Кобчик

Глава 17

Глава 17.

Никто, конечно же, никого не выпорол, зря Саша так переживала. Встряхнул её, когда начала причитать по новой:

— Выпорют, ох и выпорют!

— Тише будь! Сейчас разберёмся…

Ларивон Иванович сидевший поодаль — никого пороть не собирался и пребывал в весьма благодушном настроении:

— Да хоть бы у него всё сгорело, утроба ненасытная! Выдумал закон какой-то, что обряд обручения без венчания теперь нельзя проводить! Пожертвование взял, а обручить отдельно — ни в какую!

— Да пусть венчают! — Согласился. — А сарай я ему возмещу, сено вон у казаков куплю, они с запасом готовят на продажу…

После этого начался сущий кошмар — Татьяна Терентьевна перекрестилась и присела на скамейку, со словами:

— Сподобились, Господи!

Лугинин тут же с Антоном Сергеевичем велели подать вина и принялись обсуждать детали предстоящей церемонии, отрешившись от воцарившейся в саду суматохи. Александра тоже решила поучаствовать в общем веселье, изобразив обморок. Ладно хоть осела плавно, всё-таки не ковры, а лужайка, да и похолодало под вечер.

— Кудабля, придатки застудишь!

На этом наше общение и закончилось, Татьяна Терентьевна словно наседка подхватила Александру и увела в дом, причитая на ходу, что мол расти-растили и вот, улетает из родного гнезда. А мне объяснила:

— Всё, Герман, нельзя до свадьбы с невестой видеться!

Плюнул на всё и поехал домой, решив по дороге заехать к попу — договориться всё-таки о возмещении ущерба и заодно провентилировать вопрос о моем переходе в православие, как это сделать без лишних хлопот. Судя по настрою купца и хозяйки, а так же учитывая его скорейший отъезд — недолго осталось ходить не окольцованным…

Догорающий сарай собрал округ себя, по самым скромным прикидкам — половину поселка и большую часть сезонных работников. Тут же и казаки наши крутились, отгоняя то ли любопытных, то ли мародеров стихийных. А забор и впрямь растащили и опасаться, что огонь перекинется на другие строения — не стоило.

— Здравия желаю, ваше благородие! — О, и Степан тут, десятник. Мы с ним, помимо тренировок, неоднократно пересекались по делам хозяйственным, здорово казаки помогли весной, пока переселенцы не прибыли. — А вы чего опять на ночь глядя в одиночку разъезжаете, сейчас такой голытьбы понаехало! Ваша работа? — Показал головой на пышущие жаром остатки сарая.

— Наша, — не стал запираться. — но без умысла. А вы тут надолго? Пошли в трактир, Степан, сейчас только с батюшкой переговорю, размер и форму сатисфакции обсудим. Я угощаю, в связи с предстоящей свадьбой и вообще, всё сегодня навалилось: первый учебный день, пожар и венчание скорое…

— Это мы завсегда! — Оживился Степан. — Двоих-троих оставлю, чтоб присмотрели! А опосля и проводим вас честь по чести, кабы чего не вышло…

Никодим, узрев меня — искренне обрадовался, потирая руки. В курсе значит уже, не буду и я ходить округ да около с реверансами:

— Вам как, батюшка, деньгами лучше или материалами с работниками, чтоб новый сарай поставили?

— Деньгами, херр Герман, деньгами, не стоит утруждать себя лишними хлопотами!

