Избранные (СИ)

Глава двадцать вторая Эйдан

Я никогда не думал, что что-то в этом мире еще может причинить мне боль. Физические мучения перестали приносить мне дискомфорт после окончания моего обучения — примерно в тринадцать лет. С тех пор я научился не только контролировать свое тело, но и свои эмоции. Воин во мне презирает боль. Я умею делать все, что, наверное, превращает меня в монстра, но не чувствую сожалений по этому поводу. Не чувствовал. До этого дня.

Эланис смотрит на меня огромными, разъяренными зелеными глазами, и я сам удивляюсь, какой ворох чувств это во мне поднимает. Такое ощущение, что все, что я когда-либо скрывал, подавлял и прятал в себе, вдруг вышло наружу и захлестнуло меня горячей волной. У меня перехватывает горло от щемящего чувства в груди, когда я вижу ее взгляд. Она смотрит на меня так, как будто я предал ее. Я, черт возьми, даже не помню, когда присягал ей на верность, но чувствую себя так, будто кто-то вонзил мне нож в живот. Я поднимаю глаза на короля — он наблюдает за мной с едва заметной тревогой. Я знаю, о чем он думает. Я верен ему — и только что доказал это — но мы оба знаем, что это была нечестная проверка. Король убил бы Эланис в назидание мне, если бы я не сделал то, что сделал. В конце концов, я все равно всего лишь пытался защитить ее, и он это понимает.

Я наблюдаю за тем, как Эланис уводят Хранители и как она отпихивается от них, а ее рыжие волосы сверкают огнем на фоне светлых стен. Мне было бы куда проще, если бы она действительно ненавидела и презирала меня — тогда мы оба избежали бы боли и осложнений. Я знаю, как опасно ей быть со мной, просто она сама еще этого не понимает. Так же она не понимает, что я никогда не позволю ничему с ней случиться, поэтому закончим мы оба на виселице. Если король начнет хотя бы подозревать, что она стала важна для меня, он тут же покончит с ней. Он дорожит мною куда больше, чем одной Искупительницей. Там, в библиотеке, я поступил более, чем опрометчиво, пусть никогда и не взял бы ничего назад.

Боже, мне хочется смеяться от того, как все получилось. Капитан Элитного отряда подчинился маленькой, самонадеянной девчонке.

Но даже несмотря на это, несмотря на мои чувства к ней, я помню, кто я есть. Я помню, кто мой отец. И ради него я готов пойти на все. По крайней мере, мне хочется так думать.

— Ты разочаровываешь меня, Эйдан.

Лицо короля меняется. Он становится озабоченным и подается вперед, чтобы лучше меня видеть.

— Эйдан, ты знаешь, что я сделал для тебя. Я считаю тебя своим сыном, я доверяю тебе так, как не доверяю своим родным детям. И вот, чем ты отплачиваешь мне? Отдаешь свое сердце девчонке, которая не может научиться держать рот на замке?

Я встаю на одно колено перед ним и склоняю голову в знак того, что я подчиняюсь только ему, но он лишь раздраженно вскидывает в мою сторону пальцы.

— Встань! К чему все эти позерские штучки, если ты не в состоянии даже удержать на себе ремень? Черт возьми, Эйдан, после всех этих лет, твою верность ко мне подрывают чувства к этой… — он кривится, — к этой нахальной маленькой истеричке? Да что ты в ней нашел? Что в ней такого, чего нет во всех тех красотках, которых я самолично предлагал тебе? Ты знаешь установку. Любовь для тебя под запретом. Если монахи так и не выжгли эту мысль в твоей голове, то это придется сделать мне.

Я поднимаюсь с пола и стою, глядя ему в глаза. Понимаю, что любое сказанное мною слово будет воспринято им, как красная тряпка. Ему нужен повод. Малейший повод, чтобы я доказал, что поддался искушению.

Перед глазами с дичайшей ясностью встает картинка: распростертое, бездыханное тело Эланис посреди коридора. Я подбегаю к ней, но все, что я вижу — это море крови и потухшие глаза, которые еще недавно светились так ярко, что могли бы озарить весь этот чертов мир. Я никогда этого не допущу.

Мое сердце разрывается на две части. Король и Эланис тянут меня в противоположные друг другу стороны, но выбрать означает отказаться от одной из своих сущностей. Я всю жизнь прекрасно осознавал, что для меня — «правильно». Правильно — это служить моему единственному отцу, отдать за него жизнь в бою и умереть истинным воином. А потом появилась одна своенравная, любопытная Искупительница, которая слишком сильно любила своих родителей, и меньше, чем за полгода, поставила всю мою жизнь под сомнение. Я знаю, кому принадлежит моя шпага. А вот с сердцем начались проблемы.

Король вздыхает, потирая пальцами переносицу.

— Мы поступим так, — наконец говорит он, — Эланис останется во дворце и будет служить живым назиданием тебе. Если в будущем это повторится, тебе придется вспомнить этот момент и осознать, что ее кровь на твоих руках. И если появится еще одна девчонка, в которую тебе вдруг так сильно захочется влюбиться, тебе опять придется вспомнить этот момент и осознать, кто для тебя должен стоять на первом месте. Мои Элитовцы безупречны, а их верность — несомненна. Если даже мой капитан ставит само это определение под сомнение, то вся система, которую я выстроил вокруг себя, не имеет никакого смысла. Ты не посмеешь делать из меня идиота, Эйдан. Ты понял меня?

Я киваю, склоняя голову.

— Сын мой, — смягчается король, — я оставляю ее ради тебя. Потому что ты для меня важнее всех остальных. Ты — мой единственный истинный сын. Адриан — тряпка, Эсмеральда с Селестой никогда не станут настоящими воинами, а все эти просвещенные — всего лишь набитые чучела без души. Ты — не просто Элитовец, не просто мой капитан. Ты — моя последняя надежда.

