замка Топплер, замуровали похожим же образом. Фридрих действовал с максимальной сосредоточенностью и был не лишён торжественности.

Мы наблюдали со стороны, отступив из пустого лабораторного зала в коридор и негромко переговариваясь.

— А ведь выходит, у него теперь три магических дара против папкиного одного, — прикинул я.

Сокол задумчиво покивал и сказал совсем тихо:

— А ведь это означает, что теперь именно он — наследник. По их древнему праву. У старших братьев-то только стальная броня, больше ничего нет.

— Больше того вам скажу, — добавил Петя. — По германским старинным законам Фридрих теперь имеет права вызвать папашу на магический поединок и доказать своё превосходство в бою. Не до смерти, конечно.

— То есть, смысл поединка — не убить, а победить? — Серго, кажется, даже немного удивился.

— В их случае — именно так. Это, как видишь, по опыту Вильгельма Правдоруба стало ясно.

— А-а, так там тоже спор из-за главенства был?

— Очень похоже.

— Погодите, — не понял я, — а как же история с этим дядькой, которого сперва не убили, а просто вред причинили? Что за поединок такой — без вреда, пусть даже и не до смерти?

— Вот поэтому со времён Первого Вильгельма никто этим правом ни разу и не воспользовался, — поучительно поднял брови Петя. — Не думаю, что Фридрих рискнёт. Во всяком случае, пока не освоит оба пробившихся дара как следует. А там уж могут быть варианты.

— Да ему тогда и первый дар надо осваивать, — невесело усмехнулся Иван. — Он же у него совсем никудышный был, на отметке, близкой к нулю, даже визуально не фиксировался, только в следовых значениях через приборы… — великий князюшко повернулся к изумлённому Петру и наставительно сказал: — Да, я тоже читал доклады из той зелёной папки. Не такой уж я дуболом, — и добавил задумчиво, переводя взгляд на колдующего с камнем Фридриха: — Проверять надо. Шанс прикидывать…

Закончив с замуровыванием, мы вернулись в замок Топплер, который по своим размерам был едва ли больше профессорского домика, а скорее даже и поменьше.

— Ну что, на улицу? — нетерпеливо спросил Серго.

— Может хоть на второй этаж посмотрим? — предложил Петя. — Оценим обстановку, пока мы здесь?

Гуськом поднялись мы по узкой поскрипывающей лестнице и оказались в комнате очень по-своему примечательной.

С одной стороны, похоже, что бывший хозяин переживал насчёт невеликости своего замка и стремился обустроить всё максимально «по-герцогски». А с другой — ме́ста-то почти нет, хоть ты тресни. Весь второй этаж вместе со стенами в нашу малую гостиную в Карлукском доме влезет. Поэтому впечатление получалось смешанное. Как будто кто-то не мог выбрать — спальню ему тут обустроить, гостиную или кабинет — и в итоге втиснул всё вместе. Комната была полна дорогой и довольно вычурной мебели, наставленной вдоль стен так плотно, что и пространства между предметами не оставалось. Мы сбились посредине комнаты на крохотном пятачке.

Всё свободное пространство стен было занято картинами, в том числе — большим и нарядным портретом мужчины в военном мундире, с муаровой лентой через плечо, с парой крупных немецких орденов, в которых я особо не разбираюсь и почему-то в парике по моде двухсотлетней давности и со шпагой.

— Это, надо полагать, бывший владелец? — спросил Петя, указывая на портрет.

Хаген, не строя зыбких предположений, подошёл ближе и прочитал подпись:

— Именно он и есть.

— Да уж, не повезло герцогу, — пробормотал Серго, оглядываясь. — Худоват-с оказался. Был бы дороден, как ранее Фридрих, глядишь, выжил бы.

— Не исключено, что ему за совершённые художества в таком случае отрубили бы голову, — возразил Сокол. — Вильгельм Десятый известен крутым норовом и быстрыми решениями. Извини, Фридрих, если тебя это задевает.

— Нет, всё так и есть, — ответил принц, хотя и нахмурился.

— А хорошо, что окна остались закрыты, — немного неуклюже увёл разговор в сторону от неприятной темы Хаген.

— Окна? — удивился Серго.

