КОМ-5 (Казачий Особый Механизированный, часть 5)

13. МЕДВЕЖЬЯ ШКОЛА. ПРОДОЛЖЕНИЕ

ЛИЗА И ИРИНКА

Однако разговор о матери всколыхнул во мне тщательно подавляемое желание пообщаться с родными, и назавтра, выполнив очередные тесты, я спросил у своего провожатого:

— Могу я хотя бы посмотреть, как проходят пробы? Соскучился уж по своим.

К моему удивлению, он сразу кивнул:

— Ты мозешь, однако! Для тебя секрета нет. Посли, тут недалеко. И мне как раз туда надо.

Субоптей повёл меня в один из корпусов. Мы свернули в боковой коридор, прошли немного и начали подниматься по лестнице.

— А снаружи, вроде, нет в этом месте здания?

Субоптей посмотрел на меня лукаво:

— Хитрый ты! Больсой Зверь, умный. Это спрятано в горку, стоб с плосядки внизу не видно было, сто мы смотрим.

— Ах, вот оно что!

— Сам догадаесся, какой главный способ зверя вызвать?

Я вспомнил свой опыт.

— Страх, пожалуй. Нет, не страх — чувство опасности. И ярость.

Наставник прищёлкнул языком.

— Сообразаес ты, да! Так и есть.

Я усмехнулся.

— Кто-то из наших уже отсеялся?

— К созалению, да, — он распахнул дверь и пригласил меня в наблюдательное помещение, — твоя матуска.

Она сидела тут же. Насупленная, как мышь на крупу.

— Не расстраивайся, Дуся, — мягко улыбнулся Субоптей. — У каздого селовека свой путь.

Матушка только вздохнула, а Субоптей извиняющимся голосом пояснил:

— Сыбко смелая, однако. Никакой зверь не боится. Ессё и поддать мозет.

— В этом я ни разу не сомневался, — сразу поверил я, а маман только ещё сильней надулась.

— Ну, смотри! — пригласил Субоптей. — Сейцяс старсая твоя сестра пойдёт.

Окна здесь были не слишком большие, но позволяющие видеть всю довольно обширную площадку, которую я для себя упорно называл полигоном. Снаружи проёмы прикрывало что-то вроде маскирующей сетки из искусно выплетенных (а может, и живых?) травок. Оттуда нас не видно, а нам смотреть нормально.

Полигон был изборождён валами, создающими подобие коридоров или траншей. С нашего возвышенного места было хорошо видно, кто по этим траншеям перемещается. Вот в правой стороне открылась дверь, и показалась Лиза, цепко придерживающая рукой Иришку. Ира не очень была довольна, что мать держит её за ручку, как маленькую, попробовала выдернуть — но Лизавета только шикнула на неё строго.

В дверях стояли две нарядные фигуры — костюмы сплошь в меховушках и бисерной вышивке. Кажется, женщины. Они торжественно подняли руки, напутствуя выходящих и тут же захлопнули за ними двери. Лиза так вздрогнула — даже отсюда видно было.

С минуту она стояла, задумчиво глядя на закрытую дверь. Я уж думал — стучаться начнёт. Нет, пошла. Нервничает как, воротник весь истеребила.

И тут, невидимый пока Лизе, из другого выхода выскочил белый медведь и помчался прямиком к ним.

— Это нас мастер, — прокомментировал Субоптей. — Его дело: напугать. Вызвать зелание засиссяться. Или засиссять.

— Поэтому Лизу отправили с Иринкой?

— Соверсенно верно. Материнский инстинкт самый сильный.

И тут медведь выскочил на Лизавету, отошедшую от входа едва ли на тридцать шагов. И… Лиза вскрикнула и упала в обморок.

— Ай-я… — только и сказал Субоптей.

Иринка отчаянно завизжала и отпрыгнула назад. А медведь рванулся к Лизе, показывая, что прямо сейчас намерен отожрать у неё кусок побольше.

— А-а-а-а! — пронзительно визжала Ира. И вдруг: — А-р-р-рх! — и поднялась на задние лапы белой медведицей!

— Она смогла! Она смогла! — закричал Субоптей.

Тут уж матушка не утерпела и тоже заторопилась посмотреть, заняв соседнее окно:

— Как, не Лиза⁈ Ирочка⁈ — что характерно, маман сразу и безошибочно узнала в белой медведице внучку.

