Избранные (СИ)

Глава двадцать первая Эланис

В библиотеке, кроме меня, нет ни души. Я прохаживаюсь мимо старинных полок, рассматриваю пергаменты и свитки, теряюсь среди стеллажей и впервые чувствую себя в безопасности. Хотя, все это, конечно, лишь иллюзия.

С самого утра у меня болезненно сосало под ложечкой — сегодня состоится аудиенция у короля, на которой каждый из победителей попросит об одном желании. Наверное, именно поэтому я решила пойти в самое безлюдное место во всем дворце — чтобы потрепанные страницы вдохновили меня на правильно сформулированную просьбу. Где-то в глубине души я надеялась, что Скилар или Давина подадут мне знак, ведь они приняли мои условия, но по ним невозможно было догадаться, что между нами вообще состоял подобный разговор. Даже Нора не повела и бровью, когда по привычке ворчливо подняла меня с утра пораньше.

Я дотрагиваюсь до корешка очередной книги, и чувство, которое я старалась в себе подавить, вновь вырывается наружу. Маккенна мертва, ее дети отправились служить королю, а я…обязана за всех отомстить.

Эта мысль все еще приживается в моей голове, но впервые со дня прибытия во дворец я чувствую, что готова к этому. Даже не потому, что поступить так будет правильно, а потому, что отныне для меня это — единственная дорога. Если мои родители в безопасности, то так тому и быть, а если же они…что ж, тогда мне нечего будет терять.

Члены Ордена все еще относятся ко мне с подозрением, и, полагаю, я отвечаю им тем же. Я впервые начала замечать Бланш на тренировках — она лучше всех метает ножи, а еще — неприязненные взгляды. Гарван и Бенджамин всегда держатся по отдельности, как будто скрывают ото всех тот факт, что они братья, но внешнее сходство с Доком выдает их с головой. Обычно Гарван занимается неподалеку от Бланш, а Бенджамин чаще всего молчаливо качается в углу Боевого зала. Если бы мои друзья не были членами Ордена, я, возможно, с опасением обдумывала бы вариант стать его частью, но после того, как я узнала о смерти Маккенны, игра резко изменилась. Я рассказала им об этом, и, думаю, они стали относиться ко мне иначе — даже Бланш взглянула на меня без обычного пренебрежения в глазах. Может, многие из них и не доверяли мне, но они верили Скилар, Давине и Доку. Мне бы не хотелось их подвести. Я припасла всю собранную мною информацию и готовилась открыть им ее сразу же после того, как они выполнят мои условия. А потом я без всяких задних мыслей присоединюсь к их миссии и буду готова, не ища вины ни в ком, сложить за нее голову.

Я дотрагиваюсь до черной, лакированной книги, больше похожей на папку с досье. Она осторожно виднеется позади других брошюр по мореплаванию, но кажется мне особенной. На ней серебряным шрифтом выведено: «Элитный отряд». Я не могу побороть свое любопытство, и раскрываю книгу на первой странице.

«Кодекс Элитного отряда».

У меня замирает сердце. Вот он — секретный кодекс, тайные двенадцать пунктов, о которых ходили легенды в Лакнесе. Я с жаром всматриваюсь в буквы:

— Двенадцать членов Элитного отряда могут быть избраны, одобрены и уволены со службы только королем или его официальным приемником.

— Двенадцать членов Элитного отряда подчиняются только королю или его официальному приемнику.

— Двенадцать членов Элитного отряда могут обладать доступом к любой информации, переданной им королем, невзирая на ее секретность.

— Двенадцать членов Элитного отряда не имеют права разглашать информацию, полученную из особых заданий или любых других конфиденциальных источников.

— Двенадцать членов Элитного отряда могут оправданно совершать любые действия, караемые законом Лакнеса, выполненные по приказу короля или его официального приемника.

— Двенадцать членов Элитного отряда обязаны защищать короля, его официального приемника и королевскую семью ценой собственной жизни.

— Двенадцать членов Элитного отряда не имеют права разглашать свою личность за пределами королевского дворца.

— В случае смерти одного из членов Элитного отряда, кандидатура на его замену должна быть предложена всеми братьями Элитного отряда и одобрена королем или его официальным приемником в течение 30 дней.

— Двенадцать членов Элитного отряда не смеют использовать оружие против собратьев или каким-либо другим образом причинять друг другу вред.

— Двенадцать членов Элитного отряда не могут добровольно покинуть службу. Уйти с поста они могут в двух случаях: увольнение или смерть. В случае увольнения, им запрещено разглашать о том, что они состояли при короле и любую другую информацию об их службе.

