Кобчик

Глава 9

Глава 8.

До субботы с визитами и знакомством со сливками общества отстрелялся. Три почтенных купеческих семьи второй гильдии пришлось почтить личным присутствием по отдельности, а вот с творческой интеллигенцией в лице учителей и заводского начальства среднего звена — получилось совместить, спасибо Отто и Дитриху, одним вечером обошлось. Хотя учителями оказались обычные учетчики, писари и приказчики, знающие грамоту (и это не оговорка, неграмотных среди начальства хватало, тех же десятников заводских и рудничных), которые по очереди совмещали обучение ребятишек со своими основными обязанностями.

Не охваченными пока остались купцы пожиже, третей гильдии, коих на небольшое поселение Златоустовского завода аж полтора десятка семейств было. Как я узнал: для получения статуса купчика третей гильдии требовалось заявить о наличии капитала в пятьсот рублей, да платить однопроцентный сбор от заявленного капитала. Вот этим и пользовались мелкие ремесленники, розничные торговцы и прочие люди с деловой жилкой: принадлежность к третей гильдии хоть и не освобождала от телесных наказаний и воинской повинности, но избавляла от подушной подати и давала другие привилегии, хозяйственные и основные.

С козами этими из церкви познакомился, которые тогда меня в краску вогнали. Обе купеческими дочками оказались, правда из разных семей. Там они в платках были, а вот в приватной обстановке показались во всей красе: блондинкой и брюнеткой, Екатериной и Елизаветой. Нормально с амбициями в купеческой среде — детей называть в честь царственных особ! А у кудрявой черненькой Елизаветы и младший брат Пётр имелся, с увлечением ковырявшийся в носу по причине малолетства, так что правильно я догадался о этимологии имен в этих семьях…

Обе столь явно и беззастенчиво пытались меня очаровать, что тут или далеко идущие матримониальные планы прослеживаются, или просто девицы мастерство оттачивают. Учитывая природную красоту, молодость и обаяние — мог и спасовать, пока спасла от безоговорочной капитуляции даже не их косметика, а натуральный боевой раскрас. Расспросил, чем это они пользуются и каждой прочел короткую лекцию, как о вреде косметики, изготовленной на основе ядовитых соединений свинца, висмута и ртути, так и о пользе природных средств для ухода за кожей, особо упирая на качественное мыло, без смущения продвигая свою будущую продукцию. Обе красотки на это пофыркали, но зерно сомнения заронил — пусть думают. Не удержался, ввернув что в лучших домах Лондона и Парижа сейчас мода на природную красоту, не испорченную макияжем, а сам задумался, что помимо мыла надобно и косметикой заняться — ту же тушь для ресниц делать, да одеколон и духи.

Ещё один вечер заняло знакомство с казаками, уже при содействии Демьяна, который с ними приятельствовал — к солдату отставному они относились уважительно. Отряд казачий частью жил в небольшом гарнизоне острога, частью — селился в частном секторе, обзаводясь хозяйство и выполнял функции исполнительной власти. Главный их начальник, уездный исправник — проживал в Троицке и с ним ещё предстояло познакомится. На следующей, Масленичной неделе — ожидался его визит, перед распутицей весенней инспектировал вверенные ему волости Троицкого уезда Уфимского наместничества. Были и личные причины ждать его приезда — оформить опекунство Антона Сергеевича надо мной официально.

Ну а пока — гуляли с казаками, Демьяном и присоединившемся к нам в последний момент лекарем, арендовав на вечер трактир. Ну как арендовав, ввалились гурьбой, служивые шуганули большую часть не понравившихся им посетителей, которые по стеночке поспешили покинуть питейное заведения и расселись за грубо сколоченными столами. А вот один из посетителей даже и не подумал вставать из-за стола, а вместо этого отпустил язвительный комментарий по поводу нашего появления. Что на мой взгляд — было с его стороны несколько опрометчиво, даже принимая во внимание его немалые габариты. Хоть и крепок мужик, и силушкой его бог, не обидел — но нас элементарно больше.

Однако вместо ожидаемых выяснений отношений — казаки с ним поручкались, отшучиваясь, а лекарь мой и вовсе — к нему за стол уселся.

— Кто это, Степан? — Поинтересовался я у казацкого десятника.

— Купец и кузнец наш поселковый, Гаврило.

