Горящий призрак без имени — антология ужасов

Глава 24. Существо против существа

Тот буйный продолжал ломать дверь. Более того, к нему присоединилось ещё несколько человек. Время поджимало, выхода был только один — и мне это не нравилось.

Мы вошли на кухню, где из открытого окна дул прохладный ветер, от которого по полу разлетались салфетки. Виктория и я ещё раз переглянулись, мы поняли что нужно делать без слов. Залезли на стол, взяли за руки и шагнули в окно.

Внутренние органы припали к груди. Меня окутало всепоглощающее чувство лёгкости. Тьма приближалась. Из этой тьмы вдруг появилась огромная женская голова с белыми волосами. Она открыла рот и поймала нас.

Когда голова выплюнула нас, ещё не открывая глаз, я почувствовал знакомый запах свежего дерева — я снова попал в храм. Виктория распласталась рядом со мной на спине и глазела в потолок. Обнаружив гигантскую голову, вздымающуюся над нами на своём пьедестале, она издала испуганный гортанный звук и попятилась назад. Я поймал её в сантиметре от края, она сопротивлялась, испуганная видом головы, которая продолжала издавать странные эмоции.

— Стой, стой, успокойся! — говорю я, стараясь, чтобы она видела. — Она не опасна.

Испугавшись ещё и меня, Виктория дёрнулась, и мы вместе свалились со сцены, крепко приложившись спиной о лавки. Сообразив, что это я, а не кто-то, Виктория ещё какое-то время порывалась схватить меня и бежать прочь отсюда. Но панически бегать в таких местах — плохая идея. Я вытащил из кармана чудом работающий телефон и написал ей:

«Спокойно, я знаю, как покинуть это место, но тут может быть опасно, так что тихо».

Она покивала. Мы пошли к образовавшейся вследствие демонтажа дыре в стене храма. Виктория постоянно опасливо оглядывалась вокруг и на женскую голову. Голова будто беззвучно хихикала.

Выйдя наружу, мы увидели, как Агата и Ева сообща волочат по полу широкое полотно, с трудом умещающее в коридор. Тащили они его спинами к нам, и очень медленно, будто картина весила не меньше трёхсот килограмм.

Я хотел окрикнуть их, но потом осёкся, и тут же подумал: раз они хозяйничают здесь, значит, Художницы пока точно нет и всё-таки крикнул:

— Эй, Ева, Агата!

Услышав мой голос, Ева обернулась, бросила картину и побежала ко мне. Я не успел ничего сказать, как она перемахнула через гору наваленных досок, и сбила меня с ног объятьями. Мы рухнули в гору стружки.

— Я уж думала, что не встречу больше тебя, дурашку, — проговорила она.

— Чего это я дурашка?

Из её рта как обычно пахло сигаретами. Ева глянула на ничего не понимающую Викторию.

— Так погоди, стоило мне оставить тебя ненадолго, как ты себе уже новую подружку завёл?

— Это не совсем моя подружка — это Виктория, мы с ней минут пять назад познакомились или типа того. Она глухонемая, поэтому для общения с ней нужен телефон.

— Вот как?

Ева заинтересованно окинула глазами Викторию, а потом улыбнулась и помахала ей: — привет. Та помахала в ответ. Сзади подошла Агата.

— Куда забросила тебя голова?

— В какой-то многоэтажный дом.

— Я думала, что она вообще проглотила тебя.

— Ты знала о ней?

— Я не знала, что Художница пользуется ей для перемещения. Считала, что это нечто вроде её покоев, где она отдыхает от всего. А оно вона как.

— Что-то вы девушки излишне весёлые, разве мы сейчас не в смертельной опасности? — узнал я.

— В ней самой, — игриво сказала Ева, — но у нас всё круто.

— Вы что-то придумали?

— Художница поместила своё тело в картину, и если мы сейчас уничтожим его, то вероятно убьём её, а если и не убьём, то спутаем карты. Только эта картина тяжёлая — пиздец.

Мы прекратили валяться, наконец, поднялись и отряхнулись.

— Давайте вместе дотащим, — предложил я.

