Индульгенция. Без права на ошибку. Часть 6

Глава 15

Глава 15

— Но дойти туда — это только полдела, — голос матери стал зловеще тихим. — Наместник далеко не дурак. Он почувствует тебя. Почувствует надвигающуюся угрозу. И когда ты приблизишься к центру… Он поднимет всех. Всех тварей Пустоши. Всех своих слуг. Весь свой ужас. Но они хлынут не на тебя — ты будешь уже за вратами. Они хлынут наружу. На земли Империи. Чтобы отвлечь. Чтобы создать хаос. Чтобы… — она с отчаянием посмотрела на отца, потом на меня, — … чтобы уничтожить тех, кто останется снаружи. Чтобы разорвать любую поддержку. Чтобы ты остался один на один с Ним, отрезанный от всего остального мира.

Описанная матерью картина предстала в моем воображении во всей своей чудовищной ясности. Вот я иду сквозь адские врата один. А снаружи… Ад вырывается на волю. Волна нежити, искаженных тварей, демонов Пустоты, сметающая все на своем пути. Чтобы добраться до Головы, нужно было не просто отвлечь врага. Нужно было сдержать целый апокалипсис.

— Нужна не команда, Видар, — прошептала мать. — Нужна армия. Армия магов. Сильнейших из сильнейших. Светлых, темных, стихийников, некромантов — всех. Целый фронт. Стена из плоти и магии, которая встанет между Пустошью и миром. Которая примет на себя всю ярость тварей и даст тебе время. Время, чтобы дойти. Время, чтобы справиться с Наместником. Время, чтобы закрыть Пустошь навсегда.

Отец тихо застонал, уронив голову на руки. Даже его несгибаемая воля, его щит, позволявший держать лицо в любых ситуациях, сегодня дал трещину.

— Чистой воды самоубийство, — прохрипел он. — Для них. Для армии. Шансы удержать такую волну… Не просто минимальны. Они ничтожно малы. Все, кто согласятся рискнуть, полягут. Все. Чтобы дать тебе просто возможность попытаться, а успеха может и не быть.

Я смотрел на схему. На центральное пятно. На множество ответвлений. На крошечную фигурку — меня — идущую в одиночестве к центру. А вокруг — море тьмы, бьющееся о тонкую, хрупкую линию обороны.

— Иного плана нет, — сказал я, и мой голос звучал чужим, лишенным эмоций. Холодная ярость Пустоты встретилась с моей собственной, стальной решимостью. — Это единственный путь. И да. Цена будет высока. Очень высока. Но цена бездействия… — я посмотрел на мать, на ее глаза, полные боли замученной души, на отца, чья жизнь была исковеркана потерей, — … гораздо, гораздо выше.

В кабинете повисло тягостное молчание. Пламя в камине трещало, отбрасывая пляшущие тени на лица, застывшие в выражениях суровой решимости и горечи. План был безумен. Самоубийственен. И осознание того, что он был единственным, тяжким грузом легло на наши плечи. Путь к Голове лежал через Дикие Врата, доступные лишь мне. А путь к победе лежал через горы трупов тех, кто согласится стать живым щитом против вырвавшейся из бездны ярости.

— Значит, армия, — глухо сказал отец, поднимая голову. В его глазах не было сомнений. Была тяжелая, как гранит, готовность. — Император даст магов. Мы дадим своих. Всех, кого сможем собрать. Всех, кто согласится. Подключим аристократов империи — светлых и темных. Одно дело будем делать. Построим стену из меча и магии. И будем держаться. Пока ты не сделаешь свое дело, сын. Пока не отрубишь голову этой твари.

Мать положила руку мне на плечо. Ее прикосновение было холодным, но сильным.

— Ты не один, Видар, — прошептала она. — Мы с тобой. Весь род. Вся ярость тех, кого она сожрала. Мне больно это говорить, Видар… Ведь я только вновь обрела сына и теперь могу его опять потерять. Но ради нас самих, ради всех живущих я вынуждена положить эту ношу тебе на плечи, сынок. А мы… — ее взгляд встретился с взглядом отца, — … мы будем ждать. И держать оборону. До последнего вздоха. До последней искры магии.

