Хроники пилота: Звездолет для бунтаря

Глава 20

Выстрелы плазмагана лишь заставляли моего противника чуть отклоняться назад. Только и всего. Это злило, бесило, вызывало ощущение полного бессилия. Металлическое чудище шло на меня, медленно, очень медленно, поднимая то одну ногу и опуская с грохотом, то другую. И круглые глаза в башке его горели зловеще-алым огнем. Ещё я обнаружил к своей досаде, что Тимур исчез. Лихорадочно я оглядывался. Сбежал? Бросил меня?

Как вдруг взгляд зацепил легкое мерцание надо мной, на потолке. Проявились едва заметные контуры, уплотнились, приобрели форму. Тихо, как кошка на мягких лапах, Тимур спрыгнул рядом со мной. В руках у парня сверкнуло нечто странное, похожее на горящую огнем кривую саблю. Вжик! И башка робота отлетела в сторону, отделенная от всего корпуса сильным и точным взмахом этого странного оружия.

— Держите, — рядом со мной упала, прокатилась круглая темная палка. — Это лазерная сабля. Хватайте. Рычажок нажмите.

Увернувшись от удара робота, я схватил предмет. Обхватил ручку. С тихим лязгом выскочило широкое, острое лезвие, изогнутое дугой, по контуру весело пробежали огоньки, слились в линию, загорелись темно-красным, ярко-алым, оранжевым, ослепительно-белым. Раскалилась добела, как те отливки, что рождались в цехе за стеной. Это реакция заворожила меня. Но нейро-интерфейс так громко завизжал в моей голове, что я машинально дернулся. Откатился. И лазерная вспышка, посланная из оружия робота, оставила на том самом месте, где только что я любовался красотой лазерной сабли, грязную кляксу из сажи.

Вскочил на ноги, сжал рукоятку обеими руками. Примерился, как лучше, развернулся. Взмах. Врезал по шее робота. Острое лезвие прошло сквозь прочный металл, как нож сквозь мягкое масло. Тимур подскочил к другому металлическому солдату. Над головой парня на мгновение мелькнула сияющая дуга. Башка робота свалилась с плеч, подпрыгивая, поскакала как живая, откатилась. А обезглавленное тело сделано лишь шаг, подняло ногу и рухнуло на пол с таким грохотом, словно с небоскреба уронили автомобиль.

— Ага! Получили! Получили! — услышал я свой радостный вопль.

Сейчас мы вас всех уничтожим! Всех. Адреналин кипел в крови, заставлял сердце колотиться так, что внутри разрасталась боль, но это лишь подстегивало меня, усиливало жажду убивать, уничтожать врага.

Мне так нравилось рубить этой саблей, что я бросился на ближайшего робота, рубанул по плечу. Бац. Правая рука отвалился. Еще сильный удар. Отлетела вторая рука с автоматом. Шмякнулась на пол, я отбросил её ногой в сторону. И тут я уже с удовольствием отсек башку робота от его массивного тела. Бронированное чудовище покачнулось и рухнуло на пол, я едва успел отскочить.

Вдруг роботы замерли, прекратив всякое движение. Их круглые глаза потускнели.

— Апгрейд! Апгрейд! — разнесся роботизированный бас, отразился от стен эхом.

Круглые глаза металлических солдат вновь разгорелись зловеще-алым огнём. И мой удар не оставил на шее врага ни царапины. Зараза! Невероятное разочарование захлестнуло, как огромная океанская волна. Как же они умудряются так изменить себя? Это просто невозможно! Молекулярная структура брони меняется для защиты от оружия? Фантастическая технология. Во всей Вселенной, где побывал, я не знал ни одной расы, которая способна на такое.

Но я все же решил попытаться. Размахнулся и со всей силы врезал по блестящему бедру железяке. Удачно. Сабля разрезала плотный металл. Робот не удержал равновесия и свалился на бок.

— Бежим! — Тимур оказался рядом, схватил меня за рукав и потащил.

Мы промчались мимо оставшихся врагов, и скрылись в диспетчерской. По костюму Тимура пробежали голубые огоньки, он с грацией силача схватил здоровенный и явно очень тяжелый ящик с панелью. Еще один. Рядом с дверью выросла куча агрегатов. Вот только, сможет ли она остановиться наших врагов?

