Кобчик

Глава 21

Глава 21.

Первые звоночки о том, что не всё ладно в горно-заводском округе, появились через две недели после отъезда Лариона Ивановича в столицу, в самом конце ноября. Поначалу как слухи о волнениях киргизов на восточных рубежах нашего Троицкого уезда. Невнятные и без конкретики: то ли часть киргиз-кайсаков взбунтовалась, совершая разбойные вылазки на нашу территорию, то ли порубежные башкиры с казаками припомнили давние обиды и то, как киргизы захватывали в рабство наших с последующей перепродажей в Хиву — вершили возмездие по своему разумению.

У нас всё было спокойно — казаки удвоили бдительность, в поселок зачастили конные разъезды дружественных башкир, кои патрулировали тайные тропы, ну а мы с Ларионом и теми же казаками — продолжили тренировки. Включив в них стрельбы, в том числе — из первых двух образцов винтовальных пищалей с пулями Шнайдера (Минье ещё не родился, так что с лёгкой совестью отдал его лавры Отто). А казацкий десятник Степан гонял нас с дружком в хвост и гриву, заставляя освоить владение казацкой пикой. Дурында под четыре метра длинной и весом за два килограмма — после занятий просто отваливались руки…

Затем, одним зимним вечером, на Уржумку приехал купец Файзулин самолично. Долго пили чай, почтенный купец дипломатично ходил вокруг да около, а я отвечал ему тем же, выспрашивая — тучны ли стада его и послушны ли дети. Наконец, после энной чашки, отдуваясь и вытирая рукавом со лба пот, купец разродился:

— Обоз у меня застрял, херр Фальке! Из Троицка выехать не можно, шалят! Из Оренбурга добрались, а дальше никак! А там, между прочим, немалая часть товаров по вашим заказам, херр Герман, в обозе!

Специи в первую очередь, китайский шелк, индийские ткани и сухофрукты значит. И о планируемом расширение мыловаренного и свечного производства придется забыть, пока не наведут порядок в степи. Рассчитывали на покупку скота у киргизов (вот хоть убей — никаких казахов в природе нет, киргиз-кайсаками зовутся они), но вот уже зима, а с закупками никак.

— Хорошо, ваше степенство, принял к сведению. Переговорю с казаками, не след сидеть без поставок, да и самому интересно съездить в Троицк, из первых рук узнать, что за замятня там происходит… И этого вашего Азамата Латыпова встретить бы, потолковать накоротке…

— По пути будет его стойбище, херр Фальке! — Обрадовался купец. — Всенепременно заедем!

Ларион предложение съездить развеяться принял с восторгом, всё-таки учить детей в школе — совсем не его стезя. Степан с казаками тоже оживился, приняв деятельное участие в подготовке к поездке: известил Сатку и Миасс, с тем чтоб выделили людей для экспедиции и ежедневно тренировал личный состав, назначенный для сопровождения обоза. Один Захар ходил мрачнее тучи — его Ларион Иванович оставил присматривать за делами, а мы с Лариком такую авантюру затеяли, по его мнению.

— Да ладно тебе, Захар, тут немногим более двухсот верст до Троицка! Если в Верхнеуральск не заезжать! За несколько дней обернемся! — Приводил я железобетонные аргументы. — Что с нами может случиться? В Троицке к тому же гарнизон стоит солдатский, чай не будут рядом киргизы озоровать!

— Если с вами и Ларионом Максимовичем чего приключится — с меня Ларион Иванович шкуру спустит! — Не внял моему легкомысленному настрою Захар. — Башкир наших надобно пригласить, чтоб сопроводили!

Дух дальних странствий овладел и Демьяном — несколько дней ходил, тяжело вздыхая, прежде чем высказался:

— Как вы без меня-то поедете, барин⁈

— Вот так! Ты управляющий в первую очередь! Так что сиди дома и блюди за порядком!

Последней каплей стали сборы Антона Сергеевича: помимо медикаментов, перевязочного материала и полного набора хирургических инструментов — трое саней под санитарный обоз зарезервировал. И соседи прибыли, от башкир — человек сорок молодых и не очень воинов. Немного прояснили ситуацию: волнения среди киргизов действительно имели место быть, причем достаточно масштабные. Вплоть до того, что младший жуз поспешно снялся с насиженных зимовий и откочевал подальше в степь.

