Избранные (СИ)

Глава девятая Эланис

Переполох, вызванный известием о нападении на принцессу, подарил мне шанс незаметно улизнуть из комнаты тренировок. Оракул и Эйдан куда-то исчезли, а Давина бросилась вслед за капитаном и тоже бесследно пропала. Когда я проходила мимо Искупителей, то слышала обрывки разговоров, которые лишь повторяли то, что я уже знала.

Воспользовавшись случаем, я незаметно пробежала через комнату, где впервые беседовала с Оракул, и отправилась исследовать катакомбы Солнечного города. Из-за плохого освещения и изрядного количества поворотов здесь было легко заблудиться, поэтому по мере продвижения я составляла мысленную карту в голове. Нам с родителями часто приходилось отправляться в различные регионы, чтобы повидать родственников или добыть какую-нибудь незаурядную вещицу, поэтому я с детства научилась запоминать дороги и находить подсказки в самых обыденных местах. Сейчас я занималась именно этим. У меня было подозрение, что Солнечный город хранит куда больше тайн, чем мне говорят — наверняка, они не выставлены на всеобщее обозрение, но если провести здесь достаточно времени, то появится шанс наткнуться хоть на что-то.

Я бродила по катакомбам, ощупывая стены и полы в поисках хотя бы единой зацепки. Я выдохлась через несколько часов, но чувствовала, что не обошла и малой доли катакомб. Если здесь и есть подсказки об истинной цели Искупительниц, то они точно не спрятаны в этом месте.

Возможно, у меня паранойя. Нет, точнее, у меня абсолютно точно паранойя, но может быть Искупительницы — ее часть, и король действительно просто боится за свою жизнь. Но все мое нутро подсказывало мне, что нет ничего нормального в той ситуации, которая со мной произошла, и здесь было скрыто что-то гораздо большее.

— Погодите-ка…

Я стояла в одном из узких коридоров, с двух сторон окруженных лестницами. Здесь было сравнительно светлее, чем в других частях города, которые я уже успела обследовать. Присев, я осмотрела масляную лампу — масло в ней сгорело наполовину, то время, как в других местах все лампы были до краев наполнены свежим маслом. Было еще несколько мест, где лампы едва освещали проходы. Возможно, в этом не было никакого смысла и служанки просто халатно относились к своей работе, но все проходы, по которым я шла, находились в логически выстроенном порядке. Нет никакого объяснения, почему лампа здесь горит менее ярко, чем в предыдущих коридорах. Передо мной была крутая лестница — возможно, она ведет к верхнему ярусу замка? Но все равно, почему служанка не удостоверилась, что все лампы ярко горят?

В этом наверняка был какой-то порядок. Папа всегда говорил, что лампы — удивительная вещь. Они освещают общую картину и в то же время скрывают мелочи, в которых и содержится вся правда.

Раздался вкрадчивый шорох, и я вздрогнула, прислонившись к стене. Кто-то поднимался по ступенькам. Задержав дыхание, я взяла в руки лампу — не представляю, как буду ею обороняться, но главное во всем — оригинальный подход. Шаги становились ближе, а мое сердце ухнуло куда-то вниз.

Высокая угрожающая тень внизу лестницы приняла очертания мужчины в черном костюме. Увидев меня, Эйдан остановился и вперил в меня тяжелый взгляд.

— Эланис, что вы тут делаете?

Облегченно вздохнув, я поставила лампу на пол и неловко улыбнулась.

— Решила прогуляться.

— Прогуляться? По Солнечному городу?

— Что, звучит, как плохая идея?

Он на секунду закрыл глаза, как будто отчаянно пытался сохранить самообладание.

— Черт возьми, в последнее время все, что с вами связано звучит, как очень плохая идея. Сейчас же возвращайтесь в зал для тренировок и ждите, пока вам скажут, что делать.

— Ваши приказы действуют на членов Элитного отряда, капитан. Я — Искупительница. И вы не имеете никакого права запрещать мне гулять по дворцу.

