Хозяйка Северных гор 2

Глава 70

Шато де Монбазон. Нормандия

— Джеймс, — сказал архиепископ Кентерберийский, стоявший у окна в красной гостиной замка де Монбазон, который теперь принадлежал им с братом, но находился на территории Нормандии. Он выглядел, как и всегда, спокойным, и только руки, до хруста сжимавшие чётки, выдавали внутреннее напряжение.

Герцог Кентерберийский сидел в кресле у камина. Камин ещё не разжигали, здесь, на юге Нормандии, было довольно тепло. Вид у герцога был усталый, ещё бы, последние три дня он только и делал, что объезжал войска, и теперь ему хотелось немного отдохнуть. Но тревога в голосе брата заставила его прислушаться.

— Да, Ричард, здесь что-то произошло, пока меня не было? — спросил он.

— К сожалению, да, — ответил архиепископ, отходя от окна. Он сел напротив брата, обращая внимание на то, что у Джеймса не было сил даже налить себе бокал вина. Архиепископ покачал головой:

— Пока ты занимаешься армией Плантагенета, его премудрая супруга снова плетёт интриги.

Герцог прищурился и взглянул на брата: — Что на сей раз?

— Уэльс, — коротко сказал архиепископ Кентерберийский.

Герцог удивлённо замолчал. Ему казалось, что эта тема уже давно обговорена и закрыта. — А что не так? — спросил он вслух.

— Всё не так, — сказал архиепископ. — Элеонора хочет отправить туда графа Вермандуа.

— Этого старикана? — удивился герцог.

— Ну, не настолько уж он и стар, — заметил архиепископ Кентерберийский. — Вообще-то он на пять лет моложе меня и, значит, всего лишь на пять лет старше, чем ты.

— То есть она хочет его направить сейчас, до начала вторжения?

— Да. Она решила женить Вермандуа на Уэльсе.

Герцог устало протёр рукой лицо: — Я поговорю с Генрихом. Мне казалось, мы решили, что Уэльс станет нашим и войдёт под протекторат Кентербери. А трофей в виде Северной леди достанется победителю. Тем более что я гарантировал неприкосновенность леди Маргарет, если она не станет вмешиваться в конфликт между Стефаном и Генрихом.

— Иногда, Джеймс, — сказал архиепископ, — ты своей наивностью напоминаешь мне юнца. Твоя леди Маргарет объявила Уэльс независимым.

Архиепископ вздохнул, словно устав объяснять брату очевидные вещи, и продолжил: — После того как Стефан падёт, как долго, по-твоему, Элеонора с Генрихом будут терпеть в центре страны независимое государство?

Усталость брала своё, и голос брата доносился как сквозь стену, но герцог понимал, что Ричард, как всегда, прав.

— И что ты предлагаешь? — спросил он. — Убить Вермандуа?

— Ну, убить мы всегда успеем, — сказал архиепископ. — Уберём Вермандуа и Элеонора найдёт кого-то ещё. Нет, нам нужно сделать так, чтобы он сам «убил» себя…

Архиепископ чуть наклонился и прямо взглянул на брата: — Северная ведьма не так проста. Если она не будет ему доверять, ничего у него не получится.

— И как мы это сделаем?

Архиепископ улыбнулся: — Предоставь это дело мне. Мне будет нужно только одно.

— Что же, брат? — спросил Джеймс.

— Напиши ей вот что…

***

Маргарет

Осень затянулась, и я просто наслаждалась этим, яркие краски, в которые окрасились горы и лес, запах прелой листвы по утрам, лёгкий аромат смолы, от заготавливаемых дров. Зима ещё не наступила по-настоящему, хотя ночные заморозки уже начались. Но никто к нам не лез и не беспокоил.

С Али аль-Мустакфи, которого было проще называть Али, у меня установились интересные отношения. Я видела, что купец пытается очаровать меня.

Об этом свидетельствовали и подарки, от которых я мягко отказывалась. Я приняла только те, которые были преподнесены в нашу первую встречу. Остальное, если и принимала, потому что иногда было сложно отказаться, то обязательно отдаривалась тем, от чего и Али было сложно отказаться. Остальное я была готова купить.

Мы провели с Али ещё несколько интересных переговоров, и я обзавелась ещё двумя кувшинчиками пороха, а Али обзавёлся секретом изготовления галет.

«Да, я всё-таки отдала этот секрет, потому что в отличие от оружия, это то, что усилит прогресс в этой реальности. А если это и есть тот мир, в котором когда-то буду жить я, то вполне возможно, что это приведёт к интересным и позитивным последствиям, когда не только у одной страны будет такой секрет, способствующий развитию мореплавания.»

Общаясь с Али, я поняла, что такое восточное обаяние.

Однажды Али попросил: — Отдайте мне на пару дней одну из гостиных.

Речь шла о гостиной в том крыле замка, где Али жил со своей свитой и наложницами.

Я согласилась, и вскоре Али пригласил нас всех на ужин по восточным традициям.

