Индульгенция. Без права на ошибку. Часть 6

Глава 7

Глава 7

Мы уже разворачивались по направлению к уходящему в серую мглу порталу Пургена, когда воздух за спиной неожиданно взвыл. Протяжно, громко, царапая душу плохим предчувствием. Это был звук рвущейся самой ткани реальности — яростный, металлический, полный нечеловеческой скорби и гнева.

Я обернулся — и едва успел дернуться в сторону. Мимо моего уха с грохотом и искрами тысяч ударов молота по наковальне пронесся Мьёльнир. Живой. Яростный. Окутанный сгустком бурлящей, черно-синей энергии, как осатаневший шершень размером с быка.

Он просвистел в том самом месте, где была моя голова всего лишь секунду назад, врезался в склон другой гробницы неизвестного мне бога, расположенной ниже плиты Тора, и взорвался, распространив ударную волну энергии чистого разрушения.

Черный лед взметнулся фонтаном, обломки размером с дом понеслись во все стороны. Меня отшвырнуло, потрепав, словно тряпку, я кубарем покатился по склону, едва успев прикрыть голову руками. Пепел забил рот, нос, глаза. Одежда сразу превратилась в лохмотья. А это же был подарок Мораны! Я даже научился менять ее по своему желанию!!! А теперь что? Только на выброс⁈ Ух, как я зол!!!

— ТЫ… КОСОРУКИЙ УБЛЮДОК! — заревел я, выплевывая грязь и вскакивая на ноги.

Адреналин и ярость Пустоты внутри меня слились в единый белый шум. Молот вырвался из образовавшегося на месте удара кратера, завис в воздухе на мгновение, его «головка» развернулась ко мне — и он снова рванул вперед с устрашающим свистом смерти.

Драться с божественным оружием, наделенным волей, яростью и силой, способной крушить горы — это не просто тяжело. Это безумие на грани самоубийства. Я метался, падал, откатывался, создавал ледяные барьеры, которые Мьёльнир разбивал как стекло, одним касанием.

Шары пустоты, которые я пускал в него десятками, он просто проламывал насквозь, его собственная энергия была слишком плотной, слишком древней.

Он не просто атаковал. Он люто ненавидел. Ненавидел за то, что я потревожил вечный сон его хозяина. За то, что я посмел прикоснуться к нему. За то, что я был жив, а Тор — нет. Но еще больше он ненавидел свое одиночество. Страшился его, страдал от него, но и боялся его лишиться.

Каждый неистовый удар молота, каждый его рев, преисполненный жажды крови, эхом отдавался в костях, в зубах.

Пустота внутри меня клокотала, пытаясь ответить, поглотить, но Мьёльнир был как скала в океане — несокрушимый. Я чувствовал, как трещат каналы от перегрузки, как тело ноет от ушибов и ссадин, несмотря на свою крепость. Еще немного — и он просто размажет меня по ледяному пеплу Асгарда.

Впрочем, льда тут и не осталось — землю мы перепахали так, что можно было хоть сейчас сеять всякие коварные травки, за продажу которых в любом мире сажают на кол.

Давно меня так не пинали. Хотя, если воспринимать все происходящее как тренировку, то можно было даже получить удовольствие. Мы ж растем в силе, когда сражаемся с превосходящим нас противником. Вот одолею эту тупую железяку, тогда и против богов выйти можно будет. Правда, с одолением как раз возникли явные проблемы, потому как его ничего не брало — ни магия, ни сталь, ни даже крепкий русский мат, который и демонов может изгнать в преисподнюю…

И Пурген… Пурген стоял в стороне. У подножия гробницы. Смотрел. Его глаза были прикованы к схватке, но ни один его мускул не дрогнул, обозначив хотя бы желание вмешаться в этот бой. Как будто… Как будто это было необходимо. Ритуал. Испытание для меня.

«Зачем⁈ — мелькнуло в голове. — Что ему надо⁈ Он же видит, что я не могу его победить! Не верю я в просто тупую агрессию».

Мьёльнир снова ринулся в атаку, не оставляя мне времени на раздумья. Я отпрыгнул, создав ледяную платформу под ногами, но молот пробил ее насквозь, едва не снеся мне при этом ногу. Я рухнул вниз, на лед, больно ударившись плечом. Молот угрожающе завис надо мной, его энергия гудела победным ревом, готовясь добить меня.

