КОМ-5 (Казачий Особый Механизированный, часть 5)

03. ВО ИСПОЛНЕНИЕ ОБЕЩАНИЙ

СУРОВАЯ ВОЕННАЯ ВЗАИМОПОМОЩЬ

— О! Покойник! — Швец расплывчато тыкал в меня пальцем, словно будучи не вполне уверенным в моих точных очертаниях. — Нет, этот… геройски погибший!.. Водка говно, я тебе говорю, Саня, го-овно! Не помогла вам наша пушка, хорунжий. И нам не помогла! А мы её в вашу честь назвали! И всё равно — не помогла!

— Вот смотрите сюда, хорунжий! Ничего, что я так, запросто? Может, там у вас… — Пушкин закатил глаза к потолку, — по-другому? Не знаю… — Он ткнул пальцем в какую-то бумагу.

Вот они косые, мама моя!

— Вот, если бы вот тут, добавочное плетение… дублирующее… Тогда-а! Коофи…кооффиц… у-ли-ве-че-ния!.. — по слогам произнес Пушкин. — Силы выстрела было бы на восемь! Восемь процентов! Восемь… А теперь… и вас нет, и Хагена нет, и «Саранча» пропала.

— И мы с конкурсом пролетели, — скорбно качнул головой Швец, чуть не упав под стол.

Тут Хаген и зашёл.

— Антоха! — Пушкин сурово нахмурился в кружку. — Водка и правда — говно! Надо было «Императорскую» брать! А то нам покойники уже парами являются.

— Точно.

Два этих алконавта, пошатываясь, уставились на нас с дойчем.

— Хаген, пулей в «Пантеру»! Военный антидот, живо!

— Яволь!

Антидоты военные не только яды, они и алкоголь не хуже отрезвина из организма выводят. Правда, не всегда приемлемо гигиеническими способами. Как в армии шутили, «несёт со всех концов». Но мне эти ухрики трезвыми нужны были. Чтоб сдать под роспись шагоходы и к жене бежать!

Через минуту Хаген заскочил в ангар с полевой аптечкой в руках.

— Ты её зачем всю притащил?

— Не знаю, — он пожал плечами, — может, ещё что пригодится?

— Так-то верно. Давай их в туалет тащим.

— Лучше в душевую. — Рационализатор хренов!

Я подхватил под руки Антона и потащил его следом за Хагеном и Саней. Душевой блок в маго-научном обществе был знатный — поскольку постоянно приходилось отмывать что-нибудь случайно взорванное или окрашенное в экзотические цвета после химических экспериментов.

Там уложили болезных на кафельный пол и, стянув с них, простите, штаны и исподнее, по очереди вкололи этим бухарикам антидот. Пожалуй, я не буду рассказывать, что было дальше. Вояки и медики меня поймут, а прочим — зачем травмировать нежную психику?

Главное, что уже через десять минут и Антон, и Саня сидели у того же стола и пили крепчайший чай, который вручил им Хаген. И сайру доедали. Оно всегда так. Экспресс-отрезвление — штука страшная, после него жрать хочется, как не в себя.

— Ну, теперь вы в норме?

— Тебе б, хорунжий, такую норму! — хмуро отхлебнул чая Швец. — Что, простых магических отрезвилок не было?

— Так я ж только с войны. Не было… — Я развёл руками. — И, между прочим, не хорунжий, а сотник. Зато такое вам покажу, обалдеете! Но вы вначале рассказывайте: почему пьём, и с чем это вы тут пролетели?

— Грант. Грант мимо нас пролетел. И я даже не знаю, где теперь деньги брать на учёбу. Ты-то — княжеский стипендиат, а мы оба на грантах учились.

— Две сотых балла не хватило!!! — вдруг заорал Саня. — Две сотых, сука, балла! И всё! Домой, в Саратов! Сука!

— Успокойся. Криками теперь делу не поможешь. — Швец скорбно приобнял Пушкина.

Я взглянул на фон Ярроу:

— Хорунжий, давай-ка отойдём.

Мы вышли из ангара. Я оглядел «Пантеру», лежащую на трале «Саранчу» и хлопнул Хагена по плечу.

— Ну что? Вот и решилась наша с тобой проблема со стрелком и заряжающим. Вон они сидят, горюют.

— А если они откажутся? — Хаген как всегда со своим скепсисом…

— Я им предложу заниматься любимым делом за достойную плату. Мы же не бесплатно, и уж поверь, благотворительностью я заниматься не намерен. Отработают кажную копеечку. Но главное — что?

