Господин следователь. Книга десятая

Глава 5 Розыскная собака

Приказчика, являющегося племянником Тугулукова, я пока не вычеркнул из списка подозреваемых. Родственные связи штука хорошая, но даже из своего скромного опыта в должности следователя знаю, что это не мешает не то, что обокрасть родственника, а даже его убить. Увы и ах.

Умные люди воровали. Оружие с боеприпасами не взяли, а вот меха… Оно понятно. Это и укрывать легче, и сбывать проще. И совершили кражу лица, осведомленные о кладовке с богатством. А еще — знающие, куда эти меха сбыть. Доведись до меня — куда я дену такую уйму товара? Скупщиков краденого я не знаю, да и не пойду к скупщику. Нужен кто-то, кто даст приличную цену. Так кто-нибудь из купцов и купит. Только не из наших, а из иногородних. А у нас ярмарка на носу.

Вычеркну приказчика лишь тогда, когда настоящих преступников разыщем. Значит, надо работать.

Оставив пока купца с племянником посмотреть — не пропало ли что-то еще, мы вышли во двор.

— Антон Евлампиевич, поднимай народ, — велел я приставу. — Для начала пусть кто-нибудь на почтовую станцию смотается, проверит — нет ли кого подозрительного с мешками. Подворовый обход, само-собой. Ну, а там поглядим.

Ухтомский и без меня знает, что ему делать, когда похищено товаров на сто тысяч, но нужно же поиграть в начальство. Пристав кивнул Савушкину, собираясь забрать его с собой, но я это пресек. Мне тоже может полицейский понадобится.

— Помощника мне оставь, — попросил я. — Пусть будущий коллежский регистратор на свою должность стажируется. Да, Антон Евлампиевич, пока не ушел… Не скажешь — имеются в городе собаки, способные след брать?

— След брать? — переспросил Ухтомский. — Это как, навроде охотничьих?

Служебно-розыскные собаки в российской полиции пока неизвестны, кинологической службы тоже нет, но то, что собаки умеет брать след и отыскивать что-то по запаху — общеизвестный факт.

Призадумавшись на пару минут, старик покачал головой:

— Даже не знаю, что и сказать. Охотники-то в городе есть, но с собаками мало кто дело имеет. Трудно их и содержать, и соседи все время жалуются. Те, кто собачью охоту любит, они в имениях проживают, зачем им город? Вот, разве что у предводителя дворянства господина Галльского борзые имеются, У кума вашего, Литтенбранта, легавые, но про то вы и без меня знаете.

Легавых у своего кума я видел, но из-за своей бестолковости не знаю, умеют ли они находить потерянное? Или только на утку натасканы? Да и глупо ехать в Нелазское. Туда-сюда получается часов шесть, уже и след простынет.

— Ваше благородие, а вы про собачку бухгалтера позабыли, — вмешался Савушкин. — Он хвастался как-то, что у него собака на медведя может ходить. И все, что угодно унюхать сможет. Собака здоровая, но что за порода никто не знает.

— Бухгалтер, который из уездного казначейства? — нахмурил брови Ухтомский.

— Так точно, — кивнул помощник пристава. — Надворный советник Прилежаев.

— Да какой из него охотник, тем более на медведя? — презрительно хмыкнул Ухтомский и пояснил: — Полежаев за всю свою жизнь на охоте ни разу не был. Бьюсь об заклад — он из ружья в корову не попадет с пяти шагов, а не то, что в медведя. Сидит у него собака на привязи во дворе, орет по ночам, вот и все. Лучше бы дворнягу завел — те умнее.

— И жрет она много, едва ли не по четверти телячьей туши в день, — поддакнул Савушкин. — Знаю, приезжал как-то к Полежаеву из уезда граф Комаровский — он, говорят, охотник знатный, как раз на медведя ходит. За собаку сто рублей предлагал, а Полежаев уперся — мол, самому нужна.