— В случае прихода к власти третьего лица или переворота, члены Элитного отряда обязаны немедленно покончить с собой во избежание распространения особо секретной информации.

— Нарушение любого из двенадцати пунктов карается немедленным увольнением со службы. Более серьезные преступления могут караться смертной казнью.

Я провожу пальцами по пунктам и задерживаю дыхание. Все это кажется мне достаточно жестоким. Неудивительно, что из Эйдана вышел боец, презирающий смерть и боль — он подписал контракт, в котором черным по белому написано, что он должен быть готов умереть. Судя по пунктам, у него в принципе куда больше шансов умереть, чем остаться в живых. Король действительно спятил. Я листаю страницы, чтобы узнать больше о личной свите короля. На последних страницах я вижу имена и краткое досье на всех членов Элитного отряда. Я нахожу Эйдана в самом конце, и дотрагиваюсь до его имени: «Эйдан О'Брайен». О нем нет никакой информации, кроме нескольких строк: «Капитан Элитного отряда. Двадцать три года. Мать: Оракул. Отец: Неизвестен. Сестра: Корал О'Брайен».

Я удивленно перечитываю строки снова и снова. У Эйдана есть сестра?

Меня прерывает шелест плаща и негромкий звук сапог. Я испуганно кладу книгу на место, как будто совершила преступление.

Из-за стеллажа выходит Эйдан. Его глаза с едва заметной озабоченностью оглядывают меня с ног до головы.

— Какого черта вы тут делаете, Эланис?

— А ты мог бы быть повежливее, — ворчу я.

— Я думал, вы валяетесь у Дока и не можете вспомнить собственное имя.

— Может, ты бы знал, если бы хоть изредка навещал меня.

Я хотела пошутить, но лицо Эйдана немного вытягивается:

— Разумеется, я навещал вас. Док не пускал меня…но оправдания не имеют значения.

С ним что-то не так. Я вижу это по впалым щекам, по тяжелому взгляду, по кругам под глазами и по тому, как он напрягает подбородок. Даже шрам его кажется острее, четче. Это пугает меня.

— Да ладно, Эйдан, не бери в голову.

— Мне не все равно, что с вами случится.

Я вздрагиваю, но тут же вспоминаю об обещании, данном Давине, и беру себя в руки.

— Поэтому ты пожалел меня на соревнованиях?

— Драка со мной уже была бы нечестной сделкой, — слегка наклонив голову, отвечает он.

— Что ж, еще раз спасибо.

Я иду вперед, чтобы обогнуть его, но, внезапно, Эйдан хватает меня за руку и рывком приближает к себе. Я настолько растеряна, что не могу сделать и шага, когда наши лица оказываются вплотную друг к другу.

— Там, в зале, — его голос становится хриплым, — ты была великолепна. Моя мать еще никогда не была настолько раздраженной после соревнований.

Голос подводит меня, поэтому я не издаю ни звука и лишь киваю.

— Когда я тебя ударил… — его дыхание учащается, — все, о чем я мог думать — так это о том, что сейчас я могу потерять тебя. Эта мысль крепко поселилась в моей голове. Я не мог спать после тех соревнований.

О чем он говорит? Я трясусь в его руках, словно пойманная в клетку птица. Я никогда не думала, что капитан способен на такие слова. Боже, да, кажется, я вообще понятия не имела о том, кто он такой на самом деле.

— Не хотела нарушать твой покой, — хрипло шепчу я, когда он переводит взгляд на мои губы.

Мое сердце сейчас выпрыгнет из груди. Глаза Эйдана смотрят прямо мне в душу.

— Лучше потерять сон, чем тебя.

Я смотрю на его раскрытые губы, чувствую его учащенное дыхание, теряюсь в его суровых, но сейчас неожиданно нежных карих глазах. И больше я не готова ждать ни секунды.

Наши губы сливаются так же неистово, каким, в глубине души, является и сам Эйдан. Его рычание эхом отдается в моих ушах, когда его сильные руки прижимают меня спиной к стеллажу. С каждым поцелуем, с каждым желанием зайти дальше, я становилась другой. Эйдан менял меня непреодолимо, а по его взгляду я понимала, как я меняю его.

Я скольжу по книгам, впиваюсь в его плечи и сильнее притягиваю к себе. Его губы жадно движутся по моей щеке, спускаются к моей шее, поглощают меня целиком. Господи, я никогда, никогда не знала, что такое чувствовать.