Но те, кажется, и не пытались пробраться к нам. Рентгеновский лучи сканера прошли сквозь стену и дрожащими зелеными линиями показали контуры бронированных солдат, замерших в отдалении от входа.

Тимур, шатаясь, подошел к щитку на стене. Вытащил провод, воткнул себе в бок и медленно опустился рядом. Я не ощущал себя уставшим. Наоборот, прошёлся по комнатушке в сильнейшем возбуждении.

— Как справиться с этими мразями? Как их победить? — повторял я. — Как? Они меняют молекулярную структуру металла, или что у них там за доспехи? Как это возможно?

Внутри меня кипело бешенство, досада, злость на бессилие, на тщетность всех наших усилий.

Я поставил стул напротив Тимура, сел верхом, вглядываясь в бледное лицо напарника. Он открыл щиток и тяжело дышал, прикрыв глаза. Костюм у него, конечно, крутой, но вот хватает его ненадолго.

Через пару минут, лицо парня уже начало розоветь, он вздохнул легко, свободно расправил плечи, открыл глаза и сел прямо, подтянув одну ногу.

— Что делать будем?

— Не знаю.

Я вновь вскочил с места, отбросив стул. Вспомнил, что давно не проверял, как дела у Ковалева с Дарлин.

Динамик нейро-интерфейса взвыл, взорвал мозг мерзким до тошноты хохотом. Оборвался. И я услышал едва заметный стон. Ну, Ковалев жив. Ага. Тепловизор показал, что рядом где-то Дарлин и пацан.

— Тебе больно, Ковалев? Больно? — радостно орал Вайсерман. — А как мне было больно узнать, что ты изнасиловал мою жену!

Я вздрогнул от этой фразы. Может быть, Тимур не прав? И Ковалев еще тот мерзавец и в отношении женщин?

— Я твою жену не насиловал, я ее пальцем не трогал, — голос полковника звучал глухо и тихо, он говорил через силу, каждое слово давалось ему с трудом. — У меня своя жена была. И лучше твоей в миллион раз!

— Ах, была жена? А куда ж ты ее дел, Ковалев?

— Ольга погибла.

— А может, ты ее сам убил, чтобы она не мешала тебе трахать чужих жен? Она ревновала тебя? А? — каждое слово Вайсерман выкрикивал так, словно вонзал нож.

— Она не мешала мне. Только видно такая же, как ты мразь, ее убила!

Интересная картина сложилась. Заглушив разговор, я вновь уселся верхом на стул напротив Тимура, который уже явно пришел в себя. Оглядывался по сторонам, о чем-то думал, между бровей залегла глубокая складка. На щеках играл лихорадочный румянец, губы распухли, будто он их искусал.

— Тимур, я вот, что спросить хотел. А Ковалев был женат. Ну раньше?

— Ну да, был. А почему вы спрашиваете?

— Ну так. Решил узнать.

— Ковалев был женат. Таскал жену с собой, оберегал её всячески. Просто дрожал над ней.

— Сильно любил?

— Очень сильно. Боготворил, что называется. Она у него всегда одета была, как принцесса, как королева. Невероятно красивые наряды, побрякушки всякие, ну кольца, брошки, серьги из какого-то редчайшего драгоценного сплава. Ну и все в этом роде.

— А потом что же? Куда она делась?

— Убили. Потом ее растерзанное тело нашли где-то на свалке.

— А убийц поймали?

— Нет. У нас это обычное дело. Женщин мало, а если одна красивая женщина выбрала одного мужика, то держись.

— А что же её не клонировали?

— Ну что вы, Эдгар, у нас воскрешают только очень известных людей, — в голосе Тимура я ощутил скрытую печаль, словно он вспомнил еще о ком-то, кого хотел бы воскресить. — Государственных деятелей, знаменитых артистов. А тут ведь простая женщина.

— А Ковалев как это перенес?

— У-у-у. Он просто как с цепи сорвался. Он и раньше крут был. А тут просто спятил. В каждом мужике видел убийцу и насильника своей обожаемой супруги. Никакой пощады никому. Злой стал, как черт.Жестокий. Сволочь. Интересно, сдох он или все еще жив?

— Жив. Я могу включать разговор этого психа с полковником. А что ты его пристрелить хочешь?

— Хочу. Вот, честно, если это дурак Вайсерман его не убьет, я сам задушу Ковалёва голыми руками. Вот так возьму и сверну ему шею, как цыпленку. И ведь никто не узнает, что именно я это сделал. Ведь правда?