— Что?

— Чтоб человек рад был своему делу. Они теперь не какую-то чужую «Саранчу», они ж теперь свою«Пантеру» будут усовершенствовать! Положим им нормальную зарплату, чтоб за учёбу хватило оплатить, ну и ещё маленько сверху — и хорошо будет. Как тебе идея?

— Да, идея очень хорошая. Осталось получить согласие.

— Не беспокойся, всё будет!

Мы зашли обратно в ангар.

— Господа, — обратился я к Антону и Александру, — у меня есть для вас совершенно эксклюзивное предложение. О как могу, а, Хаген? Мне кровь из носу нужны стрелок и заряжающий на СБШ. Могу нанять вас, или искать кого другого. Но этого бы не хотелось…

— «Саранча» — МЛШ. Там всего два члена экипажа. — Антон не желал выныривать из пучин сожалений и горести. — А благотворительность — это…

— Какая, на хрен, благотворительность? Вы что — убогие какие? Вставай, пошли со мной.

А вот ради этих лиц стоило устраивать все эти пляски с бубнами. Выходишь ты из ангара, а над тобой пятьдесят тонн немецкого железа нависают.

— Это — фе-но-ме-наль-но! Что это такое? — Саша приник к опоре и мечтательно погладил шагоход.

— «Пантера», да? — Швец отошёл немного назад и задрал голову. — Трофей? Но простите, у нас же нет войны с Великой Германской Империей? Или это какая-то частная инициатива? Я не понимаю! Он же совсем новый! Я же вижу!

— Не волнуйся, Антон. Всё абсолютно законно. Это трофей с северной замятни, ты же читал газеты? Так это оттуда. А это вот… всё что от «Саранчи» осталось, — махнул я рукой в сторону трала.

— Так мы её восстановим, будет лучше прежней! — Пушкин обернулся ко мне.

— Ну что, Александр, Антон, пойдёте ко мне в экипаж, вот на эту вот красавицу? — кивнул я на «Пантеру». — Зарплату по мирному времени положу не сильно большую, ну а в военное время уже другой разговор будет. Но сразу скажу, заплатить за учёбу — хватит. Короче, вы думайте. Хаген, сдашь технику под опись! Я домой пошёл, меня жена ждёт, а я с вами-алкашами валандаюсь…

ДОМА!

Как Серафима рыдала, когда я домой приехал — это я вам расписывать не буду. Не смотрела ни на медаль новую, ни на погоны, только жалась ко мне маленькой птичкой. И радовалась, и пугалась, и вглядывалась в меня пристально, когда думала, что я не вижу. Но… однако ж чуйка у меня теперь, её не обманешь. Испугалась и за меня, и нового меня. Зверя во мне испугалась.

Успокаивал я её, применяя всё своё красноречие, как мог. А под конец сказал:

— Серго же ты не боишься?

Она удивилась этой новой мысли и согласилась:

— Не боюсь.

— С Дашей у них всё хорошо?

— Хорошо, — согласилась Сима. — Особенно после того, как он её по-настоящему украл.

— А я тебя сразу как следует украл. Так что у нас с тобой вообще всё ладно будет.

Этот смешной аргумент почему-то окончательно успокоил жену. Потом мы пообедали дома, сына поручили няне, а сами в спальне заперлись. Потому что я соскучился, и до ночи ждать терпежу совершенно нет! И… жар и страсть супружеской постели, на удивление, оказались для Симы более убедительными, чем слова.

А потом я лежал, обнимал её и думал, что встану теперь только завтра. Часов в одиннадцать, чтоб перекусить — и рысью в воздушный порт. Нет, в десять, чтоб сперва ещё разок, а потом уж… Довольный был, как кот, сметаны обожравшийся. И Зверь внутри меня был столь же доволен и окончательно умиротворён.

Но.

Все мои миролюбивые планы поломали три весёлых князя, которые домой явились на несколько часов раньше меня и, соответственно, выспаться уже успели.

И теперь им хотелось праздника, ядрёна колупайка! Привалили с пирогами, винищем, мясом маринованным, которое жарить надо было непременно у нас, радуясь, что я живой.

А мясо — не так уж плохо.

