КОМ-10 (Казачий Особый Механизированный, часть 10)

10. ЦЕЛЬНЫМ ТАБОРОМ

В СОСТАВЕ ДЕЛЕГАЦИИ…

— Я что-то не допетриваю. Ну Иван — брат. Маша с Соней — подружки детства. А мы-то с Серафимой там зачем? — Я, конечно, понимал, что нас, скорее всего, всё равно заставят, но пытался сопротивляться.

— Вот медведь ворчливый, а! — воскликнул Петя, вышагивая по начальственному кабинету нашего училища. — Пора бы уже привыкнуть, а тебе всё высший свет не нравится.

— Не то чтобы не нравится, а… неуютно мне среди всех этих блестящих господ, — с досадой возразил я. — Тут не так встал, на того не так посмотрел… Греха не оберёшься!

— Да перестань! — Иван плюхнулся около меня на диван и слегка толкнул в бок. — Все знают, что у русской короны имеется особенный эксцентричный герцог. Это, можно сказать, твоя самобытная черта.

— Вот ещё, «самобытная»! — ещё пуще забухтел я. — Я вам что — абориген африканский? В Брюсселе, говорят, до чего дошли — в зоопарке семью нигров показывают! И меня туда же. Вьюноши из благородных семейств будут меня друг другу на всех этих великосветских приёмах представлять: «Вот поглядите, господа, натуральный сибирский дикарь-с!» — писклявым голосом изобразил я.

— Чё придумал ещё, э! — осуждающе прогудел Багратион, тоже плюхаясь на диван, но с другой от меня стороны: — А кто против египетского Бегемота честь наших русских оборотней поддержит, скажи-ка?

— Да хоть бы и ты! Особливо сейчас. Ты, братец, куда как здоров! — с готовностью ткнул в него пальцем я и, не удержавшись, добавил старушечьим голоском: — Нонеча-то волки крупныи-и-и, не то что давеча!

Петя фыркнул, а Багратион дипломатично заметил:

— Но медведи ещё крупнее, тут уж ты не поспоришь.

— Зато ты из древнего великого рода, — привёл неперебиваемый аргумент я.

— А ты зато белый и пушистый! — обрубил наш спор Иван. — И вообще! Каждый из вас хорош, но, случись что, вы двое вместе просто оглушительно смотритесь. Особенно в компании белых лис. Так что это вопрос решённый.

— К тому же, — многозначительно добавил Петя, — красавицы наши уже сговорились. Вы думаете, почему они сегодня сюда не зашли, а сразу после своих занятий только подола́ми метнули и упылили дружно? К модистке поехали, к бабке не ходи.

Я подумал, что Петя, пожалуй, тоже будет шокировать высший свет, уж больно он от наших карлукских казаков нахватался. А Багратион обрадовался:

— Ну вот! — он аж подскочил, так что мы все трое заколыхались на пружинах дивана. — Сведения верные?

— Не спрашивал, но модные журналы фиксировал в количестве пяти штук, — веско подтвердил Петя.

— Нда-а-а, — слегка загрустил я, — против модных журналов не попрёшь.

Впрочем, на самом-то деле я уже смирился. Да и как тут возражать, когда великая княжна лично приглашает?

— Это праздненство — это ещё цветочки, — Петя возобновил своё курсирование по кабинету. — Тут, можно сказать, все свои. Со стороны жениха будет только свадебное посольство, остальные приглашённые гости — русские подданные.

— Это навроде проводов невесты, что ль? — уточнил я. — Только в столичных масштабах, я так понимаю?

— В некотором роде, — согласился Петя. — Но официально называется первой частью свадебных церемоний, специально для Российской империи. Многие из высшего света хотят получить приглашение, но из страны выехать по разным причинам не смогут. У кого служба, у кого стеснённость в средствах. Да и невыездные есть господа, опять же. — Голос у Пети изменился: — Враг — он, понимаете ли, не дремлет. И рисковать жизнями людей, от которых напрямую зависит безопасность империи…

— Ты совсем в эмпиреи-то не улетай, — негромко перебил его Иван.

— А… Ну да! — Петя словно проснулся и резко взбодрился: — Так вот! Будет очень много представителей от различных собраний, купеческих товариществ, общественных организаций всяких. В Египет же они не потащатся.

— Хоть это радует! — брякнул я и тут же был удостоен изумлённого взгляда Сокола, подкреплённого вопросом:

— А ты-то чего радуешься? Мы как раз в Египет едем.

— И я?

— Илья! — хором гаркнули все трое, и я понял, что мне не отвертеться.

В итоге на Московские проводы невесты мы собирались весьма пёстрым составом, потому что Екатерина пригласила в первую очередь всех женщин, с которыми общалась в доме Фридриха в Железногорске (с мужьями, что само собой предполагалось). Итак, в женскую делегацию оказались включены Соня, Маша, Дарья, Есения, Серафима, Марта, наша Катерина и все три лисы. Сестра Катя страшно смущалась, особенно когда Екатерина Кирилловна весело называла её тёзкой.

