Хроники пилота: Звездолет для бунтаря

Глава 28

Заслонившая небо мрачная тень превратилась в матово-черный флаер. Он сел где-то за домом, на площадку. Вспыхнули воспоминания об аресте отца, когда за ним прилетал похожий аппарат. И я с напряжением ждал, как ворвутся спецназовцы, чтобы арестовать маршала, утащат его на глазах его дочери и жены.

Негромкий, но пугающий звук первых тактов героической симфонии оглушил, заставил вжаться в стул.

Маршал обернулся на звук, схватил планшет. На экране возникло лицо Вождя, в густых усах пряталась нечто, похожее на улыбку, которая у любого другого человека воспринималась бы, как дружелюбная. Но только не в этот раз.

— Михаил Николаевич, с коммунистическим приветом. Мы решили побеспокоить вас. Вы слышите нас?

От лица Туровского отлила вся кровь, он стал белым, как балюстрада террасы.

— Да, Иосиф Виссарионович, слушаю, — Туровскому с трудом давалось каждое слово, будто он заставлял себя выговаривать каждый слог.

— Нам хотелось бы, чтобы вы ускорили инспекцию наших военных округов.

— Я собирался завтра посетить космодром Гражданского единства.

— Да-да, мы помним. Думаем, вы можете начать прямо сегодня это делать. Будет даже лучше, если ваш визит будет внезапным. Вы сможете сразу увидеть все недоработки. От вас ничего не скроется. Мы выслали за вами флаер. Он доставит вас на космодром.

Экран погас на мгновение, чтобы вновь загореться, высветив фразу: «Конец сообщения».

Туровский рухнул на стул, так что тот болезненно хрустнул. Поднял на меня взгляд, в котором кроме досады, я заметил злость. Невероятная бледность сменилась на багровые пятна.

— Вы слышали, Эдгар? Собирайтесь. Мы летим прямо сейчас. Ну, если вы хотите, конечно.

Он больше ничего не сказал, но я ощущал не просто ментально, физически, как заходится в немом крике мысли маршала, как они пытаются вырваться наружу с гневом, руганью, которую Туровский себе никогда не позволял.

Я вскочил, меня повело, голова закружилась, будто я сошел с бешено крутящейся карусели. Только сейчас пришло понимание, как я испугался. Ноги подкосились, не держали, не слушались, словно превратились в столбы ваты, внутри билась предательская дрожь. Почему этот человек наводил такой ужас? Что в нем такое, что пугает не только граждан его страны, но и меня? Может быть, этот проклятый центр манипуляции сознанием обработал и мои мозги? Но я точно знал, в моем нейро-интерфейсе есть блокировка от любых поползновений повлиять на меня. Почему же охватывала паника и я всякий раз терял самообладание, когда слышал и видел Вождя?

Грохочущие шаги, словно по ступенькам бежала рота солдат. На террасе возник полковник Ковалев. С лица слетела вся любовная шелуха, он выглядел так, будто прямо сейчас готов бросится в самое пекло.

— Что случилось?

— Да ничего особенного, товарищ Сталин хочет, чтобы я начал инспекцию космодрома немедленно.

Туровский уже пришел в себя, лицо приняло обычное выражение, даже немного насмешливое.

— И все⁈

Ковалев разразился таким потоком ругательств, что хватило с лихвой и на маршала, на десяток разъяренных мужчин. Но тут же осекся. Дарлин тихо и незаметно появилась здесь и сжала локоть полковника. Он тяжело задышал, лицо перекривилось, словно от боли. Обернулся, и мягко обнял девушку, прижал бережно.

— Папа! Что случилось, папа!

Быстрые тревожные шаги. И к нам выбежала Светлана. Бросилась к отцу. Он успел перехватить ее порывистое движение. Лишь взял за руки, слабая улыбка тронула его губы.

— Зайка, ничего страшного. Просто я отбываю на задание. Так получилось.

— Я полечу с тобой!

Решительность, с которой Светлана это выпалила, не оставила у маршала желания отказать. Почему-то это обрадовало меня. Паника и волнение испарились.

