Из Ро́ссии с любовью

Глава 11. Как я в подвал за мячиком ходила

«Я очень умная и осторожная. Я никогда не пойду в подвал под тревожную музыку». Из ЖЖ.

Так-то я тоже умная, но ты попробуй не пойти туда под рёв маленькой девочки, уронившей в этот треклятый подвал мячик.

Откуда-то донеслись приглушённые расстоянием звуки то ли колокола, то ли гонга, и Гильом, взвизгнув, что опаздывает, вылетел из кабинета.

— К капитану на занятие фехтованием побежал, — объяснил месье Моро с тёплой улыбой. — Хороший мальчик растёт. Верю, что достойным правителем будет.

— А вы этому поможете, — согласно покивала я.

— Мы поможем, — закончил разговор управляющий.

Проводив меня к выходу в сторону Детской башни, шевалье ушёл по своим делам, а я собралась было выйти во двор, но меня остановила мадам Полли. Она выглянула в коридор, всплеснула руками и отчитала так же, как это часто делала бабуля, поймав меня на выходе без шапки или в незастёгнутом пальто.

— Вот куда вы, мадемуазель, собрались в одном платье? Ни накидки, ни шляпки не надев. Не смотрите, что солнечно. Стены ещё не прогрелись, да и ветер с гор, бывает, налетит холодный — враз просквозит, и заболеете. Возьмите шаль, в обед вернёте. Заодно расскажете, какую кашу на завтрак готовить.

Кухарка сунула мне в руку объёмный кусок ткани и, не дожидаясь благодарности, удалилась.

Шаль? Этот плед она называет шалью?! Квадрат полтора на полтора метра явно соткан из шерсти местных коз, украшен кистями и вышит яркими розами. Мягкая ткань ласкала ладоньи даже на вид была тёплой. Набросив это произведение народного творчества на плечи и пообещав себе при случае купить такую же, я вышла во двор.

После сумрачного коридора солнечные лучи, отражённые от светлых стен, слегка ослепили. И я не сразу заметила сидящую на лавочке Авдотью и играющих в мяч девочек. И вот чего они в тесном дворе тусуются? Есть же здесь какой-то сад. Прогулка была бы приятнее и эстетичнее. Именно с этим вопросом я и подошла к няньке.

— Сад? Конечно, есть. Инес, покажи мадемуазель Марии наш садик, — позвала она виконтессу.

Девочка вприпрыжку подбежала ко мне, взяла за руку и повела в проход между зданиями. Буквально за углом башни располагался уютный зелёный уголок. Одну из стен плотным ковром оплетал плющ, вдоль другой распускали первые листики кусты роз. В центре — многоярусная конструкция непонятного предназначения.

— Инес, что это? — обошла я по кругу сооружение, напоминавшее сервировочную этажерку для фруктов.

— Это для птиц, мадемуазель, — охотно ответила виконтесса. — Видите, — она показала на верхний ярус под крышей, — здесь зимой мы насыпаем крошки и семечки, чтобы несчастные птички не остались голодными. Сюда, — детский пальчик скользнул по бортику широкого блюда, — летом каждый день наливаем свежую воду. И птички прилетают попить и искупаться. Они так смешно барахтаются, разбрызгивая воду во все стороны. Вы обязательно должны будете это увидеть, мадемуазель. А здесь мы высаживаем цветы…

О цветах Инес рассказать не успела. Из прохода, по которому мы пришли, раздался громкий плач Авелин. Одной рукой схватив девочку за руку, второй я подхватила длинные юбки и бросилась назад.

Младшая виконтесса, стоя у распахнутой двери, ведущей незнамо куда, самозабвенно ревела. Авдотья квохтала рядом, уговаривая девочку не то успокоиться, не то забыть причину расстройства.

— Что случилось? — едва дыша, спросила я. Всё же в длинных многослойных юбках бегать несподручно.

— Мячик! — захлёбывалась плачем Авелин. — Божечки с боженятками, мой мячик!

Что?! Эту дурацкую присказку няньки уже и дети повторяют? Нет чтобы хорошее в пример взяли, а то мусор словесный. Мне хватит того, что Гильома придётся отучать пожимать плечами, так ещё и это. Интересно, что за сюрприз Инес приготовила?

