КОМ-5 (Казачий Особый Механизированный, часть 5)

18. ПАПА СКАЗАЛ…

СКОЛЬКО РАЗНЫХ ИНТЕРЕСОВ!

Оставшиеся два урока прошли тихо-мирно. Никто на перемене не подходил. И даже жизнерадостный Дашков слегка посмурнел. Всё ж таки дуэль — дело серьёзное. Стервозные дамочки сидючи на три-четыре ряда выше меня вроде как притихли, только изредка шептались и какие-то записки близ сидящим ухажёрам подсовывали, которыми те, за спиной лектора, перебрасывались с половиной группы. Кажись, замышляют что-то…

Я в который раз подивился, как война, кровь и близость весьма неприятной смерти меняют взгляд на все эти подковёрные интриги и смешные вызовы. Начинаешь воспринимать их как натуральный детский сад. «Ах! Вы оскорбили наш аристократический вкус своим некуртуазным видом!» Бу-э-э-э.

Нет, мы тоже с пониманием. И за честь дамы постоять готовы. Только какое отношение к чести имеют выбрыки спесивой дурочки — вот это вопрос. И тридцать три богатыря, которые, напыжившись, выскочили-выпрыгнули эту дуру защищать, тоже хороши. Вас бы, ребята, в подбитый шагоход, и чтоб рядом кровью друг истекал. Вот тогда на мир как-то по-другому смотреть начинаешь… Выгоняет оно из человека дурь.

Но, с другой стороны — кто им доктор?

Может мы?

После учебы до начала дуэли оставалось ещё прилично времени. Нужно было сходить Серафиму порадовать… Это так, смешки несмешные… А то потом, ежели я этого не сделаю, таких люлей можно огрести, невзирая на то, что медведь…

Симу злить не надо.

Вот и я о том же.

На удивление, жена историю с дуэлью восприняла спокойно.

— Ты их, Илюша, только до смерти не поубивай, ладно? А то неудобно как-то перед учениками будет.

— Постараюсь, любимая. Но уж тут как пойдёт. Там ребята резкие да борзые.

— Ну дак и ты у меня не одуванчик солнечный! — На этом охренительном заявлении она чмокнула меня в губы и ушла к сыну. Вот и пойми этот нежный пол!

Ладно. Постараемся не убивать…

Да уж.

Поближе к назначенному времени я надел парадку, ордена, сабельку наградную, чтоб при всём параде явиться, да и сел на «Клопика» — а чего ноги попусту бить?

А вот к чему готов не был совершенно, так к ажиотажу вокруг знакомой арены. Трибуны были забиты полностью, куда плотнее, чем в прошлом году. Причём сидели в основном девушки, оно и понятно, а парни столпились вокруг арены. И посреди этой толпы — кто бы мог подумать, а? — стоят Витгенштейн и Багратион. Оба машут руками, и чего-то вещают восторженной публике. Интересно, Сокол где?

Завидя мое приближение, Витгенштейн жестом фокусника выхватил громкоговоритель, которого, вот только что — я поклясться могу! — у него не было, и возгласил:

— Да-а-а-амы и господа-а-а-а! А вот и виновник нашей сегодняшней незапланированной встречи! Сотник Иркутского казачьего войска, И-и-илья Кор-ршуно-о-о-ов!

Толпа пришла в сильнейшее волнение. Вот ты Петя… молодец. Даже из дуэли умудрился аттракцион устроить!

Пришлось раскланиваться, пожимать руки и улыбаться.

А господа противники-то что-то невеселы. Больше всех злится поляк. Чего это он? А потом я увидел причину…

Ах ты ж, ядрёна колупайка!!! По-любому, опять Витгенштейна идея!

А что? Ты как будто в нас сомневался?

Рядом с Багратионом стоял крашенный синей краской фанерный щит, на котором Серго самолично записывал названия ставок.

Здесь значились:

«Победа Ильи и Михаила»,

«Победа Ильи и Михаила в первую минуту»,

почти то же, но «во вторую минуту»,

«Михаил убьёт всех в одиночку»,

«Илья убьёт всех в одиночку»,

«Кто первый из противников Ильи и Михаила сдастся» — с вариантами…

И так далее.