А уж когда обрадовал Никодима известием о венчании скором — того словно благостью озарило, принялся наставлять на путь истинный, перечисляя, какие молитвы мне стоит выучить и через что пройти. Одних только таинств предстояло три принять: крещения, покаяния и миропомазания. Ну или он жути нагонял, набивая цену — разбаловал я его, вот и вошел во вкус…

Скорчил елейную рожу и посетовал, что с переходом в православие уже не смогу помогать церкви так, как раньше. А уж с надеждой на получение наследства от богатых родственников и вовсе придется расстаться. Батюшка сразу утратил всё свое благообразие и занервничал, вопросив в недоумении:

— Как же так, вы же сирота, опекунство со стороны Антона Сергеевича тогда зачем⁈

— Сирота сиротой, — покладисто согласился. — но и родственники зажиточные в Померании никуда не делись. А Антон Сергеевич — для спокойствия, сироту каждый обидеть может…

— Неужто с приданным Илларион Иванович поскупился⁈

— Нет, но будущая невеста уже высказала пожелание обновить гардероб после свадьбы, посещать балы в будущем, а то и на воды выезжать, так что придется расходы все поумерить…

При упоминании Александры поп помрачнел ещё больше и даже на пару минут впал в уныние, теребя рясу. Затем снова просветлел лицом:

— Указ Синода о шведских пленных от двадцать первого года, херр Фальке, и вы как раз лютеранин! К вашему случаю применим в полной мере!

— Что за указ? — Надо уже заводить знакомство с местными юристами, то бишь стряпчими, в тот же уездный Троицк съездить самому, а то подобно слепому щенку себя чувствую. — От меня что требуется⁈

— Токмо письменное обязательство с вас придется взять, что не будете совращать жену к переходу в иную веру! И расписку, что согласно законам Империи будете крестить и воспитывать детей в православной вере!

— Слава тебе Господи! — С таким облегчением перекрестился, что батюшка опять насупился, пришлось подсластить пилюлю. — Всенепременно отблагодарю за совет и участие!

С казаками на этот раз посидели скромней: и нас было меньше, и они обещались меня до дома проводить, а это считай — почти семь верст по горам и через тайгу до Уржумки. Перед казаками проставился (не уверен, уместно ли их будет на свадьбу пригласить, Ларион Иванович грозился всех знакомых заводчиков на торжество пригласить — поэтому так пока) и заодно присматривался к самому заведению. В раздумьях: такой формат трактира мне совсем не нравился, следует поднимать культуру, в том числе и пития; так что или свой кабак открывать, либо привлекать нынешнего хозяина, с тем чтоб он перекроил забегаловку по моим хотелкам.

Плюнул, понимая что не разорваться, оставив это на потом. Казаки, видя что к спиртному не притрагиваюсь — тоже не особо усердствовали, и уже до полуночи я оказался дома. Где ещё часа полтора проворочался в постели, не в силах заснуть — столько всего навалилось, тут ещё это венчание и свадьба, к которым столько вопросов возникло, ответа на которых не знал. Надо завтра к Аксинье с Демьяном зайти, они уже привычные, что барин во многом ни в зуб ногой, надеюсь что просветят немца…

С утра же же безбожно проспал, разбудила приходящая хозяйка, из переселенцев, Олёна, которая пока заведовала моим домом при помощи мужа, на его попечении был двор и тяжелые работы, а она прибиралась, готовила и прочее. Думаю, что после свадьбы, как мне кажется — придется пересматривать состав прислуги, в сторону увеличения, ну а пока меня одного и существующее положение устраивает. Наскоро перекусил, а узнав, что дети уже всем гуртом под предводительством Аксиньиных приемышей уже вышли в школу — и чай не стал допивать, наскоро сорвался и привычным легким бегом припустил по уже наезженной с весны дороге.

Догнал, попенял себе на то, что они одни вот так ходят. Ладно сейчас осень, а скоро зима, зверья в округе хватает, так что как минимум два-три мужика нужно в сопровождение каждый день — провожать в школу и обратно. И желательно оружных, а то и до греха недалеко. Полюбовался приемышами, что за лето окрепли, приоделись и смотрелись на фоне крестьянских отпрысков словно купеческие дети.

— Чего плетемся? А ну за мной и не отставать! Кто последний, тот сифа!

