КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9)

24. ПОДВАЛЫ ЗАМКА ТОППЛЕР

С ЛЕНИВЫМ ЛЮБОПЫТСТВОМ

Снизу пахну́ло холодом. На удивление, совершенно сухим — ни запаха плесени, ни болотных испарений или чего-то подобного.

— Темно, — констатировал Хаген.

— Мелочи жизни! — возразил Серго, усаживаясь на край люка, свесив в темноту ноги, и запуская в сумрачную неизвестность несколько летучих шаров-светляков тёплого оранжевого цвета.

Ничего особенного или неожиданного внизу не обнаружилось. Каменная кладка уходящего вниз «колодца» с одной из сторон оказалась снабжена выступающими из стены массивными металлическими скобами-ступенями, а с другой зияла тёмным провалом разворачивающегося на восток коридора со сводчатым потолком. Серго счёл осмотр достаточным и мягко, по-звериному спрыгнул вниз, игнорируя ступени-скобы. Я следом. А что, медведь хуже волка, что ли? Зазнается ещё!

За нами (что удивительно, опередив всех других) начал довольно шустро спускаться Фридрих.

— Э! Нас ждите-ка! — тревожно подал голос сверху Сокол.

— Переживает, что без него все приключения разберём, — ухмыльнулся Серго и крикнул в ответ: — Начинаем движение по коридору! Площадка здесь тесная, все не уместимся.

Вообще-то коридор тоже был не сказать, чтоб широкий. Попарно идти получилось бы вряд ли. Спасибо, Фридрих хоть не застревал. Серго направил светляки на некотором удалении впереди, чтобы в условиях низкого потолка они не слепили нам глаза. Сзади тоже пробивались лучи. Петя, скорее всего, подсвечивал. Внезапно ровный пол сменился уходящей вниз лестницей — для разнообразия не вертикальной, а вполне обычной, во многих домах такие бывают, под удобный шаг, не требующий помощи перил. Я насчитал больше пятидесяти ступенек, потом Серго что-то спросил, и я сбился, но вскоре и спуск закончился.

— Что-то не похоже, что здесь вообще имелись винные хранилища, — с сомнением начал я.

— Но раз уж мы спустились, надо проверить весь подвал, так? — возразил Серго.

— Резонно. Но пока я не вижу ничего, кроме подозрительной чистоты.

— Следователь выгребайт всё, что только возможен, — пояснил слегка утомлённо дышащий Фридрих. — Там впереди, кажется, быть лаборатория. А про вино я ничего не слыхать.

— Ну, если тут и было вино, — усмехнулся я, — ни один следователь не пропустит такого куша. Считайте, что ничего уже нет.

Серго вдруг остановился так, что я едва не ткнулся носом ему в затылок.

— Что такой? — спросил Фридрих.

— Ч-ш-ш-ш! — зашипел Багратион и затряс задранным вверх пальцем.

Сокол вопросительно таращился из-за плеча Фридриха, но мне ему ответить было нечего. Я пожал плечами.

— Слышишь? — на грани восприятия выдохнул Серго, обернувшись ко мне.

Я призвал на помощь Зверя…

— И верно!

Откуда-то доносились еле различимые стеклянные позвякивания и смазанное бу-бу-бу голосов.

— А не может это сверху доноситься? С озера?

— Весьма маловероятно, — покачал головой Серго. — Слишком чистый звук. Не искажённый водой, не забитый тиной… Пошли!

Он рысью двинулся вперёд, выискивая явно уже не винный погреб.

— Смотри!

Впереди коридор заканчивался плоской и совершенно гладкой металлической дверью.

— Звуки точно оттуда, — ответил я на торжествующий взгляд Серго. — Только как мы туда проникнем? Постучимся?

— Так нам и открыли! — фыркнул Петя.

— Это есть очень просто! — заверил нас Фридрих. — Это был в донесений. Я читайт. За дверь должен быть лаборатория. Зайти легко. Справа и слева от дверь специальный камень. Надо наступайт.

Пришлось нам с Серго воспользоваться звериным чутьём. Действительно, здесь были камни, на которые многократно намеренно наступали и не просто так, а с силой.

— Нажимаем?

— Давай!

— Постойте! — резковато остановил нас Сокол. — Фридрих, присядь или опустись на колено, чтобы, если что, я смог сработать по тем, кто там шарится без дозволения.

— О! Я-я, это разумно, — согласился принц и с усилием опустился на одно колено. Ох, назначу ему физкультуру! Дайте только домой вернуться.

— Жмём? — спросил Серго.