Я посмотрел на схему. На центральное черное пятно. Наместник ждал. И я шел к нему. Один. Но за моей спиной должна была встать целая армия, готовая заплатить страшную цену за шанс на спасение мира. Путь был ясен. Цена — ошеломляюща. Но отступать было некуда. Озеро Виви манило. Черные воды Дикой Пустоши ждали своего гостя. Ничего. Все приходит вовремя к тому, кто умеет ждать. Вот и я подожду, пока не соберем всю необходимую информацию. Ну, и пришла пора богам внести свою лепту. Нужно хорошенько их потрясти на предмет всяких плюшек — хотят силушку, пусть раскошеливаются. Халявы точно не будет.

Кстати, с императором этой информацией мы решили пока не делиться, не время. Пусть его следопыты тоже рыщут. Пока у нас есть только слова мамы. В том, что она говорила правду, ни у меня, ни у отца не было сомнений. Мы знали. Но чтобы заставить поверить в это остальных, тех, кому предстояло встать в оборону живым щитом, нужны были убедительные доказательства. Вот вернется императорская разведка, вернется наша — тогда и будем говорить более предметно. А сейчас все слишком зыбко и непонятно.

Тяжелые слова о войне, армиях и самоубийственных миссиях повисли в кабинете, пропитанном запахом старых книг, кожи и воска. План был чудовищным. Абсурдным. Единственным. И после его принятия наступила странная разрядка. Как будто самое страшное уже произошло — решение. Теперь оставались только действия.

Я откинулся в кресле отца, почувствовав внезапную, леденящую усталость во всем теле. Рука под повязкой ныла тупой болью. Пустошь внутри графини Злобиной, возвращение матери, осознание масштаба врага и цены победы — день выдался насыщенным. Слишком.

— Отец, — сказал я, глядя на языки пламени в камине. Голос звучал хрипло. — Мне нужно закончить академию. Досрочно.

Отец, разглядывавший схему Пустоши с видом полководца, планирующего осаду ада, поднял брови.

— Академию? Сейчас? — Он махнул рукой в сторону пергамента с чудовищной схемой. — У нас тут война мировая на носу, сынок, а ты об академии?

— Именно поэтому, — я встретил его взгляд. — Я сильнейший маг здесь. Ранга воевода — много ли таких у нас? Чему меня там еще учить? Теории элементалей? Истории заклинаний? Я все это знаю вдоль и поперек. Тратить время на лекции, когда нужно готовиться к походу в самое пекло — глупо. Я готов сдать экзамены хоть завтра. Хоть сейчас. Факультативно — да, может, какие-то узкие дисциплины по Пустошам, если Вивиан что-то новое раскопает… Но формально — я должен быть свободен. Полностью. Моё место не в аудитории. Оно там.

Я ткнул пальцем в зловещее черное пятно на схеме, обозначавшее центр.

— И здесь.

Я обвел рукой кабинет.

— В подготовке. В сборе сил. В работе с аналитиками рода.

Отец задумался, потирая подбородок. Его взгляд стал оценивающим.

— Ты прав, — кивнул он после паузы. — Крутиться как белка в колесе между лекциями и апокалипсисом — не дело. Ладно. Поговорю с Упыревой. Завтра же.

— Она взбесится, — предупредил я.

Ректор Ирина Упырева была грозой академии. Женщина из старой магократической семьи, считавшая учебный процесс священной коровой. Досрочный выпуск, да еще их лучшего студента? Для нее это было бы святотатством.

— Она терпеть не может, когда нарушают устав.

— Пусть взбесится, — отец усмехнулся, и в его глазах блеснул знакомый огонек дерзости. — Я ей объясню. Тихо. С глазу на глаз. А чтобы ей было проще проглотить пилюлю… — он обменялся взглядом с матерью, которая молча наблюдала, прислонившись к карте, — … придется посвятить старую ворону в наши планы. Относительно Пустоши. Такой союзник, как Фрида Упырева, с ее связями, архивами и личной мощью… Нам точно не помешает. Скорее, наоборот. Особенно если речь об… армии магов.

Мать кивнула, едва заметно.

— Упырева умна. И амбициозна. Идея поучаствовать не на последних ролях в обороне против вырвавшейся Пустоши… Возможно, ее прельстит. Или напугает настолько, что она согласится на все, лишь бы от нас отвязаться. Рискнем.

Решение было принято. Отец берет на себя Упыреву. Я же… Мне предстоял другой нелегкий разговор. Вернее, два.

