Из Ро́ссии с любовью

Глава 19. Приглашение на свидание и явление домового

«Есть свидания, на которые ты мчишься сломя голову, и есть свидания, на которые ты никогда не придешь. И ты об этом знаешь». Секс в большом городе.

А у меня третий вариант: я ужас как не хочу идти на свидание, но придётся.

Весёлое совместное умывание слегка притупило чувство голода, но не насытило никого из нас. Пригладив волосы и оправив одежду, я прихватила корзинку и направилась на поиски пропитания. Чистота — залог здоровья. Как мультипликационный волк, воспитывавший телёнка, голосом Табакова говорил: «Детям чистота нужна! Ребёнки, они в грязи жить не могут», — это всё правильно и понятно, но и голодными дети быть не должны, выговаривала я себе, торопливо шагая в сторону симпатичных домов, живописно разбросанных между полянками, зарослями кустарника и деревьев без всякой симметрии или плана строительства.

— Мари! — окликнул знакомый мужской голос, отвлекая от самопорицания, которому я с упоением предавалась.

Андрэ вынырнул из кустов живой изгороди, покрытых молодой листвой. Чисто леший! Но присмотревшись, увидела, что парень идёт по узкой тропинке от небольшого дома, крытого черепицей. И не «вынырнул», а просто из-за поворота вышел.

— Добрый день, месье, — присела я в лёгком книксене. Хоть парень и ненамного старше меня, но лишний раз поприветствовать соседа лишним не будет. — Хорошо, что я вас встретила. Скажите, где тут можно продуктов купить? А ещё семян на посадку, для огорода. Я, как оказалось, не очень хорошая хозяйка и заранее обо всём не позаботилась.

— Моя матушка, как всегда, оказалась права! — засмеялся селянин. И приподнял объемную корзину. — Она мне так и сказала: «Пойди, отнеси новым соседям еды, а то помрут с голоду». Тут хлеб, сыр и молоко от нашей Рыжухи, немного масла и картошка. На сегодня вам хватит, а завтра рыночный день в соседней деревне, и я могу тебя туда отвезти, чтобы запаслась необходимым. Давай помогу донести корзину.

И не подумав спросить разрешения, подхватил меня под локоток свободной рукой и развернул назад к моему дому. Как я поняла, в диалог с парнем можно было не вступать. Он, как соловей, пел, не слушая других. Рассказывал обо всем: о корове Рыжухе, что даёт лучшее во всей деревне молоко, о том, что ещё пара-тройка дней — и надо будет сажать картошку, о том, что его матушка спит и видит, как он приведёт в дом невестку, о том, что на закате у пруда собирается молодёжь.

Особо не вслушивалась в малоинтересное повествование, только кивала и следила за тем, чтобы ветки кустов, растущих вдоль дорожки, не цеплялись за юбку.

— Хочу пригласить тебя, Мари. Пойдёшь? — после этих слов Андрэ остановился и замолчал.

— Куда? — опешила я.

— Так на гулянку… к пруду, — растерялся и собеседник. Должно быть, я отвлеклась и пропустила часть разговора, предшествующего приглашению.

— А… Эм… — как же мне хотелось отказаться. Резко, категорично, чтобы раз и навсегда отстал. Не до гулянок и флирта с соседом сейчас, но здравый смысл подсказывал, что парень обидится и может передумать везти на рынок. На себе, что ли, мешки с семенным картофелем тащить буду? — Спасибо за предложение, Андрэ. — Книксен. — Мне крайне лестно ваше приглашение и внимание. — Книксен. — Вот только я пока боюсь оставлять племянников надолго одних, тем более вечером. Им трудно привыкнуть… всё по-другому… Я обязательно пойду с вами, но позже. Обживёмся немного…

— Жаль… думал, что вот сегодня и пойдём, — вздохнул парень, протягивая корзину. — Ладно… Но завтра на рынок я рано за тобой заеду. Не проспи!

Сунув мне в руки тяжеленную кошёлку, он не прощаясь резко развернулся и с самым безразличным видом, насвистывая какой-то весёлый мотивчик, пошёл назад. И что это было?

В подарке соседей было много вкусного. Вот только картошка какая-то мелкая, но дареный клубень размером не попрекают. Зато сварится быстрее. А я пока нарежу хлеб и сыр, разолью по кружкам молоко и расставлю тарелки.

Дети активно помогали, то и дело поглядывая в сторону булькающего котелка, висящего на крюке над огнём. Проголодались, бедняги. Отвлечь надо немного.

— Друзья мои, завтра я поеду в соседнюю деревню на рынок… — начала я, но меня перебил Гильом:

— Мари, а как вы собрались куда-то ехать, если месье Эймери запер нас в границах этой деревни?

Я удивлённо уставилась на виконта, а он, подтверждая свои слова, ещё и покивал. Мамочка дорогая, как я могла забыть об этом дурацком условии?!

— Кипит, кипит! — закричала Авелин, внимательно наблюдавшая за очагом.

Кинулась к камину, чтобы сдвинуть котелок. Злость во мне кипела, как вода, в которой варился картофель. Вот о чем думал этот злосчастный воспитатель юных отпрысков графа, когда запирал нас на этом пятачке? Мы что, должны питаться чистейшим воздухом, яйцами и колодезной водой? Ах, да! Ещё есть подножный корм — листья одуванчиков.

Мало я свои честно заработанные последние франки готова потратить на закупку припасов, так мне ещё и не дают этого сделать. Будь моя воля, развеяла бы к чёртовой матери маразматика старого!

