Князь поневоле. Потомок Ермака

Глава 13

Сказать, что из кабинета старого дипломата я вышел удивленным — не сказать ничего. Мне показалось, что меня не просто огрели пыльным мешком, а с большим наслаждением колотили чем-то пудовым. Голова раскалывалась, и потому я присел у стены, стараясь хоть немного прийти в себя.

Никогда раньше мне не могла и прийти идея о том, что придётся вступить в брак по расчёту. Раньше мне всегда казалось, что подобные решения актуальны только для «ценных специалистов» из некогда союзных республик для того, чтобы получить гражданство. Теперь же я сам оказался в подобной сложной ситуации, оказавшись, фактически, на позиции товара.

Потерев лицо ладонями, откинувшись на спинку мягкого стула, я прикрыл глаза. Конечно, мне дали целую неделю на размышление, но лучше было бы дать ответ как можно быстрее. Фактически, я заключал очень сложную сделку — политическую и экономическую, — отказаться от которой в процессе договора у меня банально не получится. Если я дам своё согласие, то разорвать этот брак даже с точки зрения юриспруденции окажется очень проблематичным действием. Мало того, что каждый семейный разрыв среди высокородных людей будет очень активно обсуждаться высшим обществом, так и придётся отдать своей жене значительную часть собственного капитала, чего мне сильно не хотелось делать. Сейчас объёмы имеющегося у меня капитала и без того были крайне ограниченными.

С какой стороны ни посмотри, но сделка для меня окажется пусть и сложной, но выгодной. Я очень смутно запомнил свою предполагаемую будущую супругу, но имел относительно чёткое понимание того, какими богатствами обладал её отец. Конечно, никто не предоставил бы мне на блюдечке с голубой каёмочкой отчёты о доходах семьи Ливенов, но нефть уже сейчас была очень весомым товаром, даже учитывая, что двигатели внутреннего сгорания ещё не были распространены.

По самым скромным меркам, если проводить лёгкие и примерные расчёты, то семейство старого дипломата могло предоставить моему роду по меньшей мере полмиллиона рублей, а это в случае, если граф решит сильно сэкономить.

Я сидел в полумраке у высокого окна, свет от которого падал лишь от уличных фонарей. Хотелось хотя бы на время оказаться в стороне от шумного дворянского веселья. Официант принёс мне бокал, наполовину наполненный бургундским, который я принял, принявшись постепенно выпивать дорогостоящий импортный напиток. Даже блики от серебряных ободков многочисленных люстр не волновали меня. За спиной моей кружились пары, звенел смех, лилась натуральная музыка, но мысли летали где-то далеко — в размышлениях о сложных политических процессах и громадных промышленных комплексах, возводимых моей рукой.

От глубоких размышлений меня отвлекло лёгкое дуновение ветра, принёсшее запах тонких духов. Это была смесь жасмина, розы и чего-то неуловимого, свежего, как первый снег.

— Вы намеренно заняли самое тёмное место в этом доме, князь?

Голос звучал, как звонкий изысканный серебряный колокольчик. Он завлекал уши, заставлял отвлечься от дел, но не показывал большой глупой наивности, свойственной молодым девушкам из высшего сословия.

Я поднял глаза, отрываясь от густого бургундского вина, плещущегося внутри изящного хрустального бокала. Пред мной стояла Анна Ливен — единственная дочь графа.

Она была стройной, как молодая берёзка, в платье цвета тёмного ночного неба — тёмно-синем, усыпанном мелким средиземноморским жемчугом, будто яркими белыми звёздами. Густые тёмные волосы, собранные в сложную причёску при помощи заколок, оттеняли фарфоровую аристократическую бледность её кожи. Однако больше всего поражали глаза девицы — огромные, синие, как байкальский лёд в ясный день, и такие же холодные. Тонкие брови девушки были слегка приподняты. Не было понятно, собирается ли она бросить мне вызов или просто смотрит из любопытства. Ощущалось, что графская дочь была не такой простушкой, которая единственное, что желает сделать, так это удачно выйти замуж, построив крепкую семью, нарожать детей и постоянно участвовать в балах аристократии.