— А в чем тогда дело? — хмыкнул я. — Спиридон Спиридонович, отправляйся-ка к этому бухгалтеру, веди его сюда вместе с собакой. Авось, понюхает одну вещичку, и приведет. В смысле — не бухгалтер понюхает, а собака. Ну, вы поняли.

Я вытащил из кармана кусочек шарфа, осторожно показал полицейским.

— На чердаке нашел, — пояснил я. — Не похоже, что приказчик оставил. Пусть бухгалтер собачку везет, попробуем. В конце концов, что мы теряем?

— Бухгалтер-то надо сказать дерьмо порядочное, — скривился пристав. — Законы знает, может и отказать. Скажет — с чего это он должен полиции помогать? У него своя служба — налоги с уезда собирать, деньги считать. И чин немаленький.

— А это мы оставим Спиридону Спиридоновичу, — улыбнулся я. — Он у нас человек умный, язык подвешен. Авось и сумеет бухгалтера убедить оказать полиции посильную помощь. Шибко давить не надо, но городовой может не попросить, а потребовать, чтобы подданные империи оказали содействие.

Не стал брать на себя еще и эту обязанность. У меня вообще задача доказывать факт совершения преступления, а розыском должна полиция заниматься. Ну, если у Спиридона не получится, придется мне ехать, убалтывать.

Отправив полицейских по делам, принялся заниматься рутиной. Требуется для начала принять жалобу от потерпевшего, сделать Акт осмотра места происшествия (хорошо, что на крышу я уже слазил), допросить и хозяина, и приказчика. Еще составить подробный список похищенного, желательно с приметами. Абрютину список губернатору посылать. Эх, бедный наш телеграф. И я тоже бедный. Впрочем, какие-такие приметы у шуб и выделанных мехов? Уточню цвет, передам списком.

Но для начала поговорю с родственниками без занесения в протокол.

— Валериан Николаевич, говорите, вы вчера весь день отсутствовали? И за вас оставался приказчик? — уточнил я.

— Именно так, — кивнул купец. Посмотрев на меня, спросил: — Ваше высокоблагородие, не возражаете, если я рюмочку пропущу? Нехорошо мне. Такое чувство, словно в душу насрали.

— Пропустите, — не стал возражать я.

Понимаю. Это для меня лавка только абстрактное помещение, где случилась кража, а для Тугулукова — второй дом. Или третий-четвертый? Сколько у него лавок? Впрочем, неважно, все равно неприятно.

Купец полез вниз, под прилавок, вытащил из-под него бутылку и граненую рюмку. Посмотрев на меня, предложил взглядом — дескать, будешь? но я покачал головой, изобразив — служба, дескать. Оба приличия соблюли — он предложил, а я, хоть и отказался, но не из-за тщеславия — мол, не по чину с купчиками пить, а из-за служебного радения.

Валериан Николаевич выпил, занюхал рукавом (а к чему закуска из-за одной рюмки?), малость повеселел. Так настоящий купец и не должен унывать. Ну да, профукал почти сто тысяч, но плакать не стоит, надо думать, как эти деньги вернуть, да еще двести на чем-нибудь наварить. Да и не сто, а поменьше. По миру купец с сумой не пойдет, выкрутится.

— Вы когда шубы и меха в лавку завезли? И сколько народа знало, что помимо оружия еще и меха хранятся? — задал я закономерный вопрос.

— Так я не кричал о покупке, но и особой-то тайны не делал, — хмыкнул купец, покосившись на бутылку. Понимаю — раз в нос попало, хочет еще, но я покачал головой — мол, попозже, а он все понял без слов. — Я же летом в Тотьму на ярмарку ездил, туда купцы из Архангельска приезжают, из Сибири. Наторговал хорошо — ружья продал английские тысяч на двадцать, патроны там, порох еще хорошо идет. Еще иголки привез, американские. Вот их, оказывается, у них и своих полно, даже и распаковывать не стал — обратно привез. Выручил тысяч пятьдесят, а чего обратно пустым ехать? Взял шубы и шкурки задешево. Как же от соболя отказаться? Летом-то они особо и не нужны, пусть до зимы лежат. У нас с Москвы приедут, все подметут. Хотел прибыли тысяч тридцать, если не сорок взять, а вот…

Тугулуков горестно вздохнул и теперь уже без разрешения набулькал в рюмку.

