КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9)

28. СНОВА БЕРЛИН

ДУЭЛЬ В ЯБЛОНЕВОМ ЦВЕТУ

Лететь было не сказать, чтоб особо долго и естественным образом все мои мысли заняла предстоящая дуэль. Вот за чаем эти мысли потихоньку наружу и попёрли:

— Занятная какая штука, братцы, получается. Не знаю как, но все места, предназначенные для дуэлей, которые я имел честь посетить, всегда какие-то обезличенные. Просто ровный песок, аккуратные камни бордюра. Иногда скамейки для желающих поглазеть. Одинаково всё.

— Это потому, что дуэлировал ты в основном на территории Российской империи, — поправил меня Петя.

— А вот инков возьмём! — тут же оживился Сокол. — У них вообще не так. Там, понимаешь, местный колорит! Площадки дуэльные исключительно при храмах, каждая расписана и разукрашена — куда там ярмаркам и театрам! И вместо медика обязательно жрец должен присутствовать.

— А почему жрец? — удивился Хаген. — Или жрец — он же лекарь?

— Да два раза! — фыркнул великий князюшко. — У них каждая смерть на дуэли автоматически прописывается как жертва богу. Так сказать, дуэлянт посредством своего противника самоубился во славу. Ну или хотя бы покалечился.

— Ядрён колупайка, — поражённо выпучил глаза Фридрих. — В Германия гораздо разумней! У нас есть всё чётко, контроль, присутствовайт медицина и полиция!

— Это мы помним, — усмехнулся Иван, — «орднунг унд дисциплин»!

— Я-я! — подтвердил Фридрих, а удивились в свою очередь мы с Серго, спросив едва не хором:

— А зачем полиция?

— В Германии очень высок уровень смертности на дуэлях, — очень серьёзно пояснил Петя. — Полицейские нужны, чтобы подтвердить факт чёткого исполнения всех дуэльных правил, во избежание претензий со стороны родственников.

Хаген подтвердил сказанное суровым кивком.

— Да-а, — протянул я, — если так сравнивать, то все наши дуэльные площадки скорее для удобства устроены, чем для контроля. Надо если, дуэль можно было и в любом удобном для того месте провести — хоть на спортивном стадионе, хоть вообще на пустыре. Главное, чтоб свидетели и медик присутствовали, если дело до травм и смертоубийств дойдёт. Почему-то я думал, что у всех примерно также.

— Нет, брат, — закивал Иван, — в германских палестинах свои чётко расписанные правила. Тут у них, можно сказать, свой определённый пафос присутствует. Этакий жёсткий стиль. В частном порядке что-то провернуть — ни-ни. И никакой тебе театральщины. Всё и везде на государственном уровне организовано. Увидишь. Такие безлико-одинаковые площадочки. Естественно, под надзором.

— То есть там постоянно кто-то дежурит?

— А как же! Мало ли, горячие немецкие парни отношения на празднике посреди гуляний захотят выяснить. А тут как тут — дежурный постовой. Он и медика срочно вызовет по телефонной связи. И всё — все условия соблюдены, пожалте бриться.

Да уж, действительно, чётко и строем, квадратно-гнездовым способом…

На стадионе этого самого Карла Великого я никогда не был, но наши немцы вели нас уверенно.

— Прошу следовайт за мной, господа! — церемонно пригласил нас Фридрих. — На этот стадион есть четыре площадка, немного отличающийся по размер. Для всеобщий удобство они есть обозначайтся разный цвет: красный, жёлтый, голубой и белый. Таковой являйстся и каждый название. По цвет.

— А с площадкой-то мы не определились, — заметил Иван.

— Да какая разница, — пожал плечами я, — поди, рядом все, не промахнёмся.

— Найн, не промахнёмся! — деловито повторил Фридрих. — Все четыре есть близко. Совмещайтся в один из угол.

— Надо полагать, раз Коршун ничего не сказал, они сами какую-нибудь выберут, — довольно меланхолично высказался Серго.

— А какую-нибудь каверзу магическую они нам не устроят? — с внезапным подозрением насторожился Петя.

— Найн! Невозможен! — снова заверил нас Фридрих. — Впрочем, если они заточе…вайт хитрить, я есть приготовляйт им сюрприз, — и он с заговорщицким видом похлопал себя по нагрудному карману, в котором хранилась каменная луковка.