Я собиралась обогнуть его, но Эйдан полностью заслонял собой узкую лестницу, ведущую наверх.

— Что ж, раз вы проводите время за прогулками, то наверняка уже многому научились. Удивите меня чем-нибудь. Или ваши способности не заходят дальше попытки обороняться лампой?

— Я не шут, чтобы вас удивлять, — приподняв бровь, отозвалась я.

Неожиданно, Эйдан поднял правую руку и пригвоздил меня к стене одним резким рывком. Разом из легких вышел весь воздух, и я застонала от боли, пронзившей спину. Он приблизил свое лицо почти вплотную к моему, с интересом разглядывая меня.

— Что за… — невнятно прохрипела я.

— Я не пытаюсь играть в плохого парня, Эланис, — проговорил он, твердо глядя мне в глаза, — я лишь хочу показать вам, что тренироваться вам стоит вовсе не ради моей прихоти, а ради собственной безопасности. Во дворце хватает людей, которым ваше присутствие здесь вовсе не на руку. Это не угроза, а совет. Научитесь защищаться и научитесь контролировать свой страх.

Он оторвался от меня, и я схватилась за стену, хватая ртом воздух. Легкие жгло, но я практически ничего не замечала: перед глазами стояло серьезное лицо Эйдана.

— Так научи меня… — сквозь зубы сказала я. — Я знаю, ты можешь. Научи меня сражаться.

Капитан смерил меня взглядом и усмехнулся.

— Я не тренируюсь с беспомощными женщинами.

— Я не прошу тебя тренироваться со мной. Обучи меня.

— Это одно и то же.

— Так что, вся твоя бравада здесь была обычным позерством? Хотел поставить меня на место, а сам и предложить ничего не способен? — в моем голосе проскальзывала злость, но она не производила на капитана ни малейшего впечатление.

Эйдан вздохнул, слегка приподняв брови.

— Я не дерусь с учениками. А вы даже учеником считаться не можете. Но зато с вами могут тренироваться другие Искупители. Умейте начинать с малого, Эланис.

Он прислонился к стене и насмешливо посмотрел на меня.

— Может, ваша главная проблема в том, что вы ищете ответы на все и сразу. Вы хотите знать все прямо в эту секунду, но упускаете множество мелочей, без которых не в силах сложить полноценной картины. Вы никогда не найдете ни одной разгадки, если будете решать самые сложные задачи, не поняв даже принципа их решения.

Я настороженно всмотрелась в его лицо. На что это он намекает? Неужели Эйдану что-то известно и он пытается сказать мне, что я иду в правильном направлении? Возможно, капитан только что подкинул мне подсказку.

По моему выражению он явно понял, что я превратно восприняла его слова и поспешно добавил:

— Я не обещаю, что вы вообще найдете ответы. Я даже не знаю, в действительности ли вопросы, которые вы себе задаете, не преувеличены. Но если бы я сам пытался что-то узнать, то начинал бы с мелочей.

Он подошел к лестнице, ведущей в Солнечный город, чтобы уйти, но я остановила его вопросом:

— Почему вас приставили присматривать за мной, капитан?

— Возможно, вы — птица важного полета, — хмыкнул Эйдан.

— Так вы не в курсе?

Он повернулся ко мне лицом и насмешливо посмотрел прямо в глаза.

— Вы же и сами знаете ответ. Вы слишком хлопотная, Эланис. За вами нужно приглядывать.

Слишком хлопотная. Ну да, разумеется. Неужели принц уже донес на меня королю?

— Или вы ожидали услышать, что вы мне понравились?

Его вопрос застал меня врасплох, и я на секунду смутилась.

— Нет, капитан. Я просто решила начать с малого. Тем более, у меня есть глаза, и я прекрасно заметила ваши отношения с Давиной.

В полумраке коридора я с трудом разглядела его дернувшиеся губы, и на секунду мне показалось, что это была улыбка.

— Возвращайтесь в Солнечный город. У вас есть дела.