Я прихожу в себя только, когда оказываюсь на полу. Наша одежда разбросана по библиотеке и это зрелище заставляет меня улыбнуться. Я рассеянно провожу пальцами по широкой груди Эйдана, пробегаюсь по его шрамам и не могу насытиться видом его тела. Впервые Эйдан не спрятан от меня за плащом капитана Элитного отряда или костюмом Искупителя…впервые он абсолютно открыт передо мной. Его прищуренный взгляд нежно скользит по моему лицу, а взъерошенные темные волосы напоминают мне о том, насколько он сейчас уязвим.

Я издаю тихий вздох, прислонившись щекой к его груди.

— О чем ты думаешь? — шепчет он, рассеянно водя пальцем по моему плечу.

Этот момент наполняет меня целиком, и последнее, что могло бы меня сейчас волновать — это что будет дальше.

— О том, что ты оказался совсем не таким холодным и суровым, каким кажешься, — улыбаюсь я ему в губы.

Он тихо смеется, зарываясь носом в мои волосы.

— Черт возьми, ты портишь мне репутацию.

— Готова поспорить, ты долго трудился над ее созданием.

Эйдан замолкает на секунду, устремив взгляд куда-то вдаль, но потом кивает:

— Да…Трудно быть на хорошем счету, когда ты никто. Трудно заставлять считаться с собой. Дворец не добр ни к кому, и, как бы мне не хотелось, чтобы ты была далеко отсюда, есть вещи, не зависящие от меня. Я лишь знаю, что здесь ты в большей безопасности, чем там. И здесь я хотя бы могу за тобой приглядывать.

— Вот, почему ты ходил за мной хвостиком с момента прибытия! Должна признать, ты меня очень пугал поначалу. Ты вел себя странновато со своей одержимостью мною.

Мы оба прыскаем, и он проводит носом по моим волосам.

— Я пытался держаться от тебя подальше. Правда пытался. Поверь, для человека на моей должности любые чувства — слишком большая помеха. Но, видимо, я оказался слишком слабым.

Мне совершенно не нравится это слышать, и я морщусь:

— Почему любые чувства для тебя — это слабость? Разве нельзя быть капитаном Элитного отряда, способным кого-то любить?

— Любовь ведет к состраданию, эмпатии и сомнениям. Разумеется, это не то, чему меня учили. Я не испытываю эмоций по поводу своих заданий, по поводу чужих смертей… — он делает паузу и смотрит мне в глаза, — чувства к тебе ставят под сомнение мою преданность, мою компетентность и мою верность короне. Разница лишь в том, что я сам это выбрал. Я оказался несовершенен и принял это. Из-за тебя.

Мое сердце пропускает несколько ударов, и сжимаю его пальцы:

— Поэтому король снабжает тебя столькими фаворитками? Чтобы удовлетворить твои потребности и убить в тебе все чувства?

Эйдан отстраненно кивает.

— Я не испытываю чувств к своим фавориткам. Это стало частью моей работы — и еще одним доказательством моей преданности.

Я с самого детства ненавидела делиться. Никому не давала свои конфеты, держала при себе свои немногочисленные игрушки и корчилась, когда меня называли жадиной. Кажется, какие-то привычки никогда не меняются. Я понимаю, что не имею права испытывать чувство собственничества по отношению к капитану, ведь я делю его по крайней мере с одним человеком — королем — но ревность полосует мое сердце. Тем не менее, есть вещи, которые важнее моего комфорта.

— Кстати об этом…я хотела попросить тебя кое о чем. Давина… — я запинаюсь, потому что произносить это мне физически больно: — волнуется о том, что ты стал держать с ней дистанцию. Я хочу, чтобы ее семья не пострадала от твоих предпочтений.

Эйдан немного напрягается подо мной, и я зажмуриваюсь, ожидая его ответа. Через секунду он расслабляется, тихо смеется и лукаво смотрит на меня:

— Как это мило с твоей стороны, Эланис — подталкивать меня к Давине из альтруистических побуждений, — он заглушает мой протест поцелуем, — но не беспокойся. Я не оставлю Давину без средств. Просто с тех пор, как я встретил тебя… — он нервно сглатывает, как будто эти слова непривычны для его языка, — я не мог больше быть ни с кем. Все перестало быть правильным, а его величество это не устраивает.

