Горящий призрак без имени — антология ужасов

Глава 4. Сводки из Котельногорска

В ту ночь Надя не решилась рассказать кому-то о произошедшем. Она не была уверена, что увиденное ею было взаправду. За последние дни произошло много всего необычного, чего её пьяный мозг мог интерпретировать в инфернального монстра за дверью. А когда она протрезвела, всё показалось ей не больше чем пьяными бреднями. И, тем не менее нельзя сказать, что странности на этом закончились. Наоборот, они стали происходить с новой силой.

К примеру, отовсюду стало нести сырой землёй. Буквально из разных мест. Когда Надя вешала пальто в общий шкаф, оттуда пахло, как из погреба. Когда она мылась в душе, из сливного отверстия тянуло холодом и пахло сыростью. Но не привычной сыростью сточных труб, а чем-то гораздо более глубоким и холодным. Этот запах словно преследовал. Надя чувствовала его, когда открывала гарнитур, чтобы взять чаю. Он стал доноситься даже из её рюкзака.

И его заметила не только она. Степан говорил, что порой чувствует что-то похожее, когда открывает холодильник. Оксана рассказала, что землёй пахло из её чемоданов с вещами, которые лежат под кроватью, но она не придала этому значения, решив, что их просто нужно проветрить. Инкар рассказала нечто куда более тревожное, — она ощущала этот запах не только в общежитии, но и в колледже. Он был там в каждом туалете, в каждом захламлённом кабинете и становился навязчивее с каждым разом.

— Я говорила коменде, что общаге давно уже требуется капитальный ремонт, — жаловалась Любава. — Того и гляди она завтра развалится. А та в ответ лишь жамкает плечами и продолжает пересчитывать наши деньги.

— Нет, тут дело явно в чём-то другом, — возражал Степан. — Раньше такого запаха не было.

— Я тебе говорю, тут всё пропахло сыростью, потому что она убавляет нам батареи, чтобы экономить на оплате ЖКХ.

— Как-то слишком подло даже для подлой коменды, — усмехнулась Оксана.

— Она именно это и делает. По ГОСТу здесь должно быть гораздо теплее.

— Знаете, — сказала Надя, — мне вообще кажется будто кто-то подменил мою простынь и одеяло.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Степан.

— То и имею. Одеяло стало тяжелее и такое холодное, словно влажное всё время. И простыни пахнут этой дурацкой сырой землёй.

— Дай-ка гляну, — попросила Любава.

Она подошла к кровати Нади, разворошила одеяло, сунула под него голову, обнюхала там всё. Заинтересовавшись, стала крутить его в разные стороны, пока не нашла дырку, потом вывернула наружу и оглядела.

— Это что ещё за советский раритет? — удивилась она. — Где она его достала, в музее?

— Кто она?

— Коменда, кто же ещё. Она теперь видимо на всём решила экономить. Стащила вот одеяло из какого-то заброшенного санатория.

Она показала всем старое махровое клетчатое одеяло. Простынь и пододеяльник были желтоватыми, и как говорила Надя, словно влажными. От них веяло сыростью и холодом. Любава сгребла их в кучу и сказала:

— Давай я схожу, поменяю тебе их на нормальные.

Все эти странности вполне логично могли заставить Надю перебраться обратно в свою уютную квартирку на 18-ом этаже. Но ей не хотелось оставаться одной. Последнее время она чувствовала себя так, словно за ней постоянно наблюдают.

Она замечала какую-то тень позади себя, когда шла по коридорам общежития. А когда открывала глаза посреди ночи, чтобы сходить по нужде, что-то словно успевало скрыться за секунду до того, как она заметит его.

Порой стоя у зеркала, Надя могла краем глаза заметить что-то выглядывающее из её рюкзака. Что-то постороннее. Но когда резко оборачивалась, рюкзак был пуст. Это повторялось не единожды. Она старалась не носить рюкзак в те дни, когда он казался особенно тяжёлым.

Присутствие вокруг других людей хотя бы немного расслабляло её нервную систему. И она старалась просто не пользоваться зеркалами, когда оставалась одна.

Так шли дни. За окном по-прежнему валил снег, постепенно засыпая машины под окном. От некоторых из них остались лишь крыши. Метели были такими сильными, что несколько раз в городе объявляли штурмовое предупреждение. В их колледже даже отменяли занятия.

