Инженер 2: Тульские диковинки

Глава 23 Насосы

Как только дверь закрылась, зал взорвался разговорами:

— Сам губернатор!

— Какая честь!

— Воронцова похвалил!

Баранов подошел ко мне, широко улыбаясь:

— Вот видите, Александр Дмитриевич! Сам губернатор вас заметил! Это большая удача!

— Спасибо, Иван Петрович.

Крылов тоже подошел, хлопнул по плечу:

— Молодец! Четко доложил, по-военному. Губернатору понравилось.

Я кивнул. Тут же заметил взгляд Долгорукого. Он стоял в стороне, хмуро смотрел на меня. Видно, не понравилось, что меня похвалили.

Разговоры продолжились. Народ снова разбился на группы.

Баранов повел меня к дивану, где сидели несколько помещиков, пожилые мужчины, бородатые, в темных сюртуках.

— Господа, позвольте представить, Александр Дмитриевич Воронцов, инженер. Сами видели, губернатор его похвалил.

Помещики кивнули, поздоровались со мной. Один, особенно старый, с длинной седой бородой, спросил:

— Воронцов, вы из Московской губернии, говорили?

— Так точно. Отец мой имел небольшое имение в Тульском уезде.

— Имел? Продал?

— Нет. Умер. Имение перешло к старшему брату.

— Понятно. — Старик кивнул. — А сколько душ было?

— Сорок пять.

— Немного. Ну ничего, главное, дворянство. — Старик отпил чаю. — Скажите, Александр Дмитриевич, а как вы смотрите на слухи о возможной отмене крепостного права?

Вопрос острый, опасный. Все повернулись ко мне, ожидая ответа.

Я помолчал, обдумывая слова. Осторожно сказал:

— Слухи ходят давно. Государь император, говорят, думает о реформах.

— Вот именно! — Старик стукнул кулаком по колену. — Думает! А я вот против! Категорически против!

Баранов мягко возразил:

— Степан Васильевич, но ведь крепостное право устарело. В Европе давно отменили. Да и у нас на Балтике, в остзейских губерниях…

— Европа! — Старик фыркнул. — Что мне Европа! Там другие порядки, другие люди! А у нас мужик без барина пропадет! Кто его учить будет, кормить, одевать? Отпусти на волю, пропьет все, сопьется, с голоду умрет!

Долгорукий, стоявший неподалеку, подошел и вмешался в беседу:

— Степан Васильевич правы! Мужик как ребенок. Его надо держать в строгости. Иначе распустится, бунтовать начнет!

Баранов покачал головой:

— Павел Сергеевич, времена меняются. Нельзя вечно жить по-старому. Нужны реформы, но постепенные, разумные.

— Какие реформы⁈ — вспылил Долгорукий. — Вы хотите освободить крестьян? А кто тогда землю пахать будет? Кто будет работать?

— Те же крестьяне, — спокойно ответил Баранов. — Только за плату. Вольнонаемные работники.

Старик засмеялся горько:

— За плату! Откуда у них деньги? Ничего у них нет! Освободи их, через год умрут с голоду!

Я молча слушал. Спор разгорался все громче и ожесточеннее.

Баранов повернулся ко мне:

— Александр Дмитриевич, а вы как думаете? Вы человек образованный, много видели.

Все снова посмотрели на меня. Ждали ответа.

Я опять помолчал. Скользкая тема. Скажешь не то, наживешь врагов.

Но промолчать тоже нельзя. Меня спросили прямо.

Я осторожно ответил:

— Я инженер. Не политик. Но вижу одно, прогресс требует образованных работников. Паровые машины, фабрики, заводы, для этого нужны люди, умеющие читать, считать, понимать чертежи. Крепостной мужик, который всю жизнь только пахал, такого пока не умеет.

— Вот именно! — поддержал Баранов. — Образование! Вот что главное!

Старик фыркнул:

— Образование! Зачем образование мужику? Пахать учить надо, а не книжки читать!