Я бы тоже откочевал, если наши поселения подчистую вырезали башкиры с примкнувшими к ним казаками — именно такие сведения принесли соседи. Полыхнуло знатно, но что стало причиной такого внезапного обострения межнациональных отношений — было неясно. Пришлось поторопить Степана и Захара, как организаторов, кормить-то собравшихся приходилось за свой счет:

— Давайте уже быстрей выезжать! А то не поездка получится, а великое переселение народов, с каждым днем всё больше и больше желающих присоединиться!

— Завтра и выедем! — Радостно объявил Захар, покосившись при этом на Степана.

— А я чего? — Вскинулся десятник. — У меня все в сборе! В Миассе ещё ждет десяток, да в Чебаркуле инвалиды изъявили желание поучаствовать. Кто на зимних квартирах остался, кто помоложе — с осени киргизов гоняют. Вот и у стариков ретивое взыграло!

Дурдом какой-то, радовало, что Александра не поддалась всеобщей истерии — не представляю, как бы её пришлось отговаривать от поездки, какие приводить аргументы. Но список всё-таки в последний вечер перед поездкой предоставила, с необходимыми покупками.

— Саша, вот как ты это себе представляешь⁈ Мы же не на ярмарку едем, а туда и обратно, в практически прифронтовой город! Что Файзулинские привезли, то и заберем, а у тебя тут хотелок на два листа и сплошь колониальные товары!

— Ну раз война, то дешевле купить можно, — Одно слово — купеческая внучка. — купцы, что застряли в Троицке — рядиться не будут! И вообще, вас вон сколько, можете и просто отобрать!

Вот нечто подобное я всегда от людей, работающих в торговле — ожидал. Стоит вспомнить продавцов-консультантов моего времени, с их вечным: «Вам чем-нибудь помочь?». А в глазах — желание облегчить твои карманы. Здешние приказчики с их: «Чего изволите?» — от своих коллег из будущего отличаются мало, разве что понапористей, да иные рожи словно со стенда «их разыскивает полиция»…

Зато отъезд порадовал, воочию подтвердив поговорку, что русские запрягают долго, а ездят быстро. Выдвинулись затемно, по всем правилам военного искусства — башкиры с казаками сформировали и разведку, и тыловое охранение. По свежевыпавшему снегу неказистые, но выносливые лошади башкирской породы бодро тянули сани. В Миассе задерживаться не стали, на ходу приняли подкрепление и не сбавляя ходу — взяли курс на Чебаркуль.

За спиной синели горы, а впереди раскинулась пусть не идеально ровная, но всё-таки равнина, выехали из горно-заводской локации в лесостепную зону. А ближе к Троицку, стало быть — и сама степь появится. Всё таки уникальный край Урал, в пределах одного-двух дней конной дороги можно и реликтовую тайгу посетить в горах, и степь увидеть, и даже лесотундру, ближе к Зауралью…

Рядом в санях шумно завозился Ларион, доселе дремавший. Зевнул с подвыванием, достал ружье и принялся воинственно озираться по сторонам, благо смотреть сейчас было куда, в отличие от узкой дороги среди гор от Златоуста до Миасса — до горизонта раскинулись перелески и холмы.

— Сейчас бы жахнуть… — Протянул мечтательно. — Хоть бы волка подстрелить, раз киргизов нет, а то что за поездка такая.

— Обязательно жахнем! — Обнадежил я, потянувшись за своим ружьем. — Но потом, если оказии серьезной не представиться, так просто потренируемся.

Наши телодвижение вызвали опасение у возницы саней, казак покосился неодобрительно и рассудительно молвил:

— Не озоруйте, баре! Не след шуметь и всю округу оповещать о нашем присутствии! Слухи ходят, что киргизы залетные озоруют, глядишь и повезет перехватить…

Ларион, воодушевленный такой вестью — с удвоенной энергией принялся оглядывать окрестности, крепко сжимая в руках оружие. А я, трезво оценивая шансы встретить не то что залетных киргизов, но и волков как мизерные, учитывая передовое охранение и боковую разведку — устроился поудобней и вполголоса принялся вспоминать бессмертные строки Есенина. Как нельзя лучше описывающие место и время. Только у него вроде другой сезон в стихах был, ну да поэтам этакие условности нипочем, главное — атмосфера и настроение подмечены идеально:

'Топи да болота,

Синий пласт небес,

Хвойной позолотой,

Взвенивает лес.