— Давай на счёт три. Раз, два, три!

Мы с силой наступили на открывающие камушки. Дверь неожиданно легко распахнулась внутрь большой комнаты… в которой никого не было.

— Можно отпускайт камень и заходить, — сказал Фридрих, с пыхтением поднимаясь.

Внутри было сухо, всё также холодно и совершенно пусто. Ну если не считать обширных лабораторных столов, стоящих посередине в два ряда, а также нескольких шкафов с распахнутыми створками, прикреплённых вдоль стен. Всё остальное пространство стен и потолка было закрыто металлическими пластинами, отполированными почти до зеркального блеска — такими же, как те, из которых была выполнена дверь. Летучие фонарики начали в них отражаться, и в комнате сделалось заметно светлее.

— Оборудование, надо полагать, вывезли после того несчастного случая с гренадёрами? — высказался вошедший вслед за Фридрихом Сокол.

— Точно так, — кивнул Фридрих. — Переместить в Академия. Для опыты. И животных туда перевозийт.

— А здесь были животные?

— Я. Какой-то из этот панель — тоже дверь. Должен быть камни, наступайт, дверь открывайт. Я читать отчёт: между шкаф. Где-то здесь? — он подошёл к одной из стен.

Вскоре мы нашли эти камни и открыли вход в зверинец. В пустой, понятное дело. Сохранились только неудобные для перевоза громоздкие клетки из толстых прутьев, снабжённые внутри массивными цепями.

— Однако! — Багратион прикинул вес одной из «цепочек». — Такая, пожалуй, и оборотня смогла бы удержать. — Он покинул клетку, неуютно поводя плечами. — И тем не менее, это не решает вопроса звуков, которые мы слышали. А мы же их слышали?

— Определённо! — подтвердил я.

— Слушайте, а может, бравые немецкие полицейские не всё нашли? — предложил версию Петя.

— Действительно, вдруг остались ещё помещения, в которые никто не смог попасть? — оживился Иван. — Дружище Фридрих, а как попали в этот зверинец?

— Допрашивайт лаборанты, который ещё оставайтся живой. Они показывайт.

— Ага. А с поисковыми собаками не пробовали? — уточнил Витгенштейн.

— Найн. Тут всюду быть этот мерзкий, — Фридрих потёр пальцами, подыскивая слово, — мелкий капелька в воздух. Животный нельзя. Становийтся агрессивный, кусайт офицер.

Сокол загоревшимися глазами посмотрел на нас с Серго:

— Понюхайте, братцы, а?

Мы вышли в лабораторию. Серго всё время прислушивался, но звуков больше, как назло, не было. Зато чуйка свидетельствовала о целых пяти камнях, подвергавшихся в прошлые времена усиленному нажатию. Не знаю, способны ли были бы обычные собаки взять след по прошествии… скольки лет?

— Фридрих, а сколько лет назад это было?

— Одиннадцать. Как раз дедушка умирайт, и отец становийтся кайзер.

Вот! После одиннадцати лет! Собачки бы сейчас вряд ли что-то унюхали. А оборотни — за милый мой, пожалуйста. Да и не вполне это был запах. Скорее, следовая эманация. Но меня радовал сам факт обнаружения «открывашек». Глядишь, нароем что-нибудь ценное. В моих подвалах — моё ведь, правильно? Употребим на пользу Отечества. Может быть, склад секретных ингредиентов?

С этими мыслями я принялся расставлять участников экспедиции по местам.

Пять точек — вовсе не значит, что речь идёт о звезде. У немцев мысли были в другую сторону заточены. Похоже, камни были размещены в соответствии с рабочими местами. Во всяком случае, если встать за первым, пятым и седьмым столом справа, то достаточно было чуть подвинуть ногу вперёд — и камень оказывался как раз под каблуком. Возможно, раньше сотрудники лаборатории сидели на стульях (да наверняка сидели!) и им было даже удобнее. Тут изготовились Хаген, Серго и я.

В правом ряду управляющими были места три и шесть, их заняли Иван и Петя.

Фридриху определили почётную обязанность досчитать до трёх, для синхронности.

— Ну что ж, — коротко вздохнул великий князюшко, — надеюсь, потолок не упадёт нам на головы. Если что, я постараюсь прикрыть куполом всех. Надеюсь, выплывем. Фридрих, начинай!

— Айнц! Цвай! Драй! — торжественно отсчитал Фридрих и изумлённо закричал, неаристократично тыча пальцем мне за спину: — О майн Готт! Дас ист погибший профессор Кнопфель!