Да уж, такой сюрприз, что вся Германия обалдеет. Если узнает.

— Фридрих, — я догнал бодро несущегося впереди принца, — слушай-ка. Если ты впрямь захочешь к родителям вернуться, я рогаток против ставить не буду. И даже о дитяте твоём позабочусь. — Принц резко остановился покраснел и начал хватать ртом воздух. — Да погоди ты, рыбу не изображай, — притормозил его я. — Потому что, если ты не хочешь остаться, а хочешь вернуться со мной… с нами, — я кивком обозначил нашу компанию, — то фамильным камушком лучше бы не свети, а. Да и даром новым. А то ведь не выпустят нас. Вот ты бы выпустил?

Фридрих нахмурился, изучая носки своих сапог. Признался:

— Найн. Я бы постарайтся задержать.

— Вот и думай.

— Но… как же быть?

— А так, — предложил Петя. — Я на правах секунданта спрошу. А ты увидишь, правду они говорят или нет.

Принц посветлел лицом:

— О, я-я! Это сгодится!

— Ну вот и славно! — резюмировал Сокол. — Пошли, время уже впритык.

У площадок ждали. Справа, рядом со специально отведённой для него будочкой, суровым колом торчал полицейский. В двух шагах от него — пара медиков в белоснежных халатах и с красными крестами на белых шапочках — чтоб уж ни у кого не возникало сомнений. Шестеро дуэлянтов циркулировали у входа на белую площадку.

К слову, площадки действительно оказались цветными — не только по названию или, скажем, краске огораживающих их заборчиков, но по оттенку песка, которым каждая из них была усыпана.

Сокол посмотрел на ровные прямоугольники арен и неожиданно громко хихикнул.

— Ты чэго? — хмуро спросил его Багратион, у которого снова обострился акцент. Волнуется.

— Арена белая. — Непонятно пояснил Иван.

— И? Чэго смешного? Колись, вмэсте поржём.

— Илюха Высший белый. Продолжать?

— А-а-а, понял. Да-а, забавно. — Серго, улыбаясь, оглядел столпившихся у белой дуэльной арены немцев. — Смэртнички, даже как-то жалко этих идиотов стало.

— А вот не надо их жалеть! Не надо! — ввернул Витгенштейн. — Не мы им на больную мозоль наступали, правильно? Сами в медведя палкой тыкали, сами пусть отбиваются, ибо…

— Нехрен! — хором закончили мы присказку Харитонова.

И, знаете, настроение как-то поднялось. Да. Приподнялось. Думается устроим мы дойчам сюрпрайз…

Мы подошли к белой арене. Со стороны моих супротивников выдвинулся лощёный тип. Вот, знаете, есть такие, гладенькие, словно их кошка вылизала… И одновременно неприятный такой, так и подмывает в табло с локтя зарядить… Но пока нельзя, это ж Европа, не поймут-с. Да и полицейский вон как таращится. Не иначе, получил распоряжение за «дикими варварами» особо бдить.

Прилизанный начал что-то по-немецки частить, я повернулся за пояснениями. Прежде всего к Хагену, конечно, он как переводчик Фридриха здорово пока обставляет.

— Сей господин выступает в качестве секунданта всех шестерых господ, последовательно собирающихся вступить с вами в поединок. Они уже провели между собой жеребьёвку, пока нас ждали, но если вы пожелаете, повторят её снова, — бесстрастно оттарабанил фон Ярроу.

— Да плевать мне, в каком порядке они помереть желают, — отмахнулся я. — Чё там по условиям?

— Он утверждает, что поскольку вы отдали выбор оружия и условий поединка на откуп своим противникам, они скопом выбрали использование холодного оружия. При этом они настаивают на исключении магических приёмов и магических свойств включая смену облика.

Серго и Петя разом заговорили: Петя по-немецки, а Серго по-русски (поскольку я в немецком слаб, я его одного и слушал):

— Нэт пагадитэ! Это нэ по кодэксу! Смэна облика — это нэ магия, а свойство! Нэатъемлэмая часть натуры!

Я придержал его за локоть:

— Остынь!