Мне больно от того, что верность Эйдана королю все еще пропастью лежит между нами. Я даже не знаю, сможем ли мы когда-нибудь преодолеть ее. У меня язык чешется немедленно рассказать ему о Маккенне, о Генри и Алвене, о нашем плане…но я не могу. Слушать биение его сердца, чувствовать свежесть его дыхания у себя на щеке и лгать ему — невыносимо. Я с куда большой охотой согласилась бы быть обманутой.

— Ты ничего ему не должен, — тихо, но твердо произношу я.

Голос Эйдана звучит неожиданно горько:

— Я должен ему больше, чем ты можешь себе представить. Я не могу просто уйти, понимаешь? Капитан Элитного отряда — это не должность, а стиль жизни, особое мышление, заложенное в меня с рождения. Я не знаю другой судьбы для себя.

Я приподнимаю голову и смотрю ему в глаза:

— Я могу показать тебе другую жизнь. Стать для тебя тем, кем умудрился стать для тебя король.

Эйдан закрывает глаза и усмехается, как будто я сама не знаю, о чем говорю.

— Я все понимаю, Эйдан. Я читала кодекс. Я представляю, как тебя запрограммировали, если ты готов убить себя за него.

На этих словах его глаза широко распахиваются и вспыхивают, но я не даю вставить ему ни слова:

— Но у тебя еще есть, за что бороться. Ты можешь вернуться домой, начать другую жизнь. Со мной. Ты вновь встретишься со своей сестрой, начнешь заниматься…

— Сестрой?

Я осекаюсь, когда ловлю на себе его недоуменный взгляд.

— Твоей сестрой. Корал.

Он приподнимается и создает препятствие между нами. Внезапно связь разрывается и мне хочется обхватить себя руками, защитить себя от его ледяного взгляда, скрыть собственную уязвимость перед ним. Боже, эта комната вдруг стала такой холодной.

— У меня нет сестры, — бесстрастным голосом произносит он.

О чем он говорит? Я запинаюсь и часто моргаю, растерянно глядя на него:

— Я нашла книгу…там было досье на вас. В твоем досье говорится, что у тебя есть сестра…Корал О'Брайен.

От звука своей фамилии Эйдан вздрагивает. Он смотрит на меня взглядом хищника, зверя — от былой нежности не осталось ни малейшего следа. Мне хочется забрать свои слова назад, убежать, а ведь я даже не понимаю, что такого сказала.

Я указываю на одну из черных книг, которые мы разбросали, и он хватается за нее с такой же скоростью, с которой недавно бросался исследовать мое тело. Все вдруг оказывается неправильным, перевернутым. Я с замиранием сердца смотрю, как он дико перелистывает страницы, и мне становится страшно. Я никогда не видела Эйдана в таком смятении, в такой ярости неизвестного мне происхождения.

— Этого не может быть, — бормочет он, впиваясь глазами в буквы. — Это чертова ошибка.

Я понимаю, что ему сейчас кто-то нужен, поэтому, вопреки своему страху, протягиваю руку и дотрагиваюсь до его плеча.

Он поднимает голову, но смотрит на меня уже не Эйдан. Это холодный, безразличный ко всему капитан Элитного отряда — тот самый мужчина, которого создал король. Я задыхаюсь собственными словами, и не произношу ни звука.

— Мне надо идти, — ледяным тоном произносит он.

Он стряхивает мою руку, встает и внезапно с громким рычанием швыряет книгу через всю библиотеку. Я закрываю руками рот от неожиданности, когда она сбивает несколько рукописей в стеллажах. Он подхватывает свой черный плащ, а затем толкает стеллаж левой рукой и тот падает вниз, круша книги, рукописи, задевая другие стеллажи. Книги летят в мою сторону, жалят мои руки, оставляют синяки на коленях, но я ничего не чувствую. Эйдан в бешенстве хватается за другой стеллаж и с той же яростью опрокидывает его. Из моих глаз льются слезы, и я уворачиваюсь, сама не понимая, от чего же хочу себя защитить — от боли или от него.

— Хватит! — кричу я, когда Эйдан хватается за следующий стеллаж, — прекрати!

Он застывает, изумленный звуком моего голоса, и ошарашено смотрит на меня. Его качает из стороны в сторону, и он опирается о стену, как будто еще секунда, и он тоже упадет.

— Вот это, — говорит он, проведя рукой по подбородку, — настоящий я. И я, черт возьми, вам не компания.

— Что это? — кричу я, приподнимаясь с коленей. Черт возьми, больше я никогда не буду это терпеть! — Это все из-за того, что я сказала тебе о сестре? Почему ты так поступаешь со мной?

