Индульгенция. Без права на ошибку. Часть 6

Глава 16

Глава 16

Тишина комнаты Насти, нарушаемая только нашим дыханием, вдруг стала густой, как мед. Энергия страсти витала между нами тремя. Настя, все еще прижатая щекой к моей груди, подняла на меня глаза. В них уже не было гнева или обиды. Горел огонь. Знакомый, неукротимый, магмы, бьющей из глубин. Ее пальцы впились в мои бока.

— Ты уверен, Видар? — ее шепот обжег кожу. — Две сразу? Не каждый маг потянет такой… фронт работ.

Снежана стояла рядом, все еще держа мою руку у своей щеки. Ее пальцы дрожали, но в огромных глазах, отражающих тусклый свет ночника, читалась не робость, а решимость. Как у лесного зверька, вышедшего на лунную поляну.

— Я… готова, Видар, — прошептала она так тихо, что слова едва долетели. — С тобой. Всегда хотела… но боялась. Теперь… не боюсь. Хочу быть твоей полностью…

Дальше слова были уже лишними. Настя опередила ее на мгновенье. Ее губы нашли мои — не в поцелуе, а в захвате. Горячие, влажные, требовательные. Язык, острый и наглый, вторгся в рот, оспаривая территорию. Ее руки рванули застежки моей рубахи. Ткань с треском расходилась. Одновременно она прижалась всем телом, чувствуя, как мгновенно отзывается моя плоть на ее вызов.

— Снежка! — Настя оторвалась на секунду, задыхаясь, ее глаза метнули искры в сторону другой девушки. — Не стой столбом! Он не развалится! Покажи ему, как ты его хочешь!!! Столько ждала, так и не тормози теперь.

Снежана вздрогнула, будто пришла в себя. Потом ее пальцы, тонкие и прохладные, коснулись моей оголенной груди. Легко, почти невесомо, как крылья мотылька. Но в этом прикосновении был такой сгусток сдерживаемого желания, что по коже побежали мурашки. Она скользнула ниже, к поясу брюк, ее движения были неуверенными, но целеустремленными. Дрожь в пальцах передалась мне.

Настя, не теряя времени, сбросила свою рубаху одним резким движением. Под ней — ничего. Грудь, высокая, упругая, с темно-розовыми, уже набухшими от возбуждения сосками, предстала передо мной. Она схватила мою голову и прижала к ним.

— Цени совершенство, милый, — прохрипела она, когда мои губы сомкнулись вокруг одного соска, а пальцы сжимали другой. Ее тело выгнулось, издав низкий стон. — Покажи мне страсть, Раздоров. Распали ее!

Ее плоть была горячей под губами, упругость груди отдавалась в зубах. Я сосал, кусал, ласкал языком, а ее руки рвали мой пояс, стаскивая брюки и белье одним рывком. Мой член, уже твердый как сталь, освободился, упруго поднявшись между нами. Настя ахнула, ее рука обхватила его, сжимая с силой, граничащей с болью.

— Вот он… Грозный, — ее смешок был хриплым. — Снежка! Видишь? Твоя награда. Не бойся ее.

Снежана, опустившаяся передо мной на колени, смотрела на мой член широко раскрытыми глазами. Страх смешивался с ошеломляющим любопытством и… жаждой. Ее пальцы, все еще дрожа, протянулись, коснулись горячей кожи. Легко, испытующе. Потом обхватили основание. Ее прикосновение было нежным, нерешительным, но от него по всему телу прокатилась волна электричества.

— Он… огромный, — прошептала она, и в ее голосе слышалось восхищение. — И… красивый.

Настя фыркнула, откидывая голову назад, когда мои пальцы нашли ее влажную, пылающую щель под юбкой.

— Красивый? — засмеялась она, задыхаясь. — Подожди, пока он войдет в тебя впервые, неженка! Тогда оценишь его «красоту»! А пока… помоги ему! Ртом!

Снежана покраснела до корней волос, но послушно наклонилась. Ее губы, мягкие и прохладные, коснулись головки. Легкий, неумелый поцелуй. Потом кончик языка скользнул по прорези. Я застонал. Ощущение было невероятным — невинность, смешанная с отчаянной смелостью. Она взяла головку в рот, осторожно, с трудом обхватывая ее губами. Движения были робкими, исследовательскими, но каждое касание ее языка, каждое сжатие губ заставляло мои мускулы напрягаться до предела. Она смотрела на меня снизу вверх, ее глаза, огромные и темные, ловили каждую мою реакцию.