Ладно-ладно. Встаём…

И несмотря на моё внутреннее ворчанье, вечер получился хороший. Уютный, почти семейный. Девчонки все меня обнимали, особенно Маша, которая от радости всё плакала. А она такая забавная стала, кругленькая совершенно. Вот-вот, судя по всему, со дня на день… И вот, прямо пока я это думал, Машенька, весело смеявшаяся над какой-то Витгенштейновской байкой, охнула и замерла.

— Что? — испуганно спросили Даша с Сонечкой.

— А… — тоненько охнула Маша и схватилась за поясницу.

— Ну вот и дождались! — Серафима кивнула Ивану, который ещё ничего не понял: — Давайте-ка потихонечку до дома и вызывайте доктора. Да не суетитесь, спокойно. Первые же роды.

Вот у Сокола глаза стали круглые, по полтиннику!

Зато Марта не потеряла самообладания вообще, быстро прошла к выходу и что-то крикнула с крыльца. В доме мгновенно появились девушки охраны, следом какие-то ещё мужчины из охраны, Марию чуть не на руках вынесли и, словно хрустальную статуэтку, потащили в их домик. Следом торопились Иван, Сонечка и Петя Витгенштейн (этот, видимо, Соню побежал поддерживать).

— Лишь бы всё нормально… Тьфу-тьфу-тьфу, — сплюнула Даша. — Хоть не спи, пока не узнаем…

— Дашенька, — взял её за руку Серго, — там, я думаю, сама императрица помогать придёт. О чём ты переживаешь?

— А как не переживать, когда само переживается? — Даша вздохнула. — Ой, давайте за Машу и младенчика по рюмочке, да пойдём мы, пока нас хозяева полотенцами гнать не начали.

Все с облегчением посмеялись над немудрящей шуткой, выпили по рюмочке и разошлись. Серафима бросилась было со стола прибирать, но Марта живо её выпроводила:

— Идите-идите, фрау Серафима! Мы прекрасно справимся, тут ничего сложного…

И правильно сделала. Потому что я смотрел на жену и чуть не облизывался. Мне ведь завтра опять лететь. А выспаться я и в дирижабле успею…

Разбудил меня Зверь. Ну, как разбудил. Аккуратно так во сне намекнул, что ночь прошла, а у жены сегодня выходной. И заняться мне в полёте будет нечем. И глупо просто так спать, когда она вот тут, вкусная, мягкая, розовая… Я прям сразу проснулся и… напал, так скажем, без предупреждения. Сладкая моя…

За расслабленным и уютным завтраком нам сообщили новость, что около трёх часов ночи Маша родила мальчика. Младенец здоров. Пока никого не пускают — к дитю и не пустят до сорока дней, по обычаю. Увидеть Машу можно будет дня через три.

Что ж. Всё хорошо — прекрасная новость, как по мне.

В общем, к воротам ангара клуба по вооружению я подходил в совершенно благостном настроении. Внутри, судя по всему, кипела жизнь.

НА АМСТЕРДАМ

Что-то сверлил (если я правильно определил манипуляцию по звуку) Пушкин. Он стоял в некотором отдалении, склонившись у станка над какой-то деталюхой. И наше с Хагеном явление совершенно игнорировал.

— Позови его, а?

Хаген деловито прошёлся через ангар и без лишних слов аккуратно похлопал секретаря кружка по плечу. Адские звуки стихли. Саша обернулся, приподнял прозрачную маску, прикрывающую лицо, и излишне громко спросил:

— Что случилось!

— Иди сюда, друг любезный, дело есть.

Пушкин с сожалением оторвался от станка и подошёл ближе:

— Срочное?

— Срочнее не бывает. Господа, поскольку вы теперь мой экипаж, мы с Хагеном приняли решение взять вас с собой в очень важную поездку. Дней на пять примерно.

— На пять? — Пушкин потёр бровь. — Это куда?

— В Амстердам, — с непроницаемым лицом ответил Хаген.

— Ого! А так разве можно? Раз — и поехал?

— А что такого? — удивился я. — Официально-то — никаких войн, границы открыты, торговля вовсю идёт. Под разрешением нашей транспортной компании пойдём, так что вы, господа, временно зачислены в штат. Скажем… техниками?

Пушкин прищурился:

— А что, это даже интересно! — Он таким же как Хаген манером подошёл к Швецу, который, похоже, совершенно не замечал наших перемещений и не слышал разговоров, чего-то колдуя над стендом, на котором висели чертежи «Пантеры». И где он их, интересно, достал? — Антоха! — Пушкин куда более бесцеремонно хлопнул председателя по плечу.