Я злобно утираю слезы, но холодное выражение его лица не меняется ни на секунду:

— Нет у меня никакой сестры, а вы…можете быть уверены, что больше я вас не потревожу. Его величество был прав. Я становлюсь слишком разнеженным.

С этими словами Эйдан разворачивается и выходит из библиотеки, оставляя меня в полном одиночестве с мыслями о том, что лучше бы всего этого вообще между нами не происходило.

Часы болезненно тикают у меня над ухом. Я сижу в просторном зале за круглым столом, бездумно глядя в одну и ту же точку. С момента того, что произошло в библиотеке, прошло более пяти часов, но я так и не смогла ничего толком осмыслить. Реакция Эйдана была дикой, но, с другой стороны, может ли это быть хорошим знаком для меня? Может, он так разозлился, потому что впервые понял, что король лжет ему? Я вспоминала о том, чего хотела все эти годы — спокойную, размеренную любовь с уверенностью в завтрашнем дне. Жизнь с Эйданом напоминает пляску на пороховой бочке. Я не знаю, хватит ли у меня сил все это выдержать. Но, что бы там ни было, я не виню капитана — я виню того, кто сделал его таким.

Я заставила себя собраться с мыслями и взять себя в руки. Сейчас есть дела поважнее. Стянутый на затылке хвост больно сдавливает мне череп, тиканье часов грозится разорвать барабанные перепонки, но я сижу, не двигаясь. Одна правильно сформулированная просьба — все, что отделяет меня от правды.

Двери раскрываются, и в сопровождении членов Элитного отряда в зал заходит король. За его спинами маячат две фигуры, но из-за темных капюшонов я не могу точно сказать, есть ли среди них Эйдан. Король смеряет меня взглядом, и я склоняюсь перед ним на колено, стараясь побороть тошноту. Сейчас не время показывать характер.

— Эланис Марлен, — он произносит мое имя так, как будто жует сладкую конфету. От этого звука тошнота еще сильнее подбирается к горлу.

Будь моя воля, я свернула бы ему шею прямо здесь.

Я смотрю в пол, не осмеливаясь поднять на него глаза. Передо мной вдруг оказываются его лакированные золотые сапоги, и я чувствую, как мясистые пальцы сдавливают подбородок и поднимают мою голову.

Он смотрит мне прямо в глаза своим безразличным, холодным, жестоким взглядом. В нем нет ничего, что хоть отдаленно напоминало бы Адриана, Эсмеральду или Селесту. Я благодарю Господа за то, что им не достались эти прищуренные серые глаза, это острый орлиный нос и тонко сжатые губы. Лицо короля испещрено морщинами, как будто время вольно провело по нему своими когтистыми пальцами. Впервые я могу разглядеть его до мельчайших деталей.

— Почему ты так смотришь на меня? — хрипло дыша, спрашивает он. — Ты боишься меня, дитя?

У меня дрожат колени от того, как его пальцы больно впиваются в мою нежную кожу, но я не отвожу от него взгляда:

— Нет.

— Нет, ваше величество, — тихо произносит он.

Я медлю, и его пальцы перемещаются с моего подбородка на горло. Я едва успеваю понять, что он собирается сделать, как вдруг он обхватывает мою шею и сдавливает ее своими толстыми пальцами. Я задыхаюсь и инстинктивно хватаюсь за его запястье, стараясь облегчить хватку, но рука короля крепко держит меня за горло, впиваясь все сильнее. Я бы посмеялась над иронией этой метафоры, если бы была в состоянии думать.

Из моих глаз сыплются искры, я кашляю и со стоном хриплю:

— Нет, ваше величество.

Его пальцы разжимаются, и я падаю носом в пол, жадно хватая воздух.

Вот и вся моя напускная бравада — я кичусь тем, что свергну его и восстановлю справедливость, а сама сижу на коленях и повторяю за ним, как собачка. От этой мысли у меня появляется стойкое желание ударить себя по щеке.

— Видишь, Эланис, — произносит король, огибая меня и приближаясь к столу, — нет никаких причин бояться меня, если соблюдаешь мои правила.

Я поднимаю глаза на членов Элитного отряда, но они двумя статуями застыли у входа. Я подавляю в себе дикое желание сорвать с них капюшоны, чтобы удостовериться, что среди них нет Эйдана, что он не позволил себе просто стоять и смотреть, как король пытается меня убить.

