Горящий призрак без имени — антология ужасов

Глава 28. Считанные секунды

Я кинул быстрый взгляд на окна её комнаты — они горели — внутри всё оборвалось. Неужели я опоздал? Чёрная зараза уже добралась до неё?

Рано паниковать. Сперва надо позвонить ей или написать. Я схватился за телефон, пальцы сами судорожно скользили по кнопкам. Почему-то я решил, что набрать её номер вручную будет быстрее, чем искать в списке контактов. Я слышал, как пульс грохотал в ушах, и вот я уже занёс палец над кнопкой «вызов»… когда телефон в руке вдруг ожил, его вибрация обожгла ладонь.

Нарина звонила первой.

Я поднёс трубку к уху, и уже с первого её всхлипа понял, что она на грани.

— Вадим, ты первый кто пришёл мне на ум, можешь мне не верить, но я не знаю что делать…

Её голос был сбивчивым и дрожащим, как натянутая до предела струна.

— Говори что случилось, — попросил я, хотя догадывался.

— С моими родителями происходит что-то странное. Они говорят своими привычными голосами, но я вижу, что это не они. Я не пьяная или что-то такое, ты же меня знаешь…

— Всё хорошо, продолжай.

— В тарелках на кухне какая-то вонючая чёрная дрянь, они пытались накормить меня ею… и я просто… я испугана.

— Я понял, я тебе верю, где ты сейчас?

— Мне пришлось запереться от них в своей комнате. Я слышу их шаги снаружи, но они звучат не как у моих мамы и папы. Это что-то другое. Мне страшно.

— Боже Нарина…

— Но это ещё не всё, — «словно этого было мало». — Ко мне в комнату заползает нечто тёмное. Оно струится из-под двери. Оно живое. И думаю скоро оно найдёт меня. Я правда не знаю что делать. Помоги.

— Прыгай в окно!

— Что?

— У вас под окнами огромные сугробы, они смягчат падение. Ни в коем случае не дай этой хрени добраться до тебя!

Я слышал, как её голос срывался на плач, и чувствовал, как холод пронизывал меня с головы до пят — я знал, что должен как-то выручить её.

— Сделай это, а я подхвачу тебя! Я уже иду!

Я не мог терять ни секунды.

Бросив трубку, я накинул пальто, даже не успев натянуть ботинки. В одних носках я выбежал в подъезд и вихрем слетел вниз, на улицу.

Когда я распахнул дверь — холодный, пронизывающий зимний ветер ударил в лицо. Снежинки, колючие, как иглы, впивались в кожу. Всюду снег, и ночь накрыла улицу таким густым мраком, что перед глазами мелькают лишь белые пятна. Я буквально нырнул в метровые сугробы, глубокие и колючие. Мои ноги моментально стали мокрыми и ледяными, но я не чувствовал этого — единственное, что сейчас имело значение, это — Нарина.

Когда я добрался до её окна, то увидел, что оно уже было распахнуто. Ветер задувал внутрь, и в леденящем воздухе на подоконнике стоял её силуэт. Лицо мёртвенно-бледное, взгляд отчаянный, испуганный, словно у животного, загнанного в угол. Я видел, как её руки сжимают раму, как трясётся тело. Я пытался добежать до неё, но снег будто не пускал меня. Его было слишком много.

И вот, в один момент, Нарина прыгнула — оттолкнулась и полетела вниз.

Она находилась в воздухе считанные секунды, но мне показалось, что они растянулись на несколько минут. Я замер и смотрел, как она бесшумно свалилась в пушистый сугроб, скрывшись в нём с головой. Несколько секунд я не дышал, не моргал, потом всё же осмелился подбежать туда и понял — она цела. Дыхание сбивчивое, крупные слёзы застилали лицо, но она была жива.

Нарина смотрела на меня красными от слёз глазами. Я вытянул её и обхватил за плечи, ощущая, как её горячее, дрожащее тело прижимается ко мне.

Машинально я поднял глаза к окну.

И тут увидел это. Из её комнаты, словно в погоне за ней, выплеснулись сгустки чёрной, липкой жижи. Они извивались в полёте, словно сколопендры, и вот-вот обрушились бы нам на головы.

В последний момент я успел оттащить Нарину в сторону, когда сгустки коснулись снега, в том месте, где только что стояли мы. И сразу же раздался страшный, нечеловеческий скрежет. В этом звуке — был чистый ужас, дикий и звериный. Он лишь отдалённо напоминал крысиный визг. Сгустки задымились, медленно погружаясь в сугроб, и их предсмертный вопль затерялся в шуме ветра.