И ни одного, ни одного, пень горелый, варианта на победу наших противников. Это прям настораживало.

— Ты чего творишь, болезный? — Я протолкался к Петру и дёрнул его за локоть.

— Отойдём! — Он оттащил меня за «Клопа» и в относительном безлюдии прошипел мне на ухо: — Папа приказал!

— Чего? — выпучил на него глаза я.

— Того! Я как узнал, что у вас дуэль назначена, сразу ему отзвонился. Папа пришёл в ажитацию и буквально приказал сделать из этой дуэли событие. Я ему: «Так рядовой, в общем-то, случай. Студенческая дуэль!» А он мне: «Не твоего ума дело! Вопрос государственной важности, изволь исполнять!» Ты представляешь? Вот и…

— Слышь, а ты мне лапшу на уши не вешаешь?

— Не-е, в таких вопросах я папеньку стараюсь не подводить. Он все-таки генерал-губернатор, а не только мой отец. Так что, Илья, изволь соответствовать!

— Вот вы где! — К нам бодрым шагом подскочил потеряшка-Сокол. — А чего прячетесь? Но оно и хорошо! Слушай сюда, Коршун! — Он быстро оглянулся, убедившись, что зевак поблизости не наблюдается, и, пригнувшись к моему уху, принялся азартно шептать: — Значит так! Делай что хочешь — медведем оборачивайся, птицей летай, но на этой дуэли должны победить вы. Понял? Мне сейчас папенька в таких красках всё описал, я чуть не оконфузился. Так такие брат политические игры, что если бы вы сами эту дуэль не организовали, её бы пришлось организовывать мне. Представь размах трагедии?

Я присвистнул.

— Потом пояснишь?

— Конечно, в силу моих пониманий.

И допусков по секретности?

Само собой.

— Так, это всё прекрасно, — Иван заторопился, — но я пошёл к твоим противникам, надо же и обязанности секунданта исполнять. Вдруг они извиниться захотят?

— Это вряд ли. Особенно после сегодняшнего… — Я махнул рукой.

— Ага. Но нам и не нужно, чтоб они слились! Всё — я пошёл! — Иван огляделся и увидел Михаила. — О! Вот и твой напарник. Идите… ну не знаю, хоть тактику обсудите…

А и правда. Надо. Михаил, конечно, как сказал Пётр, «тот самый», но и мы тоже чего могём. Я под прицелом сотен заинтересованных глаз подошёл с Дашкову. Он оглядел мой вид и восхищённо присвистнул:

— Ого! Теперь я больше верю папеньке.

— А чего это вам папенька такого сказал? Вы извините, что спрашиваю, князь, просто в нашей дуэли внезапно повылезали интересы слишком многих пап. И все как один из высшего дворянства.

— А-а, не беспокойтесь! Просто ещё с месяц назад папенька вызвал меня на приватный разговор и прямо сказал, что ежели какой казак из университета посмотрит на меня взглядом, от которого под землю зарыться захочется, то немедленно выказать оному казаку всю признательность нашего рода.

— Вот сейчас вообще ничего не понял! Ваш-то отец здесь причём? — Я искренне недоумевал. Что вообще вокруг моей скромной персоны происходит? Старший князь Дашков тут каким боком?

— Папенька состоит председателем попечительского совета Суворовских училищ Российской империи.

— И чего? Какое это ко мне имеет отношение?

— А кто недавно привёз кучу одарённых детей?

— А-а-а! — внезапно дошло до меня. — Но простите, это же, вроде как, государственная тайна?

— Так я её и не треплю направо-налево. С вами и разговариваю. Ладно. Вернёмся к дуэли. Насколько я знаю, вы — крепкий середняк. Какие скрытые козыри кроме страшного взгляда вы имеете?

— А что, ваш папенька вам подробностей не рассказал?