Тенькают синицы,

Меж лесных кудрей,

Темным елям снится,

Гомон косарей.

По лугу со скрипом,

Тянется обоз,

Сука, ватой липа,

Пахнет от колес…'

На последних строчках память подвела, вот хоть убей не помню, что и как там дальше. Где уж тут Высоцкого перепевать, если любимые стихи Сергея Александровича уже не могу вспомнить… Как же там дальше-то⁈

— Чегой это с ним, Ларивон Максимыч⁈ — Вырвал из воспоминаний немного тревожный голос казака. — И часто с барином такое⁈

— Герман пиит у нас! — С гордостью прошептал Ларион. — Так иной раз слова складывает, что вроде и похабень, а смешно и зело складно!

В Чебаркуле сделали основательную, почти полуторачасовую остановку — лошадям дали продых и обиходили, и сами плотно отобедали наваристым кулешом с салом, закусывая отменным вяленым чебаком. Давно хотел с местными казаками (коих наш десятник Степан упорно называл инвалидами) пообщаться накоротке, вот сейчас такая возможность представилась.

И Леонтий, садовник Лугинина, с большим пиететом отзывался о успехах чебаркульских казаков в огородничестве, и в народе их продукция ценилась — табак умудрялись выращивать и для собственных нужд, и на продажу. Сложилась в голове картина, ожидал увидеть этаких убеленных сединами патриархов, старичков-огородников благообразных, денно и нощно пекущихся с тяпками и лопатами в садах.

А тут к столу подсели, хоть и со всеми приличествующими представлениями и поклонами — такие рожи уголовные и ухари с повадками бандитскими, что я поначалу опешил. Хороши инвалиды, к таким ни один киргиз в здравом уме не сунется. А учитывая несколько земляных редутов вокруг Чебаркульской крепости и пушкам на них — и среди отмороженных представителей лихого разбойного племени найдется мало желающих совершить набег сюда. Да и сама крепость — по численности населения не меньше, а то и больше (если посчитать хутора, деревни и сёла в окрестности) нашего Златоустовского завода. Вот тебе и нюансы Урала, полдня конного пути, а тут уже и земля плодородней, и климат более способствует сельскому хозяйству…

Однако за столом разговорились, перезнакомившись и всё встало на свои места. Действительно — инвалиды, ветераны и отставники, не только лично участвовавшие в подавлении Пугачевского восстания, лишь десять лет назад прокатившегося по этим землям, но и участники многих локальных конфликтов, как у нас в будущем будут называть ратных людей, обороняющих границы Российской Империи от беспокойных «соседей». Настрой собравшихся с нами воодушевленных добровольцев можно было выразить одной фразой: «давно мы не брали в руки шашек!».

Не задерживаясь сверх необходимого времени — после обеда в прежнем порядке устроились в обозе и двинулись дальше, переехав тракт Уфа- Челябинск (М5 по нашему, в будущем) и взяв курс на Троицк. Старшина чебаркульских добровольцев Михайло устроился в наших с Ларионом санях — дорога дальняя, есть что обсудить в пути. Во время обеда времени было не так много, чтоб и о дальнейшем сотрудничестве договориться, помимо нынешнего похода, и вообще — необходимо таких полезных соседей включать в свою орбиту. А то действительно, казачество как свой, обособленный мир — живут по своим законам, такой разительный контраст между заводскими работниками и казаками, не в пользу первых…

У нас такой дефицит кадров, а тут и ремесленников хватает, и мастеровых. И не спешат к нам на заработки, несмотря на все посулы, самодостаточны. Чем-то надо заинтересовывать, это не приписные к заводу, по команде работать не пойдут…

— Зять Ларивона Иваныча, стало быть, немец? — Нарушил паузу Михайло, после продолжительных манипуляций с трубкой, кисетом, кресалом и огнивом закурив. — Слышали, слышали. Слухи ходят, что у вас с Азаматом Латыповым тяжба тянется?