Когда мы зашли в эту гостиную, я её просто не узнала. Полы были устланы коврами, на стенах висели яркие ткани. В курильницах тлели благовонные палочки, ароматизируя воздух и навевая запах южной, немного душной ночи. В углу гостиной сидели музыканты, звучала тихая мелодия, и, если не смотреть за окно, то казалось, что мы перенеслись в далёкий и жаркий Багдад.

Столов не было, ведь благодаря рассказам Али мы уже знали, что арабы принимали пищу, сидя на полу. Али жестом пригласил нас рассесться на подушки вокруг низких подносов.

Мне было не очень удобно сидеть на полу, поэтому для меня соорудили специальное ложе из подушек. Али помог мне усесться. Когда я облокотилась на подушки, то сразу почувствовала, как расслабилась спина. Мне стало очень удобно, но я поняла, что самостоятельно встать точно не смогу.

— Не волнуйтесь, о почтеннейшая, — наклонясь почти что к самому моему лицу, произнёс Али. — Встать мы вам поможем.

От него пахло лакрицей и розой. Я подумала, что, вероятно, это бороду свою он протирает розовым маслом.

Видимо, это вообще было в привычках востока, совсем маленькое «личное пространство», или же это была особенность Али аль-Мустакфи, Мне всё время приходилось отклоняться или делать шаг назад, когда он находился рядом.

Слуги в длинных, свободных кафтанах и тюрбанах тихо внесли блюда.

Кушанья тоже были восточные. В свите у Али был свой повар, и нам пришлось вместе уговаривать Ринтану немножко уступить место на кухне, чтобы они могли подготовиться к этому ужину.

На тарелках дымились ароматные яства: тушёная баранина с курагой и миндалём, рис с шафраном и гранатовыми зёрнами, поджаренные до золотистой корочки лепёшки, миски с густым йогуртом. Ароматы смешивались, опьяняя не хуже вина.

— Надеюсь, почтенная леди, — с лёгкой улыбкой сказал Али, — вы позволите мне гордиться тем, что сегодня Кардиф вкусит вкус моей страны.

— Я даже выскажу вам свой протест, о том, что вы раньше нам этого не предложили, и спрятали от меня гранаты, — нарочито строго ответила я.

Али тихо рассмеялся, но в его взгляде снова скользнула искорка, которая была слишком личной для простого гостя.

В гостиной был приглушённый свет, но не от свечей, а от установленных рядом с курильницами арабских светильников. Я обратила внимание, что масло, которое горело в светильниках, не чадило, и подумала, что Али не так прост, утаил не только гранаты, но и ещё кое-что, потому что это масло он мне не предлагал, и я подумала, что наверняка у него ещё есть какие-то секреты.

После ужина Али хлопнул в ладоши, и музыканты заиграли более быструю мелодию, зазвучавшую мерным ритмом бубнов. Дверь отворилась, и в гостиную вошли танцовщицы. Я поняла, что это его наложницы, и они сейчас будут развлекать нас восточными танцами.

Лёгкие, и одновременно очень земные, они скользили по коврам. На них были прозрачные шелка в лазурных и золотых тонах, тонкие пояски с подвесками звенели при каждом движении. На руках и щиколотках переливались браслеты, а длинные косы украшали золотые нити. Лица были наполовину скрыты прозрачными вуалями, а животы оголены.

Танцовщицы двинулись к центру гостиной, их тела мягко изгибались в такт, на руках и ногах звенели браслеты.

Оглядевшись по сторонам, я увидела неподдельное восхищение в глазах мужчин и несколько ревнивый взгляд со стороны Элери. Я подумала, что если Надд продолжит с открытым ртом смотреть на восточных танцовщиц, то леди Ярон ему устроит славный семейный скандал.

— Это дар моей земли, — тихо сказал Али, который сидел рядом со мной, — танец, в котором женщина говорит сердцу мужчины без слов.

— А если сердце уже занято? — спросила я, не отводя взгляда от танцовщиц.

— Тогда этот танец просто напоминание, что мир широк, а чувства многолики, — ответил он так же тихо.

Неожиданно мой взгляд наткнулся на Элину. А вот она смотрела не на танцовщиц, она во все глаза смотрела на Али.

Внезапно она перевела взгляд на меня и вздрогнула, заметив, что я на неё смотрю, после чего поспешно стала разглядывать танцовщиц.

Танец завершился, танцовщицы склонились в изящных поклонах, и в зал внесли новое блюдо, сладкий пирог с фисташками и мёдом, настолько нежный, что таял на языке.

И какое-то время все пребывали под впечатлением от расслабленной, но очень насыщенной эмоциями атмосферы.

А я, ещё раз взглянув на Элину, подумала, что что-то здесь не так. Надо бы поговорить с девушкой, а то влюбится в яркого и экзотичного мужчину, и, несмотря на все её заявления, что третьей женой она не будет, придётся мне её отправлять по весне с купцом. И от этой мысли самой стало весело.

Но всё на самом деле вышло совсем по-другому.