— И даже не думайте отказываться, дорогая, я обижусь! — всплёскивала ручками великая княжна.

— Да как же мы среди важных господ будем? — пугалась Катя. — Там же одни аристократы⁈

— А здесь мы как? — возражала великая княжна. — Вот и там также.

— Так здесь мы по-домашнему…

— Ну и ничего. Там от всяких торговых домов гости будут. Знаете, сколько уже приглашений разослано⁈ Я ведь с вашим супругом разговаривала — у вас товарищество…

— Так небольшое! Да на троих, Афоня, Илья да батя наш.

— Вот и славно, что напомнили! — обрадовалась Екатерина Кирилловна. — И родителям вашим тоже приглашение пришлю.

Ехать вдвоём с маман Катюхе было не так страшно, и она скрепя сердце смирилась с этой мыслью, хоть глаза и продолжала таращить.

Айко, Сэнго и Хотару мужей не имели, и потому им было предложено пригласить кого-то из кавалеров. Лисы озадачились и сказали, что будут сильно думать.

Маман, получив приглашение на свадебные проводы императорской племянницы, впала в особенную суровость и тоже поехала к модистке. Надо ж соответствовать!

А вот Фридрих поначалу отказался наотрез.

— Я прошу вас понимайт, — максимально чётко выговаривал он трём весёлым князьям, — я опасайтся за свой семья. Я опасайтся нападение! Теракт! Отравление! Бог знайт, что ещё! В дорога всё это легче сделайт!

— А ты подумай вот о чём, — возразил ему Иван. — Вы поедете с нами, в составе нашей компании. Под охраной! Мы Кирюшку тоже с собой берём, так что нас будут пасти по высшему разряду. Зато! На приёме ты появишься при всех регалиях с супругой. Это будет прецедент. Выход вас вместе в высший свет, ты понимаешь?

Фридрих отошёл к окну и долго смотрел в сгущающуюся синеву вечера.

— Я понимайт, — сказал он наконец. — Это есть сильный ход. Но я очень переживайт за Эльза. И за меленький Вильгельм.

— Ребёнка с няней вместе с Кирюшкой оставить можно. Там и Илюхины будут, да и остальные все, целый детский сад.

— И Айко с ними оставим, — подал голос я. — Это такая последняя линия обороны, мимо неё хрен кто пройдёт. А Сэнго приставим Эльзу стеречь.

Хотару я собирался поручить неотступно следовать за Серафимой.

— Хорошо, — согласился Фридрих. — Но только Москва. Египет — нет.

На том и порешили.

В МОСКВУ

«Первые свадебные торжества» (они же «русские свадебные торжества») как раз пришлись на те три дня, которые в училище были отведены на самоподготовку к экзаменам. Думаю, ничего в этом особо хитрого нет, учитывая, кто расписание занятий составлял. Старшим по преподавательскому составу оставался Харитонов, обещавший «шоб мальцы не задурели» всё свободное от самоподготовки время занять армейской гимнастикой, упражнениями по стрельбе и рукопашным боем. Так что улетали мы с чистым сердцем.

«Пуля» на этот раз преизрядно напоминала цыганский табор на выезде — мамки, няньки, дети, бабушки… Отдав им на откуп основной пассажирский салон, мужская часть компании ютилась в крошечной каморке ближе к хвосту, предназначенной, вообще-то, для всяческого скарба. Там даже на двери табличка была «БАГАЖ». Вот на этом багаже мы и сидели, кто книжку почитывая, кто в карты дуясь, а кто и так, лясы точа.

Внезапно распахнулась дверь и на пороге возникла маманя:

— Ой, ребятки, а я вас потеряла! А вы чего здесь?

— Так, понимаете ли, Евдокия Максимовна, — немедля сев прямее, отчитался Петя, — нежная мужская психика не выносит детских воплей.

— Уж и нежная! — засмеялась маманя. — Дед-то вон — ничего, играется.

— Так он уж со стажем, — немного тревожно вступился за наш тесный кружок Иван (испужался, видать, что сейчас в салон выгонят да нянчиться заставят), — а мы молодые, зелёные. Сдулись, извольте видеть.

— Да уж вижу, — согласилась маман. — Погодите-ка!

Дверь закрылась, и Багратион с нервом в голосе спросил:

— И куда это она?

— Если что, я живьём не дамся, — предупредил я. — Обернусь прям тут частично, хрен меня выколупают!

Тут дверь снова распахнулась и матушкин голос скомандовал из коридора:

— Сюда, сюда! — и внутрь въехала тележка на маленьких колёсиках, в ресторанах ещё такие бывают.

— Чай, кофе, господа? — спросил стюард, а маман из-за его плеча замахала руками и узелком, приятно пахнущим пирожками с мясом:

— Садитесь, садитесь поудобнее, мальчики! А я вот пирожочков. А то есть сели — вас нет. Что за дела? Тут хоть война, хоть потоп, а обед…

— По распорядку! — дружно ответили все служившие.