— Это который зубы дерет? — Проявил я осведомленность, про себя недоумевая, чего это Антон Сергеевич с ним беседует задушевно, словно старые приятели встретились, они же как конкуренты вроде…

— Он самый, — словоохотливо подтвердил Степан и добавил. — мастер отменный к тому же, а зубы не только драть щипцами может, но и выбивать, потом горстями собирать приходиться! Увидите сами, Ваше Благородие, на Масленицу, как кулачный бой будет…

Таких посетителей как мы — обслуживал сам хозяин, с двумя половыми на подхвате. Меню особыми изысками не блистало, зато еда была простой, сытной и горячей. А выставленное хозяином трактира ведро полугара, после затребованной казаками проверки — исправно горело язычками бледно-синего пламени. Я на спиртное благоразумно не налегал, а больше слушал, время от времени задавая вопросы. А казаки, убедившись что заезжий иноземец, решивший осесть здесь, нос не задирает и родовитостью не кичится: охотно удовлетворяли мое любопытство, не забывая основную цель нашего сегодняшнего мероприятия — гуляли на всю катушку, вернее — на мои деньги…

Впрочем, о сравнительно небольших тратах я не пожалел — мне ещё здесь жить и работать. А то, что я узнал о состоянии криминогенной обстановке в окрестностях — заставило задуматься. Тут и башкиры нет-нет пошаливали, а ближе к Троицку и степям будущего Казахстана — киргиз-кайсаки нередко сбивались в банды и промышляли налетами как на русских переселенцев, так и на башкир. Завозимый заводчиками контингент тоже не отличался законопослушностью, а постоянный кадровый голод приводил к тому, что и откровенно уголовные рожи находили приют на заводах, включая и беглых крестьян.

Зря я по утрам бегаю без своей сабли, да и вообще — надо завтра доставшийся мне пистолет опробовать. А ещё лучше, по примеру вот этих бородатых мужиков, у которых поголовно и гирька в кармане имелась, и нож за сапогом, вдобавок к штатному оружию — обзавестись средствами самозащиты подобными и умением их применения. О чем тут же и договорился с десятником, тот, оценив мою щедрость — без колебаний согласился на частные уроки.

Само казацкое сословие уральское, вопреки моим стереотипам — было неоднородно: среди присутствующих потомственных казаков было мало, а большая часть (надо за языком следить, кстати, не следует казаков мужиками называть) происходила от оказаченых крестьян. Хотя, следует признать — с приличным боевым опытом, большинство из моих новых знакомых в подавлении Пугачевского восстания участвовало и в усмирении взбунтовавшихся башкир. Да и в войнах, которые Российская империя вела не переставая, казаки в стороне не отсиживались…

С кузнецом Гаврилой познакомился, но пообщаться особо не получилось — атмосфера всё продолжающегося и набирающего обороты чада и кутежа не располагала к разговорам на профессиональные темы. Оставлю это на будущее, не дело из-за каждого чиха в завод мотаться, что-то можно и у кузнеца сделать, привлекая его в качестве подрядчика.

Казаки, наевшись и напившись — запели, причем ту песню, которой я Демьяна научил, «Когда мы были на войне». Душевно получилось, хоть и без музыки. Казаки из тех, кто помоложе — стали о неких весёлых девках поговаривать, порываясь продолжить культурную программу после трактира, семейные засобирались по домам. Тепло попрощавшись со служивыми, оговорив ещё раз с десятником мои тренировки — отправились и мы до дома, Антона Сергеевича пришлось даже поддерживать, чтоб не сверзился. Демьяна тоже изрядно мотыляло из стороны в сторону, он часть дороги прошел с нами, прежде чем разойтись.

— А я думал, что без мордобоя не обойдется. — Высказал то, что тревожило весь вечер. — Хорошо, что никто не заявился, да между казаками споры в свару не переросли!

— Степан их вот где держит! Не забалуешь! — Показал кулак Демьян, а лекарь оживился, выказав неожиданно кровожадность.

— Прискорбно это, херр Герман, что никого не покалечили! — Ничего себе, какой он агрессивный по пьяни, надо с ним аккуратней вместе употреблять!

— Антон Сергеевич, — попробовал его урезонить. — вы же людей должны лечить, а вместо этого такие речи ведете! Радоваться надо, что и посидели хорошо, и без мордобоя!

— Чему радоваться, — угрюмо бросил лекарь. — у нас Прошка выздоравливает уверенно, надо дальше практиковаться, а не на ком! Ничего, — тон сменился на мечтательный. — Скоро Масленица, а там реки вскроются и барки начнут ладить, железо сплавлять, без смертоубийства и членовредительства не обойдется!