Теперь мне стало ясно зачем шаманка открывала окно — снег убивает её — убивает эту чёрную заразу, от которой нет спасения в замкнутых комнатах. Хоть и иллюзорная, но у меня появляется надежда, что от этого ещё можно защититься.

Я быстро сбросил с себя пальто и накрыл им Нарину. Она жалась ко мне, обхватывая руками, словно спасательный круг. Я стал уводить её прочь, укутывая посильнее, и будто бы пытаясь защитить не столько от холода, сколько от того липкого ужаса, что расползался по её дому.

Окна моей панельной пятиэтажки как и положено — не горели. Все спали в своих тёплых постелях, даже не подозревая, что прямо сейчас происходит в соседнем доме. У самого входа в подъезд мы оглянулись и заметили, как из окна комнаты за нами наблюдали её родители. Они и не думали преследовать нас, а лишь закрыли распахнутое окно и скрылись внутри.

Сейчас нам удалось спастись, но я понимал, что зловещий взгляд этого дома, наполненного мёртвым светом и смертельной тьмой, уже заметил нас и вряд ли собирался просто так отпустить.

Мы промёрзли.

Поднявшись в квартиру, я скинул с себя мокрые вещи, и принёс Нарине несколько пледов и тазик с горячей водой. Она стянула насквозь промокшие чёрные колготки и осторожно опустила босые ступни в горячую воду.

Мы расположились на кухне, где у меня был своеобразный штаб. Только находясь здесь мы оба стали немного успокаиваться. Входная дверь была крепко заперта, за нами никто не гнался и дом был очень тихим, в общем — страх постепенно отступал.

Нарина сидела на стуле, а я на матрасе у её ног. Она впервые была у меня в гостях, да ещё и при таких странных обстоятельствах.

Её кожа была тёплого кофейного оттенка, словно капучино с парой ложёчек молока, и этот цвет становился лишь насыщеннее от тёплой воды.

— Что это за хрень? — спросила она. — Что происходит? На нас напали инопланетяне?

— Ох даже не знаю с чего начать.

— Так ты что-то знаешь об этом?

— Не так уж много, но больше, чем хотелось бы.

Я рассказал ей, что всего пару дней назад начал следить за странностями в одном из окон её дома. Описал громадную девушку в гробу, загадочные эксперименты, рыжего парня и шаманку, и о чёрной субстанции упомянул. Всё это началось как невинное подглядывание, а вылилось в кошмары.

— …я и не думал, что это заполонит весь дом буквально за сутки. Прости что не написал тебе раньше, я думал мне никто не поверит и был в слегка изменённом состоянии сознания. Короче извини…

— Да не переживай, Вадим, — перебила она. — Я рада что ты взял трубку. Если бы не ты, я бы не знала что делать. Я так растерялась в тот момент, от страха голова перестала работать.

Я продолжал бесцельно разглядывать её ноги в воде. Множество родинок были разбросаны по ним, как крошечные звёзды, рассыпанные в случайном порядке. Создавалось впечатление, словно каждая была оставлена кем-то намеренно, наудачу. Свои же продрогшие ноги я потеплее укутал в одеяло и подсунул под батарею.

— А когда ты заметила перемены в поведении своих родителей?

— Я допоздна была в гостях у Майи как обычно, и когда вернулась ближе к полуночи, тут же ощутила что-то не то. Дома пахло иначе, не нашим запахом, словно там уже несколько лет жили другие люди. И запах чем-то напоминал мазут. Знаешь как он пахнет?

Я покивал.

— Я тоже знаю, когда была маленькой, папа работал на полях, водил кировец, и я очень любила лазить по нему. Так вот дома пахло примерно как там, но намного сильнее — очень тяжёлый и резкий запах, буквально обжигающий слизистую носа. Я услышала как папа и мама говорят о чём-то на кухне, спросила у них чем это так пахнет, но они не ответили. Это показалось мне странным, тогда я вошла туда и увидела, что они сидят на полу спиной друг к другу. Папа с отрешённым лицом смотрел в стену, а мама оживлённым тоном спорила с ним о ценах на недвижимость. Голоса были очень живые, я могла бы отвернуться и легко представить себе обычный вечерний разговор моих родителей, но их лица…

Нарина прервалась, чтобы отпить какао, заваренное мной.