— Как астынь⁈ — кипел Серго. — Бэсчэстно! Это как пытаться атабрать у отмэнного фэхтовальщика его навыки, чтоб уравнять…

— Ну и что? — спросил я, и Серго сразу перестал орать, недоумённо на меня уставившись. — Они, поди, уже доклад об огромном медведе из Ротенбурга над Таубером получили, вот и трясутся меленько. Будут сейчас три часа препираться, ещё и юристов назовут. Очень мне охота тут торчать! Ты разве не видишь? Они же…

Багратион обернулся в сторону столпившихся дуэлянтов и улыбнулся своей высшей сияющей улыбкой, с удовлетворением отметив, как дойчи нервно запереминались:

— Ссутся, когда страшно, да?

Судя по скривившимся мордам, они его поняли. Ну или поняли общий посыл реплики.

— Уймитесь, князь Багратион, — подчёркнуто спокойно произнёс Сокол.

— Иван, это почему ты меня так навеличил? — взъерошился Серго.

— А чтоб наши противники всё-таки осознали немножко, с кем они тут дуэлится изволят. А то, по-моему, у них спесь германская глаза затмила!

— А чего сам не представишься?

— Чуть позже. Для пущего устрашения. Таки племянники императора российского не каждый день секундантами состоят.

— Вах! Медом по маслу сказал, да! — повеселел Багратион, и я наконец получил возможность обратиться к Хагену, тоже взяв официальный тон:

— Барон фон Ярроу, узнайте, что они выбрали в качестве оружия. А то, может быть, они на двуручниках церемониальных соизволят. А у меня такого и нет.

— Любое одноручное, — после короткого разговора ответил Хаген. И добавил: — Не длиннее метра клинок.

— Отлично! — А секунданту моя радость по поводу оружия явно не понравилась. Он настороженно переглядывался на мой с Хагеном разговор. Это я язык дойчей через пень колоду… А он, кажись, немного понимает.

После муторных уточнений сошлись на честной стали, без магии и без смены облика. Что и требовалось доказать. Всё равно вышло долго — чисто воду в ступе толкли! Потом они ещё это всё в специальный формуляр записали. Вот же души канцелярские!

Как договаривались, Петя спросил про арену и возможную её магическую обработку. Получили ответ, которым Фридрих остался удовлетворён, но всё равно нервничал. Занервничаешь тут, когда твоя судьба решается! Снова подошёл ко мне:

— Илья Алексеевич, прошу прощение, что ещё раз спрашивайт, — Фридрих смотрел до крайности тревожно, — на ваша сабля точно никакой магический конструкт не есть?

— Мне известных — нет. Тем более, её уже не раз перед дуэлями проверяли именно на магию.

— Это есть очень хорошо! Я хотейт сказать вас, что я знайт первый дуэлянт. Он есть очень хороший фехтовальщик. Призёр…

— Фридрих, да мне без разницы, — успокаивающе перебил я его. — Я же тоже не вчера родился. — Улыбнулся. И даже зубы синим не сверкнули.

Смотрю — а ихний секундант что-то остальным бормочет. Не иначе, натурально, переводит остальным. И не я один это заметил, потому как когда строгий полицейский подошёл к нам и сурово вопросил, можем ли мы начинать, Серго успел ответить вперёд всех, что по русским правилам дуэлянт должен на всякий случай сделать распоряжение об имуществе. Витгенштейн удивился, но перевёл. И тот секундант дойчам тоже забормотал.

Дойчи даже оживились. Видать, решили, что я помирать собрался. А полисмен понимающе поднял брови и сделал приглашающий жест: можете начинать.

— Илья Алексеич, — начал с надрывом в голосе Серго (и куда только акцент подевался?), — ежли тебя эти злобные германцы порешат, кому доверишь «Пулю» домой вести?

— Фридриху Вильгельмовичу доверю. Он в вашей беспутой компании самый ответственный, — усмехнулся я. Дуэлянтов аж перекосило, а Серго продолжил ломать комедию:

— А часы? Часы с кукушкой редкой полосатой породы кому оставишь?

Полицейский стоял с торжественным лицом, а дуэлянты, похоже, начали подозревать, что над ними глумятся.

— Тебе оставлю, дорогой! Повернёшь их лицом к стене и получишь часы с дятлом! А свистульку в виде кукиша передайте тому из дойчей, кто меня побить сумеет.

Фридрих неожиданно заржал, впервые самостоятельно поняв шутку на русском языке. Даже без перевода! Это у него, верно, от ажитации. На фоне остальных наших, изо всех сил изображающих постные лица, смотрелось зверски.

— Ладно, братцы, с Богом! — сказал я и вошёл за дуэльную черту, направляясь к означенному немецким кодексом исходному месту.