— Ну, подожди-те пока горевать, станем искать, — попытался утешить я купца, но тот лишь поморщился — мол, ищи-свищи.

— Цыгане украли, больше некому, — глубокомысленно изрек приказчик. Посмотрев на меня, сказал: — Я бы вам, господин следователь, посоветовал тотчас же к Старым пристаням идти, у цыган обыск проводить. А еще лучше, если вы весь речной табор заарестуете.

Чего никто терпеть не может, так это советов. Цыгане, оно, конечно. Только ни разу в жизни (ни в той, ни в этой) не слышал, чтобы цыгане совершали кражи со взломом, да еще таким хитроумным способом. Коней увести, стащить то, что плохо лежит — это да. Опять-таки, мошенники они непревзойденные. В моей реальности цыганки по бабушкам ходят, уверяют, что их прислала соцслужба для оказания помощи, а сами умудряются стащить «гробовые» деньги. Или «обменивают» старые деньги на новые.

— Так и сделаю, — согласился я. — И обыск проведу, и заарестую. И тебя с собой прихвачу.

— А меня-то пошто? — вытаращился приказчик. — Чего сразу я-то? Не хочу я к цыганам идти.

Как всегда. Все горазды напраслину возводить, а коснись — я не я, никуда не пойду.

— А кто станет шубы опознавать, меха? Вряд ли они у вас в мешках хранились. И ты пойдешь, и хозяин твой. Я же в мехах не разбираюсь, мне все едино — что собачий мех, что соболий.

Приказчик хотел что-то вякнуть, но я поднял руку, пресекая его болтовню:

— Стоп. Теперь, господин приказчик, отвечай на мои вопросы, а с цыганами, да с прочими подозреваемыми я сам разберусь. Начнем с того — как обнаружил кражу?

— Да как обнаружил? — пожал плечами приказчик. — С утра пришел лавку открывать, гляжу — люк, который на подволоку идет открыт, замки сломаны, меха пропали. Я на подволоку — а там дырища, дождь хлещет. И след оставлен, по которому ступали.

След в голубином помете я и сам заметил. Значит, выносили тоже через пролом.

— Сам на чердак поднимался?

— Не подымался, — замотал головой Андрюшка. — Я только на лесенке постоял, на дыру посмотрел, испугался, а потом за дядей Валерианом побежал.

— Да, Андрюшка ко мне часов в семь прибежал, я только-только чай уселся пить, наспех оделся и сюда прибежал, — подтвердил купец. — Посмотрел, по лесенке на чердак поднялся, потом в полицию побежал.

— Андрей, опиши-ка вчерашний день, — потребовал я. — Кто приходил, не было ли подозрительных?

— Так день как день, — принялся рассказывать приказчик. — Вчера и народу-то почти никого не было — дождь лил, только к вечеру затих. Так, пара реалистов забегали, перочинный ножичек купили, отставной поручик Дьякин к ружью приценивался — говорит, взял бы, если рублей за семьдесят, а за сто дорого. Договорились, что за семьдесят мы ему ружье подыщем, правда, время потратить придется, не меньше месяца. Мужики приходили — этих не знаю, откуда-то из уезда, так вот они накупили рублей на сорок — крючки там, блесны. Еще патронов взяли и дроби на сто рублей. Сказали, что соседи им назаказывали, едва ли не со всей волости. По выручке вчера день плохой был — даже тыщу не вытянул.

— А в прочие дни? Кто-нибудь приходил, мехами интересовался? Так, между делом?

— Так может и интересовался, но не упомню. За день столько людей проходит — где ж тут упомнить-то? — нервно отозвался приказчик.

