Кобчик

Глава 20

Глава 20.

— Только обжились на Уржумке, Герман, и опять переезжать? — Дитрих крутил в руках кусок магнезита, стоя на краю вскрытой траншеи, прямо на околице поселка Троице-Саткинского завода. — Экий он, хрупкий как известняк, а на изломе словно шпат блестит…

— Нет, никаких переездов. Тебе для опытов привезут сколько надо, от другой работы не отвлекайся, не к спеху пока. Для обжига огнеупоров нужна максимальная температура, которой пока технически достигнуть не можно, а сейчас неплохой добавкой к цементам будет этот магнезит. Ну и попробуй в кирпич шамотный добавить, может и выйдет чего…

Домны в Саткинском заводе запустили пораньше в этом году, мясокруток и пароварок наделать до скорого отъезда Лугинина в столицу, да и заказов на них уйма предварительных. Вот мы с Дитрихом и почтили своим присутствием вначале торжественный запуск домн в заводе, затем ещё неделю лично наблюдали за производством.

Грех было не воспользоваться тем, что отныне я хозяин завода фактически, и не начать поиски того минерала, который в будущем даст имя заводу по производству огнеупоров. Место нахождения одного из крупнейших месторождений магнезита я помнил ещё из прошлой жизни, так что наткнулись на него сразу. Пришлось распорядиться по поводу свертывания строительства поселка и постепенного переселения народа отсюда. Но это все, как я правильно сказал Дитриху — с заделом на будущее, магнезит это ведь не только огнеупоры, но и химическая промышленность: каустическую магнезию можно здесь и сейчас получить в кустарных условиях.

Убедившись, что в Саткинском заводе всё в порядке и дело в надежных руках управляющего Николая Корепанова — в последних числах октября вернулись домой. Корепанов, кстати, ещё один из наглядных примеров самородков из народа. И что меня поразило — до сих пор крепостной! Впрочем, Ларион Иванович не раз поговаривал, что после приезда из столицы — выпишет ему вольную. Этой зимой и мой дружок Ларион, и оба его брата — станут дворянами, достигнув по выслуге лет «капитанских чинов», вот под это событие Лугинин и управляющего отблагодарит за годы беспорочной службы, и других полезных людей не обойдет милостью.

Дома первым делом чуть ноги не переломал в потёмках — мебель отчего-то не на своих местах стояла. Пришлось осторожно и на ощупь пробираться, стоило на неделю отъехать. Утром Олёна подтвердила мою догадку, потупив очи долу:

— Александра Максимовна распорядилась!

Ох уж эта Александра Максимовна! Поговорю с ней в школе! Что за самоуправство, какие-то заводские настройки женские, вне времени и пространства…

Однако выговорить за перестановку в доме не получилось, Сашенька сразу же при встрече обрадовала:

— Герман, я подумала и решила потратить на книги те деньги, что мне на булавки подарили! Чуть больше пяти тысяч, и для школы, и для училища в библиотеки — пусть дед возьмет в Санкт-Петербурге!

Ну вот как после этого выкатывать мелочные претензии!

— А меня ты содержать будешь, — Добавила Саша, мило улыбнувшись. — как муж!

С этой поездкой, вернее, с подготовкой к ней — сбились с ног. Сепараторов несколько сделали для демонстрации, мясокрутки со скороварками Ларион Иванович в Сатке заберет, свечей стеариновых и все сорта мыла — с изрядным запасом приготовили, целая торговая экспедиция получается, обоз в пару десяток саней…

Ещё больше купцу придется везти обратно, если он даже половину всех наших хотелок исполнит: и мы с Дитрихом список составили, чего потребно, и я отдельно, и от садовника Левонтия заказ не малый (тоже с моей помощью написан). Подозреваю что и Татьяна Терентьевна своего дражайшего супруга озадачила заказами, так что к ворчанию тестя по поводу наших требований непомерных относился с пониманием. Ворчать-то он ворчал, но списки уже по почте отправил своим доверенным людям…