Просто, в конце концов, нет никакой разницы, здесь ли он. Выбирая между мной и королем, мы оба знаем, кого бы он выбрал.

Я поднимаюсь с колен и подхожу к столу. Король постукивает костяшками пальцев по контракту, лежащему перед ним. Я сажусь напротив него, создавая между нами приличное расстояние.

— Поздравляю с победой в соревнованиях, — как ни в чем не бывало произносит он, откидываясь на стуле, — ты проявила себя с прекрасной стороны. Признаюсь, именно этого я от тебя и ждал.

— Поэтому я заслужила награду, — сразу перехожу к делу я.

Король хрипло смеется:

— А ты не из терпеливых, правда? Это плохое качество, если хочешь знать. Оно же тебя и сгубит.

— Желание, ваше величество.

— Ох, желания, желания… — король устремляет взгляд на листок, лежащий перед ним, — все эти мещанские желания, от которых все равно нет никакого проку. Вот скажи, зачем вечно чего-то желать, прятаться, бороться за свою жизнь и за все, чего ты добился? — он отстраняется и наблюдает за тем, как свет играет в изумрудах его колец. — Конец-то все равно одинаковый.

— Для меня важен не конец пути, а сам путь. Неважно, где ты в итоге оказался — важно, как ты шел.

Король отстранено кивает, погруженный в свои мысли, и рассеянно произносит:

— Четыре брата сбились с пути…

Я недоуменно наблюдаю за тем, как он поигрывает кольцами на своих пальцах. Такое ощущение, что Тристан далеко отсюда, где-то в самых старых закоулках своей памяти.

— Ваше величество?

Он спохватывается и смотрит на меня так, как будто ожидал увидеть кого-то другого.

— А, это все еще ты…

— Желание, — напоминаю я.

— И чего же ты хочешь? — вздыхает король.

— Я хочу отправиться на прогулку в Лакнес.

Король смотрит на меня так, как будто я полнейшая идиотка, и начинает хрипло смеяться.

— Нет.

— Это еще почему?

— Ну, ты с ума сошла? Я не выпущу из дворца без сопровождения ни тебя, ни твоих маленьких друзей, которые по счастливому совпадению попросили меня о том же самом.

— Тогда я расскажу всем о том, что на самом деле происходит после подписания контракта.

Король усмехается:

— Вот только ты ничего не знаешь.

— Это не имеет значения.

— Что ж, тогда я убью тебя.

— Прекрасно.

Я смотрю на него, скрестив руки на груди. Я веду себя опрометчиво, но что-то в его взгляде подсказывает мне, что ему это нравится.

Король разводит руками, покачиваясь на стуле:

— Почему бы тебе не рискнуть и не попросить меня о том, чего ты хочешь на самом деле?

— Вы не скажете мне, где сейчас мои родители.

— Я не об этом. Почему бы тебе не попросить свободы?

Я замираю, переваривая услышанное. Что он такое несет? Но тут я замечаю лукавые огоньки в его глазах, и меня начинает трясти от злости.

Старый, напыщенный болван.

— Видишь, как забавно получается. Человек — существо социальное. Закинь вас в маленькое, небольшое общество с себе подобными, и вас уже даже удерживать не надо. Вы сами строите свои планы, налаживаете отношения, и уже не можете просто взять и уйти. Тебе не кажется это восхитительным?

Я едва могу держать себя в руках.

— Я — не часть вашего муравейника, и все еще могу отказаться делать то, о чем вы меня попросите. Возможно, вам стоило бы бояться Искупителей больше, чем кого-либо другого.

Король тихо смеется:

— И вот тут ты тоже ошибаешься. Что сделать, если вдруг встречаешь силу, с которой не можешь бороться? Подчини ее себе. Ты принадлежишь мне, Эланис. Ты не причинишь мне никого вреда. Искупители не просто не представляют для меня угрозы — они защищают меня, а я в ответ забочусь о них. Бедные сиротки, которых продали…кого еще им любить, как не своего спасителя, своего единственного отца?

— Вы мне омерзительны.

— Возможно, — он и бровью не поводит, — но только так можно властвовать.

С моих губ рвутся опрометчивые слова, но тут я замечаю, как уголки его губ начинают подрагивать, сдерживая рвущуюся наружу ухмылку.

— Вы же ждете любого повода, чтобы обвинить меня в измене, не так ли? — рычу я, прищурив глаза.