— Авелин, — я присела рядом с девочкой, — объясни, что случилось с твоим мячиком?

— Та чегось объяснять-то… В подвал он закатился и по ступеням вниз… Ну и вот, — вмешалась в разговор Авдотья. — Я б сходила, но колени… А дитё плачет.

Девочка, прислушиваясь к разговору, реветь перестала и только всхлипывала, размазывая по мордашке слёзы и сопли. Я достала из сумочки чистый платок и помогла виконтессе вернуть красоту. Интересно, почему нянька этого не сделала?

— Не плачь. Я сейчас спущусь в подвал и найду твой мячик, — пообещала я младшей виконтессе. — А вы ступайте к себе. У тебя уже ручки холодные. Авдотья Семёновна, отведите девочек наверх. Я сейчас тоже приду.

Нянька что-то пробурчала, но я не вслушивалась. Поправила шаль и шагнула в открытую дверь подвала.

Темно.

Сделала шаг в сторону, чтобы не заслонять солнечный свет и увидеть, где этот злосчастный мяч. Площадка за дверью хоть и немаленькая, но завалена всяким хламом так, что остался лишь узкий проход к лестнице. Ну и как я искать в темноте буду?

Хотелось вернуться, но, вспомнив зарёванную мордашку Авелин, начала спускаться, придерживаясь рукой за стену.

Ступени были страсть как неудобны — два шага, спуск, ещё два шага и спуск. К тому же подол в ногах путается. Эх, джинсы бы сюда и кроссовки мои старенькие, разношенные. Мигом бы спустилась и быстро вернулась.

Пора уже к работе приступать — детей обучать, а я всё не соберусь никак. Брожу по замку как тень отца Гамлета. Вот сейчас выберусь и сяду учебный план писать.

Громкий звук захлопнувшейся двери за спиной, что эхом разнёсся по подвалу, и резко обрушившаяся полная темнота прервали мои мысли.

Это ветер так со мной пошутил? Или нет?…

Замерев на ступеньке, я поёжилась от неприятных ощущений. Как-то разом похолодало, и я плотнее закуталась в шаль, мысленно поблагодарив доброту Полли. Медленно, чтобы не оступиться, развернулась и пошла наверх.

Постепенно, привыкнув к темноте, увидела, что полотно двери неплотно прилегает к проёму и в эти щели струится свет. И пусть освещения тонких лучиков не хватает даже пальцы на вытянутой руке рассмотреть, но настроение они поднимают. И отгоняют страх того, что следом, из глубины подвала, будто кто-то за мной крадётся. Б-р-р-р…

Даже если бы ветер и смог захлопнуть тяжёлую дверь, но вот щеколду задвинуть ему точно не удалось бы. Потолкав дверь плечиком, постучав в неё пяткой, даже покричав немного, зовя на помощь, я поняла, что сию секунду меня не освободят. Ощупью нашла какой-то ящик и присела на него, экономя силы.

Итак, что я имею? Необоснованную вражду няньки Авдотьи. Похоже, пошла тётка протоптанной тропой войны — решила выжить меня из замка, как раньше делала с учителями. И этот подвал как предупреждение. Спасибо, что в спину не толкнула…

А ещё странный, иррациональный страх. Вот глупость же! Никогда темноты не боялась и клаустрофобии за собой не замечала. Тогда почему даже голову боюсь повернуть в сторону ступеней и не отвожу взгляда от тонкого лучика света? И ещё напряжённо прислушиваюсь: не зашуршит ли там часом кто.

Говорят же, чего ждёшь, то и получаешь.

Зашуршало!!!

— Кто здесь? — пискнула я, сжавшись от желания стать невидимой для неведомого шуршуна.

И стало так тихо, что стук собственного сердца мне показался колокольным набатом.

— Кто? — повторила я вопрос, пытаясь разогнать оглушающую тишину.

Да что ж такое-то? Шуршит — страшно, затихло — ещё страшней.

— Я это… — проворчал кто-то рядом, и я было с визгом бросилась к двери; запнувшись за что-то тяжёлое, готова была уже с размаху впечататься в неё лицом, когда нечто мягко подхватило меня и усадило назад на нагретый ящик.

— Зачем спрашивала, если бежать бросилась? — спросил тот же ворчливый голос.