Я продолжил:

— Степан Васильевич, мир меняется. В Англии паровые машины, железные дороги, заводы. У нас отставание. Почему? Потому что нет образованных людей. Дворян мало, мужики безграмотные. Как строить заводы, если некому работать?

Долгорукий вмешался:

— А нам и не надо заводов! Мы земледельческая страна! Хлеб наше богатство!

— Хлеб это хорошо, — согласился я. — Но армии нужны ружья, пушки, корабли. Для этого нужны заводы. А заводам нужны образованные работники.

Баранов энергично кивал:

— Правильно! Александр Дмитриевич верно говорит! Крымская война показала, мы отстали. Технически отстали. Надо наверстывать!

Старик недовольно буркнул:

— Наверстывать… Легко сказать. А кто платить будет? Дворянство разорите, вот что выйдет!

Разговор превратился в дискуссию. Мнения разделились. Баранов с несколькими помещиками поддерживали идею постепенных реформ. Старик со своими сторонниками категорически против. Долгорукий поддерживал консерваторов.

Я высказал свое мнение, осторожно, обтекаемо, но суть понятна: образование нужно, прогресс обязательно, реформы неизбежны.

Спор длился минут двадцать. Потом все устали, разошлись по своим группам.

Баранов подошел ко мне, тихо сказал:

— Спасибо, Александр Дмитриевич. Вы говорили разумные вещи. Жаль, что не все понимают.

— Время покажет, Иван Петрович.

Он кивнул, отошел.

Я посмотрел на часы, уже половина пятого. Пора уходить.

Решил выйти на балкон, подышать свежим воздухом перед уходом. Балкон за дверью в конце зала, небольшой, узкий, с коваными решетками. Внизу виднелась улица, по ней проносились экипажи, торопились прохожие.

Воздух свежий, прохладный. Я глубоко вдохнул.

Вдруг услышал голоса, через открытое окно справа. Видимо, соседняя комната.

Я узнал голос Долгорукого:

— … этот Воронцов совсем обнаглел! Губернатору в глаза заглядывает, умничает!

Второй голос незнакомый:

— Да, я заметил. Выскочка. Приехал из неизвестно откуда, сразу всех учить начал.

Долгорукий:

— Надо его на место поставить. А то возомнил о себе. Губернатор похвалил, теперь совсем зазнается.

— Я прослежу за ним через Зубкова. Работа у него казенная, проверю документы. Найду нарушение, сразу доложу губернатору. Пусть попробует оправдаться.

Долгорукий добавил:

— А я со своей стороны постараюсь. Отец у меня влиятельный, есть связи в столице. Настрою людей против Воронцова. Скажу, что он смутьян, вольнодумец. Слышали, что он сегодня говорил? Про образование для мужиков, про реформы! Опасный человек!

— Согласен. Таких надо пресекать. А то еще беду накличет.

— Вот и договорились. Ты следи за его работой, ищи недостатки. Я буду портить репутацию. Вместе его уберем.

Незнакомец засмеялся:

— Хороший план. Давай попробуем.

Я стоял на балконе, слушал. Внешне оставался спокойным, но внутри бушевала холодная ярость.

Значит, так. Интрига. Против меня.

Долгорукий обиделся, что я его осадил.

Что ж. Я предупрежден. Значит, вооружен.

А потом посмотрим, кто кого.

Я вернулся в зал. Подошел к Крылову:

— Федор Иванович, спасибо за приглашение. Но мне пора.

— Уже? Ну что ж, понимаю. Спасибо, что пришли.

Попрощался с Барановым, с Анной Павловной. Вышел из зала.

Спустился по лестнице, вышел на улицу.

Солнце садилось, небо розовело. Прохладно.

Я медленно шел домой. Думал. День прошел насыщенно. Но самое главное завтра, опять любимая работа.

На следующий день утром я сидел на краю верстака, свесив ноги и смотрел на работников. Все уже собрались, стояли рядом полукругом, ждали.

Утро раннее, половина восьмого. За окнами светло, солнце только поднялось. В мастерской тепло, Гришка печь растопил еще до рассвета, теперь идет жар, там тлеют красные угли.