А Ирочка, хоть и совсем молоденькая, но была всё же высшим оборотнем, а потому в размерах нападающему мастеру не уступала нисколько. Она встала над телом матери, яростно и угрожающе рыча. По шкуре волнами бежали голубоватые сполохи. Вообще-то, это выглядело довольно страшно, честно скажем.

И тут на противоположном гребне полигона мелькнуло белое пятно.

— А это кто? — ткнул пальцем я.

— Это? — Субоптей как будто растерялся. — Это не нас…

Медведь тем временем летел к ревущей группе, как примагниченный. Видел их, наверное, сверху.

— Это не нас! — тревожно воскликнул Субоптей и ткнул в какую-то кнопку на стене. — Внимание! Тревога! Дикий медведь! — Потыкал ещё: — Тьфу, связи нет! — и выбежал из комнаты.

Маман приникла к окну:

— Господи, Лиза! Ирочка!

Приблудный медведь — который, между прочим, оказался заметно крупнее рычащего на Иринку мастера — добежал до них и так сразбегу мастеру звезданул, что тот кубарем отлетел и затих.

Я рванул на себя раму, пытаясь обернуться на ходу, но что-то шло не так.

Что смотрим-то⁈ Оборачиваемся! — крикнул я Зверю, но тот только усмехнулся:

Внимательно смотри!

Это что… тоже мастер, что ли?

Конеч-ч-чно!

А вот у матушки не было такого внутреннего диалога. Она видела, что дочь и внучку собирается сожрать дикий медведь — и без сомнений распахнула окно, выскакивая наружу, на склон, оборачиваясь в прыжке.

— Никогда бы не подумал, что маман способна на такое… — пробормотал я, глядя на прилипшие к раме шерстинки.

Я тоже. — Зверь помолчал и добавил с максимальной убедительностью: — Никогда не зли маму.

А матушка уже мордовала второго мастера, оттесняя его в дальний угол полигона.

Она ведь прибьёт его.

Да уж, пошли вмешаемся. Только перекидываемся снаружи. Иначе не пролезем.

Пятеро мастеров, не считая меня, понадобилось, чтобы оттащить матушку от большого медведя.

Потом мне воочию довелось наблюдать, как выглядел я, когда только обернулся, когда две стороны личности ещё не синхронизировались, и каждый орёт своё. Прибежала вчерашняя психологиня (и ещё мастера-медведи, на всякий случай занявшие вокруг маман круговую оборону). Следом прибежал ещё медведь, как оказалось — детский психолог, потому что ошалелая Иринка продолжала на всех огрызаться и никого не подпускала к матери, пошёл переговорный процесс.

— Илья Алексеевич, — с тревогой попросил директор, — вы уж не уходите. Два новообращённых высших оборотня. Если что пойдёт не так, можем без вас не сдюжить.

И я тоже сидел. В звериной шкуре, конечно. Ждал. Потом участвовал в переговорах с матушкой. Потом успокаивал племяшку.

Даже не знаю, сколько на всё времени ушло.

Главное — к Лизавете долго подступиться не могли. Боялись, что дочка испугается, запаникует, придавит её нечаянно. И тут Лиза сама завозилась, села, потёрла лоб и уставилась на испуганную белую медведицу:

— Ирочка⁈

Я прямо услышал, как племяшка облегчённо заревела и кинулась к матери, на ходу превращаясь в испуганную девчонку.

— Слава Богу! — за спиной у меня воскликнул кто-то. Я живо обернулся.

Маман, видя, что дочь с внучкой рыдают и обнимаются, тоже приняла человеческий вид и побежала к ним, протискиваясь между медведей. Воистину, не боится никакого зверя…

Мастера вокруг начали тоже скидывать шкуру. Все первые, кто помогал у матушки мастера отбивать, были помяты — в синяках, кровоподтёках, страшноватых царапинах. А сам он — красивее всех, как побитый драчун после боя без правил. Глаз так вообще не видать, всё багровое, опухшее…

— Мать честная! — всплеснула руками Лиза. — Что мы натворили-то! Пропустите меня!

Она передала Иринку бабушке и заторопилась оказывать первую помощь. Всё-таки Лизка у нас — не супер-целительница, но и не совсем слабая. Средний такой уровень. Уж ушибы убрать, зарапины зарастить — может. С переломами вот сложнее, но правильно сложить и подтолкнуть к быстрейшему срастанию тоже умеет. Тут главное — лубки, чтоб кости не сдвинулись.