— Товарищ маршал.

Негромкий, даже какой-то робкий голос заставил всех присутствующих машинально повернуть головы. У входа на террасу возник темноволосый мужчина в темно-синей униформе пилота. Невысокий, худое с выпуклым подбородком лицо выражало робость и смущение. Растерянность перед толпой народа, которую он здесь увидел.

Туровский мягко отстранил дочь, подошел к пилоту. Тот тут же вытянулся в струнку, резким движением махнул воинское приветствие и отчеканил:

— Майор Военно-космическое флота Григорий Богданов! — представился он. — Товарищ маршал, экипаж нашего флаера ждет вас на борту! Все в полной готовности1

— Хорошо, хорошо, — маршал совершенно по-свойски, без условностей, похлопал пилота по плечу. — Сейчас мы придем.

Мужчина развернулся и направился к выходу. Быстрые шаги. И он уже вышагивал по дорожке перед бассейном. Свернул за угол.

— Все поняли? Прошу всех переодеться. Через пятнадцать минут жду вас на площадке. Да! Эдгар, Дарлин. Забыл предупредить. Мы летим в Южноамериканский военный округ. Там очень жаркий климат. Одевайтесь во что-то легкое. Марья Сергеевна вам покажет одежду.

— Мы полетим в наших скафандрах, — сказал я. — Там хорошая терморегуляция. Силовое поле без шлема.

Действительно, побывав на звездолёте, я прихватил шлем для скафандра Дарлин. И теперь она могла вновь быть под защитой.

— Осберт сможет с нами отправиться? Ему хотелось бы увидеть вычислительный центр вашего космодрома. Ну, если, конечно, это не огромная государственная тайна.

— Это тайна, конечно, — Туровский улыбнулся. — Но вы же не шпионы. Передать информацию никуда не сможете. А посмотреть? Ну что ж, я готов поручиться за вас троих. Ваш Ларри не сможет с нами полететь. Во флаере не будет места для него.

— Только Марье Сергеевне скажите, чтобы она не давала Ларри жрать все, что он найдет в доме.

— Понятно, — улыбка Туровского стала шире, в глазах запрыгали веселые чертики.

Когда я, Дарлин и Осберт, одетые в наши бело-синие скафандра, издалека напоминающие обычные комбинезоны, направились к площадке с флаером, я мог ожидать, что угодно. Но то, что мы увидели повергло меня в шок. Такого огромного чудища я раньше у землян не видел. Летательный аппарат смахивал на небольшой звездолёт. Занимал почти всю площадку, которая могла соперничать с аэропортом небольшого города. Он походил на громадный реактивный истребитель, вытянутые обтекаемые плоскости, небольшие узкие крылья и огромные многокамерные двигатели.

— Ну что скажешь, Эдгар? — поинтересовался Осберт, оглядывая красавца.

— Космолёт, двигатели, скорее всего ядерные прямоточные. Даже, я бы сказал, на нем сгонять можно до ближайшей звезды. И вернуться.

— Ага. Ну звездолёт вряд ли, — Осберт задумчиво заглянул в огромную дюзу движка, где мог бы спокойно встать в полный рост. — Но то, что полетим в космосе — это точно.

— Верно, — открылся люк и в проеме показался майор Богданов, спрыгнул к нам. — Мощность этого аппарата отличная, — он похлопал по обшивке, в голосе ощущалась гордость, будто майор сам создал эту махину.

Через мгновение от люка отъехал трап. И по ступенькам мы забрались внутрь. Хотя салон казался очень просторным, но все пространство занимали шесть ложементов, как раз на нашу команду.

— Григорий, не возражаете, я осмотрю кабину?

— А что вы там хотите увидеть? — Богданов с явным подозрением оглядел меня, закрыв массивным телом проход.

— Проверить хочу. В прошлый раз, когда мы летели с маршалом и полковником, пилотов в кабине убили. Таким хитрым устройством. Вылетающим из стены лезвием. Очень-очень острым.