И в этот миг ярости, боли и бессилия меня вдруг осенило. Знание. Пришедшее из самой глубины Пустоты, которая чувствовала то же, что и этот безумный кусок металла.

Он не просто оружие. Он — личность. Осколок души Тора? Его боевой ярости, его непоколебимой воли? Неважно. Он был один. Бесконечно, невыносимо одинок. Веками он лежал на холодной груди мертвого бога в этом мертвом мире. Он жаждал не просто разрушения. Он жаждал битвы. Настоящей, яростной, честной битвы, где льется кровь и звенит оружие. Он жаждал мести за своего павшего хозяина. Он жаждал снова почувствовать трепет врага под своим весом, вкус крови и страха. Он был голоден. До ужаса. До безумия.

И я… Я оказался первым, кто пришел. Кто нарушил одиночество и тишину, потревожил. Кто осмелился. Сейчас я был единственной целью для его невыплаканной скорби и неутоленной ярости.

— ПОНЯЛ! — выдохнул я, глядя на пылающее синевой навершие молота, замершего в сантиметрах от моего лица.

Вместо того, чтобы пытаться закрыться, создать преграду, как-то отбиться, я сделал невероятное. Я открылся. Снял все щиты и барьеры. Дал ему увидеть все. Свое сознание. Свои желания. Свою жизнь.

Всё. От первого крика в этом мире до Купели Мораны. Страхи ребенка. Боль потерь. Холод серой магии. Ярость, направленную против Пустоши. Мое перерождение. Лед и Пустота внутри.

И боги, такие, какими я их увидел — их жадность, их ложь, балаган, устроенный ими. Затем битва с волками. Поиск Мьёльнира. Отчаяние от невозможности его поднять. И… Пурген. Верный, невозмутимый, божественный козел. Всю боль, всю ярость, всю решимость, всю жажду битвы и мести, что горела и во мне — я выплеснул наружу. Не словами. Чувствами. Оголенными нервами души.

«ВОТ ОН Я! — мысленно закричал я молоту. — ВИДАР! Я НЕ ТОР! Я НЕ БОГ! НО Я ИДУ НА ВОЙНУ! НА САМУЮ БОЛЬШУЮ ВОЙНУ! И МНЕ НУЖНО ОРУЖИЕ! НЕ РАБ! СОЮЗНИК! ПАРТНЕР! ХОЧЕШЬ КРОВИ? ХОЧЕШЬ БИТВ? ХОЧЕШЬ МЕСТИ ТЕМ, КТО РАЗРУШАЕТ МИРЫ? ДАВАЙ БИТЬСЯ ВМЕСТЕ!!!»

Мьёльнир замер, точно в раздумьях. Его бешеная вибрация стихла. Сине-черная энергия вокруг него сжалась, потускнела. Он все еще парил надо мной, но теперь не давя и угрожая, а словно внимая. Как будто он прислушивался к отголоскам моих мыслей, к эху моей ярости, которая так странно резонировала с его собственной. В его незримом «взгляде» читалось смятение. Одиночество. И… проблеск интереса. Голод не утих. Но он увидел направление. И возможность его утолить.

Тишина длилась вечность. Пурген не шевелился. Я тоже. Ветер заунывно выл над руинами.

Потом Мьёльнир дрогнул. Он плавно опустился прямо в мою протянутую руку.

Первое касание было шоком. Волной, пробежавшей по моему телу. Волной древней мощи, боевой ярости, непоколебимой воли. Но теперь — не враждебной. Оценивающей.

Рукоять в моей ладони была теплой, живой. И тяжелой. Невыносимо тяжелой. Но не физически. Он давал мне шанс. Не признавая хозяином. Признавая… потенциальным носителем. Партнером. Настоящее испытание только начиналось.

И пока я стоял, сжимая рукоять, чувствуя, как чуждая, невероятная сила пульсирует в моей руке, молот изменился. Дерево рукояти потекло, как жидкий металл, удлиняясь. Головка сжалась, заострилась, вытянулась в смертоносное, прямое лезвие цвета грозового неба, по которому бежали искры молний. В моей руке был уже не молот. Острый, тяжелый, красивый в своей смертоносной простоте меч. Оружие воина, а не бога. Мой меч. Пока он позволял.

Я поднял его. Он все еще тянул руку вниз, словно кусок звездного ядра. Но я удержал. Взглянул на лезвие. Оно тихо гудело, как спящий улей. Готовое проснуться.