— Я просто размышлял, прекрасная графиня. — Я встал, прижав бокал к груди и вежливо склонив голову.

— Слишком серьёзное занятие для такого спокойного и хорошего вечера. — Графиня улыбнулась, но в улыбке не было тепла. Губы дочери Ливена были алыми, спелыми, как вишня.

Девушка протянула руку — узкую, в тёмной перчатке до аккуратного локтя. Я заметил блики от люстры, играющие на её дорогостоящих кольцах. Не тех, что дарят юным девушкам богатые мужчины, купившие их в ювелирных салонах. Украшения были старинными, с тёмными, но ещё более старыми камнями, будто откопанными в древних кладах.

— Вы приглашаете меня на танец? — удивлённо поднял бровь я.

— Я даю вам шанс спастись от скуки. — парировала девушка, но в глазах её промелькнуло нечто острое, будто графиня подозревала причину моих размышлений.

Я взял руку девушки, почувствовав под тонкой перчаткой холод пальцев. — Тогда не будем терять времени.

Музыканты заиграли вальс, и мы закружились в приятном танце. Прошлый хозяин моего тела имел очень неплохие навыки в танцах, но они не шли ни в какое сравнение с тем, какой мастерицей была графиня Ливен. Она танцевала так, словно была лучшей фехтовальщицей — точно, грациозно, с аккуратным расчётом. Её тело было гибким, но не мягким, каждый шаг отмерен, движения отточены.

— Вы удивительно легки, графиня. — заметил я, стараясь улыбаться как можно милее.

— А вы удивительно тяжелы, князь, — девушка слегка наклонила голову и озорно улыбнулась. — Мне всегда говорили, что молодой князь Ермаков прекрасен в танцах, но действительность оказалась несколько иной. Может быть, вы сегодня медлительны от бремени мыслей?

Музыка стихла, и девица выскользнула из моих рук так быстро, будто она была лишь мимолётной тенью, а не молодой графиней.

— До следующего танца, князь. Если, конечно, ваши мысли позволят вам танцевать.

Я, продолжая ощущать холодные прикосновения исчезнувшей среди танцующих Анны, отошёл к колонне, затянутой тёмным бархатом. Перехватив официанта, я вновь утяжелил свою руку полным вином бокалом. Не удалось мне сделать первого глотка, как мозг кольнуло понимание — за мной наблюдают.

Из-за тяжёлых занавесок ближайшего поворота появился молодой человек с бледным, словно выточенным из гипса лицом. Это был старший ребёнок графа — Пётр Ливен. Бледный, как лунный свет, в своём чёрном фраке он остановился в стороне от танцующих. Его тонкие пальцы нервно перебирали золотистое украшение с гербом их графского рода. К нему подошёл молчаливый человек, и вместе они отошли в сторону ещё дальше, стараясь как можно сильнее отдалиться от многочисленных гостей графского дома.

Я постарался копнуть в свои старые воспоминания прошлого хозяина тела, пытаясь вспомнить, где мог видеть странного собеседника графа. Вот только воспоминания были пусты, но чем-то этот неизвестный мне сильно не нравился. Похоже, что он не был представителем многочисленной дворовой прислуги, но выправка и холодный взгляд меня напрягали. Походка не была военной, выправка не соответствовала гражданским чинам, но раз он был вхож в дом графа Ливена, а значит, был человеком далеко не простым. Впрочем, в сложившейся ситуации он волновал меня не столь сильно, а потому я бросил короткую слежку, собираясь отбыть точно в тот момент, когда сёстры наконец навеселятся.

На следующий же день мы отправились на север губернии. Рассвет только начинал растекаться по воде, когда лодка причалила к скрипучим доскам деревенской пристани. Воздух пах рыбой, смолой и влажным песком — простой, грубый запах, так непохожий на благоухание столичных салонов.

