Князь поневоле. Потомок Ермака

Глава 16

Автомобиль графа Ливена плавно скользил по мокрой улице, оставляя за собой лёгкий шлейф серого бензинового дыма. Шофёр в ливрее с гербом графского дома Ливенов ловко огибал трамвайные рельсы, а в салоне, обитом дорогостоящей тёмно-бордовой кожей, царило напряжённое молчание.

Я ехал, откинувшись на спинку сиденья, барабаня пальцами по коленке. Граф сидел напротив, пропуская мимо ушей раздражённый ритм. Старый дипломат смотрел в окно, где в неожиданно начавшемся дожде мелькали расплывчатые силуэты прохожих под зонтом.

— Николай Петрович, ваш водитель едет осторожнее, чем моя старая нянька водила коляску, — заявил я, предварительно расплывшись в ехидной улыбке.

— Зато это безопасно. Дожди делают дороги скользкими, а мне не нужно, чтобы перед прекрасной свадьбой наше семейство озарили неприятные вести. Мне казалось, что на вашу голову в последнее время и без того вышло много неприятных приключений.

— Николай Петрович, мы так и не обсудили итоговые условия нашего брака. Признаюсь честно, ваша дочь действительно прекрасна и без особенных усилий может приковать мужской глаз, но давайте будем отдавать друг другу отчёт о том, что брак должен быть выгодным для обеих сторон.

— Я знал, что этот разговор настанет рано или поздно. Пару дней назад мне пришлось вызволять вас из плена полицейских, а теперь вы вновь торгуетесь как банкиры на Московской Бирже в самый жаркий торговый день. Кажется, что вам лучше бросить попытки построить здесь фабрики и отправиться в столицу? Я думаю, что с вашим пробивным и рисковым характером за короткое время вы сможете решить свою судьбу. С такой способностью попадать в передряги, вы либо быстро разбогатеете, либо ещё быстрее сыграете в ящик, — граф вздохнул. — Может, для начала расскажете, почему вообще оказались там и в таком виде? У меня нет абсолютно никакого желания, чтобы мой будущий зять прославился как чудак и самодур. Вы князь и начинающий промышленник, а потому должны показывать себя соответствующе, а не шататься по дешёвым кабакам, как бедный алкоголик.

— Отдыхал. Иногда полезно почувствовать себя самым простым человеком без всей этой помпезности, налёта прекрасного и всего остального. К тому же, мне удалось добыть весьма интересную для вас информацию.

— И что же вы смогли узнать в дешёвом кабаке? Как сильно подорожала соль или какой в этом месяце будет удой с одной коровы? Если вы действительно думаете, что на старости лет подобные новости будут мне интересны, то вы очень сильно ошибаетесь.

— Мой ответ вы узнаете в тот момент, когда озвучите сумму приданого, которым обеспечите свою дочь. Только не делайте из себя последнего бедняка.

— Друг мой, разве сама Анна — не самое драгоценное приданое, которое есть у меня? Не забывайте, что она моя единственная дочь.

— Безусловно, — я медленно кивнул, смотря в глаза старого дипломата, постепенно набивающего трубку сухим табаком. — Вот только у княгини Ермаковой положено соответствующее содержание. За столько лет службы в Персии вы точно нарастили достаточно жирка в своей мошне, чтобы не обеднеть, допустим, от полутора миллионов рублей. Я не прошу у вас земель, имений под Москвой или Ригой, а всего лишь деньги. Вы же прекрасно должны быть осведомлены о том, какие масштабные проекты я собираюсь реализовывать. У меня очень много идей, которые нужно постепенно реализовывать, так что ни один рубль не пойдёт мимо.

— Вашему аппетиту трудно не отдать должного, но позвольте поинтересоваться о том, куда пойдут такие значительные средства?

— Нефть. Я верю в то, что скоро стоимость этой драгоценной жидкости взлетит в небеса, и лучше обеспечить себя возможностью её добычи заранее перед тем, как большие корпорации отберут у нас возможность влиться в эту гонку за "чёрным золотом".

Какое-то время мы ехали молча. Ливена можно было понять, ведь если он согласится на мои условия, то действительно может лишиться больших средств, которые не так уж и просто накопить. Впрочем, именно старый граф и был тем человеком, который инициировал этот брак, а значит должен был готов понести большие материальные потери.

Я изначально закладывал в свой запрос куда больше средств, чем рассчитывал. Было ясно, что прожжённый политик, главной целью которого было договариваться, прожимая другим интересы своего нанимателя в виде государства. Судя по положению Персии, Ливен знал это дело на пять с плюсом.

— Миллион сто и не копейки больше. Вы и без того получите прекрасную жену, всяческую мою помощь в своих начинаниях, так что и такой суммы вам хватит для того, чтобы не казаться столь бедными для других людей.

Я был согласен. Изначально вообще рассчитывалось, что мне едва получится выудить для себя пятьсот тысяч рублей, но граф оказался куда более щедрым, чем я мог ожидать. Это не могло меня не радовать, ведь на моём счету очень скоро будет лежать весьма приличная сумма, которая уже сейчас начала греть моё сердце.