Быстренько объяснив Виктории, в чём наша задача, мы вчетвером взялись за густо украшенную витиеватыми узорами раму полотна. На этот раз картина весила в три, или даже пять раз тяжелее, чем та рама Агаты, которую мы вышвырнули в окно. На полотне изображалась та же чёрно-белая женщина, закрывающая лицо худыми пальцами, как на маленьком сожжённом портрете. Напрягая все мышцы, мы протащили картину по коридору, царапая углами стены, и выволокли её на открытое пространство около храма.

Ева предложила сделать передышку, и мы опустили полотно. Все четверо тяжело дышали, я ощущал себе как после переноса холодильника, который мне однажды пришлось тащить с отцом несколько этажей.

— Как бы нам затащить его в один из котлов? — спросил я.

Справа от храма располагалось 3 высоких котла с бурлящей жидкостью, их опоясывал железный решётчатый помост, на который можно было взобраться по ступенькам. Но всем вместе туда с картиной не залезть.

— Давай вы с Викой встанете на уступ и направите полотно в котёл, — сказала Ева, — а мы с Агатой подтолкнём картину снизу.

— Хорошо.

Я взял телефон и обрисовал Виктории наш план, несмотря на испуганный ошарашенный вид, она согласилась. Мы влезли на помост, помогли опереть на него картину с Художницей, затем Ева и Агата напряглись, будто олимпийские атлеты тяжёловесы и приподняли полотно к ним, но им не хватало сил, чтобы задрать его достаточно высоко. Взявшись за рамы по обеим сторонам, мы с Викторией попробовали протолкнуть его выше, чтобы опрокинуть в котёл. Однако Агата не выдержала и отпустила, из-за чего картина скатилась на пол, чуть не прищемив ноги Еве.

— Простите, — сказала Агата.

— Какого хрена эта картина такая тяжёлая? — возмущалась Ева.

— Когда мы с Агатой уничтожали портал-раму, она тоже была чертовски тяжёлая.

— Наверное это потому, что внутри находится сама Художница, — объяснила Агата. — А как вы помните — она не маленькая. Хотя я думаю, тело Художницы весит гораздо больше.

Виктория внимательно наблюдала за нами, потом написала что-то в телефоне и передала его мне, я прочитал сообщение вслух:

— Виктория спрашивает: — то есть это что-то вроде ZIP архива, в котором находится монстр?

— Да, именно! — с улыбкой подтвердила Агата.

— Ого, а наша новая знакомая весьма смышлёная, — рассмеялась Ева. — Мне такое сравнение в голову не приходило.

— Ты умеешь читать по губам? — спросил я Викторию.

Виктория покивала и показала жестом «немного», затем написала:

«У меня есть ещё одна мысль, если внутри картины заперт какой-то монстр, не высвободиться ли он в случае уничтожения полотна?».

Я зачитал предположение остальным.

— Почему она так решила? — спросила Ева.

— На самом деле здесь есть над чем подумать, — сказала Агата. — Смотрите, Художница проникает в эту картину, как и в прочие, — значит это портал, а если портал, то куда он ведёт? Я об этом не задумывала, но если мы уничтожим картину и раму, возможно лишь перекроем ей короткий путь к телу.

— Ты так быстро на меня налетела, когда пришла сюда, что я так и не поняла, Художница в этой картине или нет?

— Сейчас она где-то в городе, ищет нас, и использует для этого человеческий облик, а своё оригинальное тело она сбросила в этой картине, словно змея шкуру.

— То есть внутри лишь оболочка, без разума?

— Вероятно так.

«Но у тела могут быть инстинкты» — подсказывала Виктория.

— Инстинкты? — задрала бровь Агата. — Могут ли быть инстинкты у такой огромной твари? У людей же их нет, только рекомендации.

— Рекомендации?

— Ну типа — инстинкты — это то, что ты знаешь с рождения. Кошка, например, знает, как лазить по деревьям даже если её никто не учил, а вот нас всему надо учить. Мы только кушать и плакать можем сразу, но это скорее рефлексы такие.

— Эх, зря я уроки биологии прогуливала, теперь ничего непонятно.

— Если я всё правильно понял, у нас два варианта развития событий при уничтожении картины, — они посмотрели на меня. — Первый — картина оказывается лишь порталом и ничего не происходит. Гигантская сотненожка остаётся где-то в своём подпространстве, но Художница сможет найти её. И второй — картина оказывается карманным измерением для хранения полезных вещей — и дикая сотненожка вырывается оттуда, пытаясь убить нас своими инстинктами.