У бильярдной по соседству с общагой, как-то раз сорвало крышу, которая разбила пару машин. Благо никого не убила. Ветер повалил несколько рекламных щитов, вырывал с корнем деревья. На улице круглые сутки стояли морозные туманы. Особенно ночью. Люди старались не выходить на улицу без дела. Надя приловчилась носить медицинскую маску на лице, чтобы нос не отмерзал.

Она, её соседки и остальные часто собирались в комнате то у них, то у мальчиков и занимались ерундой. Просто разговаривали, играли в шахматы, помогали друг другу делать домашнее задание. К примеру, Надя позировала Степану для некоторых фотографий. Готовили совместно уху в мультиварке, а потом прятали её от коменды, ведь мультиварки были запрещены в общежитии.

За едой бегали в ближайший магазин или кафешку, которая располагалась в подвале того же дома. Надя и не думала, что вся эта студенческая суета может быть такой весёлой. Когда живёшь одна в квартире, то после пар тут же возвращаешься домой и ни с кем не видишься. А тут столько всего.

Однако счастье длилось недолго. В какой-то момент Надя заметила, что в коридорах общежития стало заметно темнее. Она не могла понять отчего так, но теперь когда она зажигала свет в комнате или душе, то не чувствовала себя в светлой безопасности. Наоборот, лампочки светили слабо, будто в ночном кошмаре.

Она ходила по коридорам, разглядывая их, но не могла понять, в чём дело. Тогда она поделилась этими наблюдениями с Любавой и Инкар. Втроём они прошлись по коридорам, заглянули в туалет, на кухню, в чужие комнаты.

— Чёрт, а ведь правда что-то не так, — задумалась Любава.

В конечном итоге до неё дошло.

— Блин, а куда делись все новые лампочки? Ну те энергосберегающее с холодным светом, которые были понатыканы тут в каждом помещении?

— Я вообще не помню, какие тут лампочки были, — призналась Инкар.

— Зато я помню. И это были не эти еле живые задохлики.

— Может опять коменда постаралась?

— Я бы и рада её обвинить, но что-то сомневаюсь, что она стала бы страдать такой хернёй. В этом же нет ничего экономного. Эти старые лампочки жрут энергию как не в себя.

— Странно.

— Да и какой смысл ставить эти, они же почти не светят?

— Смысла нет, только если тот, кто ставил, хотел темнее сделать.

Ради интереса они пробежались по всем девяти этажам, и удивились. Кто-то и правда планомерно менял лампочки по всему общежитию, этаж за этажом. Нетронутыми остались только восьмой и девятые этажи. Хотя в двух секциях на восьмом уже были вкручены старые тусклые Ильичи. Становилось понятно, что этот «некто» не остановится.

Возвращаясь обратно на четвёртый этаж, они хотели поделиться своими выводами с Оксаной, но уже на подходе к секции услышали её отборную ругань из комнаты.

— Ну ёб твою мать, это уже ни в какие рамки!

Оксана стояла к ним спиной, глядя на полку висящую над столом. На эту полку складывали всё, что мешалось внизу. Она например складывала туда свои книги.

— Что случилось?

— Пропала вся моя коллекция «Ведьмака», а это на минуточку по 800 с хуем рублей за штуку!

— Как пропала?

— А вот так. Прихожу сегодня с учёбы, а её нет. Да не просто нет, говнюк укравший мои книги, взамен поставил какую-то свою херню, видимо сворованную из дома его бабушки.

Оксана начала хватать с полки старые фолианты и швырять их в стену. Они рвались в клочья, засыпая пол пылью.

— Заебало! — кричала она при каждом броске. — Заебало! Заебало!

— Ну всё-всё, угомонись, — Любава накинулась на неё сзади, крепко обняв. — Всё хорошо, не надо буянить, мы найдём твои книги.

— Да что такое творится в этой общаге! Всё же было нормально.

— Мы разберёмся, ты главное не переживай, — продолжала успокаивать Любава, сжимая её.

Пока Любава пыталась утихомирить разбушевавшуюся Оксану, в дверь комнаты постучали. Надя открыла. Это был Камиль.

— О, привет новенькая, — улыбнулся он. — А Любава здесь?

— Привет. Пришёл за своим конфискованным имуществом?

— Ну вроде того, — ответил он, заглядывая в комнату.

— У тебя что-то срочное? — спросила Любава, не отпуская Оксану.

— Хотел спросить, это твоих рук дело?

— Что именно?

— Все мои учебники по фотографии пропали и заменились на какую-то доисторическую ерунду.

Услышав это, Оксана встрепенулась:

— Что, у тебя тоже?!

— И твои книги пропали?