Первый противник оказался здоровенным детиной, надо сказать. И тяжелый прусский офицерский палаш в его руке смотрелся маленьким ножиком. Ну так и я не малыш. И в плечах, и в росте. И если он хотел меня испугать статями, то кто ж ему доктор? Ему бы с Федей-сьешь-медведя помериться. Сразу бы всё понял.

Гос-споди, да что же мне в голову-то лезет.

Распорядитель уронил платок, долженствующий дать нам начало к поединку, и я пошёл на дойча, раскручивая кисть, разминая её…

Вот убейте меня, не могу внятно описать сам поединок. Ежели со стороны смотреть — всё же понятно, вот один нанёс удар в руку, второй принял парад и в свою очередь атаковал корпус… А изнутри поединка — только несколько стёртых картинок.

Вот он резким ударом сбивает мне клинок, видимо в расчете повредить кисть, а я, крутанув саблю, чуть цепляю его в локоть. Несильно, так — царапина. Да его это и не останавливает. Дойч пёр паровозом и «крестил» меня палашом, щедро вкладывая в удары силу. А я только успевал чуть подправлять его удары, не давая ему попасть по мне или со всей его дури — по клинку сабли. Спасибо бате и полковнику Харитонову за науку! Против немецкой школы работы тяжёлым палашом — только так.

По итогу дойч увлёкся. Излишне. Пока он теснил меня, а я отступал по кругу, он, кажись, окончательно уверился в том, что он давит, а я гнусь — и забыл, что в такую игру играют вдвоём. На очередном богатырском замахе я не стал отступать, а наоборот — шагнул к нему вплотную и треснул его гардой прямо в зубы. Аж хрустнуло. Я перехватил левой руку с палашом и насадил дойча колющим в живот.

— Майн Готт! — прохрипел дойч, а я выдернул саблю и с оттягом рубанул его по плечу.

Красиво получилось. На землю мой первый противник падал двумя кусками. Тушка и отдельно плечо с рукой.

Я повернулся к оставшимся дуэлянтам и стряхнул капли крови с клинка:

— Вы хотели победить медведя в Берлине? Серьёзно? Да тут же сам город против вас! Или вам растолковать, как переводится название вашей столицы⁈ — глянул на распорядителя: — Виктория⁈ Или башку ему отрубить?

Что меня поразило, немцы продолжали действовать чётко по протоколу. Полицейский обернулся к распорядителю, потребовал подтвердить поражение упавшего участника, и только когда тот подтвердил, одна из медичек, ожидающих на краю площадки, кинула заклинание, останавливающее кровь. И — внимание! — только после подписания документа о моей первой победе обе дамы-целительницы рысью бросились к побеждённому и начали что-то вокруг него хлопотать.

Старшая подошла к полисмену и бесстрастно отрапортовала:

— Вероятность сохранения жизни около двадцати пяти процентов. Очень большая кровопотеря. Прошу разрешения воспользоваться каретой, — это всё мне от нечего делать Петя переводил, пока я подошёл к краю, где стояли наши.

— Эк у них всё муторно устроено! Пока бумажки не будет, шагу ступить нельзя, — оценил немецкий орднунг я. — Фридрих, дорогой, а давай в целях экономии времени следующих сразу двоих приглашай, а?

Поймал встревоженный взгляд Сокола. Подмигнул. Н-е-е, не думай, князюшко, это не головокружение от успехов! Они щас выйдут, а на песке лужа кровавая от их друга осталась. Тело-то уберут, а кровь впитаться не успеет. Каково им будет? Осторожничать будут. А нам того и надо. Ещё деда, когда меня мальцом гонял, такое наставление давал: «Ежели с двумя схватиться довелось, помни про правило шашек. Выстави противников в линию, чтоб один другому мешался. И тогда, ежели оне не спаяны, не умеют сообща двигаться, будет тебе не два, а один противник. А там и карты в руки!»

Мои следующие дуэлянты совместно биться не умели. И когда я срубил одному кисть, второй рванулся вперёд, и рубануть его в бедро оказалось вообще лёгким делом. И вот стою я над двумя стонущими телами… Вроде как до смерти собирались, а чего-то рука не поднимается.

— Заберите! И это, Фридрих, давай следующих всех втроечка, а то я упарился уже.

Принц залязгал на своём, обращаясь к дуэлянтам.

