Искательница бед и приключений

Глава 12 Река Костей

Эвита не стала помогать жениху. Она расхаживала взад и вперед, нервно озираясь.

Наконец подошла ко мне и сообщила драматичным шепотом:

– Джемма, мне кое-что нужно сделать... подальше от мужчин, – она оглянулась и закусила губу. По ее смущенному виду я мигом догадалась, в чем дело.

– Конечно. Мне тоже не помешает. Схожу с вами.

Она кивнула, поджав губы.

– Габриэль велел не отлучаться поодиночке, а я не могу просить его.

– Да-да, понимаю.

Я сполоснула руки в ручье, протерла нож, закопала в песок потроха и передала разделанную рыбу Аджибу. Тот пристроил тушку на углях.

– Ну и запах от вас! – Эвита сморщила нос. – И чешуя в волосах.

– Что поделать! В пустошах еду не приносят на тарелочке, – я миролюбиво улыбнулась, решив не обострять отношения с Эвитой. Ей и правда непросто приходится. Нужно проявить капельку терпения.

– Прогуляемся за поворот, видела там нишу, нам будет удобно.

Я прихватила с собой лопатку и прочее, без чего в походных условиях не обойтись, когда хочешь делать все цивилизованно.

– Вы куда это направились? – Иверс приподнялся и глянул на нас грозно. – Без меня ни шагу от лагеря!

– Не глупите. Вам с нами нельзя.

– А-а-а, ясно, – Иверс слегка смутился и сел на место. – Будьте осторожны и далеко не отходите.

Эвита потупилась и юркнула за мной, стараясь казаться незаметной. Ох уж эти деликатные светские дамочки!

Мы укрылись от мужских взоров и принялись оправляться и приводить себя в порядок. Подобные моменты обычно сближают девочек и способствуют откровенности, поэтому я решила воспользоваться возможностью, чтобы удовлетворить свое любопытство. Хотелось выслушать вторую сторону. И откуда только у меня появилась жажда совать нос в амурные дела посторонних!

– Эвита, я понимаю, что Афар вам не нравится, – начала вкрадчиво, когда мы присели у ручья умыться. – Вы храбро поступили, когда решили поехать с профессором. Наверное, уже жалеете, да? Или надеетесь привыкнуть к походной жизни?

– Не думаю, что когда-нибудь привыкну, – хмуро ответила Эвита, выковыривая грязь из-под ногтей. – В школьных походах все было иначе. Палатки, душ, повара.

– Можно считать эту поездку вашим предсвадебным путешествием. А что, хорошая мысль! Отправляться с любимым на край света до того, как вы соедините свои судьбы, а не после. Ведь в дороге, перед лицом трудностей, человек показывает себя тем, кто он есть на самом деле.

– Сначала я собиралась поехать на курорт на источниках, да отец отказался выписать чек, – после паузы сообщила Эвита. – Упрекнул меня в безрассудных тратах. Мне стало скучно торчать в городе зимой. Да еще без Габриэля. Вот я и придумала поехать с ним, посмотреть, как он проводит время... в своих экспедициях.

Она остро глянула на меня исподлобья, я сделала вид, что не поняла намека, и доброжелательно улыбнулась.

– Удивительно, что отец вас отпустил. Он, наверное, очень за вас переживает. Но ему придется привыкнуть – ведь потом вы всегда будете сопровождать мужа, как положено преданной жене. Честно, вы молодец. Я правда так думаю.

Моя тактика начала приносить результат. Эвита задумчиво поковыряла камень пальцем, кашлянула.

Я ждала, приглядываясь. У Эвиты вертелось на языке некое признание, но она пока не решалась исповедоваться.

Видимо, ее доверия я все же не заслужила (что неудивительно). Эвита натянула бесстрастную маску, распрямила плечи и легко бросила:

– Нет, отец не сопротивлялся. Только сначала... но быстро сдался, даже счел мою идею хорошей. Вот только сама я уже не думаю, что идея была хорошей. Как вы все выносите, Джемма? – она поджала ноги и обхватила колени руками.

– Что именно?