Настя тем временем вырвалась из моих объятий, стаскивая с себя юбку, под которой не было трусиков. Ее лобок был гладко выбрит, открывая взгляду полные, влажные губы. Она раздвинула их пальцами, обнажая темно-розовое нутро, блестящее от соков.

— Хочешь его, Снежка? — Настя дышала тяжело, ее пальцы играли с собой, лаская клитор. — Хочешь почувствовать, как он разрывает твою невинность? Как он входит в тебя глубоко? Жестоко? — Ее слова были как хлыст, подстегивающий и меня, и Снежану. — Но сначала… он мой. Покажи ей, Видар! Покажи, как ты умеешь!

Она резко развернула меня к себе спиной, толкнув к кровати. Я упал на спину. Настя вскочила сверху, нависла надо мной. Ее глаза горели адским огнем. Без прелюдий, без нежностей, она направила мой член к своей пылающей щели и резко опустилась на него. Вниз. До самого основания.

— А-а-ах! Да! — ее крик сорвался с губ, когда я заполнил ее полностью. Она была невероятно тесной, горячей, пульсирующей. — Вот так! Вот так, родной! Отжарь меня как последнюю шлюшку!

Она начала двигаться. Быстро, яростно, как всадница, несущаяся в атаку. Ее бедра хлопали о мои, тело извивалось в экстазе. Она прижимала мои руки к матрасу, доминируя, требуя. Я отвечал ей толчками снизу, встречая каждое ее движение. Наши стоны смешивались в диком дуэте. Она наклонялась, ее грудь касалась моей груди, соски терлись о кожу. Ее губы снова нашли мои, поцелуй стал грязным, влажным, с укусами.

Снежана наблюдала, стоя на коленях рядом. Ее рука бессознательно скользила по своему животу, ниже, к влажной прохладе между ног. Ее глаза не отрывались от места нашего соединения, от того, как Настя поглощала меня, как ее тело трепетало в экстазе. На лице Снежаны читалась смесь шока, возбуждения и жгучего желания.

— Хочешь попробовать? — Настя вырвалась от моих губ, ее голос был хриплым от наслаждения. Она замедлила бешеный ритм, но не остановилась. — Иди сюда… Сзади… Покажи ему свою… невинность.

Снежана, словно в трансе, подчинилась. Она поднялась, ее движения были плавными, как в танце. Ее ночная рубашка скользнула на пол, открывая хрупкое, бледное тело, большую грудь с маленькими, нежными розовыми сосками, стройные ноги. Она подошла сзади, ее руки легли мне на грудь, губы коснулись шеи. Ее поцелуй был легким, как дуновение, но от него по спине пробежал холодок страсти. Ее тело прижалось к моему боку, я чувствовал ее дрожь, ее учащенное дыхание.

Настя, видя это, ускорилась снова, поднимая волну наслаждения в нас обоих. Она схватила руку Снежаны, направила ее вниз, к месту их соединения.

— Потрогай! — приказала Настя. — Почувствуй, как он во мне! Как он готов для тебя!

Пальцы Снежаны, дрожа, коснулись скользкой плоти, скользнули по моему стволу, погруженному в Настю, нащупали натянутый вход. Она ахнула, почувствовав пульсацию, жар.

— Теперь… твоя очередь, — прошептала Настя, замедляя движения до томных покачиваний. — Ложись… Под него. Прими его. Прими боль. Прими наслаждение.

Снежана послушно опустилась на спину рядом. Ее ноги раздвинулись, открывая взгляду девственный ландшафт — аккуратно выбритый лобок, влажные, пульсирующие губы. Ее глаза были закрыты, губы сжаты. Но тело было готово.

Настя резко поднялась с меня. Я почувствовал холод воздуха на влажном члене. Она толкнула меня к Снежане.

— Иди, Видар, — ее голос звучал хрипло и властно. — Возьми свою награду. Возьми ее невинность. Жестко. Чтобы запомнила.

Я перевернулся, оказавшись между ног Снежаны. Она открыла глаза. В них был страх, но не паника. Доверие. Жажда. Я наклонился, поцеловал ее. Нежно. Глубже, чем с Настей. Мои губы успокаивали, язык ласкал. Мои пальцы нашли ее клитор, начали нежно массировать. Она застонала, ее бедра приподнялись навстречу.