У майора отвисла челюсть, он быстро-быстро заморгал, отшатнулся, пропустив меня.

Я прошел через проход между ложементами, зашел в кабину. Она оказалась больше, чем на том боевом флаере, на котором мы летели на совещание с Вождем. Вместо кресел пилотов стояли два длинных ложемента. И второй пилот в темно-синей униформе, с красным шевроном на рукаве, где виднелись вышитые золотом буквы — ССКС, сидел боком на месте.

— Это Эдгар Рей, — Богданов нагнал меня и встал в проеме. — Он тут все осмотрит. Ну на всякий случай.

Я по-деловому прошелся вдоль стен, включив сканер нейро-интерфейса, но нигде не нашел никаких встроенных ловушек.

— Все отлично. А сколько до этого космодрома?

— Двенадцать тысяч километров, — ответил второй пилот, широколицый, скуластый, из-под гермошлема вылезло несколько непослушных кудряшек. — Если быть точным. Двенадцать тысяч четыреста восемь девять.

— И сколько мы будем лететь?

Видимо, мой скафандр вызвал доверие — меня приняли за своего. И пилот с удовольствием объяснил:

— В атмосфере при разгоне где-то полчаса, потом час в стратосфере. И еще полчаса на торможение. Ну где-то часа два. Вы даже не заметите, Эдгар. В капсулах будет спокойно себе спать.

Я вновь обвел взглядом кабину. Панель управления обычная, с множеством экранов, круглых, прямоугольных. Несколько рычагов для подачи топлива, штурвалы. Довольно-таки отсталая система управления. На нейро-интерфейс они еще не перешли. И это почему-то порадовало. Все-таки, так, как пилотирую я, никому не дано.

Маршал и полковник пришли не в парадной военной форме, а в комбинезонах защитного серо-зеленого цвета без какого-либо указания звания обоих. С шевронами красного цвета на рукаве с надписью ССКС. Улеглись в ложементы и с легким жужжаньем электромоторов крышка капсул скрыла их.

Не хотелось ложиться в гроб противоперегрузочной капсулы, я жаждал увидеть с высоты планету, но, увы, скорость, с которой мы летели, не дали мне такой возможности. Космолет поднялся вертикально, начал разгон, и когда перегрузка достигла максимума, створки капсулы захлопнулись надо мной, и как я не старался, погрузился в легкую дрему, с шепотом голосов — мыслей тех, с кем я пребывал бок о бок.

И вот уже наш космолёт пошел на торможение, капсула открылась, выпустив меня, ложемент мягко схлопнулся, превратившись в широкое кресло, удобно расположившись, я прильнул к большому овальному иллюминатору с окантовкой из золотистого металла. Вначале растерялся. Мы вылетали ярким утром, а сейчас закатное растерявшее свой ослепительный свет солнце уже готово было уйти за горизонт, выбросив на прощанье на темные океанские воды золотую дорожку. Сверху нависли сине-фиолетовые рваные разводы облаков.

Вдали в облаках проступили очертания многоуровневой платформы серо-стального цвета, напоминавшей самолет со срезанным верхом, с высокой рубкой в центре, такого огромного размера, что космолёты на палубе выглядели игрушечными.

— Ничего себе махина, — вырвалось у меня.

— Авианосец «Владимир Ленин», туда мы сейчас и направляемся, — объяснил маршал. — Там находится Центр управления полётами космодрома Гражданского единства.

— А как это все висит в воздухе? Антигравитация?

— Не могу точно сказать, — пожал плечами Туровский. — Двигатели там тоже «Ядерный шторм», как на космической станции. Но, конечно, мощность у них гораздо выше. Использует что-то типа левитации. На основе магнитного отталкивания. Внизу на острове Сан-Лоренсо расположен космодром.

Да я и сам увидел выраставшие до небес махины космических кораблей, широкую квадратную площадку, где в ряд выстроились большие космолёты, похожие на растолстевшие истребители.