Так… тихо… вдо-о-о-ох — выдох… и ещё раз. Ну всё. Кажется, могу не только дышать, но и говорить.

— А вы кто? Я вас не вижу.

— Опять побежишь… — собеседник печально вздохнул.

— Нет! — я отрицательно потрясла головой, словно меня можно было видеть. — Не побегу.

Не говорить же, что у меня коленки так дрожат, что я и встать-то не могу.

Рядом со мной что-то засветилось. Сначала слабо, едва заметно, но с каждым мгновением это нечто становилось ярче, и вскоре я увидела что-то, чему пока не могла дать чёткое определение. Облачко? Бледная шаровая молния? Привидение?

Главное, то, что я видела, меня не пугало. Неизвестность куда как хуже. А тут хоть какое-то понимание, с кем общаюсь. Да и плотнее оно стало, в форму понятную образуясь. Человеческую…

Ну точно — привидение! Голова, руки, саван. Только лицо нечёткое, словно дымкой подёрнуто.

— Здравствуйте, — не зная, что сказать, поздоровалась я. — Меня Мария зовут, а вас?

— Эймери* — услышала в ответ.

— Это имя или должность? — озадачилась я услышанным.

— Это судьба, девочка… — прошелестело в ответ. — Я дух-хранитель замка Драгиньян. На месте закладки самый первый из рода Венессентов провёл ритуал…

— Какой? — нетерпеливо перебила я. Порой моё любопытство сильнее воспитания.

— Не помню. Давно это было… Очень давно. Только в памяти как эхо много боли, крови и страха. И моих, и того, кто ритуал проводил, и тех, кто свидетелями стал.

— Жертвоприношение? — ахнула я.

— Добровольное…

— Ты сам такую судьбу выбрал?!

— Иначе нельзя. — Голос собеседника стал строгим. — Иначе дух злым будет и не хранителем станет, а разрушителем.

— Офигеть… — вырвалось у меня по-русски.

— Что это значит? — не понял Эймери.

— Я ошеломлена, нахожусь в смятении, мои эмоции за гранью удивления, — быстро подобрала синонимы к вырвавшемуся слову.

— Какое ёмкое слово! — пробормотал дух.

— А вам здесь не скучно? — решила поменять тему разговора.

— Скучно? Не знаю… Сил вот мало стало, а так не на что жаловаться.

У меня мороз по спине пробежал от слов таких, и я поплотнее в шаль закуталась. Сил ему мало… Это что же, новая жертва нужна?

— Могу я вам как-то помочь? — на всякий случай вежливо поинтересовалась я.

— Да как ты поможешь, дитя? Ты же не Венессент.

— Увы. А зачем представитель рода нужен? — надо же понимать, чего ожидать от него.

— Раз в сто лет старший рода подпитывает меня силой. Только нынешние забыли обо мне… Слабею я. Плохо это. Защита замка истончится, в долину всякое полезет… Нельзя так…

— Я могу поговорить с вдовствующей графиней, но вряд ли у неё есть чем делиться. Сама на ладан дышит, — сказала и задумалась, смогу ли уговорить злобную старуху на ритуал.

— Она не урождённая Венессент. От неё толку не будет. Нужны истинные.

— Ох! Из истинных в замке только дети…

— Знаю… Маленькие ещё. Ответственности нет… Ждать буду, — вздохнул хранитель. Интересно, как он это делает, если лёгких нет?

— В чём ритуал заключается? Это для донора опасно? — я настырно выпытывала подробности.

— Неопасно. Достаточно окропить кровью Сердце Драгиньяна. Главное, чтобы добровольно, — последовало объяснение.

— Окропить?! — Я представила страшную картину: лужа крови, и бледный до синевы Гильом бессильно сползает по стене на пол.

— Несколько капель! — успокоил меня Эймери. — Ритуальным кинжалом порезать ладонь и стряхнуть кровь из раны на Сердце.

— Так просто? — недоверчиво переспросила я.

— Не просто… Понимание должно быть, зачем это человек делает, желание отдать часть себя на благо рода. Мало что дети в принципе на такое неспособны, так ещё одна проблема есть…

— Какая?

— Виконт от вида крови сознание теряет!

*Эймери — домашний правитель (французский)