Он с издевкой посмеивается, снисходительно глядя на меня:

— Неужели ты думаешь, что мне нужен повод? Ты здесь, малышка, потому что я так решил, а не потому, что ты такая смелая и сильная запугала меня. Но помни, Эланис, мои пальцы всегда будут на твоем горле.

Я вся сжимаюсь, и, хрипя, как будто все еще задыхаюсь, повторяю:

— Желание.

Тристан вздыхает и проводит пальцем по контакту:

— Хорошо. Ты и твои друзья могут отправиться в небольшой тур по Лакнесу. Сопровождать вас будут мои Хранители, и если ты выкинешь какую-то шутку, то можешь не сомневаться, дорогая, в этот раз моя рука не дрогнет.

Я, вроде как, должна быть довольна, но во всем это мне чуется подвох. Никогда еще Тристан не соглашался на что-то, что не было выгодно ему.

— Хотя, ты ведь и так ничего не выкинешь, — усмехается он.

Я недоуменно приподнимаю бровь.

— Это еще что должно означать?

— Шашни с моим капитаном наверняка удержат тебя в седле. Или ты предпочитаешь моего сына?

Я застываю, как будто меня ударили в живот. Воздух разом выходит из меня, и я не узнаю собственный голос, когда говорю:

— Это не вашего ума дела.

— Да брось, дорогая! Это мой дворец. Тут все — моего ума дела. Особенно, — рычит он, — когда какая-то маленькая тварь уже начинает мнить себя королевой.

Я изо всех сил впиваюсь пальцами в стол, готовая сорваться с места и убежать. Взгляд Тристана становится пугающе осмысленным, выражение его лица меняется за секунду. Такое ощущение, что еще немного, и он с диким шипением набросится на меня прямо здесь.

— Пора кому-то доказать свою преданность, не так ли? — рычит король.

Он смотрит мне за спину и расплывается в улыбке:

— Эйдан, сын мой!

Я оборачиваюсь слишком резко, и в моей шее что-то хрустит. Это не может быть Эйдан. Там, за этим безликим плащом не может скрываться человек, который еще несколько часов назад сжимал меня в объятиях.

Мужчина, стоящий справа, откидывает капюшон и без всякого выражения смотрит на меня. Я вижу каждую трещину, мои пальцы чувствуют форму его шрама, но ничто не напоминает мне о том Эйдане, которого знаю я.

Он опускается на одно колено, склонив голову:

— Да, ваше величество?

— Подойди к нам.

Эйдан встает и приближается к столу, не удостоив меня и взглядом. Я кошусь на короля — черт возьми, все это не может хорошо кончиться. Я пытаюсь подавить в себе желание броситься на Тристана и уничтожить его прямо здесь. Что еще этот старый дурак может у меня отнять?

Король самодовольно смотрит на меня. Он обычный позер, демонстрирует, что контролирует все, что мне дорого. Ухмыляется, что моя жизнь никогда не будет принадлежать мне, потому что у него в руках находятся все ниточки, и он удачно за них дергает. Он думает, что я еще это не поняла? Что мне нужно очередное подтверждение того, как крепко он зажал меня в своем кулаке?

— Хватит, — тихо произношу я, хотя он ничего еще не сделал.

— Детка, запомни — в этом дворце приказы отдаю я.

Он смотрит на Эйдана оценивающим взглядом, как будто ожидает, что тот его удивит:

— Капитан, я когда-то давал тебе повод усомниться в моей любви?

— Нет, ваше величество, — не моргнув и глазом, отвечает Эйдан.

— Моей преданности тебе?

— Нет, ваше величество.

— Моей честности?

— Нет, ваше величество.

Я едва удерживаюсь от протестующего вопля. Что он такое несет? Он сам видел эти записи! Король явно лгал ему! Но Эйдан бросает на меня предупреждающий взгляд, как бы говоря мне «молчи», и, черт возьми, я снова его слушаюсь.

— Что ж, — произносит король, позвякивая кольцами, — тогда я хочу проверить, не изменилась ли твоя преданность из-за прихода этой девчонки. Сейчас ты возьмешь кинжал и пустишь ей кровь. Ты будешь делать это до тех пор, пока я не остановлю тебя. Если я остановлю тебя.

В моей голове сумбур. Я смотрю на Эйдана, а он смотрит на меня, и между нами случается один из тех молчаливых разговоров, которые мы всегда вели втайне ото всех. Я вижу его глаза — настойчивые, раскрытые от неизбежности. Я знаю, что ему трудно. Я пытаюсь улыбнуться, убедить нас обоих, что так поступить правильно, ведь Эйдан тоже связан по рукам и ногам тысячью контрактов и тем, что ему вбили в голову.