— Откуда взялась теория о карманном измерении? — узнала Агата.

— Ну она как-то сама собой напрашивалась.

— Получается убивать не вариант? — спросила Ева.

— Хрен его знает.

— Вот блядь, вселенная понарожает уродов фантастических, а нам разгребай потом.

Никто не знал, чем крыть и мы задумались. Бурление непонятной жидкости в котлах создавало мерный шум, будто прогуливаешься мимо водопада. Внезапно Виктории в голову пришла ещё одна идея, она принялась печатать, а после показала мне:

— Она пишет: — а что если не мудрствовать лукаво и скормить картину той огромной женской голове в храме?

Агата и Ева вопросительно уставились на неё, а вслед за этим быстренько переглянулись.

— А разве они с ней не друзья? — спросила Агата.

— Я помню, когда мы с Евой пришли сюда первый раз, голова будто стонала и корчилась от боли, выпуская из своей глазницы Художницу. Словно ей всё это было неприятно, такая явная гримаса боли. А вот недавно когда она выплёвывала и глотала нас с Викторией, то улыбалась. Так что хрен его знает, может и не друзья они.

— Да, Дима прав, — кивнула Ева. — Плюс я сразу об этом подумала, но не стала говорить. Голова находится внутри храма, а Художница разбирает его на запчасти для рам. Никакого уважения, а с друзьями так не поступают. Так что натравить их друг на друга было бы круто.

— Аргументы железные, но сомнительные, — проговорила Агата, почесав затылок. — Я бы даже перефразировала так: авантюра глупая, но может сработать. Убьём неизвестное существо при помощи другого неизвестного существа. Ладно, давайте, потащили.

Схватившись за картину с четырёх сторон, будто грузчики за тяжёлый диван, мы потащили её к зияющей дыре в стене храма. Голова словно спавшая на своём постаменте, открыла глаза, когда мы вошли. Только теперь я заметил, что её пустые глазницы стали одинакового размера и обрели облик нормальных женских глаз. Она ждала нашего приближения с полуулыбкой.

Мы поднесли полотно к её рту, не зная, как намекнуть, что мы от неё хотим. Агата вдруг вскрикнула, я обернулся и увидел, как две белоснежные кисти рук беззвучно приближаются к нам с обеих сторон. Они подхватили картину, мы отошли в сторону, руки плавно подняли её и поднесли ко рту огромной головы, а затем она надкусила картину, будто печенье. И тут произошло то, что заставило нас взвыть от ужаса. Рама раскололась и оттуда вырвалась Художница во всю длину. Её огромное тело походило на вытянутую личинку жука-навозника, из него росло бесчисленное количество конечностей, некоторые из них напоминали человеческие руки с тремя локтями, а какие-то походили на паучьи лапы. Она взъерепенилась в зубах белой головы, вдруг оттолкнулась от неё и порвала себя на две части. Вместо внутренностей из неё полились кости, черепа и грудные клетки. Мы хотели бежать, но поздно — Художница бросилась на нас.

В последний момент её крепко сжали кисти рук и вновь запихали в рот. Голова поедала извивающееся тело, пока оно цеплялось за волосы, оттягивало глазницы и прилипало к лицу, словно живой кальмар. Голова набила полные щёки, как будто втянула лапшу из миски. Прижавшись друг к дружке мы напугано наблюдали за этим.

Вскоре кроме кучки костей в луже крови на полу, ничего не напоминало об огромном монстре. Женская голова выглядела удовлетворённой. Её изящные пальцы рук встали перед нами и стали показывать какие-то символы, я долго тупил и не мог понять, что это, пока до меня не дошло — это же язык жестов. Мы неуверенно поднялись на ноги. Я глянул на Викторию, та сообразила, что надо делать и перевела сказанное нам в телефоне:

«Она спрашивает: куда вам нужно?».

— Что? — удивилась Ева. — Она типа предлагает доставить нас домой?

— Я всё ещё не до конца доверяю этой штуке, — сказала Агата. — Что если она просто сожрёт нас?

— А я ей верю. Мы враги её врага, а значит — друзья.

— Виктория, — попросила Агата, — а ты можешь спросить у головы, как её зовут?