Запах в мастерской знакомый: металл, масло, древесный уголь, табачный дым. Трофим курил трубку, синий дымок вился к потолку.

— Ну что ребята, — сказал я, — срок у нас через шесть дней. В субботу окончательные испытания, в воскресенье надо сдать все насосы. Кое-что у нас уже готово, вон там. — Махнул рукой в сторону стены, где рядком стояли четыре медных насоса. Блестящие и новые, любо-дорого смотреть. — Пятый почти собран, осталось только установить клапаны и прикрутить рычаг. Шестой только начат, цилиндр и основание есть, остальное надо делать.

Семен кивнул:

— Успеем, Александр Дмитриевич. Работы два дня, от силы три.

— Успеем, если проблем не будет. — Я посмотрел на каждого. — А проблемы бывают всегда. Поэтому работаем внимательно, аккуратно, без спешки. Лучше медленно, но правильно, чем быстро, но с браком.

Все закивали.

— Распределяю задачи. Семен, вы с Иваном заканчиваете пятый насос. Ставите клапаны, прикручиваете рычаг, проверяете все соединения. Потом испытываете: качаете воду, смотрите, не течет ли где.

— Слушаюсь, — сказал Семен.

— Трофим, ты делаешь рычаг для шестого насоса. Железо есть на складе, там лежит заготовка. Куешь по чертежу, длина два аршина, толщина в большой палец.

— Понял.

— Филипп, ты с Гришкой собираете основание шестого насоса. Ставите на верстак, закрепляете, готовите под установку цилиндра.

— Хорошо, Александр Дмитриевич.

— Я сам буду делать поршень для шестого насоса. Заготовка есть, надо обточить до нужного диаметра, установить кожаную прокладку.

Все разошлись по своим местам. Я слез с верстака, пошел к токарному станку.

Станок стоял у стены, массивный, чугунный, старый, но исправный. Станина тяжелая, суппорт двигается плавно, патрон крутится ровно. Немецкий, добротный.

Взял заготовку поршня, чугунный диск, диаметром чуть больше нужного, толщиной в ладонь. Тяжелый, полпуда если не больше, наверное.

Закрепил в патроне, подвел резец. Включил станок, Гришка крутил ручку привода, маховик завертелся, поршень начал вращаться.

Подал резец, начал снимать металл. Стружка пошла в сторону. Серая, закручивающаяся в спираль, она со звоном падала на пол. Запах металла и масла для охлаждения резца ударил в нос.

Я сосредоточенно работал. Снимал понемногу, проверял линейкой. Диаметр должен быть точным, семь вершков и двенадцать линий, погрешность не больше линии.

Час работы, может, больше. Обточил и проверил, диаметр правильный. Снял с станка, положил на верстак.

Затем взял кожу для прокладки, толстую и мягкую. Вырезал полоску шириной в два пальца, длиной по окружности поршня. Прикрепил к поршню маленькими медными гвоздиками, по краю. Прокладка села плотно и ровно.

Поршень готов.

Посмотрел на остальных. Семен с Иваном возились с пятым насосом, устанавливали клапаны, прикручивали болты. Трофим у горна раздувал мехами угли, железная заготовка уже лежала в огне, раскаленная добела. Филипп с Гришкой тащили основание шестого насоса, чугунную плиту, тяжелую, чтобы поставить на верстак.

Работа шла полным ходом.

К обеду пятый насос был готов. Семен доложил:

— Александр Дмитриевич, клапаны установлены, рычаг прикручен. Можно испытать.

— Хорошо. Давайте.

Гришка принес ведро воды, поставил рядом бадью. Семен залил воду в цилиндр, я взялся за рычаг, начал качать.

Рычаг ходил тяжело, но ровно. Поршень внутри двигался, слышно было шорох кожаной прокладки о медные стенки. Клапаны щелкали, открывались и закрывались.

Вода пошла, из выходного патрубка потекла струя, толстая, ровная, с сильным напором. Полилась в бадью, быстро наполнила ее.