— Я потом ещё зайду, — с чувством выполненного долга сообщила Евдокия Максимовна, — когда обедать будем.

— Действительно, господа, — сказал Хаген, поудобнее приваливаясь к какому-то тюку и задирая ноги на чемодан, — с пирожком в желудке лететь гораздо приятнее.

И верно. Поднялись-то перед отлётом ни свет ни заря, кусок в горло не лез. Зато теперь все повеселели. Однако ж в салон возвращаться никто не вознамерился. А перед обедом к нам сбежал и батя.

— Уморили они меня, — пожаловался он, пристраиваясь в углу. — А годы уж не те, извините…

Маман, явившаяся наделить нас курочкой и котлетками (потому что «тут у них казённое, а я своё, домашнее собрала»), батю немного осудила.

— И ты туда же, старый!

— Мне по выслуге лет послеобеденный сон полагается — отбрехался батя. Потому — порядок!

На это мамане не нашлось, что возразить. Впрочем, через час она снова пришла и громким шёпотом сообщила, что ребятишки все сморились, можно выходить.

— Славься, благословенная, благую весть приносящая! А то этот чемодан уже оставил неизгладимый след в моём нежном организме! — первым радостно возопил Иван и устремился в салон.

— Да не голоси уж! — слегка хлопнула его меж лопаток маман. — Разбудишь, пуще прежнего разорутся!

Выбрались мы из багажной каморки тихо, как мыши. А там и дети спят, и няньки, и мамки, и красавицы наши все — сплошной повал! Угнездились мы поскорее на своих местах и остаток пути провели как баре, нежась в мягкости кресел. Воистину, всё познаётся в сравнении!

Первым удивительным фактом по прибытии в столицу для меня стал целый отряд охраны, ожидавший нас в воздушном порту. Причём, не в каком-нибудь порту, а в самом что ни на есть важном — дипломатическом.

— А что, у нас своей охраны мало? — негромко, но вслух удивился я.

— Тут, братец, понимаешь ли, — также негромко ответил мне Петя, — не просто брак государевой племянницы, а событие международного формата, так что высочайшим распоряжением всё должно быть чинно и торжественно до крайней исключительности. Сейчас эти господа меж нами распределятся и будут все дни праздненств по пятам неотступно следовать, оставляя нас в покое разве что в личных апартаментах.

— Под дверями сидеть будут?

— И не просто под дверями, а дежурить в прихожей номера или в гостиной. И снаружи, под окнами.

— Сурово, однако, — оценил слушавший это батя.

А Фридрих — наоборот, обрадовался. За его семьёй аж целое отделение приставлено было, так что каменная настороженность принца Пруссии хоть немного отступила.

Поселили нас в отдельном не особняке, а дворце даже, который Иван называл «прабабушкиным». Что сказать — дворец!

— Как на картинке! — тайком удивлялась маман, гуляя по выделенным нам комнатам. — А патреты-то, глянь! В три метра высотой, не менее! Это кто ж енти все люди?

— Какие-то Ивана родственники, — пожимал плечами я, — раз дворец прабабушкин. Тут и сама прабабушка, верно, среди них есть.

— Катерина! — маман прошипела так резко, что сеструха чуть графин не уронила, который взяла да крышку с него сняла, чтоб понюхать. — Чего ты всё хватаешь?

— Мама! — с укором ответила Катя. — Что ж вы так пугаете? Я чуть графин не выронила!

— Вот я и говорю, расколотишь, стыда потом не оберёсся!.. Чё налито-то хоть?

— Пахнет как лимонная вода с сахаром, — пожала плечами Катя.

— Дай-ка я понюхаю! — маманя забрала у Катюхи графин и приняла лабораторный вид. Нюхнула. — Пахнет свежим.

— Отравы нет, — добавила Серафима.

— Да чего вы городите, тут, поди на сто рядов всё проверено! — рассердился батя. — А ну, я попробую.

— А если… — замешкалась маман.

— Не на детях же проверять! — с этим железным аргументом батя налил себе питья в один из выставленных тут же на подносике хрустальных стаканчиков и опростал его одним духом… и вдруг покраснел, схватился за горло и начал заваливаться на кресло.

— Алёша! — кинулась к нему маман.

— Что, испугалась, старая? — захохотал батя.

— Тьфу на тебя! — маман рассердилась и шлёпнула его по плечу. — Чуть сердце не зашлось!

— Потому что хватит всякую ерунду сочинять! Сказано было: международное событие! Охраны цельный батальён! Нас тут как зеницу ока караулить будут и всякие пылинки сдувать. Пошли лучше, глянем, как во дворцах ванны устроены, больно мне любопытно…

В общем, на этом страсти с заселением были окончены, день впереди у нас оставался, чтоб прийти в себя, а назавтра предстояли свадебные торжества.