— Он вообще немногословен. Про взгляд сказал — и на этом всё. Представляете, как вы меня заинтересовали, а? Ежели сам папа о вас сказал! Кстати, ещё раз хочу извиниться. Ну, правда, дурацкая шутка была…

— Да бросьте! Вы уже извинились, на этом наш конфликт улажен. А до дуэли… — Я подошёл к нему поближе. — Я оборотень. Белый медведь. Скорее всего, наши противники об этом знают. Только они не знают насколько Зверь большой.

Михаил восторженно подпрыгнул и аж взвизгнул.

— Ух ты! Правда?

— Ага.

— И насколько большой?

— Ну если на задние лапы встану — метров пять-шесть в высоту…

— Сколько? — Дашков огляделся, пытаясь найти предмет для сравнения. — Мама моя! — Живо обернулся к площадке дуэли: — А мы влезем?

Я посмотрел туда же.

— Должны. И ещё скажу — у меня очень мощный щит. И ледяные заклинания в форме зверя исключительно сильные получаются.

— А вы можете творить заклинания? Я думал…

— Я — Высший. Могу.

Он заулыбался.

— Тогда просто отлично! Размотаем их по методике Евген Борисыча. Прям как он учил, огонь — лёд!

Глядя на его солнечную улыбку, я тоже усмехнулся:

— Просвещение в массы, так сказать!

Мы подошли к арене. Мда, маловато места. Особо в облике не побегаешь.

— Здравствуйте! О! Уже сотник! Здравствуйте, сотник! — звонкий женский голос пробился через гомон толпы.

Я обернулся и увидел Есению Боброву.

— Есения! Я тоже рад вас видеть. Вы тут в роли доктора?

— Именно. А вы, смотрю, всё так же по мелочам не размениваетесь. В прошлый раз вас толпа вызвала, в этот тоже?

— Не-е, в этот раз у меня помощник есть, знакомьтесь — его сиятельство Михаил Дашков! А это Есения Боброва, исключительно талантливый маг-лекарь.

— Да мы, некоторым образом, знакомы, — почему-то покраснела госпожа доктор.

Опа! А Михаил-то вообще маком цветёт.

— Тем не менее, рад вновь вас видеть, госпожа Боброва.

— Взаимно, ваше сиятельство.

Они церемонно раскланялись.

Что вообще происходит?

— Я тебе потом всё объясню! Потом, ладно? — нервно произнёс Михаил.

— Я что, опять вслух думаю?

— И что, часто бывает? — спросила Есения.

— Бывает, — я развёл руками, — особенно в минуты стресса, а что?

— Вы потом зайдите-ка в наш факультет, нужно провериться.

— Как скажете, вы у нас доктор.

К нашей троице подошёл Пётр.

— Рад вас видеть, госпожа Боброва. Можно я на минуту украду ваших собеседников?

— Да мы, собственно, уже закончили. — Она чопорно кивнула, развернулась и ушла.

— Ну и отлично… — Петю прервал длинный выдох Дашкова. — Я что-то пропустил?..

— Всё потом, после дуэли. Если вообще живы останемся, — несколько нервозно ответил Михаил.

— А-а, — понимающе протянул Витгенштейн. Он помолчал, задумчиво оглядел Дашкова. — К слову, знаете, князь, как его, — он толкнул меня в бок, — в семействе Сокола называют?

— Нет, не знаю, а это тут к чему? — Михаил немного успокоился и с любопытством уставился на Витгенштейна.

— Свадебный Коршун. Пользуйтесь, пока есть возможность. И я не шучу. — Он многозначительно пошевелил бровями. — Свадебный Коршун.

Звуки толпы вокруг дуэльной площадки неуловимо изменились. Витгенштейн внезапно посерьёзнел.

— Господа, это всё потом. А пока — собрались. У меня для вас неприятные новости.

— Говори.

— Вас будут ещё провоцировать и оскорблять. Ваши противники решили таким образом увеличить своё количество. Ну и шансы на победу, естественно.

— Так, может, и пусть? — Я был настроен развлечься. Всё-таки когда твоя супруга любимая простит не убивать супротивников, это очень греет самолюбие.

— В смысле — пусть? Ты решил поубивать половину нынешнего экстерна? — Витгенштейн выпучил глаза на меня.