Последующие недели прошли в хлопотах о принцессе Эсмеральде и принце Габриэле — случай не предали огласке во избежание паники. Оракул все время проводила с королевской семьей, поэтому мое обучение на некоторое время передали в руки других Искупителей. Преимущественно, боем со мной занимался Скилар, но все заканчивалось несколькими ударами и моим сокрушительным поражением.

— Ну и боец с тебя, — смеялся он. — А я уж думал, хилые ручонки Евы никому не переплюнуть.

В одном он был прав: боец из меня был никудышный. Я обладала изрядной долей воображения и могла использовать различные предметы, чтобы обороняться, но это не могло мне помочь, если я не знала, как работает мое тело. К его чести, Скилар терпеливо пытался научить меня, спокойно разъясняя:

— Смотри, я обхватил тебя сзади, сжав обе твои руки по бокам. Ты можешь много чего сделать, чтобы сбить меня с толку: во-первых, я лишаю свободы действий не только тебя, но и себя самого. Мои ноги крепко прижаты к земле, чтобы держать тебя, а еще я близко к тебе наклонен, а значит — уязвим. Ты можешь наступить мне на ступни и ударить ногой по коленям, или нанести удар головой в лицо. А еще ты можешь подвинуть бедра в сторону и ударить меня кулаком в пах, но этого я серьезно попрошу тебя не делать…

Я рефлекторно сдвинулась в сторону и прицелила кулак сжатой руки в пах, но Скилар отпустил мою руку и перехватил кулак, заломив его. Я вскрикнула от пронзительной боли и попыталась наступить ему на ногу, но он дернул меня назад, заставив потерять равновесие и навалиться на него всем телом.

— Видишь, твоя проблема в том, что ты предсказуема. Не думай минуту перед тем, как что-то сделать. Делай.

Я дернула головой назад, чтобы ударить его в нос, но он ловко увернулся.

— А еще — никогда не пользуйся советами противника.

В общем, я доставила Скилару огромное удовольствие, состоящее из моего постоянного унижения. С естественными науками дела у меня шли лучше, но тут уже была проблема в учителях. Нора ворчливым тоном рассказывала о том, как пришли к власти Просветители, а потом вдруг проваливалась в сон посреди истории или заявляла, что смертельно устала. Ева не стремилась помочь, а только шипела, что ей «не до возни со мной». Давина куда-то запропастилась, что заставило Скилара хмыкнуть:

— Угадайте, кто сейчас демонстрирует принцу все прелести королевской жизни!

С остальными Искупителями я так толком и не познакомилась, хотя все они были примерно моего возраста и показались мне весьма говорливыми в первую нашу встречу. Парни проводили все время в Боевой комнате — как я ее окрестила — где находилось различного вида приспособление для тренировок. Девушки же в основном либо сидели за книгами, либо вообще не появлялись в Солнечном городе. На вопросы о том, чем же они тогда занимаются, Скилар пожимал плечами.

— Может, пробуют свои чары на графах или вынюхивают что-то для короля. Без Просветителей тренироваться нам весьма трудно, а без Оракул — и вовсе безнадежно.

Оказалось, что Оракул была старейшиной клана Искупителей. Никто не знал, откуда она родом, и каким образом оказалась во дворце. Непонятно было и откуда она знает столько о наших корнях, если Искупители в Лакнесе были обнаружены лишь после Слепой войны при неизвестных обстоятельствах. Ясно было лишь то, что она очень близка с королевской семьей.

Я не видела Эйдана с того дня, как мы столкнулись в катакомбах Солнечного города. Говорят, что он проводит все свое время на заданиях в других регионах. Насколько мне известно, он — Ищейка.

— Это специальные люди, которых королевские дома посылают в другие регионы, — закатив глаза, объясняла Ева. — Они сопровождают Просветителей раз в полгода, чтобы те проверили количество просвещенных. Региональные шпионы докладывают им о том, сколько потенциальных людей было просвещено, и они их проверяют. Если у членов королевской семьи возникают подозрения, они могут запросить соответствующие отчеты и увеличить срок пребывания в регионе. Но так обычно не делают, — зевнув, проговорила Ева. — Безразборочное увеличение Просвещенных — дело опасное, а после Слепой войны никому не хочется шутить с этим.