Но сегодня, ко всеобщему облегчению, обошлось без переломов, а после Лизиной помощи мастера по большей части приняли вполне здоровый вид. Самый пострадавший только ходил немного бережно.

Потом — ну смех и грех — матушка сама отпаивала всех успокоительными микстурами. И Лизу с Иринкой, и мастеров, и себя заодно.

— И ты, Ильюша, морду кирпичом не строй. Выпей, тебе говорю!

Пришлось и мне бутылёк принять. Для спокойствия души.

ВЫСТУПИТЬ БАБАЙКОЙ

С этих процедур меня увёл директор. Сидели мы друг напротив друга спокойные-е-е, как два удава.

— Видите, Илья Алексеевич, какие неожиданные сложности возникли у нас. А если бы обратилась ещё и Лизавета Алексеевна? Не было бы вас, не удержали бы мы новообращённых даже и всем коллективом.

— Согласен, Кула Чутович, ситуация была критическая. А с обычными оборотнями проще?

Он мягко улыбнулся:

— Гораздо проще. Начнём с того, что чаще всего мы имеем дело с подростками. Они при обращении гораздо мельче наставников. Это сильно воздействует на сознание зверя. Кроме того, большинство из них выросло с мыслью, что внутри они — медведи. Потому что все в их роду — медведи. Для них это естественно. Они ждут своего первого дня. Внутренне они готовы. Многие обращаются на первом своём взрослом празднике, вообще безо всякого стресса. Но если вдруг что-то идёт не так, припомните: они не могут поразить мастера магией, даже когда владеют какими-то умениями в человеческом образе. — Он немного помолчал. — Нам очень повезло, что маленькая Ира не ударила сырой магией по площади. Вы же видели сполохи по шкуре?

— Так у неё, получается, произошла двойная инициация?

— Именно. Мы изо всех сил пытаемся подготовить их к переходу, но у них очень мало времени, чтобы принять своё второе состояние внутренне. И тут вдруг — голоса в голове, накрывающая сила, страх, даже отчаяние — опаснейшая смесь.

— Взрывная, я бы сказал.

Он покрутил в руках ручку, постучал по столу…

— Илья Алексеевич, я вынужден просить вас помочь нам с проведением стрессовых заданий.

— Вы хотите, чтобы я выступал вместо того поколоченного бедолаги?

— Да. Думаю, вас никому не удастся поразить. Даже если у испытуемого пробьётся аналогичная сила…

Я тут самый сильный! — сердито сказал Зверь.

Не заносись. И не расслабляйся. Тренируйся, будешь самый сильный.

Директор слегка запнулся. Чуют они, что ли, когда внутри со Зверем разговариваешь?

— И у меня бо́льший боевой опыт в образе Зверя, — невозмутимо ответил я. — В конце концов, у меня есть щиты.

— Именно об этом я и говорю! Вы согласны?

— А у меня разве есть выбор? Когда приступим.

По глазам было видно облегчение. И ещё радость.

— Завтра с утра. Ваши тесты закончены. Как надолго вы сможете остаться?

— Пока все наши не закончат пробы. Желательно успеть до начала учебного года.

— Надеюсь, мы справимся гораздо быстрее. Ещё вопрос, Илья Алексеевич. Ваши родственники видели вас в шкуре Зверя?

— Только матушка. С остальными как-то… не пришлось.

— Отлично!

— Кстати о матушке. Вы не хотите привлечь её в помощь вашим психологам? Думаю, первый стресс прошёл, и она вполне взяла себя в руки. Грех не использовать специалиста с таким опытом.

Он посмотрел на меня очень серьёзно:

— А ведь вы правы, Илья Алексеич. Прямо сейчас с ней и поговорю.

Ну вот. Тогда у нас есть шанс проводить не один стресс-тест в день, а два. Или даже три!

На следующее утро, сразу после завтрака, Субоптей проводил меня в тот же коридор, только на этот раз не вверх по лестнице, а ещё сильнее вглубь земляного укрытия, коридорами-коридорами.

— Твоя задася, — наставлял меня Субоптей, — напугать. Видел, как Хоряу делал? Выскосить неозыданно. Сцяссе всего этого хватает.

— А если не хватит?