— Не просто книги, а весь мой «Ведьмак», которого я так долго собирала. Надо было брать версию, где 8 книг под одной обложкой, хоть бы не так обидно было.

— И что это значит? Нас типа старшекурсники разыграть решили? — развёл руками Камиль.

— Какие старшекурсники, — прыснула Любава. — Мы и так на предпоследнем курсе уже и самые старые на потоке.

— Ты эти книги случайно с собой не принёс? — узнала Надя.

— Да, вот. Думал отдать, если это ваших рук дело.

Камиль наклонился и поднял с пола перевязанную верёвкой стопку книг.

— Давайте хоть посмотрим их, — предложила она. — Может найдём зацепку, которая приведёт нас к злому шутнику.

— А потом надерём ему зад? — утирая слёзы, спросила Оксана.

— А потом надерём ему зад, — с видом щедрого кота, сказала Надя.

Ребята сложили книги, принесенные Камилем и найденные на полке Оксаны на стол, и осмотрели. Все они без исключения были в твёрдой потрёпанной обложке, словно десятилетиями покоились у кого-то в подвале или на задворках советской библиотеки. Где-то на страницах даже росла плесень. Но что странно, ни на обложке, ни на корешке, не просматривались названия. Никаких букв.

— Возможно, надписи стёрлись от времени, — предположила Инкар.

Вероятно, так и есть, — подумала про себя Надя, — ведь на паре книг ещё проглядывали какие-то буквы. Однако присмотревшись, она обнаружила, что это вовсе не буквы, а скорее их имитация — абракадабра. Издалека символы походили на буквы, но вблизи не несли никакого смысла. Как письменность в фэтнези-аниме, где авторы не хотят использовать японские иероглифы, но и придумать новый язык для сериала не могут и просто рисуют закорючки похожие на буквы.

— Давайте осмотрим корешки, может они привязаны к какой-нибудь библиотеке.

— Только осторожнее, они хрупкие.

Обложки хрустели, когда их стали открывать. Некоторые отламывались в руках. Пожелтевшие, почерневшие страницы на удивление сохранили гибкость, но и тут текст был неразборчив. Какие-то символы, схожие с арабским шрифтом, только это не он. Ребята пролистывали заплесневевшие страницы, но нигде не было даже картинок. И при этом книги выглядели достоверно, не как чья-то поделка ради прикола.

— Я нашла вложенный между страниц газетный лист, — сказала Любава. — Тут русский язык.

— О, что написано?

— Ну к примеру: «В подземной деревне Упоение, что под Котельногорском вновь затопило дома из-за разлива лесных рек. Специалисты выехали на место, откачали воду и промыли помещения от пласированных залежей, которые набили собой комнаты».

— «Подземной деревни»? — спросила Оксана.

— А что за лесные реки?

— Да тут в целом хрень какая-то.

— Никогда не слышала про Котельногорск, — проговорила Любава.

— Это как раз наименее странное. У нас в стране много мёртвых шахтёрских городов, про которые никто не помнит, — сказала Инкар.

— Ну да.

— А ещё есть что?

— Тут много текста размыло влагой. Но вот ещё: «Онемевшая из-за худобы певица Каролина Полянская даст концерт в Котельногорском оссуарии. После того как певица прибудет на семнадцатикилометровую глубину, где будет проводиться мероприятие, — все проходы внутрь будут завалены и опечатаны. Желающих посетить концерт, просим поторопиться. Также клип на молчаливый альбом Полянской будет сниматься при помощи дистанционных камер, установленных внутри. После концерта, на вскрытие оссуария наложат запрет».

— Блин, ну что это?

— Какой-то древний прикол из журнала «Мурзилка»?

— Я не знаю, — пожала плечами Любава.

— Кажется у меня есть что-то осмысленное, — сказал Камиль. — Тут что-то про технику безопасности на подземных горных работах. Не особо полезно, конечно.

— У нас тут вообще ерунда какая-то. Прочитай хоть пару строчек, что там у тебя.

Камиль быстро пробежался глазами:

— Да ничего особенного. Пишут носить каску, опасаться свисающих проводов… и волос?

— Так погоди что.

— Тут так и написано.

— Прочитай дальше.

— Влага разъела страницы, почти ничего не прочесть, — Камиль немного полистал вперёд и остановился. — Вот вроде что-то: «Котельногорские шахтёрские пауки — использовались для изучения старых заброшенных выработок, где высока концентрация газа. Имеют привычку собираться в большие группы на глубине и поедать проводку. Рекомендуется проводить обжиг выработок перед посещением. Не ходить поодиночке. Верным признаком присутствия КШП в шахте являются длинные чёрные волосы, которые обдираются с них при движении».