Только зачем Вождь настоял на том, чтобы маршал отправился сюда сразу после завтрака? Все равно, мы прилетели лишь к вечеру. Вряд ли что-то Туровский сможет осмотреть.

Солнце уже почти ушло за горизонт, облака разошлись, проступило небо, нависла россыпь золотых гроздьев звезд, и где-то совсем высоко красочно свернулась в спираль галактика.

Наш космолёт облетел несколько раз авианосец, видно пилоты ждали разрешения от диспетчеров, и наконец, опустился на широкую ВПП, прокатился почти до самого края.

— Ну вот, приехали, — выдохнул Ковалёв.

Быстро вскочил на ноги, и мгновенно оказался около Дарлин, галантно помог встать, подав руку. А мне хотелось помочь Светлане. Но она резво вскочила, оправила свой комбинезон, подошла к отцу. Он мягко приобнял ее, прижал на мгновенье, коснулся губами лба.

Мы вышли из космолета, Ковалев и Туровский последними. И уже в парадной форме, немного помятой.

И нас никто не встретил. То есть, не совсем. Хлопнула крышка люка. Вылезло чучело в синем мешковатом комбинезоне. Аварийный свет высветил его сизую рожу, явно с похмелья, или сильно уже набравшегося. От него волной принесло такой смачный перегар, что запершило в горле, я закашлялся. Шатаясь, мужик сделал шаг, едва не впечатавшись носом в палубу, и вскрикнул, глотая слова:

— А вы, б… кто такие ваще? Тут секретный объект, — он икнул, пошатнулся.

Маршал сделал шаг навстречу и отчеканил:

— Я — маршал Туровский, начальник вооружения страны. Я прилетел с проверкой объекта.

С мужика слетел хмель, глаза округлились, челюсть едва не упала. Он нырнул обратно в люк. И через пару минут мы уже лицезрели полноватого, с сильными залысинами мужчину. На ходу он застегивал китель. Нахлобучив на голову фуражку, подошел к нашей процессии и пробормотал, будто про себя:

— Извините, маршал, мы ждали вас только завтра.

— Я вижу, — сквозь зубы процедил Туровский, в голосе звучала такая холодная кинжальная сталь, что могла бы порезать на куски начальника этого местечка.

— Здравия желаю, товарищ маршал! — приложив руку к козырьку фуражки, прокричал Сорокин в каком-то отчаянье. — Начальник ЦУП, полковник Владлен Сорокин!

— Проводите нас в зал центрального пункта управления полётами, — холодно проронил маршал, даже не ответив на приветствие.

— На центральный? Пункт? — пробормотал Сорокин. — Товарищ маршал, может быть, вы хотите отдохнуть после такой долгой дороги? — прямо-таки залебезил полковник, голос его задрожал, завибрировал. — Мы можем предоставить вам прекрасные апартаменты, ужин и все, что вы пожелаете.

— Я хорошо отдохнул в космолёте, когда летел сюда, — отчеканил Туровский. — Что у вас на объекте нет круглосуточного дежурства?

— Так точно, товарищ маршал. Есть круглосуточное дежурство!

У меня, да и, наверно, у всех, сложилось впечатление, что Сорокин тянет время. Пытаясь отсрочить нечто такое, что пугало его, и этот ужас стоял в его глазах, хотя он пытался скрыть. Туровский же все больше и больше злился. Он не разражался ругательствами, как Ковалёв, но гнев, который излучал маршал, выглядел страшнее.

Сорокин проводил нас до входа. Разошлись створки двери, и мы оказались в длинном коридоре. Из светильников в металлической сетке лился на стены желтовато-красный тусклый свет, едва разгонявший тьму, обнажавший серо-синий металл панелей с выпуклыми заклепками.

Мы не шли по коридору, а просто тащились так, что любая черепаха нас бы обогнала. Но все-таки тот миг, которого так боялся Сорокин, настал. Мы остановились около двухстворчатой двери. Она с гудением разошлась перед нами, открыв просторный зал, еще больше, чем тот, что я видел на космической станции.