— Расслабься… — прошептал я ей в губы. — Я буду нежен… сколько смогу.

Но Настя стояла рядом, ее рука легла мне на ягодицы, подталкивая.

— Нежен? Нет! — прошипела она. — Она ждала этого! Она хочет почувствовать силу! Войди в нее! Разорви ее! Сделай эту текущую самку своей!

Ее слова, как и ее пальцы, впившиеся мне в плоть, подстегнули. Я направил член к дрожащему входу Снежаны. Головка уперлась в барьер невинности. Она вскрикнула — коротко, испуганно. Я посмотрел ей в глаза.

— Готова?

Она кивнула, закусив губу. Ее пальцы впились в мои плечи.

Я толкнул.

Один резкий, мощный толчок. Преодолевая сопротивление. Разрывая нежную плоть. Входя в горячую, невероятно тесную глубину.

— А-А-АХ! — крик Снежаны был пронзительным, в нем смешалась боль и невероятное облегчение. Ее тело сжалось вокруг меня, как тиски. — Видар! Больно! Но… так хорошо!

Я замер, давая ей привыкнуть, чувствуя, как ее внутренности судорожно сжимают меня, как горячая волна ее крови смешивается с ее соками. Я наклонился, целуя ее слезы, ее лоб, шепча слова утешения. Ее тело постепенно расслаблялось, боль уступала место странному, нарастающему теплу, пульсации.

— Двигайся! — приказала Настя, не прекращая своих ласк. — Дай ей настоящего! Дай ей тебя всего!

Я начал двигаться. Сначала медленно, осторожно, входя в Снежану. Она застонала, ее ноги обвили мою талию. Ее внутренности обжигающе сжимали меня, адаптируясь, принимая. С каждым толчком ее стоны становились громче, менее болезненными, более… жаждущими. Ее руки обняли меня, пальцы впились в спину.

Я терял контроль. Ритм ускорился. Толчки стали глубже, мощнее. Снежана кричала теперь от чистого наслаждения, ее тело трепетало подо мной, ногти оставляли следы на моей коже.

— Да! Да, Видар! Так! — кричала она, теряя остатки стеснения. — Больше! Дай мне больше!

Настя, чувствуя, как мое тело напрягается до предела, поднялась. Она прижала свою пылающую щель к моему лицу.

— Лижи меня, милый! — застонала она. — Пока ты трахаешь невесту… займи рот! Не теряй время!

Я повиновался, уткнувшись лицом в ее влажную плоть. Язык нашел клитор, лаская его, вводя в нее пальцы. Ее стоны слились со стонами Снежаны. Комната наполнилась музыкой плоти — хлюпающими звуками, прерывистыми вздохами, криками наслаждения.

Я был между ними. В Снежане. Настя — на моем лице. Наслаждение достигло критической массы. Я чувствовал, как Снежана сжимается вокруг меня судорожными спазмами, ее крик оглушил меня — первый оргазм, сильный, как землетрясение, сотрясший ее тело. Ее внутренности, сжимаясь в экстазе, подтолкнули меня к краю.

Настя, почувствовав это, заорала:

— Кончай в нее! Дай ей свою силу! Наполни ее!

Последний, мощный толчок — и я погрузился в пучину собственного извержения. Горячие струи били глубоко в Снежану, заполняя ее. Я зарычал, тело выгнулось в дугу. Настя, доведенная моим языком, кончила одновременно, обдав мое лицо горячими струями, ее тело билось в конвульсиях.

Мы рухнули на кровать — сплетенная, липкая, дышащая навзрыд куча тел. Снежана прижалась ко мне, ее тело все еще мелко дрожало от отголосков оргазма, ее девственная кровь и моя сперма смешивались на ее бедрах. Настя рухнула рядом, ее рука легла мне на грудь, нога перекинулась через мои бедра.

Тишина. Только тяжелое дыхание троих. Запах секса, пота и крови висел в воздухе. Лунный свет, пробивавшийся сквозь занавеску, серебрил наши тела. Снежана тихо плакала, но это были слезы облегчения, счастья, преодоления. Настя смеялась — хрипло, счастливо.

— Ну что, милый? — ее голос был довольным. — Вытянул фронт? Теперь мы… твои. Официально. И не только на словах.