— А шарфик чей? — спросил я, вытаскивая из кармана и предъявляя улику. — Не твой ли?

Задним умом подумал — вот будет весело, ежели они шарфик опознают, как свой. Купец-то ладно, он вне подозрений, а вот приказчик. С его слов к пролому не подходил…

— Не мой, — отказался от «испанского» шарфика приказчик.

— Не Андрюшкин, — подтвердил и купец. — И не мой.

— Не помните, видели такой шарфик на ком-нибудь? — поинтересовался я. — Покупатели, а может — какие-то случайные люди, знакомые?

Оба запожимали плечами — понятно, что не помнят или не видели. Но стопудово, что кто-то был осведомлен о наличие в подсобке мехов. Ладно, пойдем дальше.

— Валериан Николаевич, ты вместе с кем в Тотьму ездил? И шубы с мехами как вез — в мешках или так, на возу?

— Шубы с мехами, понятное дело, в мешках везли. Неделя пути — что им сделается? Потом, конечно, все разложить надо, чтобы не слежались. А в Тотьму со мной Федор Неуроков ездил, старший приказчик, — пояснил Тугулуков. — Но он у меня уже лет двадцать, как служит, человек надежный, доверенный. Федор нынче в Пошехонье уехал, там у меня еще одна лавка, надо товар завести. Федор и при складе состоит.

— А склад где?

— А склад у меня тут, в подвале, — потопал ногой купец по полу. — Он глубокий, все камнем выложено. Там у меня и порох, его лучше в безопасном месте хранить, патроны готовые. Мало ли что.

— Сколько шуб в один мешок входит?

Мой вопрос может показаться лишним, но злоумышленники, скорее всего, добычу в мешки и складывали. Сколько мешков разыскивать?

— Если по правилам — так не больше двух шуб в мешок, чтобы продух был, а коли плотно — так и четыре влезут. А меха — по двадцать шкурок войдет.

— Значит, грабители должны были где-то мешки взять?

— Так мои и взяли, — хмыкнул Тугулуков. — Тута у меня пустые мешки лежали, не помню, сколько.

— Десять мешков, — уточнил приказчик.

Десять мешков. Похитители и это знали. Точно, к краже причастен кто-то из своих. Придется, помимо приказчика Андрея, проверить и второго, Неурокова. Еще нужно установить имена возчиков. Кто все это добро из Тотьмы в Череповец вез? Кто товары из склада перевозит?

— У мешков особые приметы есть? — спросил я. Глядя на вытянувшиеся лица торговцев, уточнил: — Бывает, что название лавки на мешках рисуют, какие-нибудь заплаты пришивают, чтобы не перепутать.

Ага, бренды набивают по трафарету…

— Да нет, мешки, как мешки. Из рогожи.

Я терпеливо составлял Акт осмотра — лучше сразу, чтобы что-то не упустить, жалея, что нет господина исправника, который бы составил мне план, как во дворе застучали копыта, а потом раздался собачий лай. Ага, сумел Спиридон бухгалтера убедить одолжить собачку. Судя по голосу — собачка не маленькая.

Не удержавшись, вышел встречать. А там, в коляске, кроме Савушкина и бухгалтера казначейства господина Полежаева сидело настоящее чудовище. Сидело оно, понятное дело, на полу коляски, но голова находилась на уровне человеческих голов.

— Пальма, выскакивай, — приказал казначей своей собаке и та, оттолкнувшись задними лапами, соскочила.

Мне показалось, что от мощного толчка и коляска перевернется, и лошадь упадет. Нет, устояли.

И что за монстр такой? Величиной — с лошадь, не меньше. Ладно, не с лошадь, тут я преувеличиваю, но с пони — это точно. В холке сантиметров семьдесят, не меньше.Сколько такая «поня» весит? Явно не меньше меня, а во мне, нынешнем, пудов пять.

Цвет интересный. Сама вся бежевая, а уши темные. Что за порода такая? Видел же, должен вспомнить.