ВОТ ЭТО АХТУНГ

В полсекунды я обернулся на сто восемьдесят градусов. Чуть не в самом углу комнаты распахнулись металлические створки, за которыми ярко сияли светильники лабораторных ламп и сумрачный германский гений (болезненно худой, седой, с обширной проплешиной на макушке), сдвинув на лоб огромные очки, рассматривал что-то исходящее переливающимся паром в пузатой реторте.

— Задержайт! — неожиданно рявкнул Фридрих, и ближе всего оказавшийся к двери Серго на чистых рефлексах (а может быть, на азарте от того, что наконец-то — вот оно, приключение!) кинулся вперёд. Я — за ним. Не оставлять же друга в сложной ситуации! Позади тяжело грохотали шаги Фридриха. Мелькнула мысль — честное слово, словно носорог по пятам летит.

А Кнопфель, высоко взвизгнув, испуганным зайцем кинулся бежать, ловко петляя между лабораторными столами. На вопли профессора из боковых дверей соседней комнатушки выскочили двое громил, которым больше подошла бы роль санитаров в дурдоме для буйных, чем научных ассистентов. Оба бросились нам наперерез, но в лабораторию уже вваливались Иван, Петя и Хаген.

И тут профессор толкнул вполне обыкновенного вида деревянную дверцу и, почти скрывшись за ней, изо всех сил метнул свою склянку о каменный пол. Прямо нам под ноги.

Больше всего из разлетевшегося зеленоватым облаком содержимого реторты досталось нам с Серго. Охнул, оседая мешком на пол, Фридрих. Помощники профессора разом шарахнулись от облака и вылетели на Сокола, который вопил:

— Илюха! Профессора! Профессора держи!

Но первым делом я кинулся к принцу, которому третьему по счёту досталось этой гадости.

— Вас ист дас? — растерянно спросил он, глядя, как мундир на нём начинает обвисать складками.

Я, выдирая из кармана лечилку, сорвал зубами колпачок, сунул ему:

— Пей! Пей, морда твоя кайзерская!

Не вытащим принца, война ж будет, как пить дать!

Фридрих глотнул целительный настой, беспорядочно и суетливо заелозил руками:

— Илья Алексеич! Дас ист важно! Задержайт!

— Да уж, задержайт! — я оттаскивал его от зелёной лужи, сердито ворча: — Не орал бы ты, зашли бы тихо, глядишь, и задержали бы уже.

— Илюха, на! — сунул мне под руку распечатанный бутылёк Серго, лихорадочно блестя глазами.

— А сам?

— Уже!

— Пошли!

Я развернулся к маленькой дверце, чувствуя, как плывёт вокруг пространство. Хрен я кого сейчас догоню.

Я возьму на себя! — рыкнул Зверь. — Дай мне! Смотри! Я расту!

Я отдал Зверю управление телом — мгновенно полегчало. Или лечилка это? Или всё вместе? Мысли неслись галопом. И я понёсся тоже, гаркнув на бегу:

— Серго, на волка скидывай!

— Я уж понял! — крикнул он в ответ с каким-то бешеным азартом.

Что там было сзади, я не видел. Вроде, звенело и грохотало. Мы мчались по длинным коридорам за торжествующе визжащим типом в изляпанном химическими пятнами сюртуке.

Перекинемся?

Нет! Нельзя сейчас!

Я подивился — почему «нет»? Быстрее было бы. Но спорить со Зверем не стал. Ничего, человеком я тоже молодец. Даром, что ли, меня Харитонов как сидорову козу на тренировках гоняет?

Серго нёсся след в след за мной, за ним поспевал ещё кто-то третий, остальные остались в лаборатории, разбираясь с профессорскими ассистентами и ругаясь внезапно ослабевшими голосами. И я всё это слышал разом!

Химический псих резво летел впереди совершенно безумными прыжками. И, что неприятно, хотел я меж лопаток ему ледыхой засветить — не вышло! Похоже, весь тоннель сплошь антимагией изолирован. Я уж думал, уйдёт, гад! Кнопфель юркнул за угол, мы за ним — а коридор внезапно закончился уходящей вверх простейшей лестницей с палками-перекладинами. Химик прыгнул по ней, как кошка, хотел прихлопнуть откинутую наверху крышку — едва по кумполу мне не зарядил, крысёныш юркий!

Но я уже лез наружу.

А тут антимагической блокировки нету!

Точно! — радостно рявкнул Зверь — и я от души засадил учёному прыгуну в лоб ледяным кругляшом. Не убить, а так. Прыть поуменьшить.