Огромный зал-сфера, залитый синеватым свечением многочисленных экранов. За широкими окнами уже темнел поздний вечер. В два ряда полукругом стояли столы с большими плоскими мониторами, с потолка свисала огромная голографическая сфера, где сменялись изображения звездных скоплений, туманностей, космических аппаратов. Кипела электронная жизнь, все двигалось, менялось. Но лишь автоматически. За всей этой динамичной, быстро изменяющейся картиной должны были следить диспетчеры. Но часть столов пустовало, а там, где все-таки за ними сидели люди в синей униформе, они спали: кто откинулся на спинку кресла, кто положил голову на стол. Один оператор даже подложил себе под голову подушку и сладко похрапывал.

Когда мы все громко и шумно вошли толпой, спавшие диспетчеры подскочили. Но не все. Часть так и продолжали крепко спать.

Маршал подошел к ограждению за большим терминалом, оглядел зал. Когда повернулся к нам, Сорокин явно хотел провалиться сквозь пол, лишь бы не видеть испепеляющего взгляда Туровского. Несчастный полковник то становился синевато-бледен, как мертвец, то покрывался багровыми пятнами.

— Полковник, покажите список готовящихся к старту космических аппаратов.

Голос маршала эхом разнесся по залу, хотя произнес он эту фразу негромко, без желания привлечь внимание. Но в зале началась паника, скрип, скрежет отодвигаемых кресел, падающих предметов. Туровский повернулся к залу, оглядел разбуженных, испуганных, замерших от ужаса операторов. Но не сказал ничего. Лишь тяжело вздохнул и развернулся к Сорокину.

— Я жду. По моим сведениям, готовится запуск трех космических аппаратов для доставки оборудования на базы на Луне, Энцеладе и Ганимеде. Так?

— Совершенно верно, товарищ маршал! — Сорокин вытянулся в струнку, стараясь поджать пухлый живот, переваливающийся за ремень. — Александров! Александров! — позвал он.

Через пару минут по металлической лестнице, из зала взбежал полноватый коротко стриженный парень в синей спецовке, и боязливо оглядываясь на всю нашу компанию, остановился около Сорокина.

— Влад! Быстро покажите товарищу маршалу расписание запусков аппаратов. Быстро!

Парень кивнул, бросился назад в зал, ринулся к столу и быстро-быстро застучал, как пулемет по клавишам.

Большая сфера в центре зала мягко развернулась в огромный плоский экран, занявший почти все пространство над столами. В трех колонках завращались три разных по форме, но похожих по дизайну сигарообразных серебристо-стальных аппаратов с многокамерными двигателями. Рядом выскочила дата, время запуска. Технические характеристики каждой.

— Вот, товарищ маршал, будет осуществлен запуск этих аппаратов.

Туровский мельком бросил взгляд на экран, быстро спустился по железной лестнице в зал, подошел к окну. Вдалеке, на дальнем краю острова в свете прожекторов белел ряд каплеобразных площадок, в центре каждой в фермах завис сигарообразный космический корабль с многокамерными двигателями. От каждой площадки шёл двухколейный рельсовый путь до массивных ангаров для сборки. Залитые безжизненным белым светом, даже отсюда они казались исполинскими колонами, держащими звездное небо.

— Вот эти аппараты? — Туровский повернул голову к Сорокину, ткнул рукой в сторону кораблей. — Они все подготовлены?

— Так точно, товарищ маршал!

— Хватит, Сорокин, орать. За ваше разгильдяйство я вас отдам под трибунал.

— Товарищ ма-а-ршал, — полковник жалобно заблеял, пошатнулся. — Мы не знали…

— Вы не знали, что я прилечу раньше? Поэтому валяли дурака. Если хоть что-то пойдет не так, то вас без суда расстреляют. Передайте мне все отчеты об испытаниях отдельных узлов, особенно двигателей первой ступени. И всех неполадках, которые пришлось исправить.

Сорокин опять призвал Александрова. Тот поколдовал за своим компьютером. Туровский вернулся к нам, присел на кресло и начал изучать текст, которые быстро-быстро пролистывал на экране. В зале царила тягостная тишина, прерываемая лишь щелчками, скрипом клавиш — операторы изображали бурную деятельность.