Второй запуск домны, в Златоусте — уже не вызвал такого любопытства. Всё как в Сатке: благодарственный молебен, нехитрое угощение для свободного от работы люда. Единственное отличие заключалось в страстной проповеди Никанора, в коей он стращал адскими муками всем тем, кто уклоняется от посещения церкви, в Сатке батюшка был сдержанней. Впрочем, на чумазых молотовых и засыпщиков шихты в домну — его слова не оказали должного воздействия. Белозубо скалились только, и я их понимал, посмотрев, каково им приходится — что им адские муки и котел…

А через пару недель, когда лег снег и подморозило — Ларион Иванович отправился в путь. Провожали всем поселком, помнится, меня весной удивила радость почти всех жителей по поводу его приезда. Сейчас понимал, да и послушал рассказы, как живется работным и заводским людям у других промышленников. Есть за что любить Лугинина, особенно на контрасте с соседями, про те же Кыштымские заводы Демидова такие страсти рассказывают и народ оттуда бежит…

Завидки иной раз берут — мне до такого слепого обожания со стороны своих пока далеко. Я что в Соколовке, что на Уржумке — дома им отгрохал, как выражаются сами переселенцы, «барские», с русскими печами и полами. Сельскохозяйственные строения для общества передовые для этого времени построил (не сам лично, конечно, но за мой счет и по моим проектам) и всякое разное: овощехранилища, погреба длительного хранения которые по весне вскроем, несколько ледников сейчас доделывают, опять же для всеобщего пользования.

И БПК только-только запустили, то есть — банно-прачечный комбинат, где баня на два отделения: женское и мужское, с парилкой и помывочной. Тут же прожарка, для борьбы с паразитами в одежде и общественная стиральная машина, с ручным, а вернее — ножным приводом. На создание этого монструозного экспериментального агрегата натолкнули изыскания Дитриха, тот воспользовавшись моим отсутствием, когда я в очередной раз мотался летом между заводами и Соколовкой — масштабировал сепаратор, сделав почти такой же, как для маслобойни, только размером с приличную стиральную машину, килограмм десять сухого белья можно загрузить.

— Это же вятка-полуавтомат! — Восхитился я, нарезая круги вокруг творения сумрачного обрусевшего гения. — Давно надо было такую приспособу смастерить, вот что значит — сам не стираю! Молодцом, Дитрих!

— Я, Герман, — Немного смутился мой сподвижник. — подумал что не только ведь молоко можно разделять в этом сепараторе, а и на иные материалы этот принцип сепарации применить! Абразивы разделить, мыслю — проще будет и быстрей…

— Пробуй! Ну а пока, давай вот так сделаем…

Объяснил ему свое видение стиральной машины и вот уже осенью два рабочих образца стояли в БПК в обоих моих поселениях. Приходящие в баню отдавали своё шмотье в стирку, дежурные бабы загружали его в барабан, ну а посетители БПК из мужиков — по очереди приводили в движение этот чудо-агрегат, на радость женщинам…

Вот одна из основных причин, по которой я пока не снискал всенародного обожания, подобно Лариону Ивановичу — чрезмерные требования к гигиене и порядку. Как доносили мои источники — народ роптал втихомолку:

— Круто немец берет, не забалуешь…

Пусть ропщут, главное — чтоб приучались. Они у меня и летом, напуганные перспективой наказания — мылись гораздо чаще, чем раз в неделю, а сейчас, с постройкой БПК и наступающей зимой — и сами вошли во вкус. Тут я немного перестарался: при бане сделали достаточно просторное помещение для отдыха, поставили там лавки, столы, смонтировали котел для кипятка (тут самоваром не отделаться на такую ораву) и организовали некое подобие клуба, где после парилки народ мог отдохнуть, почесать языками и попить чаю в ассортименте. От китайский до настоев из уральских трав — команда Аксиньи наготовила вязанок различных достаточно.

А едва БПК начал работу — и пива выделил, по кружке большой каждому посетителю после бани, чтоб приучить народ, поначалу с неохотой тянувшийся сюда. Через три дня пришлось эту халяву прекратить: распробовали, оценили и как стало известно — норовили каждый вечер, едва сделав всё по хозяйству, всем семейством отправиться в баню. Пиво оставили, но уже платно. А тут и свечи стеариновые от хозяина (то есть меня) бесплатно, несколько комплектов шашек самодельных и домино, чтоб разнообразить досуг — уже через неделю БПК стало излюбленным местом сборища. Женщины приходили с прялками и вязанием, мужики — сразиться в новые забавы с нехитрыми правилами, и дети тут же под присмотром.

