Князь поневоле. Потомок Ермака

Глава 11

Губернаторская карета, чёрная и полностью безгербовая, будто крадучись по вечерней темноте, подкатила к задним воротам усадьбы. Лошади фыркали тихо, стараясь не разбивать вечерней тишины, а кучер хранил молчание. Когда дверцы открылись, то из неё вышел не привычный вельможа, гордый и знающий собственную важность, ощущающий власть и готовность вертеть судьбами. Теперь это была едва заметная согбенная тень с впалыми щеками и бегающими глазами, старающаяся как можно быстрее спрятаться за стенами княжеской усадьбы.

Лунный свет, пробиваясь сквозь редкие тучи, серебрил ступени крыльца, по которым поднимался дородный и старый губернатор, едва ли не спотыкаясь о собственные трясущиеся ноги. Его пальцы, привыкшие с великой важностью теребить орденские ленты, считать купюры, подписывать приказы, повелевать, теперь нервно перебирали заметный портфель с бумагами — его последней надеждой на пощаду. Портфель был дорогим, и губернатор прижимал его к груди так сильно, будто это было само его сердце.

Мой кабинет встретил гостя теплом камина и холодом молчания. Я сидел и улыбался во все тридцать два зуба, не поднимаясь навстречу, поминая о том, как сам губернатор совершенно по-хамски нарушил весь этикет. Я смотрел на ослабшую фигуру коррупционера, который в значительной мере исхудал и физически устал под грозным надзором опричников. Золотистый свет пламени играл на гранях искусного хрустального бокала в моей руке, внутри которого плескалось дорогое красное бургундское вино, которое я открыл по случаю практически упавшей мне в руки победы в коротком столкновении высших эшелонов власти томской губернии.

— Вы опоздали практически на час, Вячеслав Артемьевич. Нехорошо это, ваше благородие, ой нехорошо, — я старался говорить мягко, но не настолько, чтобы в словах проступала слабость. — Мне казалось, что договор двух аристократов должен исполняться неукоснительно.

Губернатор стоял посреди роскошно уставленного кабинета. Из него исчезла вся та властность, с которой я встретил его в первый раз на похоронах отца. Теперь по его лицу стекали целые ручейки пота, несмотря на ночной холод, из которого он только что вышел. Взгляд губернатора упал на массивный письменный стол, где лежал железнодорожный журнал с очень знакомой печатью.

— Кучер задержался. Дождь дороги размыл, — постарался отговориться губернатор, пытаясь аккуратно сесть на стул напротив и побороть при этом появившееся заикание.

Я медленно поднял бокал к губам, позволяя тягостной паузе затянуться. В горло полилась тоненькая струйка вкусного вина. Оно было вкусным, но я ждал удара часов. Они не заставили себя долго ждать, и вскоре в кабинете прозвучало двенадцать ударов.

— Знаете, что самое интересное я понял за последние несколько дней? — я вдруг заговорил, рассматривая на свет рубинового цвета виноградный напиток. — Даже не то, что вы попытались в сибирской столице начать целое дело по травящим человека дурманом травам. И даже не те великие суммы взяток, которые вы караванами вывозили из своего имения в ту же ночь, когда прозвучали выстрелы на железнодорожной станции. — я аккуратно поставил бокал на столешницу. — А то, что вы подумали, что молодой князь не станет для вас проблемой. Вы подумали, что императорский двор об этом не узнает, но ошиблись. Критически ошиблись.

Губернаторское лицо посерело, стало напоминать цветом свежий бетон.

— Это... Я могу это объяснить...

— Объяснять вы это будете в Москве. В холодных и очень неуютных казематах Опричнины. Поговаривают, что место это незабываемое: холодные стены, постоянные крики мучаемых злодеев и преступников, золотистая улыбка маньяков, готовых терзать до потери пульса. — единым глотком допив вино, я поднял бутылку и снова наполнил хрустальный бокал. — Или прямо сейчас вы подпишите мои бумаги, поставите свои печати, и этот журнал, — я похлопал ладонью по толстому станционному журналу с дорогим кожаным переплётом, — никогда не уйдёт в столицу. Знаете ли, я не забыл о тех десятках тысяч рублей, которые вы задолжали моему семейству. Сто пятьдесят тысяч рублей, которые вы заняли у моего покойного отца, а это вообще без учёта успевших накапать процентов, коих сейчас весьма прилично. — я посмотрел на всё продолжавшего бледнеть губернатора. — Пока что я готов буду забыть ваши долги. Временно, но ценой будет ваша личная подпись. — рядом со станционным журналом показалась новая кожаная папка, под которой оказался большой документ, на строках которого легли условия подписания временного перемирия. — Я готов сейчас действовать в рамках закона и даже помочь. Сейчас вы подпишите документ о закупке Томской Губернией пяти тысяч пар сапог с моей новой обувной фабрики. Мне прекрасно известно о том, что для государства одна пара сапог солдатских обходится в шесть рублей. Не столь страшная сумма, но я готов дать вам сапоги не худшего образца за четыре рубля за пару. Для казны это встанет всего лишь в двадцать тысяч рублей. Отличная цена по моему мнению. Вы сможете снабдить полицию и служащих хорошей обувкой, а также отложите гнев моего рода на свою голову.