— Их глаза метались по разным сторонам, а лица были пустыми, не выражали никаких эмоций, и были покрыты какой-то мертвенной студёнистой плёнкой. Я спросила у них, почему они так сидят, и тогда разговор прервался на полуслове. Они одновременно посмотрели на меня, но это были не они. Женщине похожей на мою маму понадобилось несколько секунд, чтобы сосредоточить свой бегающий взгляд на моём. Я аж отшатнулась. Тогда она поднялась на ноги и предложила мне поесть приготовленный ею суп. В тарелках я увидела ту жуткую чёрную массу. Она колыхалась желеобразными волнами. А женщина улыбалась как человек, который разучился это делать. Испугавшись, я убежала в свою комнату и заперлась там. Может это глупо, но почему-то первым делом я позвонила своим родителям. Мне показалось, словно они куда-то отошли и обязательно возьмут трубку, а это всего лишь их злые двойники, но телефоны зазвонили в квартире. Двойники стали дёргать дверь и уговаривать меня выйти наружу по-хорошему. Голос у них был такой же добрый, как у моих реальных мамы и папы, но двигались они странно. Я слышала, что ходьба даётся им нелегко. В итоге я не знала, у кого попросить помощи и позвонила тебе, а дальше ты знаешь.

Мы оба замолчали, согреваясь какао и глядя перед собой. Нарина вытянула ступни, чуть подрагивая от горячей воды, привыкая к её жару. Её пальцы аккуратно разошлись, словно лепестки какого-то экзотического цветка. Ногти на них были окрашены в глубокий чёрный цвет, и лак на удивление выглядел гармонично на фоне её кофейной кожи, добавляя образу что-то дерзкое и загадочное.

Мы съели оставшиеся с вечера бутерброды, они немного подсохли, но были такими же вкусными. Потом Нарина вынула ноги из тазика, подкралась к подоконнику, оставляя мокрые следы, и глянула через бинокль на окна своей квартиры.

— Свет горит, но родителей не вижу.

— Наверно они легли в кровать и лежат там, как и все остальные. Кроме той девочки, разве что.

Она обвела биноклем другие квартиры.

— Ага, вижу, — сказала спокойным голосом. — Все жильцы в доме и правда лежат в кроватях, а эта девочка прихорашивается. Странно. А где та квартира с гробом не подскажешь?

— Она прямо над квартирой с девочкой. В крайнем окне слева под крышей.

Нарина перевела взгляд туда и долго рассматривала. Я чувствовал, как её дыхание постепенно учащается.

— Ты не приукрасил, когда сказал, какая она огромная, — произнесла спустя несколько минут. — Я и не подозревала, что в соседнем подъезде у нас такой кошмар лежит.

Затем она подлила в тазик воды из вскипячённого чайника и снова села греться. Я сидел напротив, чувствуя, как легкий аромат пара наполнял комнату. Тишина ночи обвивала нас мягким, невидимым покрывалом. Этот маленький, почти интимный момент, когда мы просто грели свои замёрзшие ноги, казался волшебным, словно мы стали героями японского фильма о любви и одиночестве в ночном городе. Ну или персонажами книг Харуки Мураками.

Окажись всё именно так, — я был бы не против.

— Скажи Нарина, ты когда-нибудь думала, есть ли в нашей жизни смысл?

— Не, я таким голову не забиваю. Главное чтобы в четверти пятёрки были, а остальное побоку.

— Ну сам я как бы знаю, что смысла нет и мы его должны сами придумать. Но порой накатывает такое унылое настроение, когда придумывать ничего не хочется. И все прошлые достижения, если они вообще были, кажутся пуком в лужу.

— Хм… — она задумалась. — Вот представь, что мы персонажи книги.

— Допустим.

— Мы существуем, чтобы что?

— Ну не знаю — читателя развлекать?

— Или удовлетворить автора. И вот представь, что нас выложили на какой-нибудь самиздат и нас никто не читает.

— А почему не читают?

— А кто ж их знает. Автор старался как мог, мы старались как могли, но развлечь никого не смогли, нас не заметили. Выходит что и смысла в нашем существовании нету.

— Получается так.

— Вот и в жизни также. Мы существуем, чтобы радовать других людей или родителей. Но если мы ничего не добиваемся, высшего образования у нас нет, работы нет, семьи тоже не получилось — то мы никто. Друзья про нас забудут, окружающим людям на нас вообще похуй, а родители в нас тайно разочарованы.

— И к чему ты это ведёшь?

— Сама не знаю. Может к тому, что у нас хотя бы есть мы. Даже если никто другой нас не замечает. А конец у всех один, смерть и пустая оболочка на земле. Смерть, как и жизнь у всех разные, но это не имеет значения. После всех нас останется лишь пустыня. Мёртвые земли и больше ничего.

Хоть и на короткое время, но моя кухонька превратилась в маленький островок тепла и уюта, укрытый от хаоса снежной бури и неведомого ужаса, скрытого в доме напротив.