Я качал пару минут. Все в порядке. Тогда я остановился и осмотрел насос. Нигде не течет, все соединения сухие.

— Хорошо работает, — сказал Семен.

— Да. Пятый готов. — Я вытер руки о тряпку. — Теперь давай шестой.

Мы подошли к верстаку, где стояло основание шестого насоса. Филипп с Гришкой уже закрепили его прикрутили болтами к верстаку, чтобы не двигалось.

— Принесите цилиндр, — сказал я.

Семен с Иваном притащили цилиндр, тяжелую медную трубу, длиной в аршин. Поставили рядом с основанием.

Я взял цилиндр, поднес к основанию. Надо установить вертикально, прикрутить болтами через фланец снизу.

Поставил цилиндр на основание, совместил отверстия. Взял болт, вставил, начал закручивать гайку.

Болт вошел хорошо, резьба зацепилась. Закрутил, затянул.

Второй болт вставил, тоже пошел хорошо. Третий, четвертый. Всего восемь болтов по кругу.

Затянул все, проверил, цилиндр стоит ровно, вертикально.

— Давайте поршень, — сказал я.

Гришка принес поршень, который я обточил утром. Подал мне.

Я взял поршень двумя руками, поднес к цилиндру. Начал вдвигать сверху.

Поршень вошел в цилиндр на вершок, потом застопорился. Я нажал сильнее, не идет. Покрутил, попробовал под другим углом, то же самое.

Странно.

Вытащил поршень, осмотрел. Кожаная прокладка на месте, не замялась, не порвалась. Все в порядке.

Заглянул внутрь цилиндра. Стенки гладкие, блестящие, отполированные. Никаких выступов, неровностей.

Измерил диаметр поршня. Семь вершков и двенадцать линий. Все правильно.

Попробовал измерить диаметр цилиндра изнутри, неудобно, но примерно удалось узнать. Семь вершков и тринадцать линий.

Поршень должен входить свободно, с небольшим усилием, поскольку кожаная прокладка уплотняет вращение.

Но поршень не входит. Значит, цилиндр уже, чем должен быть.

Я измерил еще раз, внимательнее. Семь вершков и двенадцать с половиной линий.

А должно быть тринадцать.

Разница в половину линии. Меньше миллиметра, проще говоря. Но для плотной посадки поршня это критично расстояние.

Черт.

— Семен, иди сюда.

Когда Семен подошел, я показал ему:

— Поршень не входит. Цилиндр узкий.

Семен измерил сам. Нахмурился:

— Точно. Диаметр меньше. Брак обточки. Либо на заводе ошиблись, либо мастер, который обтачивал, неправильно измерил.

— У нас есть запасные цилиндры?

Семен покачал головой:

— Нет. Все шесть цилиндров уже в работе. Пять в насосах стоят, этот шестой последний.

— Заказать новый не судьба?

— Литейщик долго делать будет, потом надо обтачивать. У нас срок через шесть дней. Не успеем.

Я стоял, смотрел на цилиндр. Думал.

Какие варианты?

Обточить поршень поменьше? Нет, тогда зазор будет слишком большой, кожаная прокладка не уплотнит, вода будет проходить мимо поршня, производительность упадет.

Расточить цилиндр изнутри побольше? Тоже нет стенки тонкие, если еще стачивать, это повлияет на прочность, может лопнуть под давлением.

Что еще?

Я вспомнил что в будущем в машиностроении для таких случаев используют дополнительные уплотнительные кольца. Увеличивают толщину уплотнения.

Можно сделать кожаную прокладку толще. Вместо одного слоя два.

— Семен, а если сделать двойную прокладку? Два слоя кожи вместо одного?

Семен задумался:

— Можно попробовать. Только кожа толстая будет. Поршень еще труднее входить будет.

— Зато зазор компенсирует. И уплотнение будет лучше.

— Может быть… — неуверенно сказал Семен. — А толстая кожа не износится быстрее? Трение будет больше.