— И как же они их проверяют?

— Только Просветители способны почувствовать просвещенных. У них, вроде как, детектор есть. Не знаю, какое-то чувство свыше. В общем, они что-то ощущают и могут с ходу сказать, кто просвещен, а кто — нет.

Таким образом, мои знания о Просветителях пополнялись. Я уже слышала про Ищеек, но подробности мне были неизвестны. Удивительно, как мало на самом деле знаешь, проживая перед королевским дворцом, пусть тебе всегда и кажется, будто ты владеешь всей информацией. Я никогда и не догадывалась о том, что на самом деле происходит внутри дворца Спасителей.

Адриан все время проводил с сестрой, но продолжал присылать мне ни к чему необязывающие подарки: коробку конфет, несколько свежесрезанных роз или миниатюрное колечко, которое я могла надеть разве что на мизинец. Возможно, так он пытался извиниться за то, что случилось на балу. Нора говорит, чтобы я не обольщалась и это все для того, чтобы у ненужных людей не возникло подозрений о моем пребывании здесь, но вряд ли кого-то на самом деле интересует, присылает мне принц конфеты или нет. Я не стала высказываться на тему того, что на самом деле думаю на этот счет.

Вечером после очередной тренировки со Скилар я зашла в свою комнату, но вместо милого сувенира, обнаружила там принца. Он сидел на моей кровати, задумчиво глядя в окно на темнеющие воды Лакнеса. Его светлые волосы были небрежно взлохмачены, а вместо дорого камзола на нем была обычная белая рубашка.

Я поклонилась, хотя не похоже было, что он вообще меня заметил.

— Ваше высочество, как самочувствие принцессы? — спросила я.

В народе любили принцессу Эсмеральду за ее стремление сделать нашу жизнь лучше, а мир — крепче. Мама говорила, что она хотела бы видеть королевой именно ее, а не наследного принца. При мысли о матери все внутри у меня сжалось. Боль впилась в мою кожу, оставляя там рваные знаки, напоминающие о несовершенстве моего некогда идеального мира.

Адриан оставил мой вопрос без ответа, лишь слегка кивнув, что, видимо, должно было означать, что она в добром здравии.

Наконец, он повернул голову и с какой-то грустной усмешкой посмотрел на меня.

— Ты скучаешь, правда? По настоящему воздуху, по истинному шелесту ветра. По возможности в действительности посмотреть на море вблизи, а не просто…из клетки.

Я старательно пытаюсь скрыть свое удивление, но вряд ли у меня получается. Мне всегда казалось, что принц наслаждается жизнью во дворце — охота, прислуга, хорошая еда, роскошные комнаты и океан перспектив. У него было все, о чем обычные жители Лакнеса могли только мечтать, а он называет свое безбедное существование клеткой? Я подавляю ответную усмешку и тихо говорю:

— Я привыкла наслаждаться всем этим с моими родителями. Без них меня не особо вдохновляет мысль даже смотреть на море.

— Что ж, — вздохнул он, — а вот у меня никогда не было возможности всем этим насладиться. Когда я выходил на улицу меня сразу узнавали. Я пытался посидеть у причала, но все вокруг глазели на меня, а Хранители стояли прямо за спиной. Я ведь даже на охоту никогда не мог поехать без сопровождающих. Мне всегда не хватало одиночества.

На секунду я позволила себе воспользоваться нашей неожиданной близостью, чтобы сказать ему правду.

— Простите, принц, если мои слова прозвучат жестоко, но, возможно, вы правы. Простите, но, быть может, одиночество вам бы действительно не помешало, чтобы сблизиться со своим народом.

Он поднимает глаза к потолку, и, к моему удивлению, начинает размеренно смеяться. Я ожидала, что он вышвырнет меня из комнаты и сообщит, что я провалила очередную проверку, которую он устроил, но он меня удивил.