– Как выносите жару, пыль, отсутствие удобств, скверную еду? Хотя вы, наверное, привычная, раз родились здесь. Но вы жили в столице, в богатом доме Абеле Молинаро. Как можно вернуться в Афар по своей воле? Чтобы копаться в глине, выискивать никому не нужные черепки... – она брезгливо покачала головой. – Не понимаю Габриэля. Ему предлагали должность проректора и хороший оклад. Он мог бы заведовать музеем моего отца. Он мог бы вообще не работать, у него достаточно денег, хватит и на науку тратить, и жену содержать в роскоши! Но нет – его тянет в эту грязь, в пустоши, в развалины!

У меня в голове пронеслись некоторые подозрения. Мидас Зильбер очень хотел пристроить дочь за Иверса. Он не отпустил ее на дорогой курорт. Иверс хорошо обеспечен. Полно, уж не грозит ли Зильберам финансовый крах, и они уцепились за брак, как за спасение? А Иверс, наивный, принял все за чистую монету.

Эвита продолжала возмущаться.

– А местные дикари? Грубые, невоспитанные, хитрые! Взять этого проводника, Аджиба... – она презрительно повела плечом. – Вылитый головорез. Вы видите, как он ко мне относится? Смотрит на меня, как на... лошадиный навоз! Да как он смеет! Грубый, необразованный, только из драного шатра вылез, а уже показывает гонор!

Эвита разливалась так пылко, что даже покраснела, а ее глаза заблестели.

Я мысленно усмехнулась. Ох с какой страстью она говорит о проводнике! С какой жаркой ненавистью! С трепетом, с придыханием! Любопытно, очень любопытно. Аджиб весьма хорош собой, хотя и не по светским меркам.

– Бедная его жена! Как она только живет с таким грубияном, да с повадками средневекового неуча!

– Аджиб не женат.

– Вот как? – тут Эвита и вовсе покраснела как помидор. Облизала губы и небрежно добавила: – Понятно. Кто же за него пойдет, за нищего бродягу, лошадиного пастуха... Только, наверное, совсем уж отчаявшаяся девушка. Он ведь и выглядит ужасно! Глаза у него какие – черные, наглые! И эти патлы до плеч! А кожа какая темная!

– Как и у меня. У всех афарцев такая, – прервала я ее, решив, что с меня достаточно. – Зато под жарким солнцем мы не обгораем. А у вас уже нос покраснел. Скоро начнет шелушиться.

Эвита с ужасом провела рукой по лицу и сморщилась.

– Где вы там застряли? – донесся до нас нетерпеливый оклик Иверса. – Эвита, Джемма? Если вы сейчас же не покажетесь, я приду к вам, и плевать я хотел на приличия.

– Вернемся, – я встала. – Ваш жених негодует. Он у вас настоящий тиран.

Эвита вздохнула и поднялась.

Иверс зря времени не терял. На берегу красовались две легкие лодки, готовые к спуску на воду. Профессор успел их накачать, на тугих боках поблескивали отражения костра.

Кроме того, он приготовил для Эвиты удобный лежак. Подал ей кружку с чаем, поднес кусок дымящейся рыбы и даже выбрал косточки.

Эвита принимала ухаживания с благосклонной улыбкой. Когда Эвита расправилась с ужином, Иверс помыл за нее посуду, а потом вручил ей пару портянок – он умудрился соорудить их из своего шейного платка, чтобы невеста не натирала ноги в легких ботинках.

Он показывал Эвите, как их наматывать, и заодно размял ей усталые голени.

Я с некоторой завистью поглядывала, как его крупные руки осторожно растирают ее тонкие, жилистые ноги. В его движениях не было ничего чувственного. Иверс делал свое дело сосредоточенно и вдумчиво, как ухаживал бы за лошадью или за любым другим существом, кому требовалась помощь.

Обо мне никто и никогда так не заботился, вдруг осознала я. Даже в детстве. Отец научил меня, как выживать в пустоши, но большую часть я усвоила сама. После, в Сен-Лютерне, я так и не встретила мужчину, кто захотел бы окружить меня заботой. Я считала, что мне это и не нужно; покровители необходимы лишь слабым и избалованным.