— Тогда я поеду, — я поднялся, ощущая каждую мышцу. — В академии меня ждут… неотложные дела. Настя и Снежана. Им тоже нужно сделать предложение. Официально. Род должен расти. Жен много не бывает.

Отец фыркнул, но в его глазах читалось понимание, смешанное с усталой усмешкой.

— Ну да. Пока мы тут мировую войну планируем, ты гарем собирай. Только смотри, бабы между собой передерутся. Оля, — он обернулся к матери, — научишь новеньких уму-разуму? Чтобы не мешали?

Мать позволила себе легкую, едва уловимую улыбку. Она опять становилась прежней — сильной, чуть ироничной, но всегда правой в своей любви или гневе.

— Научу, Гриша. Разберусь. Иди, сын. Устраивай свою личную жизнь. Пока есть время. А нам с твоим отцом… есть о чем поговорить.

С этими словами она так посмотрела на него, что я предпочел слинять, и побыстрей. Годы разлуки, они такие — главное, чтобы сильно не шумели, когда… разговаривать будут.

Дорога в академию в роскошной машине улучшенной комплектации, в которой я ехал один, если не считать водителя, дала время передохнуть. За окном мелькали огни ночного города, но мысли были далеко. О Пустоши. О матери. Об отце и его новых невестах. О Наместнике. И… о Насте и Снежане. Две совершенно разные девушки. Настя — резкая, импульсивная, маг тьмы с характером раскаленной лавы. Снежана — тихая, вдумчивая, с даром темного артефактора и странной, чуть отстраненной грустью в глазах. Обе были частью моей жизни в академии. Обе явно рассчитывали на большее, чем просто дружба. Пришло время сделать шаг.

Охрана — двое верных, мрачных раздоровских бойцов, закаленных в многочисленных стычках, с каменными лицами — молча сопровождала меня до ворот академии. Дальше я уже пошел сам — внутрь им хода не было.

Я не пошел к себе. Я сразу направился к коттеджу класса Стандарт. К дому Насти.

Стук. Шаги. Дверь распахнулась. Настя стояла на пороге, в просторной рубашке поверх тренировочных штанов, с влажными после недавнего душа волосами. Ее глаза, обычно такие смелые, расширились от удивления, потом загорелись знакомым огоньком.

— Видар? Глубоко за полночь! Смело! — она окинула меня оценивающим взглядом, заметила повязку на руке, нахмурилась. — Что случилось? Опять влип?

— Можно войти? — спросил я. — И… позови Снежану. Поговорить нужно. С вами обеими.

Вот как знал, что та осталась ночевать у Насти — домой-то не вернулась.

Ее бровь поползла вверх. С подозрением. Но она кивнула, крикнула через плечо:

— Снежка! Иди сюда! Наш рыцарь пришел! И вроде как серьезно, судя по суровому лицу!

Через минуту в дверном проеме возникла Снежана. В длинной, скромной ночной сорочке, с книгой в руке. Ее большие, как у лесной нимфы, глаза смотрели на меня с тихим вопросом и легкой тревогой.

Я вошел в небольшую, уютно захламленную комнату Насти. Запах свежести, травяного чая и чего-то пряного — ее фирменного зелья бодрости. Девушки уселись на кровать, я остался стоять. Чуть нервничал — ситуация, прямо скажем, неоднозначная. Но раз уж я принял решение — фигли отступать?

— Ну? — подала голос Настя, скрестив руки на груди. — Что стряслось, Видар? И почему вдруг с нами обеими? Совесть замучила?

Снежана промолчала, но ее пальцы сжали книгу чуть сильнее.

Я глубоко вдохнул. Прямота. Только прямота.

— Я пришел сделать вам предложение, — сказал я, глядя то на одну, то на другую. — Обеим. Стать моими женами. Вторыми… ну, или третьими, четвертыми, если считать Крис и Таньку. Род Раздоровых растет. Крепнет. И я хочу, чтобы вы были его частью. Официально.

Тишина. Настя открыла рот, потом закрыла. Ее щеки залил яркий румянец. Не от смущения. От возмущения.

— Ты… что⁈ — вырвалось у нее. — Обоим⁈ Сразу⁈ Да ты охренел, Видар! А где романтика? Где вставание на колено и протянутое дрожащими руками колечко⁈

Снежана не покраснела. Она побелела. Ее глаза стали огромными, полными боли и… понимания? Она смотрела не на меня, а куда-то внутрь себя.