— Серафима просила никого не убивать.

— Никого, значит, не убивать? Ну-у-у если Серафима просила — то конечно, то ладно!

— Я чего-то опять не знаю, господа? — Михаил аж заподпрыгивал на месте. — Кто такая Серафима?

— Серафима Александровна, главная лейбфрейлина Её высочества княжны Марии, жены Ивана. Ну и по совместительству его жена. — Он опять ткнул меня локтем.

— Как вы интересно живёте, господа! Возьмите меня в ваш кружок, а? Меня ж теперь от любопытства порвёт! — Князь Дашков аж покраснел от попыток сдержать внутренний огонь.

— Да — запросто! Щас вы их размотаете по арене — и пойдём штрудель фрау Марты есть. И кофе с перцем пить.

— А фрау Марта?..

— Это чуть более длинная история…

— Погоди-ка! — Я отодвинул Петра и вышел к краю арены. Нашёл глазами Ивана и взглядом подозвал его.

— Чего?

— Нам Витгенштейн рассказал, что они хотят увеличить свою группу. Так?

— Есть такое. Дашков же опрометчиво предложил присоединяться всем желающим. Но переговоры с их секундантами пока не закончены. Мы напираем на то, что с твоей стороны подобного заявления не было…

— Считай, что есть.

— А ты что, не против? — Иван недоумённо оглядел меня.

— Говорю же: нет. Так что давай обойдёмся без оскорблений и прочего. Они просто присоединяются, и мы заканчиваем этот аттракцион. Только ткни мне пальцем, кого они ещё подбили?

— Да вон стоят, двое. Патрик О’Рурк, граф, и Нико Накашидзе, про него вообще ничего не знаю. Какой-то гуриец. У меня просьба личная есть — Патрика не убивать. Он, вообще-то нормальный парень, непонятно — как в это дерьмо влез? Я потом с ним сам поговорю, ладно? А то сейчас он меня явно слушать не будет. — Сокол посмотрел на меня с надеждой.

— Принял. Патрика не убивать. Я, если честно, вообще сегодня убивать никого не намерен.

На вопросительный взгляд поморщился:

— Сима просила. Должен же я жену уважить. Да и преподавательская репутация, как-никак.

— Ясно-понятно. Подарочек, значит, для супруги, ну-ну. Оригинальные у вас развлечения!

— Тебя что — Петя покусал? Иди уже, балабол. Вон, ихние секунданты на нас таращатся.

Иван коротко усмехнулся, вздёрнул подбородок, подошёл к секундантам будущих дуэлянтов (их тоже было трое) и коротко поклонился:

— Господа, вопрос улажен. Наша сторона не имеет возражений против присоединения господ Накашидзе и О’Рурка к дуэли на вашей стороне.

Они поочерёдно коротко кивнули и направились к плотной группе Юсуповских воздыхателей. Внутри началось какое-то движение. Что ж, похоже, скоро начнём.

Михаил подошёл.

Нет, ты глянь! Тут дуэль скоро, а он подкрасться ко мне неслышно пытается, шалопутный.

Не оборачиваясь, я спросил:

— Ну что, твоё сиятельство? Готов? — как-то само собой переключился на «ты», по боевой привычке.

Но Дашков принял это легко и сразу, даже внимания особо не обратил. Только слегка разочарованно вздохнул, что его почуяли:

— Готов.

— Не-е, ещё не готов, — усмехнулся я. — Вот я тебе сейчас скажу, что у нас вместо трёх противников — пятеро. Вот тогда будешь готов!

— Как — пятеро? Когда скажешь? Да что такое, я уже запутался, Илья! — он живо подскочил к барьеру.

— Противников пятеро. Там ещё двое вызвались. Обошлось без ругани и прочей шелухи.

Дашков восхищённо закрутил головой, стремясь разом охватить всё — и дуэльную площадку, и противников, и зрителей…

— Круто! Давно я так не веселился!

Я хлопнул его по плечу.

— Наш человек! Пошли!

Я скинул китель, отдал его и саблю улыбающемуся Серго, и мы вступили на песок арены.