Я ступил на берег, поправив простую куртку, в которой и приехал. Одежда у нас была простая — без гербов, украшений, какой-либо вычурности. Только мой простой образ очень сильно разбавлялся сидящим рядом камердинером и казаком-телохранителем. Второй, как и всегда, был крайне осторожным, готовым действовать по моему малейшему приказу.

— Удивительно тихо, княже. Вроде рассвет уже начался, вот-вот и петухи заголосят, а крестьяне до сих пор спят.

К нашей лодке подошёл седовласый мужчина. Он был коренастым, невысоким и совершенно точно не самым богатым. В руках он держал несколько деревянных вёдер, а на плече нёс простую самодельную крестьянскую удочку.

— Кем будете? — спросил рыбак без малейшего ропота перед появившейся группой неизвестных.

— Князь Ермаков Игорь Олегович, — опередил меня Владимир, — из Томска.

— Знаем, знаем. — кивнул седой. — Наслышаны уже о том, что вокруг общины земли иному человеку перешли. Раньше государевыми они были, а тепереча, значит, под дворянами. — Мужчина тяжело вздохнул, посмотрел на спокойно текущую рядом реку. — Эх, сегодня рыбалки мне не видать. Пойдёмте, ваша светлость, покажу вам ваши новые владения.

Сосны стояли неподвижно, словно заворожённые статуи. Их длинные, утончённые стволы почернели от времени и чего-то ещё — маслянистого, въедливого, поступающего из недр земли. Воздух здесь был густым, тяжёлым, пропитанным терпким ароматом хвои и разложившейся миллионы лет назад жизни, превратившейся в тёмную, вязкую массу.

Я шёл медленно, ступая по мягкому ковру из успевших опасть иголок. Ковёр под моими ногами с каждым шагом становился всё темнее, пока сапоги вовсе не начали вязнуть в жиже, оставляя глубокие, маслянистые следы. Земля здесь дышала — изредка пузырилась в небольших лужицах, переливаясь радужными разводами под редкими лучами северного солнца, пробивающимися сквозь кроны плотно растущих деревьев.

Старая вывороченная сосна, корни которой поднимались к небу, как скрюченные пальцы, обнажала широкий разлом в земле. Из трещины сочилась густая, почти угольно-чёрная жидкость, медленно стекающая в небольшое природное углубление, внутренности которого превратились в большое зловещее зеркало. В нём отражалось небо и деревья, но столь искажённые, будто сама природа здесь была искалечена тем, что скрывалось под нашими ногами.

Семён нахмурился, наблюдая за многочисленными насекомыми, что садятся на поверхность лужи и, пытаясь вновь взмыть в небо, погибали в стараниях. Их крылья склеивались, тела тонули в вязкой массе. Даже трава вокруг этого места росла крайне чахлой.

Никогда раньше я не рассчитывал войти в такую область бизнеса, как добыча полезных ископаемых. В моё время эта область экономики слишком давно была распределена между сильными мира сего, а они слишком сильно не желали допускать к себе нового игрока. Последний шанс, когда была возможность заскочить в нефтедобычу, — это девяностые годы прошлого столетия, но я был слишком молод для того, чтобы вовремя вкатиться в это дело.

Теперь у меня была вполне реальная возможность записать своё имя в историю нефтедобычи в этой временной линии. Конечно, даже здесь успели оформиться полноценные нефтедобывающие корпорации, силы которых хватало для того, чтобы лоббировать начало целых войн ради захвата очередной области с большим количеством ресурсов. Вот только к началу двадцатого века далеко не все месторождения нефти были не только не открыты, но ещё и не разработаны, даже если и была информация о том, что какая-то земля хранит в себе объёмные запасы «чёрного золота».

— Если всё получится, то мы сможем начать добычу ещё к середине июля, — проговорил я, подбирая с земли длинную палку, которой и начал с интересом тыкать в нефтяную жижу.