И тут раздался голос. Чистая мысль, глубокая, как горное эхо, спокойная и… прощальная. Голос Пургена.

«Видар».

Я резко обернулся. Козел стоял у плиты Тора. Его огромная голова была гордо поднята. Искры на рогах горели ярче, чем когда-либо, освещая его морду, на которой читалось… умиротворение.

«Задание выполнено. Я сделал свое дело. Привел тебя к нему. Привел его к тебе. — его мысленный голос был теплым, как луч солнца, и твердым, как сталь. — Мой долг перед Громовержцем исполнен. И перед тобой тоже, друг».

— Пурген… — прошептал я, чувствуя, как ледяная Пустота внутри сжимается от предчувствия. — Что ты…

«Предки ждут меня, — мысль прозвучала ясно и неоспоримо. — В чертогах Вальхаллы. Где пируют павшие воины. Где гремят песни битв и льется мед. Мое место там. Рядом с ними. Рядом с… ним. — он кивнул на ледяную фигуру Тора. — Мой путь здесь окончен».

Он сделал шаг вперед. Не к порталу. К пустоте рядом с плитой. Воздух там заструился, засветился золотым, теплым светом. Послышались отголоски громких песен, звон рогов, смех. Запахло медом, жареным мясом и… вечной славой.

«Прощай, Видар, — мысль коснулась моего сознания с нежностью, которой я не ожидал от этого сурового существа. — Сражайся храбро, а когда придет время, умри достойно. Закрой Пустошь. Дай богам пинка под зад, если придется. И… вспоминай меня иногда добрым словом. Особенно когда этот выскочка-меч будет капризничать». В его мыслях мелькнула тень старой козлиной насмешливости.

Он повернулся ко мне в последний раз. Его глаза, казалось, смотрели прямо в мою душу. Затем он гордо поднял голову, рога вспыхнули ослепительным светом — и шагнул в золотой поток.

Вошел в сияние, в песни, в вечный пир героев. Золотой свет схлынул, как прилив. Осталась только пустота, тяжелый пепел Асгарда, ледяной Тор на плите, я… И тяжелый меч в моей руке, который тихо загудел, словно провожая старого друга.

Тишина. Глубокая, бездонная. Пустота внутри сжалась в холодный, тяжелый ком. Не от горя. От… уважения. И благодарности.

— Доброго пути, Таннгризнир, — прошептал я, глядя в пустоту, где только что исчез козел. — Попируй от души. И передай Тору… передай, что его молот теперь в хороших руках. Я постараюсь быть достойным его силы и славы.

Меч в моей руке дрогнул, издав короткий, похожий на рычание звук. Согласие? Предупреждение? Неважно. Пурген ушел. Его дело было сделано. А мое… Наверное, оно тоже подходило к концу.

Теперь я четко понимал, что нужно сделать. Аристократы, боги, академия с ее играми — все это отошло в сторону. У меня появился иной путь, по которому надо было пройти до конца.

Я повернулся к серому порталу, все еще мерцающему у подножия холма. Путь домой. К Пустошам. К битвам. Теперь — с новым, капризным и яростным союзником в руке.

— Ладно, Выскочка, — сказал я мечу, ощущая его тяжелую мощь. — Поехали. Работа ждет. И если будешь буянить — напомню, что у меня есть опыт общения с упрямыми козлами. Очень личный опыт. На шашлык тебя, конечно, не пустить, но вот в качестве шампура можно использовать запросто.

Меч снова тихо загудел. На этот раз это было похоже на… сдержанный смешок? Или на вызов.

Я шагнул в портал, оставляя мертвый Асгард и пустую плиту Тора позади. Впереди был коттедж, Пустоши и обещанные Мораной артефакты. И странное чувство, что где-то в чертогах вечного пира огромный, искрящийся козел поднял рог с медом… и пьет за меня.

Я усмехнулся. Обязательно найду лучшего сена для его скромного памятника. Когда-нибудь. А пока — работа. И меч, который, кажется, уже предвкушал первую кровь. Я сжал рукоять крепче. Добро пожаловать в команду, Выскочка. Держись крепче.

Серый портал Асгарда выплюнул меня обратно в прихожую коттеджа так же внезапно, как меня ранее пнул туда Пурген. Я шлепнулся на скрипучие половицы, отряхивая с куртки липкую, холодную паутину межмировых путей. Тишина. Глубокая, домашняя. Только тиканье механических часов в холле и… мерное, спокойное дыхание из спальни.