Внутри царила тишина, нарушаемая лишь лёгким гудением холодильника. Его белая поверхность была до отказа усыпана разноцветными магнитиками: тут были и крошечные фрукты, и картинки морей, где, казалось всегда лето, и пейзажи городов, привезённые из других стран. На небольшой микроволновке беспорядочно громоздились баночки с приправами. А между ними работал миниатюрный телевизор с выпуклым экраном, чье голубоватое свечение окутывало нас мягким светом, заполняя каждый уголок кухни. Там опять показывали какой-то фильм.

Мы наблюдали за тем, как в доме напротив постепенно зажигаются огни квартир и больше не гаснут. Чёрная субстанция распространялась всё глубже среди жильцов. Что-то необратимое происходило так стремительно, что кружилась голова.

Мы размышляли, что предпринять дальше.

— А может нам распечатать бумажку с текстом и повестить на подъезды? — предложил я. — Типа что-то вроде: «Товарищи жильцы! Огромнейшая просьба эвакуироваться из дома. Так как в 14-й квартире находится радиоактивная покойница, и она разлагается. Меры не принимаются!».

Нарина хихикнула:

— Не, я думаю это ерунда. К тому же те жильцы, что ещё остались в живых уже мирно спят в своих пастелях, как они увидят надпись?

— А-а, ну да.

Ещё у нас была мысль выбежать наружу и начать бегать под окнами с воплями, пытаясь предупредить оставшихся людей. Но кто поверит двум 13-тилеткам? И полицию нам самим вызывать никак по той же причине — подумают, что мы балуемся.

— Но кто-то из живых жильцов может позвонить в полицию, услышав наши крики, — рассудила Нарина. — И когда те приедут, возможно, нам удастся убедить их проверить дом.

— Вряд ли они станут нас слушать, ведь приедут на вызов о громких подростках. А даже если мы как-то заманим их в дом, то просто погубим их и сами пострадаем.

Нарина вздохнула.

— Да, ты прав, нам лучше не рассказывать об этом взрослым. Мы тут в невыгодном положении.

— Ну хотя бы эта зараза дальше вашего дома не распространиться. Высокие сугробы кажется ограждают её от соседних зданий и пока не наступит лето, они в безопасности.

— Может если снег работает с ними как кислота — окатить им моих родителей?

— Идея здравая, но не факт, что мы им только хуже этим не сделаем.

— В смысле?

— В смысле вдруг они растворяться вместе с этой чёрной заразой, как ведьмы в старых сказках от воды.

— Ох, ты как что скажешь. Ну что-то же нам надо делать, не сидеть же просто так. Вот если бы мы чуть побольше узнали об этой херне, возможно поняли бы как поступить.

Я пару секунд подумал над её словами, и у меня появилась идея:

— Погоди, кажется я знаю того, кто знает об этой штуке больше нас.

— Ты о тех двух ребятах?

— Да.

Нарина уже была готова допить какао и выбежать наружу, но я остановил её и прежде чем слепо идти туда неподготовленными, предложил сперва глянуть как там у них дела.

Мы оба устроились около подоконника, и мне показалось, словно темнота опять сжалась вокруг нас, но теперь не злая, а какая-то уютная. По ту сторону по-прежнему мела вьюга и снег скапливался на железном отливе окна, но холод не решался нарушить наше тёплое пространство.

Поскольку бинокль был один, нужно было определиться, кто будет смотреть первым. Я там уже и так многое видел, поэтому согласился быть вторым и без игры в камень-ножницы-бумага.

Нарина прильнула к биноклю, её глаза выражали смесь любопытства и подавляемой тревоги. Я наблюдал за ней, временами переводя взгляд на окно, но снегопад и слабое зрение мешали разглядеть там что-то конкретное.

— Опишешь, что там? — попросил я.

— Вижу девушку, твою шаманку, бродит по квартире, словно к чему-то готовится.

Я вытянул шею, желая услышать больше, но бинокль был у неё, и оставалось только ждать, что она скажет.

— Если честно, — продолжила Нарина, не отрываясь от линз, — когда я впервые о ней от тебя услышала, то почему-то представила женщину постарше. Типа такой древней бабушки.

— Да, она довольно молодо выглядит, как и тот рыжий парень. Кстати как там у них дела?

— Парень всё ещё на диване, выглядит также как мои родители, будто лицо покрыто серой плёнкой.

— А к чему готовится шаманка?

— Не знаю, сейчас посмотрим.

Я ощутил волнение, медленно подбирающееся к сердцу. Спокойствие не могло длится долго.