Когда маршал оторвался от экрана и поднял глаза, обнаружил, что Сорокин так и стоит рядом, чуть согнувшись в почтительном поклоне.

— Почему на втором запуске сменили двигатели первой ступени на изделии номер два-пять-ноль?

— Сергей Павлович решил поставить на это изделие экспериментальные двигатели КБ Мишина.

— Он отказался от двигателей КБ Глушко? Почему? Я вижу тут, что при испытаниях двигатели КБ Мишина показали гораздо худшую устойчивость. У них меньше мощность, тяга. Их пришлось ставить больше.

— Я не знаю, товарищ маршал, что произошло. Изделие прибыло к нам уже в таком виде. Мы лишь собрали, — Сорокин то бледнел, то краснел, мял в руках фуражку, будто от него зависело, какие движки ставить на аппарат.

— Ладно, — маршал хлопнул себя по колену, — Позовите Александрова вашего.

Когда парень предстал перед Туровским, тот поднял на него глаза, по-доброму улыбнулся.

— Влад, мне нужны все отчеты по предыдущим запускам, скажем за месяца три. И все материалы по запускам, которые предстоят сейчас.

— Это очень много, товарищ маршал, — спокойно, без всякого страха или угодливости сказал парень.

— Ничего-ничего. Я привык много читать. А пока я буду тут заниматься всем этим, Сорокин, покажите членам комиссии их апартаменты. Надеюсь, вы успели их подготовить?

— Конечно, конечно, — полковник сильно обрадовался, что его перестали «пороть» за безалаберность, и лишь просят устроить гостей.

Туровский остался в зале ЦУПа, а мы направились вслед за Сорокиным по коридору. На этот раз полковник не тащился, как раненная черепаха, а летел на всех парах, словно за ним гналась стая чертей, чтобы утащить в ад. Но когда мы ушли достаточно далеко, Сорокин вновь замедлил шаг, выпрямился и принял надменный вид хозяина.

— Вот здесь комнаты для наших гостей, — он махнул рукой в сторону дверей, выходящих в коридор. — Напротив них общая столовая. Туда подадут ужин.

Он развернулся к нам, оглядел всю компанию каким-то оценивающим, если не сказать, презрительным взглядом и заметил:

— Надеюсь, товарищи, вам понравится у нас.

Развернулся и медленно направился по коридору. Я проводил взглядом его широкую спину, обтянутую мундиром, распахнув дверь, прошел в первую комнату.

Большую часть квадратного помещения занимала двухспальная кровать, с кучей подушек, застеленная темно-серым пледом. У стены высился узкий шкаф, с другой стороны —массивный стол с большим монитором. За спинкой кровати развернулось огромное во всю стену панорамное окно с великолепным видом на золотую россыпь звезд и залитый безжизненным призрачным светом желтоватой Луны космодром. Я бросился на кровать, не раздеваясь, закрыл глаза. В голове мельтешили события прошедшего дня. Разговор с Туровским, я так и не смог ему рассказать все, о чем я знал. Прибытие напугавшего всех черного летающего гроба, который оказался огромным космолётом, перелет в совершенно другую местность этой планеты.

Нет, надо все-таки переодеться и принять душ. Снял скафандр и аккуратно повесил его в шкаф на специальных плечиках. Он занял там все место. На одной из полок я обнаружил банный халат, большое пушистое полотенце. Напротив шкафа оказалась дверь в небольшой душ. И как я не хотел, но нахлынули воспоминания, как в другом душе произошли те события, что едва не привели к гибели Дарлин. Душевная боль полковника Ковалёва, которую он уже тогда не скрывал. Наверно, они сейчас вместе. А Светлана одна. Непроизвольно в голове начали рождаться картины, как девушка раздевается, шлепая голыми ножками, идет в душ. И вновь объяло жаром и кровь бросилась не только к лицу, но и к другой части тела. Так что я не выдержал, присел на кровати, потер лицо руками. Надо успокоиться. Мне всегда удавалось сохранять самообладание, и что может измениться сейчас?