Да, есть такая опасность. Проблема в том, что сухая кожа сильно трется и быстро изнашивается.

А если смазать? Каким-нибудь жиром?

Нет, жир быстро смоется водой.

А что не смывается водой?

Точно, воск! Пчелиный воск не растворяется в воде, при этом достаточно скользкий, уменьшает трение.

— Семен, а у нас есть воск? Пчелиный воск?

— Есть. На складе лежит, для пропитки сальников.

— Принеси.

Семен принес кусок воска, желтого, твердого, размером с кулак.

Я взял воск, подошел к печи. Положил в железную миску, поставил на печь. Воск начал плавиться, таять, превращаться в желтую и густую жидкость.

Пока воск плавился, я взял поршень. Снял старую кожаную прокладку, отодрал гвоздики, отклеил кожу.

Вырезал новую прокладку, в два раза шире, чем была. Два слоя кожи, склеенные друг с другом. Прикрепил к поршню гвоздиками.

Воск расплавился. Я взял миску, окунул поршень с прокладкой в воск. Кожа пропиталась жидким воском, потемнела, заблестела.

Я вытащил поршень, дал стечь лишнему воску. Поставил остывать.

Через несколько минут воск застыл. Кожаная прокладка теперь толстая, двухслойная, пропитанная воском, гладкая, блестящая.

Я взял поршень, понес к цилиндру. Поднес, вдвинул.

Поршень вошел. Туго, с усилием, но вошел. Прокладка скользила по стенкам цилиндра, воск работал как смазка.

Я продолжал вдвигать. Поршень прошел на четверть, на половину, дошел до конца цилиндра.

Вытащил обратно, идет туго, но равномерно. Прокладка не рвется, не заминается.

Семен стоял рядом, довольно кивал:

— Идет. Плотно, но идет.

— Давайте испытаем под нагрузкой.

Мы залили воду в цилиндр. Я взялся за временный рычаг, деревянный, для испытаний, Трофим еще не выковал постоянный.

Начал качать.

Рычаг шел тяжело. Очень тяжело. Прокладка толстая, сопротивление большое, даже с воском.

Но поршень двигался. Вода пошла. Из выходного патрубка потекла струя, сначала тонкая, потом толще.

Я продолжал качать. Руки напряглись, спина заныла. Тяжело. Но работает.

Покачал минуту. Остановился, посмотрел. Вода течет ровно, не просачивается мимо поршня. Уплотнение держит.

— Работает, — сказал Семен. — Тяжко, но работает.

— Прокладка разработается, — сказал я. — Несколько дней покачаем, кожа размягчится, воск расползется равномерным слоем. Трение уменьшится.

Семен кивнул:

— Может быть. Надо испытать подольше.

— Испытаем. — Я вытер пот со лба. — Продолжаем сборку. Надо поставить шток, клапаны, рычаг.

Мы продолжили работу. К вечеру почти собрали шестой насос, цилиндр уже стоял, поршень внутри, шток прикреплен. Осталось установить клапаны и прикрутить рычаг.

Трофим как раз закончил ковать. Принес длинный и толстый прут из черного железа, еще горячий после ковки. Оставил остывать.

— Завтра прикрутим, — сказал я. — На сегодня достаточно. Все свободны.

Работники начали собираться. Семен надел шапку:

— Александр Дмитриевич, с поршнем вы хорошо придумали. Двойная прокладка и воск. Я бы не догадался.

— Инженерное дело, — сказал я. — Надо думать, искать решения.

Все разошлись. Остался я да Гришка.

Парень подметал пол, убирал стружку. Я ходил между насосами, осматривал их.

Пять готовы полностью. Шестой почти. Два дня работы осталось, максимум три.

Успеем. Если проблем больше не будет.

Хотя… Как бы не сглазить. Проблемы всегда найдутся. Сегодня цилиндр оказался узким. Завтра еще что-нибудь вылезет.

Главное не паниковать, думать, искать решения.

Я вышел за дверь.

На улице темнело. Солнце село, небо посерело. Прохладно, подул ветер.

Я пошел домой.