— А зачем, Тимур? — я не удержался от усмешки. — Я же его оживить могу, как тебя после того, как ты умер около оранжереи.

— Не возвращайте его к жизни. Пожалуйста! Для Ковалёва в аду уже котел черти подготовили. Особый.

— Что ж ты его так ненавидишь-то? Он кого-то из твоих близких убил?

— Он многих убил, — проворчал Тимур. — Или сделал все, чтобы убили. Он мразь последняя.

— А знаешь, Тимур, я как-то уничтожил целую планету. Там было восемь миллиардов представителей разумной расы. Помимо животных, растений. А я сжег, спалил дотла. Представь, вместо живой планеты обугленный каменный шарик.

Тимур выпрямился, замер, лицо застыло, как маска, а глаза широко раскрылись. Воззрился на меня, будто я превратился в ядовитую змею, или еще какого мерзкого гада.

— А зачем вы это сделали, Эдгар? — чуть заикаясь, спросил.

— Эта раса хотела напасть на нашу планету, а у нас оказалось очень устаревшее вооружение. Они бы уничтожили нас. Или мы — их, или они — нас.

— Но вы могли лишь уничтожить вооружение. Там же мирные жители. Дети.

— Вооружение они бы быстро восстановили. А у нас был лишь один шанс. Наши ученые создали такую адскую смесь, которая могла поджечь атмосферу планеты. И я это сделал. Сжег всю атмосферу.

— Они все погибли?

— Да, Тимур, видимо, все. По крайней мере, напасть на нас они уже не пытались. У них остались колонии на планетах их звездной системы. Но создать новое вооружение они уже не смогли. Ну что, теперь меня ненавидишь, как Ковалева? — я встал со стула, подошел ближе, вглядываясь в лицо парня.

Тимур не выдержал мой взгляд, отвернулся, но лицо словно в тень ушло, нахмурился.

— Не знаю, что сказать, Эдгар. Оправдать я это не могу. Но, наверно, у вас выхода другого не было. Иначе…

Не стал я Тимуру рассказывать, что действительно стоял перед дилеммой — или меня казнят, как моего отца, или я выполню эту миссию. И всякий раз возвращаясь к этой ситуации, пытался ответить на вопрос, правильно ли я поступил. Или всё-таки надо было отказаться, не совершать подобный геноцид целого народа, лишь бы спасти свою жизнь. Никчёмную жизнь. Преступника, изгоя.

Мысли цеплялись друг за друга, как шестеренки в старинном часовом механизме, оживили воспоминания, как мы прибыли сюда, на лунную базу. Передо мной вспыхивали и гасли картины. Вот Ковалёв выходит из космолёта, направляется к лже-Семенову. Маршируют роботы в своих бронированных доспехах, и тут я зацепил ясно и отчетливо ту мысль, которая так не давала мне покоя.

— Тимур, слушай, я кое-что вспомнил об этих роботах.

Тимур поднял на меня удивленный взгляд, видимо, не понимая, почему я так резко сменил тему.

— Что именно?

— Когда мы прибыли с Ковалёвым сюда, на эту базу, то нас встретили бандиты, которые закидали роботов минами. Магнитными минами. Они прилеплялись к их броне. У этих металлических тварей взрывалась башка. Что это могло быть? Мины выводили из строя электронику?

— Не думаю, — покачал головой Тимур. — Это ведь не совсем роботы. Это киборги. Ну то есть, у них человеческий мозг.

— Мозг. Человеческий? — не понял я. — Это как? После смерти человека его мозги пересаживают в этих… как ты сказал — киборгов?

— Не совсем так. Пересаживают от живого человека.

Я в полном замешательстве воззрился на парня, какое-то время даже прийти не мог в себя. В висках противно и больно застучали молоточки. На миг представил себя, запертым в железной коробке, без шанса выбраться оттуда. И мурашки пробежали по спине.

— Подожди, и кто же захочет перенести свои мозги в этих железных уродов? Тимур, ты шутишь что ли?

— Никто не хочет. Это делают насильно. Если человек — враг общества, его приговаривают к этому. Он даже выбирать не может.

— Но, если мозг пересадить в это железное чудище, человек же с ума сойдет от ужаса. Разве нет?