Мои предположения были лишь примерными. В Сибири было не столь много мест, где существовали зоны нефтедобычи, а потому этот промысел оставался очень скромным, а завод по нефтепереработке был вовсе исключительно в Омске. Его мощностей с излишком хватало для того, чтобы перерабатывать вообще всю добытую в Сибири нефть.

Вот только имелась ещё одна проблема, а именно расстояние. Даже если мне удастся без каких-либо на то проблем начать разработку месторождения, то этот горючий продукт ещё необходимо доставить до места последующей переработки. В нашем случае имеется примерно два варианта, которыми это даже гипотетически можно реализовать: сухопутное и водное. Оба варианта потребуют громадных финансовых вложений, но они также не лишены больших проблем.

С одной стороны, можно пользоваться своим географическим положением и пустить перевоз нефти по рекам, благо имелся длинный маршрут по обильным сибирским рекам, который ещё было возможно использовать для танкерного судоходства. Вот только путь был очень длинным. Танкеру придётся преодолеть путь в несколько сотен, а то и тысяч вёрст, чтобы доставить добытый ресурс на фабрику.

В другом случае, нужно сразу вести к этому небольшому селу железную дорогу, чтобы гружённые нефтью цистерны могли сразу курсировать в сторону Томска, а там перевозиться на Большую Сибирскую Дорогу. Этот путь будет затратен с самого начала и придётся ждать гораздо больше, чем если заказать танкер на речных верфях.

— О чём задумались, ваше благородие? — спросил стоящий рядом камердинер.

— Погоди, Владимир, дай подсчёты провести.

Мозги кипели, но приходилось считать. Если верить имеющимся у меня данным, то строительство обычной однопутной дороги за сотню километров потребует не меньше полутора миллионов рублей в условиях того, что не произойдёт вообще никаких эксцессов и получится закупить нижегородские или новоархангельские отечественные рельсы вместо импортных. Выходило, что общая стоимость за всю дорогу, не считая тягачей и любого другого подвижного состава, будет по меньшей мере шесть миллионов рублей. Сумма, мягко сказать, кругленькая.

За сколько получится возвести нужный мне железнодорожный путь? Если смотреть в историю процесса, то в лучшем случае получится проходить до трёх километров за одни сутки. Учитывая расстояние в примерно четыре сотни километров вдоль реки, то тогда такое расстояние будет преодолено примерно за четыре, а то и все пять месяцев. А если строить сразу с двух сторон? Всё равно придётся доставлять все нужные материалы по воде, увеличится стоимость, придётся привлекать ещё больше сил для прокладывания маршрута и обеспечения логистики, но временные требования можно сократить до трёх месяцев в лучшем случае.

Какое время понадобится для того, чтобы отбить все затраты и вывести такие масштабные вложения хотя бы в ноль? Неприлично много. Сейчас сырая нефть, в связи с не таким большим спросом, стоила порядка четырёх рублей за одну тонну. Одна вышка, если брать за среднее число, может добывать примерно пятьдесят тонн за сутки, если не понадобится глубокого бурения. В таком случае, без масштабных эксцессов, понадобится примерно тридцать пять тысяч дней с одной вышки. Конечно, можно разместить хотя бы десяток вышек с надеждой на то, что запасы нефти быстро не истощатся, но даже так окупаемость потребует несколько лет, а подобный исход мне вообще не нравился.

Тогда оставался последний исход, который можно было использовать в моей ситуации, а именно вести трубопровод. Если я не ошибался, то самый длинный трубопровод был проведён где-то на Кавказе из бакинских месторождений. Конечно, производство и монтаж труб даже так будет стоить неприличных денег, но имеется несколько несомненных плюсов в виде не столь дорогостоящего обслуживания, скорости монтажа, скорости доставки и дешевизны.

— Значит, будем тянуть трубопровод, — твёрдо постановил я, втыкая палку в землю, знаменуя этим скорое развитие.