И тут вдруг подумала: как, должно быть, приятно иметь рядом того, кто будет делать за тебя неприятные вещи, ограждать тебя от забот не из одолжения, а потому, что ему нравится тебя баловать! Но при этом не считает тебя слабой и бесполезной. Он просто полагает, что так правильно. Потому что твое благополучие для него – важная вещь.

Но, видимо, не все заслуживают подобного отношения.

Я выбросила чепуху из головы и начала готовиться ко сну.

Дело это требовало сноровки. Палатки в ущелье мы с собой не взяли, решили обойтись одеялами. Ночью будет прохладно. Поэтому я выбрала место недалеко от костра, на возвышении, подальше от кустов. Расчистила его от камней, внимательно осмотрела – нет ли поблизости кого-нибудь ползающего. Скорпионы в ущелье нам пока не попадались, но кто знает.

Вокруг уложила веревку из овечьей шерсти. Многие насекомые и змеи опасаются переползать через подобное препятствие – их отпугивает запах овец, да и ворсинки мешают. Не стопроцентная защита, но сойдет.

Постелила коврик, свернула запасное одеяло и устроила из него подушку.

– Вижу, город тебя не испортил и ты не забыла уроков пустоши, – сказал Аджиб, наблюдая за моими приготовлениями. – Рада вернуться домой, Джа-Му?

– Не сказать, что рада.

– Ты выглядишь иначе, чем несколько дней назад, в Хефате. Лицо налилось красками. Глаза заблестели. Спина распрямилась. Ты ожила.

– Надо же, – буркнула я, потому что была не в настроении вести пустую беседу.

Аджиб зевнул и потянулся.

– Дома всегда хорошо, – философски заметил он и вытянулся на лежанке. – Даже если твой дом – пески и камни.

– Дом там, где ты чувствуешь себя безопасно, – возразила я. – Прости, но это не про пустоши Афара. И не про ущелье с его чертовщиной.

– Одним людям нужно укрытие и безопасность, а другим нужно всегда бороться, двигаться и искать. Мы с тобой такие, Джа-Му. И профессор такой же. Когда-нибудь мы найдем место, где захотим отдохнуть, прежде чем отправиться в новое путешествие. И когда-нибудь мы пожелаем остаться в этом месте навсегда. С кем-то еще. Но всему свое время, Джа-Му. Не нужно торопиться устать.

– Оставь свое красноречие для туристов, – посоветовала я раздраженно. – Уж я-то знаю, что за нашей афарской философией прячутся обыкновенная лень, страх скуки и нежелание нести ответственность.

Аджиб ухмыльнулся, но совету внял и заговорил как нормальный человек:

– А все-таки интересно, что мы найдем в ущелье. Я с детства слышал сказки о затерянном городе и святилище.

– И я слышала.

– Но ведь тебе хочется, чтобы они оказались правдой, и ты стала первой, кто эту правду узнает? А если мы ничего не найдем, тебе захочется вернуться, чтобы искать дальше. Уж себе-то не ври, Джемма.

Я притворилась, что уже уснула. Уткнулась лицом в импровизированную подушку, но уши рассказывали мне обо всем, что происходило вокруг.

Вот Иверс поднялся и отошел от лежанки Эвиты. Не спеша обошел лагерь и задержался возле меня.

Я затаила дыхание. Куда он смотрит? Наблюдает, как я сплю? Я слышала его мерное дыхание и чувствовал его присутствие.

Потом шаги удалились. Иверс тихо обменялся парой слов с Озией, который вызвался нести первое дежурство у костра. Затем отошел к себе, зашуршали камни – Иверс расположился на лежанке. Аджиб уже похрапывал во всю. Бормотал ручей, потрескивали ветки в костре.

Я открыла глаза. В ущелье было темно, отблески умирающего костра плясали на каменных стенах. Устав сидеть без дела, Озия порылся в вещевом мешке, достал бумагу и фонарик, оглянулся на спящего Иверса, бесшумно отошел к стене и продолжил зарисовывать петроглифы, подсвечивая их зажатым в зубах фонариком. Как бы не ушел далеко от лагеря, забыв обо всем, кроме науки! С Озии станется.