— Для того, чтобы человек не спятил, придумали блокиратор эмоций. Он отключает эмоции и человек перестает понимать, что он в этом металлическом панцире.

— Кажется, понимаю. Эти мины отключали блокиратор эмоций, мозг просыпался, и человек, осознав всю чудовищность своего положения, сходил с ума. И голова его взрывалась?

— Видимо, да.

Я прошелся по комнате от разбитых окон до двери, заваленной металлическим хламом. Потом вернулся к Тимуру. Оперся руками на спинку стула. В голове зрел план, но пока я видел лишь неясные очертания. Но расчетный блок моего нейро-интерфейса уже включился в работу, просчитывая все варианты.

— Хорошо. Ты сиди пока. А я пока кое-что проверю.

Тимур непонимающе взглянул на меня, но кивнул утвердительно.

А я подошел ближе к двери, настроился нейро-интерфейс по самым ближайшим контурам, которые обрисовывали железных рыцарей.

Мягко из голубоватой дымки возникла, прорисовалась живая картинка. Стройная, прелестная девушка спешила куда-то, бежала по улице, развевались длинные волосы, их золотили солнечные лучи, играли на стройных загорелых ножках, белых маленьких туфельках. Там, на углу девушку ждал парень с маленьким букетом цветов, белые колокольчики. Они обнялись.

— Сережа, нам нельзя видеться перед свадьбой, — голос девушки срывался, но кажется не от того, что она бежала слишком быстро, а от переполнявших её чувств. — Это плохая примета.

— Я не верю в приметы, — парень улыбнулся широкой, искренней улыбкой. — Всё будет хорошо… Я уверен….

«Уверен…» — голос прозвучал слишком высоко, будто воскликнул ребенок.

«Уверен…» — голос снизился, превратился в бас.

«Нет! Не надо! Это так больно. Так больно!»

Картинка исчезла, взорвалась, разлетелась на мелкие осколки. Громкий хлопок, звон металла, словно упала и прокатилась по полу кастрюля. Грохот падения железной махины.

Тимур подскочил ко мне, оказавшись рядом, бросил взгляд, в котором светилось изумление.

— Что вы сделали, Эдгар?

— Отключил через свой нейро-интерфейс блокиратор эмоций. У одного из этих киборгов.

— Потрясающе, — покачал Тимур головой.

— Там еще четыре штуки. Подожди, я с ними разделаюсь.

Еще один железный рыцарь обернулся в нейро-интерфейсе в невысокого плотного лысоватого мужчину. Одетый в видавший виды синий спортивный костюм, гулял по улице с маленькой собачкой и утренние лучи солнца розовели на её белой шерсти. Свистом он подзывал псинку, трепал по голове, и счастливо улыбался.

Бах. Все погасло, сменившись на душную тьму. Я услышал дикий ментальный рев, рыданье: — Не могу… не могу терпеть!

И вновь грохот падающей громадины. Я уничтожал их мысленно одного за другим. Лишь давая им вспомнить о том, что они люди, у них есть чувства, эмоции, есть прошлое, в котором они были счастливы.

Никто из этих существ не вспомнил того страшного момента, когда их сущность перешла в металлическую тушу, потеряв всю человечность, превратила в машину-убийцу.

— Ты зарядился? — устало поинтересовался у Тимура. — Убери эти ящики от двери. Там больше никого нет.

Мы вышли в коридор, заваленный разобранными на части железными солдатами. Под ноги подкатилась башка робота, и я уже занес ногу, чтобы отшвырнуть её, но вдруг замер, вспомнив, что там, внутри, останки человека. И перед глазами вспыхнули картины свидания девушки и парня. Чья голова оказалась в металлической клетке? Этой хрупкой девушки или парня? Почему-то это мучило меня.

И вот она дверь, за которой Вайсерман издевается над своими жертвами. Я задержал дыхание, показал жестом Тимуру, что мы входим.

Рванул. Дверь внезапно с легкостью поддалась, ударилась об стену. Мы ворвались внутрь.

Вайсерман застыл на месте, в руках здоровенный тесак, с которого медленно стекали тёмно-красные капли крови. Перекошенная злобой небритая рожа. Ну просто настоящий маньяк из фильмов ужасов. Тимур подскочил к нему, выбил нож, отшвырнул к стене. Шлепок и псих свалился без сознания.