— Да. Ни птицы не забрались, ни белки. А то случалось мне пару раз навещать заброшенные дома — что там творилось, Боже упаси! А тут как было, так и осталось. Воздух, разве что, застоялся.

Я решил на правах нового владельца распорядиться:

— Проблему спёртого воздуха мы решим, — я распахнул ближайшее ко мне окно, сразу запахло тёплым весенним днём, в комнату проникли беспечные звуки курортной жизни, — а вот кому доверить присмотр за этим местом, пока оно окончательно не пришло в упадок?

— А почему ты к родне Хагена не обратишься? — удивился Серго. — Мы как раз к ним поедем, можно будет переговорить, э?

— А действительно! — поддержал его Петя, и все мы уставились на Хагена.

— Может быть, кого-то из пожилых? — спросил я. — С детьми здесь не сильно разбежишься.

— Я предложу, — кивнул Хаген. — Но ничего заранее обещать не могу.

— Ну а теперь пошли на улицу, — Серго потирал руки, притопывал, оборачивался туда-сюда и порывался выглянуть в окно — в общем, всеми способами демонстрировал, что пора отсюда спешным порядком выгребаться, — на Илюху посмотрим!

Ах, вот он чего ёрзает. Зверя моего глянуть хочет. И сравниться, не иначе.

— Пошли, всё равно тут смотреть больше не на что.

НОВАЯ ШКУРА

Я последним закрыл дверь, выйдя из замка и приложил руку к магическому замку. Всё, теперь никто не войдёт.

— Ну давай! Шкуру накинь! — Сейчас по всему виду Серго можно было бы заподозрить принадлежность к конкретному оборотническому виду. Очень уж сильно пробивалось в нём щенячье нетерпение, только что не подпрыгивал и не повизгивал.

— А вдруг подо мной этот древний мостик рухнет? — резонно возразил я. — Сдаётся мне, дополнительное купание в этой водичке может доконать наших товарищей. Да и моста жалко.

— А пойдёмте вон туда, — показал на берег Петя. — Яблони цветут, опять же. Фридрих хотел, пусть любуется.

Цветущий уголок по европейским меркам, как объяснил нам Хаген, был довольно крупным садом. Что на это сказать? Поговорка на этот счёт есть — про тех, кто слаще морковки ничего в жизни не едал. Может, они тут и считали, что это крупный сад. Так это потому, что сравнивать им не с чем. Или не хочется сравнивать — ежли громко кричать, что вот это вот у нас самое наилучшее, глядишь, кто-то и поверит, а?

Ладно, философия это всё. А мы шли по дорожкам, стараясь удалиться от глаз праздношатающейся публики.

— А вот! — жизнерадостно ткнул Серго в сторону кругленького пятачка, похожего на танцплощадку. — И эстрадка от лишних глаз загораживает. Давай!

Честно говоря, мне и самому уже хотелось себя проверить.

Накинул шкуру…

Нет, хорошо, что друзья мои подальше догадались отступить.

Зверь, пару секунд онемевше осознававший новую реальность, торжествующе взревел:

Мы самые!!! Мы самые большие! Ар-р-р-р!

Да тут уж не «большие», а «гигантские» в пору говорить. Я точно был крупнее слона. И ещё я был крупнее Серго. А все мои друзья сейчас казались мне такими крошечными, словно…

Мою мысль перебил истошный визг, донёсшийся с той стороны, откуда мы только что пришли. Вот же принесла нелёгкая двух любопытных дамочек! Может, они увидели компанию офицеров и потанцевать рассчитывали?

— Да не бойтесь! — крикнул я им вслед. И совершенно зря. Голос у меня теперь преобразился и сделался зело страшен, как Харитонов бы сказал.

На мой рёв с боковых дорожек, как чёртики из игрушки-шутихи, выскочили ещё несколько человек, заголосили по-всякому, даже кто-то заклинаниями кидаться вздумал. Мелкими, правда. Такие и раньше мне даже шкуру бы не замарали, не говоря уж о том, чтоб попортить. По парку расходился вал паники. Люди бежали, опрокидывая расставленные скамейки и лотки торговцев. Резко взвизгнув, замолчала шарманка. Что-то хлопнуло и задымилось.