— Побойтесь бога, Игорь Олегович! — всплеснул руками мужчина. — Государственная казна не захочет сейчас такую сумму вкладывать единоразово. Надобно сначала заявку отправить, чтобы затем получить дозволение на такую трату великую!

— Значит, вы оплатите мои услуги из собственной казны. Либо, вы знаете, что будет с вашей головой.

В камине с треском рассыпалось одно из поленьев, выбросив плотный сноп ярких искр. Губернатор вдруг заметил, что уже сидит, хотя не помнил, как он опустился в кресло. Его пальцы сами собой потянулись к протянутому перу, словно это был не инструмент подписания, а верёвка для утопающего. Всего несколько секунд, сухое шуршание пера, и на бумаге появилась подпись, а за ней на белый лист опустилась печать. Она была яркой, синей, властной. Таких листов было подписано несколько. Губернатору не оставалось ничего, кроме как подписывать и подкреплять печатями подсовываемые ему документы.

С улыбкой я протянул мужчине бокал с вином, аккуратно складывая листы в папку и отправляя её в ящик стола. Именно из этого ящика появилась папка с компроматом. Губернатор же пил молча, чувствуя, как вино трогает его язык привкусом поражения. В его глазах чувствовалось, что ничего хорошего его дальше не ждёт.

— Вы ещё успеете вернуться домой.

Я поднял большую папку станционного смотрителя и с размаху отправил её в камин. Языки пламени быстро принялись лизать кожаный переплёт, зажигали тонкие бумажные листы, моментально превращая их в пепел.

Вячеслав Артемьевич Колосов покинул мой кабинет точно в тот момент, когда последняя капля дорогого алкоголя покинула бокал. Убегал он очень быстро, стараясь как можно быстрее покинуть место своего сложного, тяжёлого и едва ли не бескровного поражения. Губернатор отлично понимал, что теперь он надолго, если не навсегда, стал заложником этого кабинета с его каминным теплом и очень странным, не так давно болезненным молодым князем с ледяными угрозами.

Я же, оставшись в одиночку, рассмеялся. Естественно, что доказательств я был не лишён. Они лежали в абсолютно другом месте — надёжно спрятанные, но пусть губернатор дальше думает о том, что теперь он ничего мне не должен. Так мне будет легче его контролировать.

Естественно, что я не собирался делать такое лёгкое предложение, как достаточно лёгкий по моим меркам заказ. Я уже понимал, что моя фабрика вполне способна выдавать пять тысяч пар однотипной обуви всего лишь за месяц. Да, это сильно напряжёт работников и придётся ввести сверхурочные оплачиваемые смены, но мне хватит месяца. Главным аспектом полученного сегодня договора было дарование мне земли. Точнее, не мне самому, а роду Ермаковых как таковых.

Что же это была за земля, если я решил действовать резко, опасно, для кого-то даже неправильно? Это была земля, которую, если у меня получится всё сделать правильно, то это будет просто золотой, а точнее нефтеносной жилой. Дело в том, что если меня закинуло в тело сибирского аристократа, то нужно пользоваться своими возможностями. Томская область даже в моё время была не самым богатым нефтедобывающим регионом, но всё же умела добывать порядка двух процентов от всей общероссийской добычи, а сейчас, когда основные добывающие нефть регионы были сосредоточены на Кавказе, то Сибири в этом плане будет показывать хоть какое-то развитие очень нескоро. Однако же, я собирался двигаться в этом деле сильно заранее. Не пройдёт и двадцати лет, как двигатели внутреннего сгорания станут главенствующей движущей силой всего, а к этому моменту я хочу быть готовым. О нефтедобывающем промысле я знал достаточно немного, но воспользовался своими немногочисленными знаниями, заполучив немалую территорию, с которой в последующем буду добывать столь необходимую нефть.

Заказ, который насильно был навязан губернии с моей стороны, был выполнен чуть меньше, чем за месяц. Пусть большинство моих рабочих не были столь опытными, но тот факт, что закупленное мною оборудование было не просто новым, а новейшим, позволяло кратно вырасти производственной эффективности моего скромного предприятия. Потому-то уже через месяц на склады стали поступать подводы с сапогами на скромный размерный ряд. К моему великому несчастью, в этой временной линии как таковой размерной сетки не существовало. Каждая отдельная обувная фабрика использовала собственные шаблоны, каждая из которых сильно отличалась друг от друга. Хотя, казалось бы, можно всё это стандартизировать, но ни одна из компаний договариваться между друг другом не хотела, а государство подобные вопросы регулировать не собиралось. Уж не знаю, какова была причина подобной заминки, отрегулировать которую было возможно всего лишь одним указом после дневного заседания крупных промышленников, но до такого не дошло. Мне же пришлось самолично вспоминать формулу, при помощи которой вычисляется размер ноги в отечественной системе. Благо, система была лёгкой, ведь единственное, что нужно было сделать, так это увеличить длину стопы на полтора.