Техническое помещение, пол выложен выцветшей от старости, пожелтевшей кафельной плиткой. Свод поддерживали квадратные столбы. К одному подонок привязал Дарлин. К другому — Ковалева. А в углу сидел пацан, обхватив колени руками. Он медленно поднял голову, всхлипнул.

Я бросился к Дарлин, отвязал её, обнял, ощущая, как мелкая дрожь сотрясает все ее хрупкое тело. Но тут она мягко, но решительно отстранила меня, и оказалась рядом с привязанном к другому столбу Ковалевым.

Полковник пребывал в плачевном состоянии. Через лохмотья разорванной на груди рубашки сочилась темная кровь. У ног уже скопилась целая лужа, и неяркий свет ламп, встроенных в стены, дрожал в ней светлыми кляксами.

Пару взмахов ножом. И я освободил Ковалёва от пут. Его оставили последние силы, он медленно сполз вниз. Дарлин вдруг решительно отстранила меня, присела рядом. Из ее скафандра вылетел золотистый рой. Окружил словно облако полковника, скрыл с головой.

Я отошел в сторонку, присев на одну из толстых труб, которая выходила из стены, уходила куда-то вверх, исчезая в потолке. Рядом возник Тимур, искоса я поглядывал на него, не собирается ли он выполнить свое обещание пристрелить Ковалёва. Лицо парня выражало полную решимость это проделать немедленно. Я схватил его за руку, крепко сжал, дернул вниз.

Рой золотистых крошек начал редеть, сквозь полупрозрачную дымку проявилось лицо полковника, наноботы не только полностью восстановили истерзанное тело, но и улучшили. Потемнели волосы, исчезла седина, и сам Ковалёв словно помолодел. Хитрые бестии эти боты, иногда они делают что-то такое по своему собственному разумению.

Ковалев вздохнул легко, свободно. Вдруг обнял Дарлин, прижал к себе и впился губами в ее рот. И она не отстранилась, наоборот, приникла к нему. Царапнула в самое сердце ревность и досада, что меня так никто никогда не любил. Может быть, я и не достоин любви?

Но весь поцелуй длился мгновение. Отпустив девушку, Ковалев бодро вскочил на ноги, расправил плечи, повел ими, будто проверяя, насколько хорошо всё мускулы подчиняются ему. На лице заиграла безмятежно-счастливая улыбка. Словно не умирал он буквально миг назад, не ощущал страданий, не мучился.

Пацан уже пришел в себя. Застенчиво переминаясь с ноги на ногу, исподлобья поглядывал на нас. Ковалев присел рядом, взял мягко за обе руки.

— Ну чего, Васек, сильно ты испугался?

— Не очень, товарищ полковник.

— Да ладно тебе полковником меня обзывать. Дядя Андрей, ты забыл? Ну?

— Не забыл, — парень вытер нос рукавом и по-детски широко улыбнулся. — Так, немного испужался, когда меня схватили. А я сознание потерял. И потом боялся, когда этот гадкий дядя вас мучил.

— Но видишь, Вася, я уже в порядке. А тебя мы отвезем к мамке твоей. Она ведь волнуется? Ну вот. Потерпи немного. Скоро дома будешь.

Ковалев вскочил на ноги, схватив парня на руки, посадил его высокую станину у стены. И направился к нам.

— Эдгар, спасибо, — Ковалев энергично сжал мне руку, обнял. — Спасибо вам всем, что спасли нас от этого мерзавца.

Потом протянул руку Тимуру, тот с неохотой ответил на рукопожатие.

— Тимур, и тебе моя благодарность, — сделав вид, что не обратил внимание на угрюмый вид парня. — Обещаю, тебя освободят. И ты сможешь улететь на Землю, вернуться там к работе.

Щедрость полковника удивила меня. Он будто стал совсем другим человеком. Но Тимур хмуро пробурчал, отвел глаза:

— Мне и здесь хорошо работается.

— Ну и правильно, — Ковалёв очень искренне похлопал парня по плечу. — Можешь и здесь продолжать работать. Но свободным. Обещаю.

И тут же выражение лица полковника изменилось, стало прежним, суровым и жестким. Он оказался рядом с Вайсерманом, который уже пришёл в себя. Сидел у стены, ощупывая ушибленные места и пытался встать. Ковалев с силой схватил его, приподнял над полом, потряс, словно мешок с хламом.