Следом за мной на белый свет вылез Серго, за ним — страшно похудевший Хаген, словно его месяц в каких-нибудь застенках голодом морили.

— Ядрёна колупайка! — натурально, страшно же смотреть. — Ну-ка… — я зашарил по карманам, нашёл ещё лечилку: — На-ка пей!

— Я уже принял.

— Лишней не будет. В зеркало вон глянь на себя.

Хаген подошёл к шкафу с озеркаленной дверцей. Оглядел себя, высказался стоически:

— Действительно. Стоит выпить. А ещё есть? Иван и Пётр в ещё более худшем состоянии.

— Есть! — заверил я, и тогда только он принял лечилку.

Хрена се! В ещё более худшем! Тут и так краше в гроб кладут.

— Нам сравнительно повезло, — сурово отчитался Хаген, — мы остались на самом краю этой гадости. Но мелкая влажная взвесь осела и на нас. Как видите, достаточно небольшого количества, чтобы…

— Да уж, вижу! — проворчал я, сдёргивая с окна штору и полосуя её на лоскуты. — Вязать сможешь?

— Яволь!

— Действуй. Будет рыпаться — вон, пресс-папье его приложи.

— Я справлюсь.

А мы с Серго кинулись назад в лабораторию.

— Нет, ты глянь! — слабым голосом возмутился Сокол, завидев наши физиономии. — Хоть бы хны им! Румяные, словно молодильных яблок нажрались!

В двух шагах от него лежали оба лаборанта, обездвиженные, но живые. Тоже исхудавшие до шкелетного состояния. Стонали слабыми голосами. Чем он их, интересно, шарахнул?

— Ты, братишка, с яблоками Гесперид путаешь, — сказал Серго, помогая великому князю усесться поудобнее, опершись о какую-то лабораторную тумбу. — Если б мы молодильных наелись, лежали бы сейчас где-нибудь в коридорчике в виде двух младенцев.

Петя уже сидел, помаячил мне:

— В правом кармане достань флакончики. Слабость какая, ужас, аж руки не поднимаются…

Я вытянул целую батарею лечилок. Петя смотрел с сомнением:

— Как думаешь, если по третьей примем — ничего?

Я потёр подбородок, припоминая маманины наставления:

— Если контуры предметов не начали дрожать и картинка в целом не выглядит чрезмерно глянцевой, то можно ещё.

— Тогда давай! — с облегчением вздохнул Петя. — Хотелось бы иметь способность передвигаться самостоятельно.

Я открыл пузырёк и помог Петру выпить, не пролив. Потом споил один стонущему Фридриху.

— Повезло тебе, что много лишней массы было, — усмехнулся я, придерживая у его рта лечилку. Иначе скопытился бы тут.

— Что есть «скопытился»? — пытливо уточнил принц. — Умирайт?

— Именно. Помер бы, внезапно исхудамши. А всё почему?

— Я уже осознайт, — обескураженно вздохнул Фридрих. — Нельзя раньше время кричайт. О майн Готт!!!

Позади нас с грохотом заваливалась мебель. Я мигом развернулся, подавляя в себе привычку накинуть шкуру. И понял, что не зря. И что теперь не во всякой стрессовой ситуации смогу своим медвежьим свойством воспользоваться.

— Ты только меня не растопчи, — откуда-то из-под стола сказал Сокол и начал с кряхтением подниматься, цепляясь за стул.

А над ним, буквально упираясь спиной в потолок, стоял Серго в своём волчьем обличье. Ох и страшен он сейчас был. Монструозен, можно сказать. Не считая того, что в росте против прежнего прибавил едва ли не вдвое. И растерянно хлопал на нас глазами.

Я подошёл, сунул Соколу откупоренную лечилку:

— Прими, твоё высочество. Чтоб идти хоть мог.

— Благодарствую, — Иван принял бутылочку трясущимися руками.

— Помочь?

— Сам!

— Ну сам так сам… — я ещё раз оценил стати Серго, запрокинув голову. — Я, пожалуй, повременю пока оборачиваться.

— Очень верное решение, — одобрил Сокол.

— А если где-нибудь в узком коридоре? — потрясённо пробормотал наш Волчок.

— Разом станешь очень большим, но очень длинным и худым волком, — обрадовал я его перспективой, — на манер гигантской анаконды. Только квадратной в сечении. Или прямоугольной. Тут как с коридором повезёт.

— Бр-р-р-р! — передёрнулся Серго и вернулся в человеческую форму. — А обратно это… того… нельзя?

— Хрен его знает, — честно ответил я. — Сейчас профессора растрясём, станет яснее. Пошли, братцы.