— Тут слознее. По обстоятельствам смотри. Можно наскосить. Повалить. Дазе призать зубами — прикусить как будто. Если нисево не помозет — крайняя мера. Младсых васых выпускать будем.

— Как с Лизой и Иринкой?

— Вроде того.

— Ну, давайте пробовать. Кто сегодня?

— Сегодня младсые Киприяновы. Степан и Олеся.

— Ага. Группу хотите сформировать?

— Да, их трое, кому по двенадсать. Ира уже инисиирована. Зелательно бы заниматься со всеми тремя, стоб никто не отставал.

— Они выйдут вдвоём?

— Да. Это тозе своего рода эксперимент.

— Ну, что ж, давайте пробовать.

Мы смотрели из другого наблюдательного пункта, на противоположной стороне полигона. Начало — совершенно как с Лизаветой. Открылись двери, детей вывели, мастера торжественно подняли руки и ушли, закрыв выход. Стёпка храбрился. Олеська испуганно крутила головой, стараясь держаться позади.

Они показались мне совсем маленькими. Я даже щиты включать не стал.

— Посол! — скомандовал Субоптей.

Я быстро сбежал вниз по лестнице, двери распахнулись, я выскочил, перекидываясь и понёсся к племяшам навстречу. Вылетел из-за угла, рявкнул. Олеська пронзительно завизжала, аж уши захотелось заткнуть, а Стёпка — красавчик! — рявкнул в ответ и поднялся на задние лапы.

Один есть!

И что же — всё? А она? Рассчитывает на защиту брата?

Да вообще ни на что не рассчитывает. Испугалась и орёт. — Все эти мысли мелькнули у меня в голове слишком быстро, я даже замешкаться не успел.

А мы вот так!

Зверь я гораздо более крупный, чем подросток-Стёпка, так что подмял я его да и принялся месить. А Олеська всё визжит, аж уши глохнут. А я Степана валяю. Не сильно, понятное дело, но встать не даю. Он рычит, огрызается — без толку! За шкиряк схватил — и за поворот потащил, типа жрать. А он выдирается же! Только сил всё меньше и меньше.

Ну что она, так и простоит там?

И вдруг чувствую — кто-то за бок пытается меня кусать. Ну, наконец-то!

Дёрнул я задней лапой — Олеська белым колобком в сторону улетела. Стёпку тоже бросил, отскочил.

— Хорош! Поиграли — и хватит!

А они рычат, засранцы, с двух сторон меня обходят! Смех и грех.

Ну, не бить же их, в самом деле.

И тут голос строгий:

— А ну прекратили хулиганить! — матушка, собственной персоной! Деловая, даже в медведицу обращаться не стала. — И нечего изображать, что вы разом все слова забыли! Говорить по-человечески!

— Тётя Дуся? — вытаращила глаза-пуговки Олеська.

— Ну вот, молодец! Иди, вкусную пастилку тебе дам. И ты, Стёпка, иди. Нечего ершиться. Это же Ильюша, не со зла он, а надо так было… — и дальше, дальше, давай ворковать, вкусняшками их кормить (подозреваю, нервоуспокоительными). Потом и психологиня насмелилась вышла. Я уж так, в сторонке сидел, приглядывал, чтоб без фокусов…

На обеде Субоптей пригласил меня за новый стол — большой. Там теперь сидели маманя, трое младших двенадцатилеток и Лиза, которая, как оказалось, присутствует здесь в последний раз.

— Улетаю, Илюша. Сразу после обеда сегодня дирижабль на большую землю идёт, так я с ним до Красноярска, а там пересадят меня.

— Не хочешь ещё раз попробовать?

— Ой, нет, увольте! Да и… Знаешь ли, чувствую, в целительстве как будто больше теперь могу. Похоже, вся магическая сила, что мне была отмеряна, туда ушла.

— Тоже слава Богу!

— Мам, может, подольше побудешь? — Иринка, кажется, собралась хлюпать носом.

Лиза погладила её по голове:

— Не положено, милая.

— Ага, у других-то папы здесь!

— Зато с тобой бабушка! Она до самого сентября останется. И дядя Илюша. И вообще, вы вон какие молодцы! Все втроём с первого раза обращение прошли, медвежата наши!

Мелкие разом приосанились и начали поглядывать на разбросанных по столовой родственников со значением. Мол — видали? Мы-то вон чё! И вы там смотрите, ушами не хлопайте.