Я перевернулась на спину и продолжила размышлять о последних словах Аджиба.

Воображение рисовало гробницы забытых царей, величественные развалины и тайны, от которых захватывает дух. Несметные сокровища... древняя магия... загадочные манускрипты. Мне и правда хотелось, чтобы сказка оказалась реальностью. И я точно знала – что-то мы все же найдем.

Потому что весь день я ощущала легкую дрожь в груди и зуд в сердце. Мой Дар еще не проснулся, но уже слышал зов тайны.

Под мерный скрежет карандаша Озии я незаметно уснула.

.Проснулась раньше всех. В ущелье стоялаа темень, потому что солнце проникало сюда лишь в полдень, а до этого было еще ой как далеко.

Сейчас еще и шести нет – вон и Аджиб сидит у костра и что-то строгает, несет утреннее дежурство. Иверс, стало быть, отдежурил после Озии, передал ночной пост и завалился отдохнуть.

Я села и огляделась. Эвита сладко спала и посапывала во сне.

Иверс устроился у стены, лежал на спине, прикрыв лицо локтем, одеяло сползло до пояса, в расстегнутом вороте рубашки темнела поросшая густым волосом грудь.

Я торопливо перевела глаза на лежанку Озии. Она пустовала.

– Где Озия? – спросила я тихо Аджиба, присев у костра.

– Там, – флегматично махнул проводник в сторону выхода. – Все не может угомониться, исследует. Еще одна беспокойная душа.

– Не стоило отпускать его одного.

– Я не сторож ему, – пожал плечами Аджиб. – Да и кто может удержать человека, кому не терпится узнать?

Озия отыскался за поворотом. Он зажег фонарь и сидел у ручья, опустив руки по локоть в воду. Возле него на берегу были аккуратно разложены разномастные кости.

– Богатая добыча! Ты всю ночь не спал, что ли?

– Не мог уснуть, – стеснительно признался Озия. – Тут столько интересного! – он широко обвел рукой стены ущелья. – Эти символы на скалах рассказывают целую историю – вот только понять я ее пока не могу. Нужно показать надписи специалистам. Я скопировал, что мог. Теперь вот... сортирую кости. Нужно хотя бы несколько доставить домой. Проведу первичную очистку и консервацию, а уж в городе покажу специалистам и займусь реставрацией. Просто удивительно, что до ущелья еще не добрались другие ученые.

– Подожди, пока мы дойдем до конца.

– Мне уже не терпится.

Озия вскочил и принялся собирать свои сокровища. Я ему помогла, чем смогла. В лагерь мы вернулись груженые мокрыми костями. Пачки исписанной бумаги Озия спрятал в свой несессер-аптечку

Мне даже стало стыдно. Пока я злилась, Озия занимался делом. Он и впрямь был настоящим исследователем и относился к своему занятию серьезно. За что и успел заслужить уважение Иверса.

После завтрака мы начали подготовку к отплытию. Иверс подкачал баллоны, проверил весла и закрепил на бортах вещевые мешки.

Резиновые посудины закачались на воде.

Профессор, Озия и Эвита разместились в первой лодке, нам с Аджибом досталась вторая.

– Я не умею грести! – запротестовала я.

– Я умею, – Аджиб уселся на банку и вытянул весло.

– Где же кочевник и лошадиный пастух этому научился? В пустыне? – насмешливо спросила Эвита.

– Передай второй госпоже, что я немало странствовал и жил не только в пустыне. А кто умеет поладить с норовистой лошадью, справится и с лодкой.

Аджиб выдал мне второе весло и показал, как им действовать.

– Да поможет нам Гумари! В путь! – зычно крикнул профессор и оттолкнулся от берега.

Течение подхватило лодку, и скоро я признала удобство нового способа путешествовать.