Вдруг пламя в очаге пыхнуло маленьким взрывом. Благо, что я уже котелок с картошкой на пол поставила, а то перевернулся бы, и вода, вступив в реакцию с огнём, да ещё при поддержке моего гнева, могла разнести камин по камушку.

— Мари!!! — дети вместо того, чтобы убежать или спрятаться хотя бы под стол, бросились ко мне. Авелин уцепилась за юбку, Инес прижалась к руке, а Гильом попытался заслонить собой от всех предполагаемых опасностей.

Детки мои! Обняв их насколько рук хватило, я по очереди почмокала каждого куда дотянулась, во что подвернулось. Гильома в ухо — а нечего уворачиваться, Инес в щёчку — сама подставила, Авелин в макушку — ниже неудобно наклоняться было.

— Мадемуазель Мария, я же говорю, что вы маг! А магам необходимо строго следить за своими эмоциями. А то вон как получилось, — Инес с опаской покосилась на пустой погасший камин. Ни дров, ни углей не осталось. Всё выгорело в мощной вспышке, подпитанной моей злостью. М-да…

— Давайте с моими способностями позже разберёмся, а сейчас будем обедать, — перевела я тему в более понятное русло. Маг. Скажут тоже…

Хорошо сварившиеся клубни чистить не стала, просто разложила по тарелкам, расплющила ложкой, поверх кусочек масла положила и немного посолила. Никто нос не морщил от простой еды и не капризничал. Наработавшись и набегавшись на свежем воздухе, дети ели с завидным аппетитом.

Жуя вкуснейший хлеб с сыром, я вдруг вспомнила, что надо ещё одно дело сделать. Не помню, привечали ли домашних духов во Франции в моём мире, но бабуля учила, что задобренный домовой — это покой в доме. Сделаю на всякий случай.

Выбрав в разномастном наборе посуды самое нарядное блюдце, я положила на него ломоть хлеба и, призывая воспитанников к тишине, приложила палец к губам. Поставила подношение за камин в дальний угол, предварительно смахнув там пыль и паутину, и сказала:

— Уважаемый хозяин дома, прими наше угощение. Хотим подружиться тобой и стать добрыми соседями.

Кажется, в привечании домовых были какие-то особые слова, только я их не знала, да и говорила на франкском, а не по-русски. Не уверена была, что смогу точно перевести и передать ту душевность, что знающие люди вкладывают в наговор, стремясь показать уважение и почтение к домашней нечисти.

Даже шаг малый не успела сделать назад, как увидела материализовавшегося невесть откуда старичка. Взъерошенный, чумазый, замызганный… чисто Кузька из мультика. Схватил ломоть, вжался в него лицом, вдыхая аромат свежего хлеба, и пробормотал едва слышно:

— Дождался.

Через несколько минут дедушка Жюль, занявший место за столом рядом с Гильомом, маленькими глотками отпивая молоко и отщипывая по крошечке от подаренного ему ломтя, рассказывал:

— Знаю я хранителя замка… знаю. Он самый старший над духами долины. И командует нами, когда нужда есть… И теми, что в домах живут, и теми, что за водами следят, и теми, что живность опекают и поля охраняют. Над луговиками и лесовиками тоже он главный. Как повелит — так и будет. Жестокий, говоришь? — покосился на меня домовой. — А нельзя ему иначе. Распустятся людишки, традиции забудут, труд уважать перестанут, себя потеряют. Что тогда с графством будет? Не дураки, согласен, но наставник каждому нужен. Вот ты чему юнцов учишь? Правильно, заповедям и уложениям всяким. А как бы они их узнали, как бы в привычку приняли, коли ежедневно не напоминала бы? Зачем ему самому всем заниматься? Мы на то есть… Поощряем, помогаем, когда человек делает правильно, и наказываем, когда поперёк творит. Да просто… Ленится, к примеру, хозяйка за животинкой ухаживать, слова доброго не скажет, горбушки солёной не подаст никогда — вот и случается с ней всякое… То в лепёху коровью ступит, то споткнётся на ровном месте и ведро с молоком разольёт, то на грабли наступит. Ежли задумается, что неспроста такое, да меняться начнёт к лучшему, наладится всё. Ну а коли совсем глупая, то и похуже чего случится может… Деток же наказывают, когда они шалят? Так и мы приставлены за порядком следить и помогать тому, кто сам не ленится. Вот вы, вижу, уборкой занялись, животинку обихаживать стали, так и я вам помогу. — Жюль допил молоко, смёл со стола крошки в ладонь, забросил их в рот и хитро уставился на меня. — Слышал, ты на базар собралась? А зачем? Семена нужны на посадку… угу… Ещё что? Крупы, масло, сыр, приправы разные… ну да, ну да… Ленты, бусы, кружева? Нет? — домовой огладил бороду и внезапно стал моложе, чище, благообразнее. — В дому всё есть. Не надо никуда ехать да запреты нарушать. Пошли покажу…

Старичок спрыгнул со стула и колобком покатился в тот угол, где всё еще лежали не до конца разобранные вещи. Остановившись около кучи, Жюль пару раз хлопнул в ладоши, и мы с величайшим удивлением смогли наблюдать, как поначалу нехотя, а потом всё быстрее и быстрее предметы сами собой разлетелись по дому, занимая положенные им места: на полках, в сундуках, и на крючках, вбитых в стену.

Пустое пространство оказалось больше, чем виделось, а самым странным было то, что за упавшим со стены ветхим пыльным гобеленом открылся проход. Каморка папы Карло, нарисованный очаг и золотой ключик… — усмехнулась я, но шагнула следом за домовым.