Геном хищника. Книга шестая

Глава 21

— Гриз, — шепнул я, когда шрамированный с сосредоточенным видом принялся распутывать трубки от капельницы. — Вы же цивилизованные люди, может, договоримся?

— Нам не о чем говорить с полукровкой, — Гриз скривился и что-то прошептал себе под нос, будто заговор от сглаза. — Ты сам и речи твои смердят грязной кровью.

Ну, хоть не ересью. Я снова пожал плечами, раскачиваясь и прогоняя кровь. Не знаю, какая религия лежит в основе убеждений этих больных на голову санитаров Аркадии, но что-то им мастер Вольф точно в голове программирует. Надо будет у Нолана спросить, чем они его так вдохновляют? Хотя, скорее всего, Чёрч просто не знаком с их методами.

Так, ладно. Надо собраться и скоординироваться с мелким. Я чувствовал его рядом и ещё несколько мелких зверей, бродивших по округе. Но хотелось бы, конечно, засечь отряд Птичьих. И можно сразу с птицами-предками. Парочка стай не помешала бы. В принципе, я бы с удовольствием и Осу почувствовал бы. По моим прикидкам, она уже должна была пройти генадиализ, пережить это и с новыми силами отправиться ко мне на помощь. Найти меня она действительно сможет, примерно как и Датч по оставленной метке. Я специально их не снимал. Вот только, даже если метка может посылать сигнал тревоги, то во мне нет столько крови, чтобы дождаться помощь. Эх. Ну, может, хоть какая-нибудь заплутавшая ведьма в округе найдётся?

Я улыбнулся, вызвав у Гриза странную реакцию. Он дёрнул плечами и отступил на полшага.

— Пс-с, Гриз, — снова прошептал я. Хотел громче сказать, но во рту пересохло. — А если я вам геном настоящего, живого шакраса предложу? Мастеру Вольфу такой трофей больше понравится.

И снова странная реакция, но уже с явным интересом. А у меня почему-то в груди защемило, на уровне чуйки прилетел удивлённый укол от шакрасика. Пришлось выкручиваться, пытаясь запихнуть в мысленный образ посыл, что я несерьёзно, а ради отвлекающего момента. Не хватало ещё, чтобы мелкий сейчас обиделся и свалил. Если я сейчас и выберусь, то только потому, что мы сделаем это вместе. Нормального плана у меня ещё не было, но какие-то намётки зарождались. Правда, объяснить их Пеплу по нашим антинаучным каналам связи было той ещё задачкой.

— Что он хочет? — спросил «монах», заметив реакцию Гриза.

— Договориться предлагает, — усмехнулся шрамированный. — Свою жизнь в обмен на живого шакраса.

На пару секунд возникла тишина. Кажется, даже костёр притих, перестав трещать искрами. «Монах» будто бы ушёл в себя, но, скорее всего, слушал свою чуйку, сканируя округу. Совсем неласковая Ласка делала то же самое, только на лице появился намёк на улыбку: смесь предвкушения и сразу уже удовольствия от возможной награды. Её рука непроизвольно дёрнулась к груди, и пальцы прошлись по значкам.

Я, конечно, тот ещё психолог, но у идейных много что выкручено на максимум. В этом их сила, но и слабость. Рановато она делит шкуру неубитого шакраса, но наживку заглотила.

Я не переживал, что они сейчас обнаружат Пепла. Уже было неважно. Главным пунктом в моём «ещё не плане» было разделить «санитаров». Хотя бы на то время, что понадобится мне для освобождения с верёвки. Так что мелкому хватит прятаться, пора показать себя.

Не дожидаясь, к каким выводам придут, я направил шакрасику, если не команду, то острое желание вонзить дротик в голову «монаху». Я расслышал свист дротика, рассекающего встреченные на пути листья, и заметил, как у Ласки загорелись глаза. Лысый, всё ещё находясь в режиме сканера, успел увернуться только в последний момент. Костяной снаряд чиркнул его по скуле, а за ним уже вылетел следующий. Шанс, что обстрел убьёт «монаха» был минимальным, но в попытках увернуться, он хоть чуть-чуть, но отдалился от меня. Или хотя бы не смотрел в мою сторону.