Они у меня к лету нормы ГТО сдадут, да и если ещё Дитрих выполнит свое обещание и натаскает пацанов постарше на учеников рудознатцев — нас ждут великие дела! Не только золото по речкам в окрестностях Миасса надобно отыскать, тут ещё где-то озеро с графитом должно быть, те же глины разные уже нужны и самоцветы не помешают — работы непочатый край. Не Дитриха же использовать как геолога — это словно микроскопом гвозди забивать, пусть молодые по горам ходят, шурфы бьют и ищут полезные ископаемые.

От занятий в школе решил самоустраниться, тут преподаватели поумней меня собрались, а я до сих пор разницу между «ферт» и «фита» не понимаю, впору самому с первым классом садиться за парту. Так что школу я организовал, полномочия делегировал — а себе оставлю открытые уроки, да экскурсии и практические занятия. Поэтому проводив детей до школы и сдав их на руки учителям — хотел к казакам отправиться, но тут Александра в сопровождении своей бонны появилась.

— Нельзя же до свадьбы, Саша! — Подмигнул невесте.

— Я же вот, с мадемуазель Беатрис! — Парировала она. — У нас к тебе дело, а учить детей я не брошу, даже не думай!

— Да учи конечно, разве я против⁈ Выкладывайте, что у вас за дела.

Вперед выступила Беатрис и на неплохом русском, практически без акцента, поведала что тоже желает принять участие в воспитании детей. И заодно за воспитанницей присматривать, затем мило покраснела и добавила, что и оклад, положенный учителям — не помешает. Понятно, Саша девица на выданье, без пяти минут невеста — того и гляди мадемуазели от места бонны откажут, дополнительный заработок не помешает. А может, её директором школы поставить? Место вакантно по сути, я не горю желанием на себя эту ношу взваливать, на Дитриха эти обязанности вешать тоже не резон. Стоит к ней присмотреться, уж если девка из Парижу, или откуда она там, до России добралась — глядишь и потянет. Дал добро, заодно сразу же обозначил свое желание увидеть Беатрис не просто учительницей, та опять раскраснелась и закивала головой — хочет стало быть. Посмотрим, как справится…

После казаков забежал к Лугининым и удачно встретил Захара, который вначале мне выговорил, что я опять без лошади мотаюсь по округе, затем дал расклад по текущей политике:

— Ларион Иванович с Антоном Сергеевичем соизволят душевно болеть, — это он так метафорично запой соизволил назвать. — и к венчанию готовятся, так что если у вас, херр Герман, дела есть неотложные — не советую их беспокоить!

— Ага, благодарю Захар! С днем свадьбы то ещё не решили?

— А чего решать, через две недели в пятницу в церкви обручение и венчание, затем до понедельника пир.

А сегодня суббота, хорошо что меня избавили от подготовки к празднику, а пока можно на завод прогуляться, а на обед в школу загляну — проверю, как и чем кормят учеников. А после по купцам пройтись, пообщаться лично и в лавки заглянуть, как раз займу время до конца уроков, потом с детьми той же дорогой домой…

Поздним вечером уже заглянул к Демьяну (днем-то не всегда застанешь его и тем более Аксинью), поглядел на ребятню, увлеченно занятую своими делами и позвал Демьяна в баню свою.

— И ты, Аксинья, тоже давай, не в баню, конечно, а поговорить надо.

— Да я бы тоже в баню не прочь, — простодушно заявила Аксинья, приучил к гигиене, называется. — И девок бы взяла, апосля разговора. Марья, Дарья, баниться пойдете?

Простота нынешних нравов меня порой смущает — у них тут в порядке вещей совместные походы в баню, невзирая не гендерную принадлежность. Вот и сейчас вогнала в краску: для меня такое мытье больше со свальным грехом ассоциировалось, чем с парилкой.

— Не-не, Аксинья, мы попаримся с Демьяном, ты квасу принесешь, поговорим, а вы с девками во второй заход — без меня!