— Вайсерман, говори, мерзавец, как ты нас сюда доставил. Говори, иначе всю душу из тебя вытрясу!

— Да пошел ты… — Вайсерман смачно плюнул в лицо Ковалёва.

Полковник перекривился, одной рукой демонстративно вытер лицо, не отпуская психа другой рукой, так что жилы вздулись. Наклонился к нему ближе и прошипел:

— Слушай сюда, мразь, я тебя буду бить смертным боем. Пока ты не сдохнешь. Потом мы тебя оживим и опять будет бить. Пока ты не расскажешь, каким образом ты нас сюда притащил.

Вайсерман попытался вывернуться из рук Ковалева, но тот лишь сильнее сжал его, коротко, резко размахнулся и впечатал по физиономии так, что бедный мужик отлетел к стене, шмякнулся и стек вниз, как жидкое дерьмо.

Вытащив из своих брюк ремень с тяжелой кованной пряжкой, Ковалёв быстрым, профессионально мастерским движением связал руки Вайсерману за спиной. И вернулся к нам.

— А вы как сюда добрались?

— Через технический туннель, — ответил я. — Потом через цех.

— Понятно, но таким образом мы уже не сможем пойти. Это слишком долго.

— А как иначе? На грузовом космолёте?

— Нет, мы пойдем другим путём, — хитро сощурился полковник. — Грузовые космолеты стоят наверху, а выйти туда без скафандров нельзя. У Тимура ведь нет скафандра.

— Не беспокойтесь, я могу и обратно туннелем вернуться. Мне не сложно.

— Тимур, зачем тебе возвращаться через туннель? Я сейчас вызову сюда мой служебный флаер, и мы в два счета доберемся до места.

— А какая разница? Флаер же тоже наверху сядет.

— Нет, Эдгар, нет. Флаер опустится в специальный воздушный шлюз. И мы спокойно туда пройдем без скафандров. Все предусмотрено.

Полковник вытащил из сваленного на пол скафандра планшет. Поставил его на станину, рядом с сидевшим там пацаном. На экране появилось изображение парня в военной форме.

— Кузнецов! Пригони-ка нам к заводу мой служебный транспорт.

— Есть, товарищ полковник, пригнать флаер.

— И еще. Сообрази нам что-нибудь поесть. На пять человек. На четырех взрослых и ребенка. Для пацана сладости какие-нибудь. Игрушки. И матери его скажи, что все в порядке, скоро мы его доставим. Пусть не волнуется.

Вайсермана Ковалев не посчитал тем, кого надо накормить. Когда изображение погасло, Ковалёв облачился вновь в скафандр Ларри, и проворчал, будто про себя:

— Голоден, как волк. Сейчас прямо быка бы съел.

— А флаер я буду опять пилотировать? — поинтересовался я.

— Да нет, Эдгар, — он дружески похлопал меня по плечу. — Флаер мой на автопилоте летает. Тут недалеко.

Когда мы вышли в коридор, Ковалёв, который замыкал нашу группу, замер на пороге, присвистнул. Оглядел поле боя, усыпанное «трупами» бронированных чудищ.

— Ну вы, б… даете. Прямо Бородинская поле. Курская битва. Как же вам удалось справиться с этими чудищами?

— Долго рассказывать, — буркнул Тимур.

— Ну да, ну да, — Ковалёв о чем-то задумался, и, повернувшись к Вайсерману, стоявшему у стены, бросил: — Ну что, Урфин Джюс гребанный, твои железные солдаты? А? Откуда их взял? Как сюда привез? Молчишь, сволочь? Ну ничего, я и таким, как ты язык развязывал.

Вайсерман угрюмо молчал, отвернувшись. Рот кривила злая ухмылка. Он сжимал, разжимал челюсти, стучал зубами, будто тренировался, чтобы кинуться на полковника и загрызть его до смерти.

Цок-цок-цок. Странный звук привлек внимание.

Одна из голов поверженных гигантов приподнялась над полом, выпустила, словно щупальца спрута рифлёные длинные провода. И подпрыгивая, поскакала ко мне. Прыг. Провода обвились вокруг горла, сжали с такой силой, что хрустнули позвонки, дыхание прервалось. И проваливаясь в бездну тьмы, холодея от ужаса, я представил, что все части поверженных киборгов вновь соберутся вместе. И мы уже ничего не сможем им противопоставить.