Я им ещё лекции организую, культурно-просветительские и общеобразовательные. По поводу поддержания порядка и пресечения безобразий в клубе решили сразу — никаких азартных игр на деньги и излишнего употребления алкоголя. Демьян довел это до общины, пригрозив в случае нарушений отлучить замеченных в злоупотреблениях от общества: мыться мойся, но после — сразу домой. И пока всё было в порядке, несколько раз и сам захаживал, с проверкой.

А слухи и пересуды о этакой диковине — гуляли уже по всему заводскому округу, вызывая у лишенных такого досуга зависть. Тесть перед отъездом даже высказал, буркнув с неодобрением:

— Балуешь ты их, Герман! Этак и мне придется подобные бани строить, хотя бы для заводских работных, а то уже твоим крестьянам завидуют!

— Давно пора, Ларион Иванович! Я вот в Сатке так и собираюсь весной при заводе ставить, ещё и всем, кто при домне работает и купцам по пиву после смены за свой счет. Помылся, пива испил и отдыхать. А мои давно уже не крестьяне, понемногу ремёсла осваивают и дальше больше будет. Сами же пример показали заботы о своих людях, я лишь ваши начинания дополнил и развил. Людей взять неоткуда, кроме как привозить издалека, так что пусть наши в полном здравии себя чувствуют. Человек из-под палки работу выполняет только когда над ним стоят с этой самой палкой, а это дополнительные расходы надсмотрщику. А когда чувствует заботу о себе и семье, да личную заинтересованность может руками потрогать и воочию увидеть — трудовые подвиги готов совершить…

Не скрою — очень приятно было в поселке однажды услышать, как один из моих работников похвалялся у лавки:

— У нашего немца порядок во всем!

Этак и до расслоения общества дойдет, если меры не принять. И так далеко до идиллии — нет пока уральцев коренных в достаточном количестве, сказывается что народ разношерстный обитает в поселке, привезенный из разных уголков страны. И все норовят держаться землячествами: туляки отдельным углом в златоусте живут, пермяки из Кунгурского уезда тоже наособицу, ещё мордва живет, а сейчас и мои приехали — тех вообще, кого с Подмосковья привезли, кого с Зарайского уезда. Пропустил из-за зуба Масленицу, так там эти землячества в кулачном бою стенка на стенку сходились…

Через пару недель, как проводили Лугинина в Санкт-Петербург — заскучал. В хозяйстве полный порядок, всё идет своим чередом, с соседями башкирами полное взаимопонимание: приехали два специалиста по изготовлению кошмы, обучили моих и после недолгих мучений — изготовили таки первый образец валенков, после чего начали их штамповать уже уверенно, различных размеров. Ещё бы галоши для них сообразить…

Ну а в свою очередь, в качестве благодарности — смастерили несколько ульев стандартных, пусть себе отвезут, как образец. Одна из основных статей доходов башкир сейчас — бортничество, только вот не очень эффективная, с ульями-то веселей работа пойдет и продуктивней. Себе таких ульев тоже понаделали, весной пусть крестьяне осваивают, я что вспомнил по этому поводу (спасибо деревенскому детству) — изложил, дальше только опытным путем.

У Дитриха тоже полный орднунг: работы ведутся по нескольким направлениям, сам он перестал хвататься за всё подряд и сразу, переложив черновую работу на подобранных толковых подмастерьев, а сам всё внимание уделяет первым станкам и (что пока в рамках строжайшей секретности держим) экспериментам с мартеновской печью, благо магнезита из Сатки достаточно навезли, и продолжали по санному пути привозить. Не с первого раза получилось, потом процесс пошел успешно и сейчас уже не только достаточный запас стали для собственных нужд выплавили, но и продолжали эксперименты по различным легирующим добавкам и флюсам.