— И что же вы тогда такого узнали в том грязном кабаке, что ради этого стоило убивать человека и впутывать меня в разбирательство с полицией? Надеюсь, что у вас там что-то действительно стоящее, а не новости о досуге простого крестьянского люда.

— Нет-нет, ни в коем случае. О подобных глупостях я даже не думал вспоминать, — я сунул руку в небольшой внутренний карман и вытащил оттуда маленький листочек, исписанный мелким убористым почерком, который мне удалось освоить, несмотря на всё неудобство перьевых ручек. — Насколько мне известно, у вас давнее сотрудничество с конторой "Нечаев и металлы", а управлению компании подчинено несколько рудников, поставляющих сырьё для производства всяческих металлических изделий, — я протянул листок графу. — Здесь указано имя человека, который может быть ответственен за организацию будущих волнений на Баженовских рудниках. Вполне возможно, что это не настоящее его имя, но я бы рекомендовал как можно быстрее устранить его, но не поднимая шума. Толпа может сильно озлобиться, если руководителя их восстания устранят в открытую.

— Рабочие? Они бунтуют абсолютно всегда, так что одним разом больше, одним разом меньше — не играет такой большой важности. Я, конечно, смогу предупредить хозяев рудника, чтобы они смогли усилить охрану заранее, но очень сомнительно, что очередные выступления очередных рабочих вызовут что-то большее, чем очередную проверку со стороны столицы.

— У них есть требования, — заметил я, смотря за тем, как граф пробегается глазами по написанному на бумаге. — Они более чем достойные и реализуемые, так что на месте хозяев шахты я бы попытался пойти на переговоры. Подавление восстания может привести к новым стачкам, а мне кажется, что это будет вредно не только для частных интересов.

— И какие там могут быть требования? — отмахнулся граф. — Они вновь хотят ни черта не делать и получать зарплату только больше. Как ты можешь представить себе, "зятёк", — последнее слово Ливен произнёс с такой интонацией, словно вопрос был уже давно решён, — чтобы рабочие работали всего по восемь часов? Тогда никакому производству не получится не только жить, а уж о каком-либо развитии и вовсе говорить не стоит.

Я смерил графа взглядом, понимая, что каши с такими его убеждениями сварить будет слишком сложно. Всё же, я был человеком, а точнее продуктом своего времени, из-за чего понимал всю необходимость регуляции и послаблений для работников. Всё же, если человек работает по четырнадцать, а то и шестнадцать часов в сутки, проживая при этом не в самых лучших условиях, то ничего хорошего за собой это не понесёт. В этой временной линии людей, составляющих рабочий класс, было в разы больше. Если моя временная линия могла похвастаться всего дюжиной процентов по процентному отношению ко всему населению, то здешняя Россия гордилась уже тридцатью с лишним процентами. Следовательно, возможной революционной рабочей силы было гораздо больше, а это куда большая опасность для действующего режима, если он собирается и дальше продолжать собственную политику на тотальный консерватизм. Да, в этом мире не случилось революции в начале двадцатого века, не произошло даже намёка на подобные мощные социальные потрясения, но вот предпосылок было хоть отбавляй.

Если рассматривать необходимые составляющие революции, то можно выделить пять первостепенных аспектов, которые должны сойтись воедино для начала полноценной революции вооружённым путём: политическая недееспособность власти, потеря легитимности, социальная группа-двигатель, экономический кризис, наличие организованного революционного ядра. В моём мире всё это окончательно смогли привести к единению большевики, проведя революцию в начале двадцатого века под предводительством Ленина. Россия из этой временной линии пока не заимела столь мощной силы с централизованной идеологией, но в памяти некоторых живущих ныне людей оставалось так называемое "Железное восстание", произошедшее в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году.

Восстание началось спонтанно, как очередное выступление рабочих на заводе в Нижнем Тагиле. Сначала рабочие планировали организовать самую обычную стачку, прекратить работать, парализовать производство на своём заводе, но реальность принесла совсем другие обстоятельства. Администрация завода ответила арестами зачинщиков, но волнения перекинулись на соседние заводы. Вскоре в Тритонгоре, как назывался город на месте Екатеринбурга, и Перми началось распространение писем с призывами к всеобщему рабочему и крестьянскому делу.

Летом того же года началась стачка. На разгон восстания отправили роту жандармов, вооружённую дубинками и пистолетами. По версии прошедшего потом следствия, не было приказа открывать огонь по протестующим, но неизвестное стечение обстоятельств привело к тому, что в ходе короткой стычки было убито двое участвующих в стачке рабочих. Многие после подобного исхода заканчивали свои выступления и возвращались к работе, но заводчане только озлобились, взявшись за инструменты и с удвоенной силой начав уничтожение жандармской роты. Рабочие, завладев оружием полиции, повстанцы начали громить барские усадьбы и меньше чем за сутки полностью овладели Нижним Тагилом, взяв под контроль важнейшие для города узлы, включая железную дорогу, почтовый комплекс и администрацию.