И внезапно один из секундантов шагнул прямо на песок арены и на чистейшем русском — значит, точно знаете и умеете, падлы! — обратился ко мне.

— Ваша светлость, оставшиеся дуэлянты желают принести Вам нижайшие извинения. Удовлетворитесь ли Вы этим?

И вот эти «Вы» у него звучали прям с выделенной большой буквы. Сильно испугались, видимо. Я нашёл взглядом Сокола. Тот посмотрел на Петра и коротко кивнул мне. Высокий полити́к, мать его.

— Извинения оформите сейчас же письменно. И холодное оружие, с которым пришли, отдайте моим секундантам. За сим — свободны!

Интересно что из этой дуэли Иван с Петром вытащат? По-любому, какие-то преференции вылезут. Хоть бы за то, что я пятерых по доброй воле не убил… Или шестерых? Первому неизвестно ещё как попрёт.

Да-а, дипломаты многое из этого выжать могут. Оно, может даже, и не прям материальное, а так — на уровне отношений. Может, меньше Фридриха тыркать будут, коль его сюзерен любого может на пласты пустить.

Фридрих тем временем грозным монаршим шагом (и откуда монументальность в отощавшем теле?) подошёл к оформляющим извинительные бумаги последним дуэлянтам и довольно неприязненно начал что-то спрашивать. Те вскочили, что-то замямлили в ответ. Состояние душевное у них сейчас, должно быть, словно лошадь копытом в лоб лягнула. Принц напоследок кивнул, развернулся, подошёл ко мне хмуро.

— О чём хоть спрашивал? — поинтересовался я негромко.

— Кто их посылайт, — скупо ответил Фридрих. — Не отец. Мать.

Да уж, веселья не добавляет.

— Да и забей.

— Забей?

— Ну. Вот так руку подними, — я изобразил ученика на уроке, — давай-давай.

— Так? — Фридрих старательно поднял руку.

— Ага. А теперь резко вниз и говори: «Да и хер с ним!»

Мы повторили упражнение на двоих.

— Полегчало? — спросил я.

Фридрих прислушался к себе и с удивлением протянул:

— Действительно…

— Во! Ты «Ромео и Джульетту» читал? — он хлопал на меня глазами. — Ну Шекспир? Монтеки, Капулетти?

— А-а! Я-я! Читайт!

— Вот! Тоже их любовь родичам не нравилась. И что потом с ними стало? Померли оба. А вы живы! Есть повод радоваться!

— Считаю, за это надо выпить, — сказал подваливший с другой стороны Сокол.

— А ты чего такой довольный? — удивился я.

— Я там как свидетель на всяких документах расписывался, — скромно похвастался великий князюшко, — полным титулом, — и прыснул, не удержавшись: Видели бы вы их рожи! Пошли, пока пивные не закрылись. И колбасок хочу. Жареных!

— Но сперва он мне должен забег! — требовательно сказал Серго.

— Какой забег? — не понял Сокол.

— По кругу. Тут как раз рядом стадион, — Серго был непреклонен: — У меня отросла нога. Я требую реванша!

— Вот ты душнила! — восхитился Иван и покосился на невозмутимого Хагена. — Ладно, это недолго.

И мы вышли с площадок на большой, пустой сейчас овал стадиона, обрамлённый такими же пустыми трибунами.

— Прошу, господа! — весело пригласил Витгенштейн, и мы дружно накинули шкуры.

— А всё же я больше, — сказал я покровительственно.

— Зато я ловчее, — не отстал Серго. — Считай, Петя!

— На старт! Внимание! Марш!!!

И мы понеслись.

Мы лучшие! – вопил мой внутренний Зверь, потому что мы реально обгоняли Серго. Не так чтобы очень, но корпуса на полтора. — Да-а-а!

Не успел завершиться круг, как Багратион рявкнул мне в спину:

— Ещё парочку!

— Да пожалста!

На втором круге я его ещё обгонял, а вот на третьем, в самом конце, Волчок выложился и пришёл со мной нос в нос. Может даже, чуть-чуть впереди.

— Ф-фух! — я повалился на траву, не оборачиваясь. — Всё же, не предназначен белый медведь для стрессовых забегов.

— Ещё пара кругов, и я бы тебя точно обошёл, — сказал валяющийся рядом Серго.

— Не исключено, — согласился я. — Ну что, за колбасками?

И мы пошли пить пиво.