Глубина росла, поток нес нас мягко – меня даже не замутило. Вода негромко шумела и бормотала. Постепенно ущелье наполнялось светом, и нужда в фонарях отпала.

Все чаще стали попадаться крутые повороты, в реке появлялись быстрины, и гребцам приходилось попотеть. Порой мы пригибались, чтобы не задеть головой нависающие выступы.

Поток порой распадался на два, ущелье разветвлялось, но карта велела нам держаться главного, наиболее полноводного.

А он был полон чудес.

Каменные стены образовывали галереи, уступы и лесенки. Их покрывали лишайники и сухие корни ползучих растений. Иногда ущелье пронзали прямые солнечные лучи, вода искрилась, на камнях плясали зайчики. А когда солнце пряталось за скалами, мы бесшумно скользили по сумрачному коридору, который вел нас в неизвестность.

Ощущение было странным. Прогулка по воде обычно вызывает образы простора, свежего ветра, бездонного неба над головой. Но мы плыли словно в закрытом помещении, сквозь анфиладу мифического дворца, из одного причудливого зала в другой, построенных не людьми, а самой природой… или же древними богами. Все казалось удивительным, словно во сне.

Мы невольно молчали. Не хотелось нарушать сказку.

Иверс вдруг нахмурился и привстал:

– Смотрите!

Стены ущелья подступили вплотную к реке; пологого берега больше не было. Тропа Скелетов кончилась, остался единственный способ продолжить путь – по воде.

– Плывем дальше! – велел Иверс. – Захотим причалить – заякоримся на скале. У нас есть крюки. Отдыхать будем прямо в лодках. Надеюсь, дальше найдем место, где сможем выбраться на берег.

– А если не найдем? Как будем возвращаться? – прокричала я в ответ.

– Придется грести против течения. Тяжело, но справимся. Дальше этого места люди не заходили, но карта Лилля ведет нас вперед. Значит, он был здесь и сумел выбраться обратно.

– Если только он не сочинил эту карту!

– Слишком много точных указаний для сочинительства.

– Кто знает, где кончается правда, и начинаются его выдумки!

– Вот и узнаем! – Иверс сильным движением весла послал лодку вперед.

Течение ускорилось, волны звонко плескались о каменные стены.

На них проступали отпечатки скелетов невероятных существ. Вот огромные крылья, вот шипастый гребень, вот завитая спиралью раковина размером со стол!

Чей-то гигантский хребет перекинулся от одного края ущелья к другому, и мы проплыли под ним, как под мостом; окаменевший хвост спускался в воду, как лестница, где ступеньками служили позвонки.

Озия чуть не заплакал от того, что по милости вороватых проводников лишился фотоаппарата. Он торопливо черкал в блокноте, зарисовывая скелет.

– Это чудище погибло потому, что застряло головой в расселине. Не рассчитало своих возможностей, – объяснил Иверс, показав вверх. – Великолепная сохранность! Архезоологи будут в восторге.

Профессор осекся, застыл с открытым ртом, потом восхищенно выругался.

– Тут обитали не только динозавры, но и люди. Вот их следы!

Лодки вошли в каменный зал, где слева и справа тянулись выступы-галереи. И на каждой стене отчетливо виднелись остатки древних механизмов, напоминающих лебедки и подъемники. В моей груди мигом разгорелся жаркий огонь – Дар твердил, что пещера таила немало скрытого.

Пыльные лучи осветили широкую полосу барельефа. На ней вереницей чередовались гигантские каменные фигуры. Видимо, они изображали какие-то события древности: тонконогие люди со звериными головами молились перед суставчатыми механизмами, тянули канаты, катили колеса. Вздымали к небу зажатые в руках инструменты и оружие.

Одна за другой сменяли друг друга картины жизни странных существ, не то людей, не то животных, не то автоматонов.

Изображения были все в выбоинах, солевых потеках, и дышали невероятной древностью.

– Эпоха, Джемма! У вас есть Дар хронолога. Можете определить эпоху? – Прерывисто дыша, спросил Иверс, задрав голову.

– Старше четырех тысяч лет – все, что могу сказать. Мне нужно больше времени, чтобы определить точно. Коснуться рукой камня.