— Что за… — проговорила Оксана. — Это точно не Мурзилка.

— Что там дальше? — спросила Надя.

— Да всё то же, почти ничего не разобрать из-за времени, а что есть, просто описывает шахтёрский быт.

Камиль бесцельно пролистывал страницы, пока вдруг не остановился посередине книги.

— Опа.

— Что?

— Тут чей-то текст от руки поверх написанного. Но почерк такой неровный, что я ни слова не пойму.

— Дай-ка сюда, — попросила Инкар. — У меня есть способность понимать чужие нечитаемые почерки, она не раз спасала мне жизнь при списывании на экзаменах.

Текст словно писали левой рукой, будучи при этом правшой, но присмотревшись, Инкар всё-таки смогла прочесть:

— Я пишу это наугад, так как не вижу ни ручки, ни бумаги, надеюсь разборчиво. Насколько я поняла, — я должна была умереть. Помню тяжёлые шаги в своей квартире в 3 ночи. Уже тогда я поняла, что не доживу до утра. А потом я проснулась в этом месте. Ничего не вижу, не могу говорить, не слышу. Я хожу на ощупь. Тут повсюду холодные голые стены. Пол сырой. Кажется это подъезд.

Иногда спускаясь на этажи ниже, я обнаруживаю, что они затоплены. Но если подождать в какой-нибудь квартире, спустя время вода уходит. Возможно это не вода, я не могу увидеть или попробовать её.

Спать я не могу, но иногда подолгу лежу в кроватях, которые нахожу внутри квартир. Одеяла и простыни в них такие же сырые и холодные, как и всё вокруг. Однажды наткнулась на чьё-то тело. Сильно испугалась. У него была голова, но на кухне не нашлось ножа.

Я находила окна, но за ними, по-видимому, сырая земля. Била по ней, пыталась найти выход, но его нет. Куда бы ни шла, вверх или вниз, этажи не кончаются. Не знаю где я. Если это сон внутри сна, — разбудите меня.

Сделав паузу, Инкар сказала:

— На этом всё.

— Ну это уже вообще пиздец какой-то жуткий, — выпалила Оксана.

Все согласились с тем, что написанное в книгах странно и жутко, но что с этим делать не знали. Никаких зацепок указывающих на хозяина книг обнаружить не удалось.

Ради интереса Надя ввела в поисковике слово «Котельногорск», но кроме ссылок на какие-то заводы и вакансии в котельные, ничего не нашла.

Единственная нить оборвалась.

После того раза с заменой простыней, то же самое случилось ещё у нескольких ребят. В том числе у Степана и Инкар. Продолжали появляться книги, в шкафах на разных этажах стала появляться непонятная одежда. Все эти вещи неизменно были старыми, дряхлыми и сырыми.

Однажды Надя и Любава вместе лежали на кровати и обсуждали друг друга и свою жизнь. Речь постепенно зашла о загадочных вещах, творящихся в общежитии, и Любава рассказала Наде, как недавно посреди ночи услышала в секции скрип деревянных половиц. Но не обычный, а словно кто-то аккуратно переступал с одного место на другое широкими шагами. Иногда открывалась дверь душа или туалета. А в какой-то момент дёрнули дверь их комнаты.

Тогда-то она и подумала, что это тот самый тип, что ворует книги и меняет лампочки с простынями. Решив застукать наглеца с поличным, Любава бесшумно сползла с кровати и на цыпочках подобралась к двери. А затем резко распахнула её.

В этот момент в секции заболтались лампочки, будто кто-то сшиб их убегая. Она хотела выйти в коридор, чтобы посмотреть, не спрятался ли он там. Но затем краем глаза заметила движение в приоткрытой душевой. Словно кто-то высокий притаился там, согнувшись в три погибели, и наблюдал.

Любава не была уверена, что в душе реально кто-то есть, ведь тусклые лампочки в секции так и не заменили. И проверять ей перехотелось, поэтому она быстро заперла дверь и вернулась в кровать.

После этого Надя тоже призналась ей, что видела длинные пальцы, на дне рожденье художницы, когда напилась. Похоже, Любава восприняла это больше как страшилку, но не отрицала, что нечто мистическое водится в этой общаге.

Надя не стала говорить ей о странном случае, который произошел у неё дома и привёл её сюда, но для себя сделала выводы, что ситуация постепенно усугубляется.