После первого захода сидели в просторном предбаннике, я завернулся в полотенце, а Демьян как есть. Крикнули Аксинью и та вскоре не замедлила появиться, с кувшином кваса. Оба уставились на меня в немом ожидании, а цедил из кружки ядреный напитоу, формулируя вопрос:

— Свадьба меня интересует, в общем! Что из себя представляет и как себя вести, вот…

— По купеческому обычаю, стало быть, справлять будут, — Охотно начал разъяснять Демьян. — на широкую ногу! Я токмо видел как купцы второй гильдии гуляют, а здесь размах больше обязан быть! А как дворяне справляют, то мне не ведомо, у нас из благородных только вы с Антоном Сергеевичем, у него спросите, как принято у вас…

— Да я не про то, Демьян! С невестой как быть, у нас просто не принято так жениться, она же ребёнок почти! У нас это педофилией называется! А тут первая брачная ночь ещё небось? Простыню вывешивать надо?

— Четырнадцать лет Александре Максимовне будет, холопов и раньше женят. — Аксинья принялась меня просвещать. — Токмо кто же вам, барин, Александру Максимовну на поругание даст так сразу, чай не крестьянка? Повенчают, свадьбу сыграете, потом будете жить первое время раздельно, вначале обнюхаетесь, попривыкнете друг к другу, а мужем и женой станете как вам семнадцать исполнится, а невесте шестнадцать. А у вас как заведено⁈

— Да по всякому! — С облегчением выдохнул, словно камень с души упал. — Но тоже дичи хватает…

— А что Александра Максимовна тоща пока, барин, не смотрите! — Ну да, Аксинья-то с Сашей общается, и не только: к ней немалая часть женщин поселковых бегает, доверяют больше чем лекарю. — Как раз за это время подрастет и откормят, это пока мала! Ну и надо её отпоить полынью али пижмой, да чеснок посоветовать побольше есть, поправится!

— Проглистогонить можно, — одобрил я предложенный повивальной бабкой курс народной медицины. — но вот перекармливать не надо, я же тебе рассказывал: лишний вес это не показатель здоровья, а скорее проблемы в будущем! Она меня и в таких кондициях устраивает более чем! Всё, иди, потом после нас пойдете!

— А может, барин… — Задумалась Аксинья, не спеша уходить, посматривая на меня с чертиками в глазах. — Прислать вам девку из деревенских вечерком, полы помыть али попарить в баньке? Есть такие, что из сарафана выпрыгнут, токмо намекните. Одним разом обучитесь, что делать надобно и дурь лишняя выйдет?

— Иди давай, бандерша! — Погнал её из предбанника. — А то я не знаю!

— И то верно, барин! — Подмигнул Демьян, едва Аксинья вышла. — Наше дело жеребячье нехитрое!

Давно надо было спросить, а то накручивал себя почем зря! Эти ещё, будущие родственники: венчание, свадьба — сбили с панталыку! Зато сегодня вечером уснул как убитый, едва голова подушки коснулась…

Оставшееся время до свадьбы пролетело незаметно: время от времени проведывал школу (Беатрис со всем рвением принялась вникать в обязанности директора, и по всей видимости — небезуспешно), занимался своими делами, торопясь к отъезду купца в столицу подготовить обещанное, да несколько раз съездил в Саткинский завод, который после недолгих размышлений решил взять в качестве приданного. Естественно, не вмешиваясь ни в работу производства, ни в управление — пока это всё в ведении Лариона Ивановича, мне ещё вникать и вникать, прежде чем брать в свои руки. Мне лишь пойдет часть прибыли с него, по уговору, что вполне устраивает.