Я отправился в душ, включил на полную мощь — здесь можно не экономить воду. Её сколько хочешь, вон рядом целый океан. Да, вода морская, соленая, но её легко очистить. Струйки воды били по коже, то горячили, то охлаждали, доставляя ни с чем не сравнимое удовольствие. Вылез из душа в совершенно блаженном состоянии. Упал на кровать, забылся в дреме, пытаясь отогнать мысли о Светлане. Может быть, нам действительно стоит остаться здесь, на Земле? Дарлин выйдет замуж за этого полковника. А я… А я постараюсь увлечь дочь маршала. Почему бы нет?

Кто-то робко постучал в дверь, будто царапнул котенок.

— Входите! — крикнул я, вставать не хотелось.

Пробежал легкий ветерок и словно из моих снов рядом возникла точенная фигурка дочери маршала. Я подскочил, как ужаленный, уставившись на девушку. Её короткий халатик не сходился на груди, открывал больше, чем мог скрыть. Загорелые, сильные ноги, с тонкой щиколоткой, изящной линии икры.

— Извините, Эдгар, что я пришла. Можно?

— Да, конечно.

Она присела на край кровати, не сводя с меня своих пламенеющих голубым светом глаз. Взмахнула пушистыми, густыми ресницами, взлохматила рыжие, как огонь волосы.

— Папа рассказывал, что вы прибыли к нам из другой галактики. Это правда?

— Конечно. Я родился на планете Галиганту в галактике Астреус.

— Но вы так похожи на нас. Может быть, быть вы тоже земляне, потомки землян?

— Не знаю, Светлана, — я не удержался, взял ее за руку, она не отдернула.

И моя рука скользнула дальше, внутрь крошечного одеяния, а там я не ощутил ничего, кроме беззащитного нагого тела, не по-девичьи крутых бедер, шелковистой кожи. И это заставило закипеть кровь сильнее, чем при битве с любыми тварями, бросило в жар, заставив застучать сердце в неистовом ритме. «Сердцу не прикажешь», — почему-то вспомнились слова полковника. Сердце первым отзывается на призыв плоти.

Светлана вдруг ответила на мой порыв, уселась сверху, прильнула, погрузив в пьянящий аромат её тела. И я, уже не стеснясь, обнял, прижал к себе. Она отстранилась, её бедра заходили надо мной, усиливая мою страсть. Она то прекращала движения, приникая ко мне, целуя в шею, в губы. То поднималась, откидывая голову назад, прикрыв глаза, продолжала истязать меня.

Внезапно наклонилась, и руки её сомкнулись на моей шее, и вовсе не ласково, и нежно, а с такой силой, что перехватило дыхание. Лицо девушки изменилось, пожелтело, натянулась, будто высохла, кожа. Выступили острые скулы, прекрасные голубые глаза вытянулись в черные выпуклые, как у огромной мухи, рот сжался в линию, приоткрывшись, показал оскал кинжальных зубов, вылез длинный извивающийся, как червяк язык, обвил мою шею, притянув к себе, и в голове болью отдались слова:

— Эдгар Рей, отдай нам свой мозг, отдай нам технологию пространства-времени, или мы убьем всех, убьем Дарлин, убьем…

Собрав все силы в комок, я попытался оторвать от себя чудище. И тут невероятно страшный грохот потряс помещение.

И я очнулся. Вся комната ходила ходуном так, что меня сбросило с кровати на палас. Я вскочил, машинально бросил взгляд в окно. Уже розовел рассвет, неяркое солнце поднялось над синеющей мощью океана. А на космодроме творилось что-то невероятное. Площадки, где стояли еще вчера ночью космические исполины, превратились в груды развороченного камня и металла.

— Папа! — женский отчаянный крик резанул по ушам.

Выхватив скафандр из шкафа, я быстро натянул его прямо на голое тело, и выбежал в коридор.