Тот вздрогнул и стянул увеличивающие очки на лоб:

— Господа? Что случилось?

— Мы едем в Амстердам! — объявил Пушкин.

— Куда? — Антон окончательно оторвался от стенда.

— В Амстердам. Столица Нидерландов, знаешь?

— Да знаю, конечно. Просто тут такая идея шикарная вырисовывается… — Он ткнул пальцем в чертёж. — Вот смотрите…

— Э-э-э, стоп! — рубанул я. — Этак мы тут до вечера встрянем! Собирайтесь, господа. У вас час времени, потом к проходной подъедет такси.

«Дельфин» через три часа в порту будет. Надо всё-таки небольшой люфт оставить. На случай непредвиденных обстоятельств.

— Что, ещё один шагоход в Нидерландах брать будете? — деловито поинтересовался Швец, вешая на крючок рабочий халат.

— Типун тебе на язык. Нахрена ещё-то один? Тут эти два не знаю куда пристроить. В Карлуке, на родине-то, у меня даже ангара под такую здоровую дуру ещё нет. Не построен. Думаю вот… Может, старый военный модульный купить? — Я сдвинул фуражку и почесал голову. — Должны же их списывать как-то?

— Это можно узнать. А сколько мы лететь будем?

Я прикинул:

— Ну где-то двое суток, может трое. В одну сторону.

Швец обрадовался и кивнул.

— Тогда я чертёжики с собой возьму. Прям в полёте на пару с Пушкиным и подумаем!..

Вот что с человеком увлеченность делает! Да и ладно, лишь бы на пользу!

Так что в «Дельфин» мы грузились вчетвером. Тихо-мирно всё прошло, даже удивительно. Умников наших определили в двухместную каюту рядом с кают-компанией, где они сразу оккупировали своими чертежами один из больших столов. Больше им для счастья ничего не надо было.

А я всё гонял в голове идеи разные. Как бы завалиться в тот самый бордель для уродов… да устроить там заварушку… И как это сделать, чтоб и самим не попасться, и Лиську под монастырь не подвести? Хотя-я оно ведь как? Ежели у тебя свой дирижабль имеется — это ж хорошо?

С этими мыслями я пригласил первого пилота кофе попить. Мы расположились на верхней палубе перед панорамным окном. Закат, лёгкая облачность, всё навевало негу и расслабление. А вот мысли разные, гадкие, у меня из головы не выводились. И плевать им было на закат и прочее.

— Сергей Викентьевич, можно вам пару вопросиков задать?

— Да конечно, тем более, вы — хозяин, и я как наемный работник…

— Позвольте перебить. Вы уж извините, я человек простой и к этим всяким реверансам не привычный. Да и вы, насколько я знаю, человек военный. Правильно?

Он настороженно кивнул.

— Короче, я сам казак и знаю, как слухами земля полнится. А тем более в армии. И про последние наши с Хагеном похождения вам явно уже понарассказали. — Я задумался. — Но вот чего вам явно не могли рассказать — это зачем мы, собственно, летим в Амстердам.

— А мне нужно это знать? — Он прищурился.

— Без вашего совета и без вашей помощи, боюсь, мы не справимся.

— С этого момента поподробнее.

— Постараюсь. Только вы меня не сбивайте, я сам собьюсь… Так вот. Вы как мужчина и человек военный понимаете, что значит держать своё слово. Мы летим в Нидерланды забрать одного человека… девушку. И отвезти её в Новосибирск, к врачам. Это первое. А второе — я бы хотел навестить в частном порядке тех, кто её изувечил…

Сергей Викентьевич тонко улыбнулся.

— Чисто для профилактической беседы, я правильно понимаю?

— Да-да, вы совершенно правы, просто поговорить, сказать — «Ай-яй-яй! Нельзя так делать! Нехорошо девушкам лица ножами резать!»

Капитан немного отшатнулся. Впрочем, улыбаться не прекратил.

— Что, опять зубы светятся? Простите, я не хотел вас пугать… это после северов, не вполне научился ещё контролировать…

— А знаете, это даже красиво, если привыкнуть.

— О как! А вы полны сюрпризов, дорогой Сергей Викентьевич.

— Ну не у одних вас, Илья Алексеевич скелеты по шкафам распиханы… И мы когда-то были рысаками! А в деле пояснить негодяям — я целиком на вашей стороне. Что вы хотите предложить?