Поругаться успели с Лугининым слегка, того заело, что я с Соколовки почти пол ста детей привез и в школу пристроил, а у него Миасский завод и Сатка — мимо пролетели. Нашли временный выход из положения: пусть в обоих заводах силами грамотного персонала обустроят пока начальные классы, а там выберем особо одаренных и дальше переведем в Златоуст, несколько таких школ пока не потянем. И дело даже не в деньгах, а как раз в преподавателях — у нас у самих ещё не всё гладко, только обкатываем учебный процесс…

Гости принялись съезжаться чуть ли не за неделю до свадьбы, Ларион Иванович утомил меня дергать — знакомиться. Всё понимаю, гордится что внучку выдает за дворянина (да ещё не просто ради титула и положения, а действительно дельного человека, каким он меня искренне считал), но мне торговать хлебалом было откровенно скучно, поэтому норовил всячески от таких мероприятий увильнуть. Я предстоящий трехдневный пир-то с содроганием ждал, а они загодя разминаться начали. Поэтому очередного посыльного от купца встретил с неудовольствием:

— Ну кто там опять⁈

— Михаил Трофимович Казачихин прибыл-с, Ваше Благородие! Ларивон Иванович изволил настаивать, чтоб вы всенепременно прибыли! По неотложному делу!

Ну Казачихин ладно, я ему только за пивовара Савелия благодарен не знаю как. Собрался, рысью по изрядно уже раскисшей из-за начавшихся дождей и разбитой телегами дороге (надо отсыпать камнем, а то рискуем весной остаться без нормального сообщения, ничего не перевезти на телеге) добрался до усадьбы и вот уже раскланиваемся с Михаилом Трофимовичем. Он меня благодарит за переданные ему подарки, я в свою очередь за человека найденного рассыпаюсь в любезностях.

— Присядь, Герман. — Печально молвил Лугинин, что сразу насторожило. — Расскажи ему, Михайло Трофимыч!

— Кхм, — откашлялся уездный исправник. — такое дело, херр Герман, что противу вас тяжбу затеяли, а именно о правомочности владения землей, кою вам Ларивон Иванович передал…

— Какой землей⁈ Где⁈ Что не так-то⁈

— Купчую на двести тысяч десятин хотят оспорить, в Куваканской волости. — Видно, что купцу и самому неприятна эта ситуация, такая подстава перед свадьбой, приданное с душком оказалось. — У меня всё бумаги в порядке, Герман, не подумай чего! Но дело такое…

— Какое такое⁈ — У меня там золото в этом районе, в том числе и самородное, что происходит вообще? — Кто судится решил, что с делом не так?

— Политическое несколько, херр Фальке, — Присел за стол исправник. — может и до волнений среди башкир дойти, что весьма нежелательно. С Салаваткой тоже так начиналось, пытались они с отцом отсудить свои земли, с нарушением переданные купцу Твердышеву, а опосля суда не в их пользу — мятеж подняли, переметнувшись к вору Емельке! А тяжбу против вас затеяли несколько биев, чьи земли Ларивон Иванович всего за четыреста рублей тогда приобрел и сейчас предлагают за четыре тысячи обратно выкурить, настаивая что допреж того обманом и по несправедливой цене был торг!

От таких новостей рука сама потянулась на стол, плеснул себе грамм сто пятьдесят вина хлебного или водки, замахнул не разбирая вкуса, и не закусывая выдохнул:

— Это приданное моей невесты, не отдам! И вообще, вы понимаете, что это за прецедент будет⁈ Да тут даже не половина, а большая часть земли под заводы так была выкуплена! Чо им от меня надо, пусть с Демидовыми судятся!

— Спокойно, Герман, спокойно… — Лугинин с опаской и удивлением убрал подальше бутылку. — Затеять тяжбу, не значит её выиграть, тут и лыко в строку, что в столицу еду, есть покровители и связи, не отдадим просто так! Кто, говоришь, Михайло Трофимыч, воду мутит, совместная тяжба?

— Азамат Латыпов там верховодит, — скривился уездный исправник. — Сынок бия, молодой, горячий, да ему в рот вся молодежь смотрит башкирская. Супротив власти ничего не замышляют, есть у нас подслухи, а вот молодежь баламутит, сабантуй устроили летом такой, что и до нас о сем вести докатились, школу затеяли с учителями приглашенными. Знаком с ним, наплачемся ещё… Чем могу — помогу, но сгоряча рубить не стоит, они по закону принялись дело улаживать, надобно и нам так же…