— Илюха! Ты чего остолбенел! — ткнул меня кулаком в лапу Сокол. — Давай живее, превращайся обратно — и ходу, ходу!

— Бе-е-е-ер! Бе-е-е-ер! — вопили бегущие в разные стороны люди.

— Бежим за ними! — мгновенно сориентировался Серго и первым также завопил: — Бе-е-е-ер! Бе-е-е-ер!

Изо всех сил изображая панику, я удивлялся тому, что никто практически не собирается организовать сопротивление неведомой опасности. На нашу деревню вон французский спецназ напал — и то дядьки мгновенно отряд самообороны составили! Впрочем, наши всё же казаки, а здесь гуляли в основном бюргеры — лавочники всякие, портные-цирюльники… О! Полицейские свистки засвистели!

— Туда! — ткнул Серго в противоположную сторону.

Но и с той стороны тоже уже приближались трели.

— Стоп! — скомандовал Иван. — Стоим, ждём. Построились в круг вокруг Фридриха. Мы — его друзья и организовали охрану при первых сигналах тревоги. Но готовы оказать содействие органам охраны правопорядка.

Так мы всё и представили вылетевшим на нас из кустов полицейским, ошалевшим от горделивой речи Фридриха, обращённой к их отделению. Держась в рамках придуманной легенды, Фридрих ещё и возглавил наш отряд, отважно бросившись «в сторону опасности». Следом — наша славная команда. Добежали до танцплощадки, знатно истоптав свои же предыдущие следы, потом долго шарились вокруг, окончательно сделав картину нечитаемой. Получили устную благодарность от полицейского управления Ротенбург-об-дер-Таубера, ответно Фридрих благосклонно похвалил доблестных служителей за быстрое реагирование. Нас ещё и до воздушного порта на полицейских экипажах домчали.

Ввалились мы на борт «Пули» и принялись дико истерически ржать.

— Слушайте, а чего мы испугались-то? — спросил, отдуваясь, Петя. — Мы ж не съели никого. И даже не планировали.

— Всё равно, есть нарушений общественный порядок, — объяснил Фридрих.

— Действительно, — подтвердил Хаген. — Присутствие двух персон из монарших семей спасло бы нас от кутузки, но русскому послу в Берлине могли послать ноту недовольства.

— А так письмо благодарственное пошлют! — захохотал Сокол снова. — Вот дядюшка повеселится, его читая!

— И как ты, Серго, ловко сообразил, — похвалил я Багратиона.

— Не поверите, детский опыт всплыл, — усмехнулся тот. — Меня в тот год отправили на специальный подготовительный практикум для оборотней, в Заранск. А там у нас один мальчишка был, раньше других инициировался, причём по дороге в этот лагерь. Представьте ситуацию: нас любопытство распирает, его — хвастовство. А оборачиваться без инструктора было категорически запрещено.

— Когда запреты останавливали мальчишек? — хмыкнул Сокол.

— Именно! Удрали мы в парк, нашли заросли поглуше, он обернулся — а там, оказывается, традиционное городское место для парочек было. Как с трёх сторон завизжат! Мы чуть не оглохли. Летим, только пятки сверкают. Котька сразу назад перекинулся. Бежим, а сами орём: «Волки! Волки!» Откуда вылезло — сам не пойму. Народ побежал в панике, бабы визжат… В итоге городовые публику успокоили, а нас, ввиду отсутствия с нами взрослых и как бы опасности появления хищников, в околоток отвели и к нашему наставнику посыльного отправили.

— Пришёл?

— Пришёл, конечно. Посмотрел на нас, хмыкнул этак. Городовых поблагодарил за заботу, расписался в журнале и повёл нас в расположение. Я самый мелкий был. Тащусь позади, и вдруг до меня доходит, что у Котьки уши волчьей шерстью остались покрыты.

— Опа! — не удержался Петя.

— Ага. Потом нас распекли как следует и отправили вместо вечернего отдыха картошку чистить…

— И эти люди ругают меня за сваливающиеся на голову приключения! — возмущённо упёр руки в боки Сокол.

— А что? Я тут вообще ни при чём! Я только смотрел! — попытался отпереться Багратион.

— Ага! — не поверил великий князюшко. — Поди, тоже подначивал, как сегодня!

И все снова начали ржать.