Практически весь месяц, пока выполнялось производство нужной партии, я всё это время старательно размышлял о том, что нужно окунуться в привычные производственные дебри. Да, мне хотелось вернуться к производству и разработке вооружения, но для этого нужно было преодолеть громадные проблемы. Мало того, что уже сейчас успели сложиться крупнейшие оружейные заводы не только в Туле и Ижевске, но и Риге, ставшей едва ли не второй столицей государства из-за её удобного стратегического расположения на территории Прибалтики и прекрасных портовых возможностей, так ещё и такой большой необходимости в новом вооружении ещё не существовало. Армия меньше двадцати лет назад начала переходить на пятизарядные винтовки со скользящим затвором за авторством конструктора Мосина и револьверы системы Нагана. К нынешнему времени армия уже была всецело обеспечена новым вооружением, заменившим старые неудобные винтовки, а больших войн не было уже много лет и в ближайшее время ещё не планировалось. В такое время необходимость внедрения нового типа вооружения не была столь явной.

В данный момент ещё были живы старые доктрины ведения войны, и даже такой архаичный вариант атаки, как массовый наскок лёгкой кавалерии на позиции врага, до сих пор окончательно не исчез, несмотря на всю свою бесполезность. Даже авиация не успела достигнуть тех масштабов, чтобы представлять из себя грозную силу. Армия не рассматривала лёгкие трипланы как нечто, что может доставлять смерть относительно глубоко за линию фронта. Сейчас лёгкие самолёты были ничем иным, как орудием разведки. Даже угловатые и тяжёлые танки не начали появляться в регулярной армии. Хотя, наверняка в умах нынешних генералов ещё отсутствовало понимание о том, что ближайшая война, если таковая и случится, то превратится она в окопный ад, прорывать который нет возможности ни у одной из сторон, не теряя при этом тысячи человек за одну сотню перепаханных снарядами земель.

Есть ли у меня возможность изменить нынешний расклад вещей? Конечно, только у меня отсутствовала всяческая уверенность, что я успею сделать это. Для начала мне нужно было как-то пробиться в высшие эшелоны управления государством, а затем протолкнуть идею с массовой модернизацией не только военного, но и гражданского сектора страны. Но даже доброе имя моего рода и принадлежность к малой когорте князей не означало, что старое консервативное офицерство также выступит за изменения, а мне нужно многое. Россия из этой временной линии была куда сильнее в промышленной области, не имела таких громадных проблем с производством, но даже этого не хватит, чтобы слёту переподготовить армию к новой серьёзной заварушке.

Неожиданно меня самого накрыли тяжёлые мысли. Шёл одна тысяча девятьсот восьмой год, и мировой расклад со стороны был относительно спокойным. Европа практически полностью потеряла своё влияние на Новый Свет, где лишь за Лондоном сохранялась Канада и небольшой пятачок земли в Новой Англии, тогда как оставшиеся земли Северной Америки оставались поделены между Мексикой, Россией и многочисленными независимыми образованиями-штатами. Южная Америка же практически не отличалась от моей реальности, наполненная слаборазвитыми государствами из бывших колоний.

Африка к этому времени была поделена между Францией, Великобританией, Бельгией и Португалией. Независимое государство там было лишь одно — Эфиопия, находящаяся под протекторатом России вместе с военной базой в Джибути.

Масштабные изменения происходили в Азии. Мало того, что османы давно перестали представлять из себя силу, разрываемые целой плеядой национальных восстаний по всей Аравии, подконтрольной османам часть Северной Африки, курдских и армянских территорий. Турки оказались настолько беспомощными, что смогли допустить контроль над проливами со стороны России. В это же время британцы смогли подчинить своей власти Индию и Бирму, бодались с русскими за власть в Персии, а Япония смогла добиться разъединения Китая на провинции, завладели Южной Маньчжурией и во многом контролировали всю береговую китайскую линию, попутно подчинив своей власти Филиппины.

Самым же большим изменением на картах была Европа. Количество государств, по сравнению с моей временной линией, было разительно больше. За всё это время, во многом из-за широкого французского влияния и крупной континентальной войны в середине прошлого века, существовал десяток государств на территории Германии, каждое из которых находилось под влиянием той или иной европейской страны. В это же время Италия также была далека от объединения. Вся северо-восточная часть Италии была под контролем Вены, на севере главенствовал Милан, центральная часть Апеннинского государства была под контролем Ватикана и теперь звалась Папской Областью, а весь юг и Сицилия вместе с Корсикой управлялась напрямую из Неаполя.

Где могла вспыхнуть новая крупномасштабная война? Если говорить напрямую, то возможных зон нового конфликта было слишком много. Всё могло разгореться на территории Ближнего Востока, Африки, Дальнего Востока, Центральной Африки или ставших уже классикой Балкан. Неизвестно, где разгорится пожар, но он неминуем, а значит, необходимо быть к этому готовым.