— Знакомая история. Так мне говорят все, — хмыкнул он. — Я прекрасно знаю о своей репутации. До недавнего времени меня интересовала только охота и, признаюсь, я доставлял отцу немало хлопот.

Я подошла ближе и присела рядом, приглашая его продолжать.

— Я всегда знал… — он помолчал, но все же собрался с мыслями и произнес: — всегда знал, какой будет моя судьба. Я мог лишь гадать, с какой именно принцессой меня обручат, но это было неизбежно. В моем случае, любовь — непозволительная роскошь. Только не начинай плакать, — усмехнулся он, глядя на меня.

— Да нет, — я пожала плечами. — Вы будете удивлены, принц, но любовь — это для всех непозволительная роскошь.

— Даже для обычных людей? А на вас-то какие наложены запреты?

— Наверное, только общественные, — вздохнула я. — Мы пытаемся найти более выгодную партию, чтобы у нас был хлеб. Впрочем, как и вы. Я думаю, что многие из нас…в конце концов просто смиряются с достойным и хорошим человеком. Мне говорили, что головокружительная любовь не подходит для быта.

Адриан замолчал, отвернув голову в сторону.

— Простите, — спохватилась я. — Мне вовсе не хотелось задеть ваши чувства. Вам, должно быть, до сих пор нелегко.

Он помолчал, затем поднял на меня глаза, которые вмиг потемнели:

— Эланис, я не хотел бы это обсуждать.

История любви Адриана Лакнеса и Аделии Нэнси была самой знаменитой и трагичной сказкой если не всей Ламантры, то нашего региона уж точно. Как только все узнали о нежных чувствах принца к обычной девушке, которую он встретил, отправляясь на рынок за яблоками, то уже приготовили платки. Всем было ясно, что их любовь обречена с самого начала — наследный принц с заранее подготовленной партией и простая девушка. Не знаю уж против ли воли отца или получив согласие, но Адриан стал проводить большое количество времени на улицах города. Теперь принца можно было встретить на пирсе или возле торговок горячим шоколадом, и неизменно рядом с ним была миловидная девушка и два суровых Хранителя. Идиллия кончилась, когда ночью грабитель пробрался в дом Аделии и убил ее вместе со всей семьей. Аделия не принадлежала к королевской семье, но траур принца эхом отозвался по всему Лакнесу. Многие дни люди ходили понурые, оплакивая любимую пару региона. Мне, как и всем, было жаль Аделию, но пусть их расставание и не должно было быть таким, оно было неизбежно.

— В общем, — наконец пробормотал он, — после того случая я изменился. Стал больше интересоваться политикой и управлением государством…но к народу меня больше не влекло.

— Мне действительно очень жаль, ваше высочество.

Я не знала, что еще сказать, чтобы уменьшить его боль, поэтому просто отвела глаза, вперив взгляд в шкаф.

— Ну да ладно, — Адриан качнул головой, улыбнувшись. — Я пришел вовсе не для того, чтобы мы оба со слезами на глазах выбежали из комнаты. Вообще-то, я хотел извиниться за свое поведение на балу. Мне показалось, что я слишком сильно на тебя надавил.

— Я не в обиде.

— Поэтому я решил сделать тебе небольшой подарок.

Я удивленно приподняла брови и покачала головой:

— Кстати об этом… спасибо большое за все, что вы мне присылаете, но в этом правда нет необходимости. Не вижу никакого смысла в том, чтобы тратить на меня столько времени и внимания, когда это никак не окупается.

— Но мне это приятно, — возразил принц. — Знаю, ты думаешь, что я преследую лишь одну цель, но мне действительно доставляет удовольствие изредка радовать тебя. Мне бы не хотелось, чтобы ты была несчастна во дворце.

— Простите, ваше высочество, но, полагаю, это неизбежно.

— Я понимаю, — не моргнув и глазом, ответил он. — Поэтому я попросил нескольких Хранителей завтра сопроводить тебя на прогулку в город. Ты сможешь отправиться к пристани или побродить по улицам. Думаю, тебе это пойдет на пользу.