— Завсегда так, Антон Сергеич! — Поддакнул Демьян. — Никак не обойдется! Али прирежут кого на Пасху!

Встретились два одиночества и по совместительству — фанаты от медицины, ещё я своими рассказами подстегнул их энтузиазм. Интересно, а как тут с полостными операциями разными, с тем же аппендицитом? Надо расспросить завтра лекаря, как протрезвеет. И что-то с дезинфицирующими растворами надо придумать: йод, зеленка и марганец нам пока не светят, а вот в направлении, как получить хлорную известь — Дитриха подталкиваю, вот почему я в школе химии не учил толком…

Знакомство с местным истеблишментом, хоть и отнимало значительную часть времени, но свои задумки я тоже не забрасывал. Каждое утро совмещая зарядку с инспекцией вначале строительства, а затем и запуска первой опытной варки мыла, как печь сложили первую. Её я запланировал простой и сам немало времени потратил на её возведение (благо был хоть и скромный, но опыт, а главное — понимание, как печь должна работать и что от неё требуется), совместно с привлеченным профессионалом. Тоже не из последних, он занимался заводскими печами, так что помимо отката Отто, пришлось и наемного специалиста стимулировать материально.

Печных дел мастер поначалу дичился, что херр Фальке мало того, что не гнушается вникнуть в ход работ, так ещё и сам норовит поучаствовать. Потом обвыкся, а на второй день даже спорили с ним ожесточенно — у меня было свое видение того, что мне надо, а у него — свое. Ещё и отсутствие цемента выкашивало, если послушать печника, то нам пару недель надо печь, поставленную на глине — доводить до ума, постепенно протапливая понемногу. Пришлось давить авторитетом, косяки в процессе подмажем глиной, а нам ещё и вторая печь нужна, более серьёзная — для кустарных опытов по обжигу цемента.

А там на подходе заказанная в заводе простейшая конструкция для пиролиза древесины, и свои нужды в древесном угле обеспечить, и сырьё получить для химических опытов Дитриха. И обкатать технологию получения древесного угля в печи хочется, я как узнал, что сейчас всё ещё уголь жгут в кучах — за голову схватился. Мало того, что это малоэффективно, так ещё и потеря ценных продуктов. Увлек этой идеей Дитриха, будем обкатывать жжение угля по новой технологии, с тщательной записью всего процесса, чтоб к тому же Лугинину подойти с цифрами конкретными на руках.

В общем — уже в субботу утром я выковыривал из форм застывшие бруски первого мыла, сваренного благодаря моему знанию процесса. Варили не только их животного жира, а ещё из конопляного масла. Да, я знаю, что это мыло не подлежит длительному хранению, но другого растительного масла в наличие не было. Будем использовать то, что есть, а мыло надо не хранить, а использовать! А та же конопля неприхотлива в культивировании, и помимо масла из семян — пенька, которая традиционно идет на экспорт, так что если выгорит с сельским хозяйством, то немалую часть полей засадим именно ей.

— По уму если, то мыло следует выдержать ещё несколько недель, чтоб дошло до кондиции, — заметил я, любовно перебирая первую партию. — но нам некогда столько ждать, оставим пяток брусков. И начинаем следующую варку, уже другого сорта!

— Это если мы кажные три дня по сорок кусков исделаем… — Завис Демьян, считая в уме, расстроено заключив. — Не так чтоб и в прибыли большой будем, барин Герман!

— Кошке мало — в рыло тычут! Это пока пробные партии, производство успеем развернуть, записывай, как следующую партию варить будем!

Я-то помнил прочитанную историю становления известного мыловара Генриха Брокара: начинал он производство в помещении бывшей конюшни, из оборудования располагая лишь дровяной печью, тремя котлами да каменной ступкой. По шестьдесят кусков мыла в день поначалу с двумя помощниками делая, а затем несколько линеек разного мыла выпускал, от «Народного» за копейку, до премиумных сортов на потребу зажиточной публике. А затем и один из первых филиалов французкой парфюмерной фабрики открыл, а его фабрика и до двадцать первого века дожила — «Новая Заря». А мы не только его новшества в виде фигурного мыла в форме зверей, овощей и фруктов воплотим, но и более поздние наработки, так что мылу с различными скрабами, от отрубей до маковых зерен — быть!