Не заметили, что я пропал? Облегчение, сладкое и усталое, разлилось по телу. Ни Сварог не вломился с вопросами, ни Морана не материализовалась с артефактами и ледяным поцелуем. Похоже, время в мертвом царстве текло иначе. Минуты здесь? Дни там? Коттедж спал, не подозревая, что его хозяин только что хоронил богов и бился с ожившим молотом.

Я встал, хрустнул телом, размяв затекшую спину. Грусть накатила волной, густая и тихая, как смола. Пурген… Верный, невозмутимый, божественно упрямый рогатый. Пустота внутри сжалась холодным комом. Но горевать было некогда. Он выбрал свой путь. Пировать в Вальхалле с павшими героями и своим старым громовержцем — лучший выбор, чем таскать меня по Пустошам. Я мысленно поднял воображаемый рог. Доброй охоты, старина. Будь счастлив. И спасибо тебе.

Рука сама потянулась к бедру, прикидывая, куда засунуть меч. И где он вообще? Пусто. Но я понимал, что меч не исчез, а… Словно втянулся внутрь. Растворился в мышцах, в костях, в самой крови. Я сосредоточился, представил его вес, холод рукояти, едва уловимое гудение стали… И тут же под кожей запястья что-то отозвалось. Теплая пульсация, как от спящего зверя. Готового проснуться.

«Позови — приду», — словно шепнуло эхо его яростной воли. Не хозяин. Партнер. Договор оставался в силе.

Я подошел к окну. Ночь сдавала позиции. На востоке, за черными силуэтами сосен, небо светлело, размываясь акварельными разводами — бледно-розовым, сиреневым, прозрачно-голубым. Предрассветный ветерок шевелил занавеску, принося запах влажной земли и обещание нового дня. Усталость навалилась вдруг всей своей свинцовой тяжестью. Не только физическая. Душевная. После ярости боя с волками, ледяного ужаса монстров, схватки с божественной яростью Мьёльнира и щемящей потери Пургена… Телу и душе требовался покой.

Я скинул пропыленную, пропахшую мертвым холодом куртку, оставил ее валяться на полу — ее теперь только выбросить. Сапоги отшвырнул в угол. В спальне царил полумрак и уютное тепло. На кровати, укрывшись до подбородка тонким одеялом, спала Кристина. Темные волосы растрепались по подушке, губы чуть приоткрыты в безмятежном сне. Вид ее, мирный и беззащитный, тронул что-то глубокое, теплое под грудью, отогревая холод Асгарда.

Я осторожно, стараясь не потревожить ее, лег рядом. Матрас прогнулся. Кристина обиженно засопев, повернулась на бок, спиной ко мне, но не проснулась. Я придвинулся, осторожно обнял ее, вжавшись лицом в теплый затылок, вдохнув знакомый запах ее волос и просто… жизни. Она вздохнула глубже, не просыпаясь, и прижалась чуть сильнее. Ее тепло, ее спокойное дыхание были лучшим бальзамом.

Грусть по Пургену еще тлела где-то на дне. Тяжесть меча под кожей напоминала о грядущих битвах. Пустоши ждали. Боги… боги наверняка что-то замышляли. Но здесь, сейчас, в тишине рассвета, с теплом любимой женщины в объятиях, все это отодвинулось куда-то очень далеко. Пусть и не на долго.

Я закрыл глаза. Пустота внутри, насыщенная силой мертвого Асгарда и яростью меча, успокоилась, свернулась клубком, как довольный зверь. Ледяные каналы тихо пели убаюкивающую песню вечного холода. Сознание поплыло. Последнее, что я ощутил перед тем, как провалиться в бездну сна — это легкий, почти невесомый толчок под кожей запястья. Не угроза. Не требование. Просто… напоминание. Я здесь. Отдыхай. Но будь готов.

Я усмехнулся в темноте, уже на грани сновидений. Готов. Всегда готов. Но сначала… сон. Настоящий, глубокий, заслуженный сон.

Рассвет за окном набирал силу, окрашивая комнату в перламутровые тона, а я уже не чувствовал ничего, кроме тепла рядом и тяжелой, сладкой пустоты усталости. Пустоши, боги, артефакты Мораны — всё это могло подождать пару часов. Сейчас мир сузился до скрипа кровати, дыхания Кристины и тихого гудения божественного меча под кожей, усыпляющего меня, как колыбельная.