— Род… должен расти, — прошептала она так тихо, что слова едва долетели. — Это… долг. Так?

— Долг — одна сторона, — честно ответил я. — Другая… Вы обе мне дороги. По-разному. Вы часть моей жизни здесь. И я хочу, чтобы вы были частью моей жизни… везде. Со всеми сложностями, которые это повлечет.

Я посмотрел на Настю.

— Да, будет непросто. Будут и Крис с ее статусом, и Танька с ее прямотой, и вы… со своими желаниями. Но Раздоровы всегда справлялись со сложностями. Сила рода — в единстве. Даже таком… нетрадиционном.

Настя вскочила с кровати. Огоньки заиграли у нее на кончиках пальцев.

— Ты серьезно⁈ «Дороги по-разному»⁈ Да я тебе!..

Она не договорила. Ее взгляд упал на мою перевязанную руку, на усталость, которую я не мог скрыть, на абсолютную серьезность в моих глазах. Я не шутил. Я предлагал им место в грядущей буре. Место рядом с собой. Как бы странно это ни выглядело.

— Там… будет война, да? — неожиданно тихо спросила Снежана, поднимая на меня глаза. В них не было страха. Было знание. То самое, которое иногда проскальзывало в ней — знание о чем-то большем, чем видят остальные. — Большая. Страшная. И тебе нужен крепкий тыл. Сильный род.

Я кивнул. Молча. Не отрицая.

Настя замерла. Огоньки на пальцах погасли. Она смотрела то на меня, то на Снежану. Ее пыл угасал, сменяясь сложной смесью обид, амбиций и… странной решимости.

— Чертов Видар… — выдохнула она наконец. — Ты берешь силой. И бесстыжей прямотой.

Она сделала шаг ко мне.

— Ладно. По рукам. Но учти, я не буду третьей скрипкой! И… — она вдруг резко обняла меня, прижалась щекой к груди, — … только не помри там, на своей войне, понял? А то я тебя и мертвого приду оживлять, чтобы убить заново за такие предложения!

Я обнял ее, чувствуя жар ее сердца даже сквозь одежду. Потом посмотрел на Снежану. Она медленно поднялась. Подошла. Ее движения были плавными, как тень. Она не бросилась в объятия. Она взяла мою здоровую руку, прижала ее ладонью к своей щеке. Холодная, как лунный свет.

— Я буду с тобой, Видар, — прошептала она. — Где бы ты ни был. В том мире… и в реальности. Род нуждается в защите. Изнутри тоже. Я… помогу.

Две женщины. Огонь и Лед. Ярость и Тайна. Теперь — мои невесты. Род Раздоровых только что обрел еще две сильные ветви. Впереди был разговор с Кристиной и Танькой. Впереди была ярость Упыревой. Впереди была война с самой Бездной. Но в этой переполненной вещами комнате общежития, под удивленными взглядами охраны в дверях, я чувствовал невероятную усталость и… странное, хрупкое спокойствие. Тыл укреплялся. Крепость обрастала стенами. Оставалось только идти вперед. Сквозь академические формальности — к черным водам озера Виви. Сквозь формальности — к концу Пустоши. Моя жизнь, как и моя магия, была сплетена из кружева и стали. И этот узор только усложнялся. Но он был моим. И я нес его к цели. Несмотря ни на что.

Наш разговор затянулся — не таясь, я рассказал им все, включая возвращение матери. Смысла молчать и играть в тайны уже не было. Настя была из сильного рода, а значит, ее отец все равно получит необходимую информацию. А Снежана — она вообще жила у нас и, конечно, все увидит, а если захочет, то и услышит.

Нет, я не был влюбленным идиотом и, конечно же, осознавал, что для меня в настоящий момент эти девушки мало что значили — мысли были забиты иным. Но я чувствовал их тепло, чувствовал их отношение ко мне и не ответить на это просто не мог.

Пусть это будет эгоистично, но они сделали свой выбор осознанно, а я его принял. И да — род Раздоровых должен расти и крепнуть. А что лучше его укрепит, чем брак с достойными красотками, которые к тому же согласны терпеть мои закидоны? Таких надо сразу хватать, а не тянуть, как я.

Что ж, маленький шаг к большой победе сделан. Осталось лишь закрепить результат. И, судя по их заблестевшим глазкам, закреплять мы его будем прямо сейчас…