Виктория кивнула, вышла вперёд и сделала несколько коротких жестов руками. Голова внимательно посмотрела на это, улыбнулась и ответила:

«У меня нет имени, но вы можете придумать его мне».

— Это странно.

— И очень подозрительно.

— Так ты можешь доставить нас домой? — спросил я, и Виктория перевела это.

Голова медленно покивала.

— Но там нас может поджидать Художница, если и возвращаться, то с большой осторожностью.

«У тебя дома её нет, — там безопасно. Она поняла, что вы опять перехитрили её и прямо сейчас быстро возвращается обратно. Она будет здесь очень скоро».

— А что будешь делать ты? И теперь она и тебе будет мстить.

«Она утратила полную силу, теперь я смогу справиться с ней».

— Похоже, у нас нет выбора.

— Тогда не будем тянуть резину.

— Ладно, давайте возвращаться домой.

Вчетвером мы взялись за руки, голова вытянулась, слетев со своего постамента, широко раскрыла рот и проглотила нас. Я зажмурился, ожидая твёрдого приземления, но на этот раз всё оказалось куда мягче. Через пару секунд темнота неожиданно рассеялась, и, открыв глаза, мы вместе с девушками оказались посреди моей квартиры. Мы даже не замарались кровью, которой по идее должен быть наполнен рот.

Голова с полуулыбкой смотрела на нас из стены, занимая собой половину комнаты.

«Спасибо» — напоследок сказала она. — «Если что-нибудь понадобиться — зовите меня».

И растворилась в воздухе.

— Как можно позвать того, у кого нет имени? — возмутилась Ева.

— Ну она же предложила его самим придумать.

— И как мы её назовём? Типа Настя?

— Не, как-то Настя это чересчур вульгарно.

— Надо всё-таки потом выбрать какое-то имя, не звать же её всё время — «Жуткая Женская Голова». Вдруг нам правда понадобиться её помощь?

— Будет хорошо, если нам от неё вообще больше ничего никогда не понадобиться, — проговорила Агата.

— В принципе-то да, но иметь такую могущественную подругу довольно круто.

— Я бы даже сказал — престижно. Заодно с ней мы могли бы стать командой по спасению мира от НЁХов. Виктория, а ты что думаешь?

«Я думаю о том, как буду возвращаться домой».

— О подобных сложностях будем размышлять позже, — сказала Ева. — Раз уж мы провернули такое дело, то давайте наградим себя горячим чаем и какой-нибудь вкусной едой.

— Я ожидала, что ты потребуешь чего-то погорячее.

— Нет, — сегодня мой второй день рождения и я выбираю быть трезвенницей.

— Ого, какие перемены в характере, может ещё и от мата откажешься?

— Ну совсем-то уж чего горячку пороть, надо и меру знать.

— Окей.

— А я слышал, мат помогает терпеть боль. Так что может быть Ева и правильно делает, что пользуется им.

— Да, но ведь это бескультурье, — сказала Агата.

— Не знаю, зачем люди придумали мат и сами запретили его говорить?

— Вопрос на который пока нет ответа.

— Так что, мы собираемся есть или нет? — перебила нас Ева. — Дим, у тебя дома что-то покушать есть?

— Кажется мы с Агатой съели всё, придётся идти в магазин.

— Ух, а там холодрыга наверное.

— Плюс у меня ещё скоро родители приедут. Отец, конечно, шуткой просил, чтобы я привёл домой невесту в их отсутствие, но думаю сразу трёх будет трудно объяснить.

— Скажешь, что не смог выбрать и взял всех одновременно.

— Или что у нас шведская семья.

Виктория написала сообщение, вклинившись в диалог:

«Ребят, а как мы на улицу-то пойдём? У нас же даже тёплой одежды нет».

— Блин правда, я Евину куртку где-то посеяла, — сказала Агата. — Извини Ева.

— Да хрен с ней, она старая, но как теперь быть неясно.

— Можно какую-нибудь одежду у моих родителей взять, хотя она вам великовата может быть.

— Ладно, разберёмся, не парьтесь, — Ева обняла нас троих. — Пошлите накупим вредной еды, завалимся ко мне и посмотрим что-нибудь весёлое. Давно я об этом мечтала.

— Отличный план.

И мы пошли веселиться.