Всё благодушное настроение, не покидавшее с утра — как ветром сдуло. Вот-вот подъедем к озеру Кундравинскому, где этот самый Азамат обосновал стойбище по верным сведениям агентов Захара и уверениям Файзулы, а тут очередное напоминание о нем. Как нож острый в сердце, если бы не эта, затеянная не ко времени тяжба — весной уже начали искать золото, на моих, переданных в счет приданного за невесту землях. Причем документально оформленных, прошу заметить! Вот ведь хрен с бугра этот Латыпов, откуда эта напасть на мою голову…

Уняв поднявшееся раздражение — продолжил беседу с хитрованом, себе на уме, чебаркульским старшиной. И по ходу разговора мрачнел всё больше. То, что я только планировал в отношении Чебаркуля и его обитателей — неведомый пока мне, но явный конкурент и недруг Азамат уже провернул.

И торгуем, ага, с Кундравами. — Сыпал соль на рану Михайло. — Они второй год строят стойбище, чай уже городище выходит, если по хорошему посмотреть. Две кузни поставили, мельницу. О заводе неком поговаривают, чай сын бия, Латыпов-то. Школа хорошо, херр Фальке, но мы наших пока в Кундравы отвезли, к башкирам. В Златоуст далече, а в Миассе когда ещё затеете? А у них и грамоте приглашенные учителя учат, и ремеслам, это смотреть надо, где сподобней окажется…

На поначалу вызвавшего симпатию Михайло я смотрел волком — хорошо устроился и никакой солидарностии понимания. Получается — поддерживает моего конкурента, да ещё и плюсы выгадывает, смотрит, чего с меня выгадать может. До сей поры историю расказачивания большевиками считал трагической страницей в истории, но в данный момент начал понимать, что не всё так однозначно…

— А вот и Кундравы, херр Фальке!

С такой радостью объявил Михайло, словно сам эту деревню строит. Покосился на него, потом перевел взгляд на приближающееся поселение и присвистнул. А ведь это не деревня, и даже не село, скорее поселок городского типа, по стандартам моего времени. Даже я, со всеми роялями в виде удачной свадьбы и счастливо приобретенного тестя, купца и промышленника — не намного больше развернулся, чем этот выскочка, сынок бия башкирского. А за чей счёт, интересно, весь этот банкет? И с какого перепугу такой интерес к моим землям?

Скоро год будет, как я здесь очутился, и всего двумя деревнями обзавелся. Соколовкой и Уржумкой. А здесь масштабная стройка, если верить слухам и первому взгляду — и отнюдь не хаотичная застройка, а словно всё подчиненно плану талантливого архитектора. Тут я вспомнил всё. Что на самом деле успел воплотить и что ещё в потенциале и немного успокоился — на перспективу ещё потягаемся!

И чувствую, не всё ладно с известной мне историей. Особенно в плане того, когда было найдено золото на Южном Урале в окрестностях Миасса. Может, по документам, мне известным и нашли его в самом конце восемнадцатого века, а вот сейчас смотрю на эти Кундравы и понимаю — добывать его начали гораздо раньше… Иначе ничем иным не объяснить то, что я вижу, и что происходит с внезапной этой тяжбой со стороны башкирской элиты. В то, что это частная инициатива молодого сына бия — верилось всё меньше…

Встретили нас поначалу доброжелательно, не в последнюю очередь — благодаря присутствию Михайлы и Файзулина. Даже предложили отобедать, причем вопреки традициям — разговаривали мы не со старейшинами, как того требовали правила приличия и гостеприимства, а с какими-то молодыми батырами, как шепнул Файзулин — с ближниками Азамата. Причем, едва стоило представиться — обстановка накалилась. Доселе дружелюбные улыбки сменились натянутыми оскалами, а до моих ушей донеслась оскорбительная фраза, сказанная якобы вполголоса и в сторону:

— Немчура, сплататор!

Все дальнейшие потуги дипломатические увенчались лишь новостями о том, что бий Азамат в данный момент отсутствует. В свете возникших распрей с киргиз-кайсаками отбыл в столицу к императрице, челом бить и уповать на её милость. С освобожденными из полона православными пленниками, отбитыми осенью у нехристей, как доказательствами вероломности и подлости недавно принятых в состав России киргизов.

— И с клеветой на деда твоего заодно, — шепнул я Лариону. — отжимать у нас будут эти двести тысяч десятин. Вон, нехристи, даже спешно Кундравы эти построили, по сути, на нашей с Сашей землях… Поехали отсюда, прошляпили мы, Ларька, главного врага. Не туда смотрели… В зародыше надо было давить, ещё весной. Но кто же знал⁈