Я обнял их обеих — огненную Настю и ледяную, но теперь растопленную Снежану. Мои невесты. Мой тыл. Моя сила. Больше не нужно было сдерживаться. Ни в желании. Ни в любви. Ни в грядущей войне. Мы были едины. Телом. И, я надеялся, душой. Пустошь ждала. Но в эту лунную ночь, в комнате, пропитанной страстью, царила жизнь. Наша жизнь. Странная, сложная, но невероятно сильная.

Не знаю, когда я заснул — вот мы занимаемся сексом, а вот я открываю глаза и вижу перед собой затылок Снежаны. Она спит, смешно чмокая губами во сне. Надеюсь, ей снится только хорошее. Настя с другой стороны — тоже сладко сопит. Пробежался мысленно по своему организму — отлично. От тревог вчерашнего дня не осталось и следа. Тело отдохнуло и готово к бою. Как и голова. Ушли страхи и сомнения. Ушли недовольство собой. И это круто.

Однако теперь надо все сделать красиво, все-таки мои невесты — аристократки. А значит, начинаются танцы с бубном, взаимные расшаркивания и посещения. Ну да об этом пусть у отца и мамы голова болит. Заниматься подобными вопросами — это их прямая обязанность как родителей. Теперь еще надо расставить все точки с Вивиан — ну да, я хапуга и все себе — натура такая. Прагматичная и сволочная. Если уж что попало в руки, то фиг отпущу. Чувство собственника у меня божественного уровня.

Посмотрел на время — семь утра. Интересно, она спит или уже встала? Живет вроде у нас, но и тут комнату имеет. Вчера ее точно в поместье не было — значит, осталась ночевать в академии. Что ж, вижу цель, не вижу препятствий.

Потихоньку, чтобы не разбудить уставших девчонок, я выскользнул из постели. Отправился в душ, прогнал по телу эфир, стукнул по не вовремя проснувшемуся желудку, который громко требовал заслуженный завтрак. Оглянувшись, чтобы еще раз полюбоваться на своих спящих невест, я выпрыгнул в окно — потому как нормальные парни не уходят от девушки через дверь, дабы не нанести урона ее репутации. И высокий забор коттеджа Стандарт не стал препятствием для меня. Нет, так-то, если бы я оказался плохим человеком с дурными намерениями, то меня в полете поджарила бы защита. Ну, или попыталась бы. Но допуск у меня был, поэтому проблем не возникло.

Утро выдалось свежим, но очень теплым. Сентябрь, кажется, решил, что он вообще июль, поэтому не давал расслабляться. Солнце уже жарило, раздавая легкие тепловые удары ранним пташкам, решившим заняться спортом. Я тоже занялся, чтобы не отбиваться от общей массы — быстро сориентировавшись, бодренько потрусил в сторону преподавательского общежития максимальной комфортности.

Ну да, трехкомнатные номера улучшенной планировки, не посрамившие бы чести лучших отелей, сложно было назвать общагой. Но, тем не менее, в академии называли их именно так, показывая тем самым свою близость к народу.

В какой комнате жила Вивиан, я понятия не имел, а ломиться в каждую дверь себе дороже — преподы, они ж вообще чувства юмора лишены. Особенно светлые и особенно когда ранним утром к ним в окно залезает темный с непонятыми намерениями.

Поэтому я подобрался поближе, включил слух на максимум и отправил ей короткое сообщение: «Спишь?»

Ответа не последовало, но чуткие уши воеводы уловили едва слышно жужжание — третий этаж, второе окно от угла. Открытое, что просто замечательно.

Разбег, толчок, эфир в ноги — и вот я уже бесшумно зацепился в нужном месте, ногами уперевшись в каменный узор на фасаде.

Да, кто-то скажет, что нефиг выделываться — можно было подождать, пока девушка проснется, и спокойно поговорить. Но, во-первых, так было бы скучно. А во-вторых, я понятия не имею, где могу оказаться через пять минут. Поэтому приходилось действовать не по правилам, а по обстоятельствам. Впрочем, для России это как раз таки нормально.

Я заглянул в окно — спит моя красавица. И ножкой так во сне дрыгает. Наверное, на встречу с любимым — то есть, мной — спешит. А я вот он, сам пришел. Больше бежать никуда не надо.

Я тихо скользнул на пол и отправился ее нежно будить, будучи твердо уверен в своей правоте. И даже не успел разувериться, как вылетел в окно от удара Плетью Смерти…