Отложил пару кусков Демьяну с невестой, один для Дитриха, по пять штук каждому из трёх купцов (предварительные договоренности были, а вот теперь и первая продукция) отправлю с Глашей сегодня же, как презент и образцы, домой обязательно побольше — пусть Марфа с этим мылом стирает, а не щелоком. И пять брусков отнесу сегодня же Лугининой, давно хотел зайти, а тут вроде и со своим интересом наведаюсь, но не с пустыми руками!

Дома ещё раз распорядился, чтоб баню к вечеру обязательно истопили. Дитрих был зван, вместо привычных в это время сборищ субботних, где заводские служащие в карты резались, да пьянствовали (на подобное мероприятие меня и хотел пригласить сегодня Дитрих) — надо продвигать такие вот, с элементами здорового образа жизни и обязательным квасом после парилки! Ещё бы пива, но увы, пивоварен в округе не было, вот ещё одна зарубка в памяти — найти умельца и организовать пивоварню, гораздо лучше, чем полугаром под сорок градусов травится…

Митрич на напоминание о бане заворчал:

— Да помню, барин, помню! Эх, никаких дров не напасешься эдак, посреди недели топи, в субботу топи!

— Не ворчи, Митрич, баня то у вас — одно название! Надо новую ставить, чтоб не по черному топилась, тогда там хоть через день мыться можно!

Митрич поспешил убраться, пока я его ещё чем-нибудь не озадачил, ворча на ходу:

— Где это видано, чтоб православные опосля энтого гузно мыли, да ещё холодной водой! Обасурманил немец лекаря нашего…

Тут Митрич угадал, это я убедил Антона Сергеевича в пользе мытья жопы после туалета, тут и гигиена, и профилактика геморроя. Мох в качестве средства гигиены не понравился, а к соломе, что у Демьяна в толчке была — даже не притрагивался. Лекарь, кстати, после моих убедительных аргументов — стал апологетом подмывания сразу, ибо что такое геморрой — знал, благодаря профессии выбранной…

Татьяна Терентьевна, как и в прошлый мой визит — встретила благосклонно и отказа отобедать не приняла, впрочем и я не сильно отказывался. Мыло презентованное оглядела с любопытством, понюхав даже. А уж мой рассказ о мыле, сортах его и свойствах — выслушала с интересом, женщина есть женщина. И даже, под впечатлением от моего рассказа — тут же опробовала принесенные образцы, с удивлением заметив:

— Действительно, не хуже итальянского! Херр Герман, как только сделаете мыло с этим скрабом и натуральными ароматами, сразу ко мне! У вас выкуплю! Скоро уже хозяин приедет, внуков привезет и Сашеньку!

Уверил её, что никак не забуду и перевел разговор на возможность пообщаться со строителями и садовником, Татьяна Терентьевна тут же распорядилась привести одного из десятников, приказав ему показать мне ход строительства, вернее — уже отделочных работ. Тот со всем вежеством согласился, поклонившись и отправились на экскурсию по дому.

Вроде и придраться не к чему — выполнил приказ барыни, показал что сделали и что ещё предстоит выполнить, а по факту — на контакт не шел ни в какую. Стоило что-то спросить о том, что касалось профессиональных секретов — тут же впадал в косноязычие и отделывался междометиями. А под конец, когда допёк его расспросами в конец — огрызнулся:

— У нас хозяин — Ларивон Иванович, вот и весь сказ! Распорядиться секреты чужим выдать — противу его воли не пойдем, а сейчас не обессудьте, барин!

— Да какие у вас секреты! — Обидно, конечно, что общение не заладилось. — Как материалы налево пропивать, да хозяину втюхивать, что не покладая рук работаете, а сами филоните в это время⁈ Тоже мне, секреты, я и сам строитель, в некотором роде!

Жаловаться Татьяне Терентьевне всё же не стал, всё-таки коллеги. Если и садовод такой же упертый окажется, то я не знаю. Ладно, главное с него посадочный материал выцарапать, хозяйка ведь добро дала! И словно в подтверждение теории о том, что жизнь состоит из чередующихся черных и белых полос — с садовником их крепостных до самого вечера проговорили, зацепившись языками. Очень нужным, а главное полезным знакомством сегодня обзавелся! Картофель на семена, которой поначалу мне Левонтий (так звали Лугининского крепостного, ответственного за сад) пообещал мешок выделить, после продолжительной беседы превратился в два. Скрепя сердце оставил её пока в надежных руках Леонтия, мне пока негде хранить, да и садить тоже, если по существу…