Как он орал, когда выяснилось, что процесс выплавки должен происходить непрерывно, иначе печь приходить в негодность! Тут тебе и привычные в этом времени загибы (предки те ещё затейники) и перенятые от меня обороты (тоже иной раз не мог сдержаться, всякие ситуации случались). В общем — у Дитриха Шнайдера всё было под контролем и лишний раз ему под горячую руку старался не лезть, жалея лишь о том, что Дитрих такой один пока…

Сунулся тут к нему намедни с идеей простейшей гидравлической турбины на замену нижнебойного водяного колеса, что повсеместно на заводах сейчас применяется — так он с такой тоской вздохнул. И глаза запавшие и черные от недосыпа. Однако чертеж рассмотрел внимательно и прибрал, задумчиво приговаривая:

— Интересно, интересно, испробуем…

Зарекся пока ещё его чем-нибудь озадачивать, как бы не перегорел незаменимый специалист. У него Лиза, бывшая купеческая дочка, на сносях, а муж днюет и ночует на производстве. На выходные, впрочем — удавалось отвлечь его, то у меня собирались по семейному (Саша охотно принимала участие в таких вечерах), то вообще к Лугининым ездили, у них, конечно же — вечера в более торжественной обстановке проходили, да и кормили не в пример вкусней.

В школе, где освоившаяся Беатрис при полной поддержке Александры окончательно взяла бразды управления в свои руки — тоже всё радовало глаз и душу. Относительно, конечно, я иной раз думал, что стоит детский сад организовать с весны, и уже там начинать воспитание. Дети то смышленые, но вот в школу идут с восьми-девяти лет, а среди приехавших переселенцев — много таких, кто в детстве недоедал, со всеми вытекающими. Дошкольное образование вкупе с усиленным питанием — должно исправить эти недостатки и дальнейшей социализации как нельзя лучше поспособствует.

Александра, свет моя, Максимовна — всё больше входила в образ замужней женщины. И одну косу заменила множеством замысловатых причесок, кои меняла через день, и у меня проводила времени еда ли не больше, чем у бабушки в усадьбе. Увлек её идеей написания русского романа о приключениях солдата, за образ которого взяли жизненный путь Демьяна и дело потихоньку продвигалось. Я диктовал, а она записывала, затем зачитывали вслух получившееся моему управляющему с Аксиньей. Сашенька с подругой периодически всхлипывали на особо драматичных поворотах сюжета, Демьян в обалдении тряс головой:

— Не так ведь было, барин!

— Я художник, я так вижу, Демьян! Мы не биографию пишем, а по мотивам! Интересно ведь получается?

— Душевно и жалостливо! — Подтвердила Аксинья, смотря на мужу уже совсем по другому, словно доселе не замечала, за кого выскочила замуж…

Они у меня ещё рыдать будут ближе к концу, там и любовную линию разовью, и проблему неприкаянности и ненужности отставных солдат подниму! Литература должна не только развлекать…

Естественно, часто Саша оставалась ночевать, засидимся бывало до поздней ночи — куда ей в такое время домой ехать? Так и жила на два дома, а вскоре после отъезда Лариона Ивановича — дошло до греха. Теперь Саша вообще прописалась у меня, вот и сегодня, едва приехали из школы с детьми под присмотром специально отряженных на это дело мужиков с оружием, забежала в дом, выпалив с порога:

— Герман, умираю, давай согрешим!

— Тихо ты, Олёна услышит! — Вот ведь какая, никакой осторожности, твердишь ей о конспирации, а толку чуть! — Сейчас, закроемся только…

Олёна накрыла на стол, после чего я её отпустил домой. Та понимающе улыбнулась, мол дело молодое и удалилась, добавив, что зайдет прибраться к вечеру. Не успела за ней захлопнуться дверь, как Сашенька решительно придвинула с моей половины стола блюдо с мясной нарезкой и принялась грешить, попутно жалуясь:

— Несправедливо! У меня пост, а ты ни в церковь не ходишь, ни пост не блюдешь! Тоже так хочу!

— Саша, мы же это уже не раз обсуждали! Чо жалуешься-то, тоже не особо блюдешь, как пост, так у меня живешь!

— А обедаю то в школе! — Пожаловалась жена.

— Зато завтракаешь и ужинаешь со мной! — парировал я. — Чо там в церкви Никанор, на исповеди выпытывал чего?

— Ага, опять спрашивал, не грешим ли. Я всю правду сказала, что грешим иногда, — Лукаво улыбнулась Александра и расхохоталась, едва не подавившись. — Грудинку передай вот тот кусочек, с краю который.

— Главное, чтоб подробностями не интересовался!