Но в глубине души мне хочется, чтобы он послал этого старика к черту и выбрал меня.

Эйдан переводит взгляд на короля.

— Если вам так угодно, мой господин.

— Отец, Эйдан, — король улыбается так тепло, что меня начинает тошнить, — твой отец.

Эйдан неуверенно смотрит на него, но, клянусь, его взгляд тоже теплеет. Мое сердце снова разбивается, как будто оно вообще когда-то было целым. Я стараюсь взять себя в руки — я не собираюсь умирать и мне надо приготовиться драться за свою жизнь, если придется, но я больше не могу сражаться с Эйданом.

Эйдан выжидающе разворачивается в мою сторону, как будто ждет, что я сама к нему подойду. Я смотрю на него с вызовом — надоело, что все вокруг говорят, что мне делать.

— Ну и долго все это будет длиться? — стонет король.

Эйдан крепко хватает меня за плечо и тянет на себя. Я пытаюсь сопротивляться, но это бесполезно. Одним рывком я оказываюсь прижата к нему спиной, и мне хочется смеяться от того, как черно жизнь пытается надо мной шутить.

Я чувствую прикосновение металла к коже, и мое сердце начинает биться быстрее. Я готовлюсь к боли, сжимаю пальцами ткань плаща Эйдана и закрываю глаза. Его дыхание у моего уха ускоряется, и я пытаюсь представить, что мы все еще в библиотеке, что он снова говорит мне все те слова, что короля здесь нет. Я думаю о маме и папе, слышу их смех, могу унюхать запах домашних пирогов, так напоминающих то, что мы пытались приготовить с Адрианом. От всех этих внезапно нахлынувших воспоминаний на моих глазах выступают слезы, но я давлю их в себе. Я не буду плакать перед Тристаном. Я выдержу это, а в следующий раз, когда мы увидимся, я убью его.

— Давай, Эйдан! — раздраженно подначивает его король.

Я сжимаю ткань его плаща изо всех сил, когда Эйдан нажимает на кинжал и ведет им от моей ключицы, разрывая тонкий костюм Искупительницы. Кожу обдает жаром, кровь ручейками бежит по моему телу, и я изо всех сил сдерживаю рвущийся с губ крик.

Кинжал вопросительно застывает в районе моей груди, но король качает головой:

— Я не сказал тебе останавливаться.

— Ваше величество, это опасно… — протестует Эйдан.

— Я отдал приказ.

Я смаргиваю слезы, тупо глядя перед собой. Капитан издает тихий вздох у меня над ухом, и снова нажимает на лезвие кинжала. Теперь он проводит им грубее, проверяя мою кожу на прочность. Я не выдерживаю и издаю громкий крик, дергаясь в его руках, но Эйдан лишь крепче прижимает меня к себе. Тристан смотрит на меня с легким налетом удовлетворения.

— Хватит.

Кинжал застывает у моего живота, и я вырываюсь из рук Эйдана. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза — он выглядит бесстрастным, но в глубине его глаз плещется ярость. Теперь я могу ее разглядеть.

Я зажимаю порез руками — кровь залила мой костюм, но сейчас это не то, что меня волнует. Свободной рукой я откидываю мокрые от пота волосы со лба и твердо смотрю на короля, хрипя:

— Желание, черт возьми.

— Какой дух, — он восхищенно присвистывает, — Эйдан доказал свою преданность, но даже это тебя не сломило. Не могу дождаться увидеть, что сможет.

Король чиркает что-то на желтоватом пергаменте и протягивает листок с пером мне.

Я быстро пробегаюсь глазами по контракту на желание и ставлю на нем свою подпись.

— На мне, может, и тысяча порезов, — рычу я, швыряя ему контракт обратно, — но не надо думать, что я не могу за себя постоять. Я никогда не буду принадлежать вам.

Он усмехается.

— Это мы еще посмотрим, моя дорогая Эланис. А теперь иди. Не хочу видеть кровь на белоснежном ковре.

В зал входят Хранители и подхватывают меня под руки. Я покидаю зал, не глядя на Эйдана, который стоит в углу, провожая меня глазами. В бешенстве, я отпихиваю от себя Хранителей, и иду к выходу сама. Король сколько угодно может пытаться доказывать свою силу, но мы оба знаем, что одно мое существование — доказательство его слабости. Я — Эланис Марлен. Искупительница. И Тристану придется со мной считаться.