Я в изумлении подняла на него глаза. Неужели принц отпускает меня на волю? Дает мне шанс скрыться? Должен быть, это ловушка. Адриан заметил мое замешательство и уклончиво заметил:

— Должен сказать, что ты не можешь…ты же понимаешь, Эланис, что ты не можешь видеться со своими родителями. Так было прописано в их контракте.

Ну конечно — едва ли он пошел бы против воли отца. Я прекрасно осознаю, что то, что дает мне сейчас принц — большее из того, что он вообще способен предложить. Я зажимаю рубиновое кольцо в ладони, представляя, как окажусь на знакомых улицах Лакнеса, где все напоминало мне о доме. Эта мысль переполняет мое сердце счастьем и неотделимой от него тоской.

— Спасибо вам, — тихо произношу я, — вы очень благородны, ваше высочество.

Адриан смотрит мне в глаза долгим взглядом, не улыбаясь, что наталкивает меня на мысль, будто он все-таки преследует какую-то свою цель во всем это. Но прежде, чем я успеваю хоть что-то понять по выражению его лица, он отводит взгляд и улыбается.

— Спасибо тебе, что выслушала. Мне редко удается обсудить что-то помимо дворцовых интриг и обязанностей с придворными. А порой…нам всем нужно с кем-то поговорить.

Он встает, чтобы удалиться, и я поднимаюсь вслед за ним, склоняясь в реверансе, который смотрелся весьма забавно в тренировочном костюме.

— Вы куда лучше, чем пытаетесь казаться, ваше высочество, — улыбнулась я.

— А твой язычок все еще дерзок, — ухмыльнулся Адриан.

Мы стояли и насмешливо смотрели друг на друга, и в какую-то минуту я почувствовала, будто нас что-то связало. Нечто большее, чем общие потери и жажда свободы, но я так и не смогла понять, что именно. И на короткое мгновение, почти граничащее с иллюзией, мне показалось, что это чувство было взаимным.

Лакнес сегодня неимоверно нежен: морские волны игриво ласкают остроконечные скалы и флиртуют с равномерно покачивающимися кораблями. Торговки не выкрикивают по обычаю названия разных вкусностей, а лениво машут жителям, зазывая их к себе. Занимался полдень, когда я вместе с двумя Хранителями, одетыми, как обычные жители — Дэшоном и Гэйбом — покинули дворец.

Уже около часа мы прогуливались по узким улочкам, рассматривая лавки, усыпанные вкусностями. Гэйб постоянно зевал, а Дэшон молчаливой тенью следовал за мной повсюду, не произнося ни слова.

— Долго мы еще будем тут торчать? — вздыхал Гэйб.

Я постоянно уклончиво называла время отбытия и пожимала плечами всякий раз, когда мы его превышали. Я была благодарна принцу за его неожиданный широкий жест, и, разумеется, не хотела накликать на него беду, но я понимала, что на данный момент эта прогулка — мой единственный шанс. Если я хочу найти моих родителей, если хочу сбежать…надо делать это сегодня. Неизвестно, когда еще мне представится возможность покинуть стены моей тюрьмы. К тому же, чем больше времени я провожу во дворце Спасителей, тем больше неприятных обстоятельств может возникнуть. На данный момент меня больше всего заботили мои родители, а если я сближусь слишком сильно с другими людьми, то мой побег может встать под большим знаком вопроса. Я осознавала, что если судьбы Скилар, Адриана, Давины, Норы, Эйдана и других станут слишком сильно меня волновать, то я не смогу просто уйти. К сожалению, близость сейчас была для меня непозволительной роскошью. Бежать надо было сейчас, пока я еще могу все бросить.

Мы остановились у торговки фруктами, и я кивнула Дэшону:

— Купи яблок, а мы с Гэйбом отправимся к лотку в той стороне и поищем хороших овощей для ужина принца.

Достаточно было разделить их, а с одним уж я справлюсь. Чисто теоретически.