Такой псине впору собаку Баскервилей без грима играть. Встретишь ночью, точно, сердце не выдержит.

Мне почему-то захотелось вернуться в лавку, а еще лучше — удрать домой. В кармане револьвер, но от такого чудища и оружие не спасет. Догонит и проглотит, а револьвер выплюнет.

Но, посмотрев в глаза собаки, малость успокоился. Глаза добрые, морда печальная, вся в складках. А что за порода-то? Что за собака играла в «Участке» вместе с Безруковым? У той тоже рожа грустная, и вся в складках и комплекция подходящая. Бладхаунд? Похоже, но не бландхаунд. И откуда возьмется такая порода в Череповце?

У этой псинки складок поменьше, а сама она покрупнее. Так что за зверь?

Следом за собакой с коляски спрыгнул и ее хозяин — надворный советник Прилежаев — немолодой дядька, с бородкой аля-Ришелье и с выражением жуткого недовольства на физиономии. С места он сразу же принялся атаковать меня. Ну да, если у тебя рядышком такая псина, можно и со следователями ругаться.

— Господин Чернавский, что это за судейские штучки?Что за кража оружия? Какие революционеры-террористы? И какое отношения имеет уездное казначейство к полицейскому расследованию?

Я искоса глянул на Савушкина, а тот только хлопал глазами и улыбался. Чего он такого Полежаеву наговорил? Оружие украли, готовятся к террористическому акту? Ладно, потом отмажемся. А вдруг и оружие украдено? А вообще — молодец унтер. Бухгалтера он доставил, а дальше моя забота. Кстати, а как бухгалтера-то зовут?

Я распустил улыбку на половину лица, во все свои зубы, включая и тот, что иногда побаливает, протянул бухгалтеру руку, а потом демонстративно ее отдернул.

— Прошу прощения, ваше высокоблагородие, — начал я. — Хотел с вами поручкаться, но вы меня по чину постарше, да и по должности. Так что, еще раз простите великодушно за намечавшееся панибратство. К тому же — защитник у вас имеется, или защитница. Начну с рукопожатиями лезть — без руки останусь. А собачка у вас замечательная. Красавица, а еще, я слышал, большая умница. Я бы ее даже погладил — с вашего разрешения, разумеется, но боюсь.

Недовольство с лица бухгалтера уездного казначейство пропало, словно грим с лица клоуна.

— Пальма у меня еще никому ничего не откусывала, — заулыбался Полежаев. Потом хихикнул. — Даже ревизору ничего не отъела, хотя тот и заслужил. Но лучше ее не гладить.

— Как скажете, ваше высокоблагородие, — поспешно согласился я. — Но право слово — замечательная собака.

И тут я внезапно вспомнил, что за порода!

— Это, если не ошибаюсь, мастиф? Я таких только на картинках видел. Удивительное создание!

Правильно говорят — хотите подружиться с человеком, хвалите его животное. Вон, если желаете, чтобы я с вами дружил — хвалите моего Кузьму.

Полежаев расплылся в улыбке.

— Эту собачку мне брат родной из Петербурга прислал. Щеночка в английском посольстве приобрел, но оставить у себя не смог.

— Вон, ваше высокоблагородие, какой у вас брат заботливый, — похвалил я неизвестного братца. — И связи у него неплохие, раз из посольства щеночков получает.

— А, какие там связи, — скривился бухгалтер. — У повара тамошнего купил, за два рубля. Купил, а супруга потребовала — убирай, мол! Вот мне и отправил. И кличку какую-то дурацкую дал — Пальма, видите ли. А что вы все меня ваше высокоблагородие, да высокоблагородие? Можно и по имени называть, Александром Ивановичем. Запомнить несложно — вашего батюшку так зовут.

Нет, определенно, с именами-отчествами здесь не слишком-то большой выбор. Но я только улыбнулся, и опять похвалил собачку.

— Нет, все равно красавица. Так как, поможет она нам? Вот, у меня здесь и тряпочка есть — понюхает?