Среди бастующих рабочих появился харизматичный глава — Семён Березин. Он был бывшим мастеровым, бежавшим с каторги. Жестокий, но харизматичный, он умудрился быстро сплотить вокруг себя заводскую бедноту, сразу же принявшись рассылать агитаторов по окрестным деревням и сёлам, призывая вливаться в его армию против власти попов и чиновников. Из других предводителей восстания можно было выделить также Яна Домбровского, бывшего польским революционером, который смог создать из разобщённых отрядов крестьян хоть сколько-то дисциплинированную армию, а также Арину Зыкову, которая была единственной женщиной среди предводителей восстания, а также создавшую "бабью дружину", прожившую от начала до самого конца восстания.

К восставшим рабочим быстро примкнули крестьянские группы, радикальные христиане, ведомые "Огненным попом" Александром Тереховым, часть казаков и даже отдельные солдатские отряды, обеспечившие на первых парах повстанцев хоть каким-то оружием.

К осени под контролем мятежников оказались Нижний Тагил, Кушва, Златоуст и Миасс. Повстанцы смогли захватить оружейные склады, взять под контроль отдельные расположения армейских баз и даже приняли попытки к налаживанию выпуска собственного стрелкового вооружения, наводняя ужасом Тритонгору и Пермь.

Всё это время бывшие разрозненные отряды постепенно стали превращаться в мощную партизанскую армию. Они старались не вступать в открытые сражения, нападая исподтишка, нарушая снабжение царских сил и разбивая мелкие частные карательные отряды, которые старались посылать фабриканты, чтобы пресечь восстания собственных рабочих.

Правительство отправило на подавление десятитысячный корпус генерала Алексея Карташова, но его войска увязли в подавлении партизанской войны, но в декабре под Невьянском повстанцы смогли сосредоточить свои силы, разгромив два правительственных полка, захватив вооружение и артиллерию.

Удачи повстанцев заставили покинуть свои города многих людей. Они бежали всё больше в Европейскую часть страны, отчего главные уральские губернии быстро обезлюдели, оставляя территории городов на откуп готовых к продолжению восстания рабочих.

К середине следующего года восставшие постепенно подхватили под свой контроль весь Средний Урал, создав нечто навроде "вольной территории" с центром в Нижнем Тагиле. Там отменили подушные подати, разделили заводские территории между артелями, землю отдали под управление крестьянских общин, а общее управление перешло к "Вече" — совету делегатов от заводов и кластеров крестьянских общин.

Вот только первые победы не принесли единства. Радикалы Березина хотели идти на Москву, другие предлагали договориться с царём, а Терехов вовсе призывал "жечь всех господ без разбора".

Весна восемьдесят пятого года привела к тому, что царь бросил на Урал тридцатитысячную армию под командование генерала Михаила Белокостного. Действовали они жёстко, но эффективно, методично окружая очаги сопротивления, разрушая даже самые маленькие намёки на продолжение уральского сопротивления. Последним очагом сопротивления вовсе стал Златоустовский завод, где последние мятежники держались до зимы. Но после падения этой крепости восстание было окончательно подавлено.

Итогами бунта стало то, что штрафы для рабочих ограничили, рабочий день сократился до десяти часов, но были проведены жесточайшие репрессии — сотни казнённых, тысячи отправлены в Сибирь на каторги. Правда, по слухам, отдельные отряды бывших повстанцев продолжали свою партизанскую борьбу ещё несколько лет, окончательно сложив головы в столкновениях.

— Вам напомнить про Железное Восстание? — спросил я с усталостью в голосе. — Тогда также предполагали, что повозмущаются, а полиция всё своими дубинками замнёт, а каков итог был? Почти два года войны на Урале, десятки тысяч погибших. А с того времени я не помню, чтобы промышленники массово начали улучшать положения рабочих. Вот случится так, что появится очередной харизматичный лидер у рабочих и начнёт гулять по России пламенный цветок революции, но куда страшнее всех тех восстаний, которые нам ранее ещё не приходилось видеть.

— Вы так думаете?

— Да. Уже сейчас есть практически осязаемый шанс того, что у рабочих уже сейчас есть оружие, а это уже совсем другие масштабы. Если руководство завода не пойдёт на переговоры с рабочими, то прольётся кровь.

— Вы ещё скажите, что сами делаете послабление для своих рабочих на ваших фабриках.

— А как может быть иначе? — я улыбнулся, понимая, что действовал по привычке, сразу же положив привычные условия труда для собственных рабочих. — Десятичасовой рабочий день, дополнительный час на обед и отдых. Профсоюз разрешён, есть касса взаимопомощи и касса здравоохранения. По сравнению с многими другими фабрикантами у меня просто райские условия труда. Я даже разрешаю два выходных в неделю брать без каких-либо последствий. Нужно быть с рабочими человеком, а не барином, чтобы к тебе относились нормально, а не подобно адскому погонщику. В общем, я вас предупредил, а как будете действовать — решайте сами, ваше благородие.