– Давайте остановимся. Аджиб, приготовь крюки! Вижу на том выступе кольцо; тысячи лет назад здесь уже причаливали люди.

Профессор поднял весло, готовясь направить лодку к стене.

Раздался оглушительный звук, усиленный эхом; он прогремел от одного края пещеры к другому. Ошибиться было невозможно – ружейный выстрел!

Лопасть как срезало, остаток весла вылетел из руки Иверса.

На средней галерее, что располагалась на высоте двух человеческих ростов, показались темные фигуры – пять... шесть... восемь оборванцев! В руках они сжимали ружья.

Вперед выступил пузатый здоровяк и расхохотался, сверкая белыми зубами. Подбоченившись, он встал на краю, как актер на подмостках. Солнечный луч упал на его лицо, и я судорожно вцепилась обеими руками в борта лодки.

Муллим! Мой старый враг! Да, это он! Не в городском костюме, а в привычном для него наряде контрабандиста – широкие штаны, туника, платок на голове!

Но как он здесь оказался?!

– Эй! Баста! – заорал он. – Приплыли! Бросай весла, профессор, а то получишь следующую пулю в лоб!

Его подельники ловко спрыгивали с уступа на уступ, размахивая веревками с привязанными крюками.

Вот нижний оборванец размахнулся и метнул крюк к лодке профессора. Эвита завизжала и скорчилась, зажав голову руками. Озия закрыл ее телом, растопырив руки. Он мелко дрожал.

Аджиб бросил весло, поднял со дна ружье и прицелился:

– Это засада! Джемма, держи лодку ровно! – крикнул он и нажал на спуск.

Выстрел ударил в скалу чуть ниже ног бандита, брызнула каменная крошка, и бандит отпрянул.

Но второй, в серой куртке, метко швырнул крюк, рассчитывая зацепить за борт лодки.

Иверс не дал ему осуществить задуманное; он перехватил крюк в полете, двумя сильными движениями намотал канат на руку и дернул на себя. Мужик с воплем сорвался со скалы и ушел в воду с головой, но через миг показался на поверхности, барахтаясь и отплевываясь.

Грянул второй выстрел, за ним и третий. Пули рикошетили от скал, со свистом впивались в воду.

– Не стрелять! – завопил Муллим. – Девки нужны нам живыми!

А потом замахал руками и заорал:

– Джемма, ягодка, рад тебя видеть! Говорил же – не уйдешь от меня! Вели профессору пристать! Целее будете!

Но Иверс вырвал второе весло у Озии и погреб к середине потока.

– Туда! Скорее!

Через миг я поняла, что он задумал.

Ущелье распадалось на два коридора. Основной, куда нас несло, заканчивался широкой пещерой, где имелись спуски к воде. И где нас уже поджидала целая ватага бандитов. Одни спешно разматывали канаты, другие потрясали баграми, третьи брали нас на прицел.

Более узкий рукав вел к остаткам бронзовых ворот, поток прорывался сквозь них с плеском и шумом.

Если попадем во второй коридор и минуем зазор между створками, то окажемся под укрытием – ворота шли до самого верха, отрезая путь через галереи.

Но этот способ побега опасен, потому что из реки торчали острые камни, вода с гулом разбивалась о них, закручивалась в буруны и грозно шумела.

Того и гляди лодки перевернет и размажет о скалы или порежет о створки. Бандитам только и останется, что выудить наши измочаленные тела.

Но если сдадимся – какой конец нас ждет?

Размышлять, откуда взялась засада и какую участь приготовили для нас бандиты, было некогда.

Нас несло прямо в их лапы. Двое бандитов уже обогнали нас и ждали на нижнем уступе с вытянутыми баграми.

– Гумари, помоги! – только и успела прошептать я.

Профессор привстал и что есть силы оттолкнулся плечом и руками от каменной стены. Аджиб для этой цели воспользовался веслом, оно переломилось у него в руках, но лодка вильнула и попала в нужный поток.

С бешеной скоростью мы понеслись в узкий проход – навстречу скалам.