Я знаю все эти слова, которые когда-то медом растекались по душе брошенного всеми маленького мальчика. Я помню, как надо мной стояла мать и щурила глаза перед тем, как задать очередную порку за непослушание монахам, а после всегда приходил король и помогал залатывать мои раны. Кого он делал из меня? Истинного воина или его верную собачку? Мальчик во мне все еще задается этими вопросами, а вот для капитана Элитного отряда они бессмысленны.

Единственный раз, когда я поставил свою верность под сомнение — это когда Эланис протянула мне черную книжку. Выжженное на бумаге доказательство того, что отец меня обманывал.

— Отец, — говорю я, подняв на него глаза, — могу ли я задать вам вопрос?

Он мягко улыбается мне и откидывается на стуле.

— Разумеется, сын мой.

Я не могу побороть сомнения в моей душе. И больше всего на свете я ненавижу чувство несовершенства. Единственный способ избавиться от этих навязчивых мыслей — высказать их вслух.

— В библиотеке я нашел книгу, в которой было досье на членов Элитного отряда. В моем упоминалось имя моей сестры — Корал, — я пристально смотрю на него, — что вы можете сказать по этому поводу?

Лицо короля меняется в миг. Он белеет, выпрямляется на стуле и выглядит таким разъяренным, каким я не видел его никогда.

Я слышу, как тихо испускает вздох стоящий позади Аластер.

— И когда же это было, Эйдан? — кричит, брызжа слюной король, — когда ты прижимал эту чертову Искупительницу к стеллажам?

— Ответьте на мой вопрос, — рычу я в ответ.

Король в бешенстве вскакивает и ударяет ладонями по столу:

— Ты не имеешь права ничего у меня требовать, понял, щенок? Но я отвечу на твой вопрос, потому что я придерживаюсь своих позиций. Да, у тебя есть сестра. Она не обладает никакими особыми дарами, живет в деревушке Лакнеса в приемной семье и вполне счастлива. А знаешь, почему? Потому что, — кричит он, — я обеспечил ей это счастье!

— Почему вы не рассказывали мне о ней?

— Ты что, сам ничего не понимаешь? Чтобы у тебя было меньше соблазна бросить свою миссию! Все это время я заботился о тебе, даже о чувствах, которых быть у тебя не должно. Черт возьми, да лучше бы я мог просветить тебя! Ты должен был быть исключительным капитаном, потому что у тебя еще осталась сила воли, но все, что ты делаешь — это ставишь меня и мою преданность под сомнение.

Он вздыхает и взмахивает рукой в мою сторону, глядя на Аластера:

— Уведи его в темницу. Не хочу его видеть. Скажи братьям, что Эйдан будет отсутствовать в течение недели. Капитана на это время я назначу сам, — он прожигает меня взглядом: — а если наш старый капитан не одумается, то придется назначить нового человека на эту позицию на все время.

Я без всякого выражения смотрю на него. Король отомстил мне за то, как я с ним поступил, но он сам учил меня, что месть — удел слабых. Его объяснение по поводу моей сестры получилось слишком неубедительным — не было ни одной достойно причины скрывать ее от меня. Монахи действительно кое-чему научили меня. Ложь возводит стены между людьми.

Я все еще верен королю. Возможно, теперь я отчасти верен еще и кому-то другому.

Девушке с огненными волосами.

Аластер подходит ко мне, но я стряхиваю с себя его руку.

— Я сам пойду.

Никто из моих братьев не будет отводить меня в темницу.

— Поклонись мне, — раздается тихое рычание за спиной.

Я разворачиваюсь и склоняюсь перед королем. Он не убил мою преданность ему — слишком долго она во мне росла. Он изменил мою точку зрения.

Я покидаю зал Советов под гнетущее молчание. Наконец, Аластер произносит:

— Тебе не стоило этого делать, Эйдан. Сам знаешь — ты должен был показать, что предан ему. Только этого он от тебя и ждал.

— Корал — это моя семья, — произношу я, — как и король. Я имел право знать.

— Да брось ты! Ты даже не знаешь девчонку. А эта Искупительница…черт, не знал бы тебя, решил, что ты совсем умом тронулся.

Аластер был прав. Я начал забывать о том, кто я, поэтому и отправляюсь в темницу дворца.

Может, все это и к лучшему.

Мы с Аластером поворачиваем в главный коридор и видим Эланис. Она ожесточенно спорит о чем-то с двумя Хранителями, которые настойчиво тянут ее за обе руки. Она замечает нас и ее зеленые глаза вспыхивают, как будто она тут же все поняла.

— Эйдан! — кричит она, пока Хранители волокут ее прочь от меня, — Эйдан!

На ее одежде кровь, ответственность за которую лежит на мне. Король ясно дал понять — в следующий раз он не позволит мне остановиться, а я не знаю, как поступлю. Ей будет лучше, если она забудет о моем существовании.

Аластер внимательно наблюдает за мной, пока я смотрю, как Эланис волокут прочь от меня. Она оборачивается через плечо и от ее взгляда у меня разбивается сердце, которого, как я думал, у меня вообще уже не осталось.

— Ты должен бороться, Эйдан! — кричит она, — у тебя еще есть за что бороться!

Она исчезает в темноте коридора, и я могу выдохнуть. Эланис не понимает, что именно это я и делаю. Я борюсь за нее.

Аластер откидывает капюшон и со странным чувством, отдаленно напоминающим мне сожаление, смотрит на меня:

— Пойдем, брат. Я должен отвести тебя в темницу.