Гэйб осадил меня подозрительным взглядом и произнес:

— Не было никакого приказа что-либо покупать.

— Я готовлю принцу сюрприз, — невозмутимо улыбнулась я, хотя мое сердце отбивало бешеный ритм: — Он был так добр ко мне, что мне хочется отплатить тем же.

Дэшон пожал плечами:

— Купим вместе и пойдем дальше. Мне нельзя оставлять вас.

Спорить далее означало бы навлечь на себя ненужные подозрения, поэтому я послушно стояла рядом, пока Гэйб расплачивался за яблоки. В моей голове происходили быстрые вычисления. Я должна была найти способ сбежать, как-то отвлечь их и скрыться. Я не умею драться с двумя противниками, к тому же, они — Хранители. Понятия не имею, чем они занимались до этого, но, вероятнее всего, оба были просвещены за особо тяжкие преступления. Судя по подозрительности и юркости Гэйба, он, скорее всего, был вором или грабителем, а Дэшон, исходя из его молчаливой гнетущей натуры — наемным убийцей. Мне показалось, что безопаснее было бы сражаться с Гэйбом, но, кажется, пора менять планы и напомнить себе, что я лучше справляюсь с креативными задачами, чем с боем.

Фрукты на лотке располагались на тонком, длинном куске ткани, аккуратно подстеленным снизу. Если потянуть достаточно сильно, есть вероятность, что все фрукты каскадом посыплются вниз. Это поможет мне выиграть несколько минут, не более.

— И купи еще, пожалуйста, бананов, Гэйб, — лучезарно улыбнулась я.

Он закатил глаза и снова достал кошелек, передавая корзинку с яблоками Дэшону.

Руки обоих заняты. Я стремительно оглядела глазами рынок — через несколько лотков от меня шло разветвление улиц — достаточно запутанное, если точно не знаешь, куда направляешься. Если свернуть направо шагов через сорок, то можно пересечь улицу через небольшой бордель. Оттуда можно пробежать по переулкам и выйти к пристани, от которой до моего дома рукой подать. Достаточно выиграть времени на сорок шагов, забежать в бордель незамеченной, и я победила.

Ждать не было времени. Гэйб протянул несколько весенцев торговке, и я изо всех сил рванула на себя ткань, крепко ухватившись за нее. Фрукты посыпались нам под ноги, заставив Гэйба удивленно опустить глаза, а Дэшона — отступить. Я не стала далее проверять их реакцию, и, как только первые свежие яблоки коснулись мостовой, бросилась бежать.

Мне казалось, что я никогда в жизни не бегала так быстро. Когда в детстве я летела через поля, меня подгоняли ощущения счастья и свободы, но сейчас меня гнал вперед лишь страх. И, на самом деле, я не знаю, в каком случае люди бегут быстрее — к своему счастью или от своих кошмаров.

Я преодолеваю сорок шагов за несколько секунд, затем сворачиваю на улицу и изо всех сил бегу к открытым дверям борделя, откуда доносятся громкие, раскатистые звуки. Еще парочка шагов и меня уже будет не догнать…

За спиной раздаются крики, и кто-то резко хватает меня за плечо. Я вырываюсь, но заведующий борделем — лысый человек угрожающего вида — цепко держит меня своими мясистыми пальцами.

— Ты куда еще собралась? — рычит он мне в лицо, — через мое заведение пробегаешь, а платить не вздумала?

Дрожащими руками я роюсь в карманах плаща, но у меня нет ни единого весенца — в королевстве мне еще ничего не выделили.

— Ну пожалуйста, у меня ничего нет, — срывающимся голосом умоляю я, дико озираясь назад.

В борделе стоит ужасная вонь сигар и дешевого вина. Несколько зевак с интересом поглядывают в нашу сторону.

— Тогда проваливай отсюда! — кричит он, обдавая меня пьяным дыханием.

Собравшись с духом, я заношу свободную руку и изо всех сил ударяю мужчину кулаком в лицо. Он издает громкий крик и сгибается пополам, ухватившись за один из столов.

— Ты что, совсем оборзела?!

Не чувствуя своих ног от ужаса, я бросаюсь бежать и на диком притоке адреналина пересекаю бордель, выбегая через заднюю дверь в самую гущу узких улочек. Я мчусь все дальше: петляю через переулки, пролетая мимо оторопевших прохожих, и выбегаю на пристань. Звуки погони затихают, но, возможно, их просто перекрывают крики внезапно проснувшихся торговок. От пристани остается совсем немного. Я бегу мимо причалов, еще раз поворачиваю налево и останавливаюсь возле маленьких, немного покошенных построек. Обогнув несколько домов, я рывком раскрываю калитку, вбегаю на крыльцо и изо всех сил тяну на себя дверь. Она без труда поддается — как и всегда, когда мама готовилась к стирке или отец собирался выехать на охоту — и залетаю внутрь.

— Мама! Папа! Это я! Быстро собирайтесь, мы уезжаем!

Мой голос эхом отдается от стен. Я изумленно оглядываюсь вокруг: все вещи на месте, но дом выглядит…опустевшим. Куда-то исчезло мамино столовое серебро, шторы задернуты, а на столах не стоят цветы.

— Мама?

Я пробегаю в гостиную, но и там никого нет. Все шкафы пусты — нет ни сувениров, которые нам привозили из Стейси, ни папиной коллекции корабликов.

— Папа?

Я взбегаю вверх по лестнице, но в спальне родителей тоже никого нет. Я рывком открываю шкафы, выдвигаю тумбочки, но все, кроме мебели, исчезло без следа. Как будто никого здесь никогда и не было.

Мое сердце уходит в пятки. Я с трудом облокачиваюсь о стену и на секунду перевожу дух. Легкие дерет от боли, но я не могу позволить себе ни секунды промедления.

Спустившись вниз, я выхожу на улицу и быстрым шагом подхожу к стойлу. Открыв двери, я ожидаю увидеть папиного любимого коня или Аниту, которую обещали вернуть моей семье. Но там никого нет. Ни свежего стога сена, ни воды, ни лошадей. Все будто просто исчезло.

Боль в моей груди разрастается, и, наконец, я не выдерживаю. Я оседаю на холодную землю и начинаю громко, отчаянно плакать. Я завываю и обнимаю себя руками, как будто только это может спасти меня от одиночества.

Они пропали. Возможно, они переехали, купив новый дом на деньги королевства, а остальные вещи еще не перевезли. А возможно…

Я не хотела об этом думать. От одной мысли о том, что с ними могли что-то сделать, мне становится плохо. Но я успокаиваю себя тем, что если членам Элитного отряда было приказано убить мою семью, то вряд ли они стали бы воровать вещи и столовое серебро.

Если только они не хотели обставить все так, как будто моя семья переехала.

Я хватаю ртом воздух и изо всех сил кусаю свою ладонь, чтобы не закричать. Я должна поговорить с Эйданом. С Адрианом. Хоть с кем-то.

Неужели мне не позволяли увидеться с родителями, потому что…потому что видеться было уже не с кем?

Я теряю счет минутам, проведенным в стойле. Моя голова наполняется тяжестью, и я с трудом могу различить звуки приближающегося топота.

Гэйб и Дэшон врываются в стойло с громкими криками. Они подхватывают меня под руки, и я пытаюсь остановить их, попросить, чтобы они дали мне еще одну секунду наедине со своим горем в своем родном доме. Но я мигом вспоминаю, что они, по сути, уже и не люди вовсе. Они всего лишь служители короля, им не свойственно сострадание, если оно идет вразрез с приказами господина. Они всего лишь бесцельные куклы, набитые чучела, лишенные души.

Эта мысль заставляет меня рассмеяться. Хранители волокут меня все дальше от моего дома, а я продолжаю громко, заливисто хохотать, пока мне не начинает казаться, что именно смех является причиной тупой, обволакивающей боли внутри.