Улыбающаяся Ласка, аж взвизгнула от восторга, подпрыгнула и рванула в лес, подхватив по дороге свой арбалет. А Гриз…

Ну, Гриз хрипел, что-то пытаясь сказать. Потому что одновременно с рывком Ласки, рванул и я. Неуклюже качнулся, зацепившись левой рукой за рукав Гриза, активировал «Ауру страха» и вскарабкался по нему, как по горке. В правой руке активировалось «Перо», которое я, как только долез, воткнул в шею противника. Воткнул, пропихивая на максимум, и дёрнул в сторону, разрывая артерию.

Не знаю, как так получилось. Возможно, осознание, что это единственный шанс, а, может, навык сам уже давно подрос, а из-за появившейся возможности стрелять через браслет, я не проверял, что там в ручном режиме, но дротик вырос. Это была уже не «зубочистка», а полноценный «горлодёр». То есть сантиметров пятнадцать, десять из которых сформировались в простейшую рукоять скелетного типа.

Гриз захрипел, неуклюже цепляясь за мои руки, но оторвать их уже не мог. Я обновил «Ауру страха» и ещё глубже расковырял рану, чтобы регенерация не успела её затянуть. Потом от него же и оттолкнулся, проскользив окровавленными руками по шляпе. Активировал «Бросок», выкручиваясь и хватаясь уже за себя. Рубанул «пером» по верёвке, используя кривую часть ножа в роли стропореза.

Несколько сильных движений, и толстая верёвка начала трещать и распутываться. А потом лопнула, расплетя все остальные. Я рухнул, не успев сгруппироваться. Ударился частично о землю, частично о корни, но большей частью на всё ещё живого Гриза. Он лежал на боку, держась руками за шею. Глаза навыкате, будто это они сейчас выскочить должны, а не кровь, которая толчками пробивалась сквозь его пальцы.

Было больно. Затёкшему телу такая разминка не понравилась, слишком резкая смена. Но морщась от боли, я всё равно дотянулся до Гриза и воткнул ему «перо» в выпученный глаз. И притопил сверху, забив костяной нож в черепную коробку.

Я потянулся за томагавком, но руку тут же пришлось одёрнуть и сразу же откатиться в сторону. На меня налетел «монах», рубанул какой-то плёткой, которая легко рассекла кожаную броню Гриза и выбила из него новую порцию крови. Новый взмах с гиперсвистом, и плётка захлестнула дерево, за которое я нырнул. Сделав круг, кончик рубанул висящего рядом воина Птичьих. Перебил ему и руку, и трубку капельницы.

Мимо меня проскочило всё всего лишь в нескольких миллиметрах. Я бросился на «монаха», пока он не успел освободить плеть. Она застряла в дереве, словно пила, и пока «монах» тянул, сыпала во все стороны опилками. Удар толком не получился, я лишь толкнул противника, отбросив его на ближайшую палатку. И даже толком в ней не запутал. Времени хватило лишь убедиться, что шакрасик жив и понял мою просьбу правильно: отвлечь и скрыться, уводя за собой.

«Монах» к этому времени выбрался из палатки и со взглядом плохого терминатора, который только что «склеился» в боевую форму, попёр на меня. Хрустнул шеей и на ходу выхватил свои тычковые ножи. Рукоятки — полумесяцы, кинжальное лезвие, каждое по длине с ладошку. Он вскинул руки, демонстрируя скорее не воинское приветствие, а то, что пользоваться он ими не только умел, но и любил. Страшно представить, через сколько артерий и внутренних органов прошли эти ножи.

От этой мысли меня так передёрнуло, что аж суставы заболели. Всё заныло так, будто я старик какой-то, реагирующий на погоду. Ну или так мой геном справлялся с чужой аурой.

Глаза «монаха» сверкнули, и он прыгнул на меня. Я ещё не успел создать новое «перо» — хотел сделать его ещё больше, а получилось, блин, как всегда… Но я всё равно бросился вперёд, резко ушёл в сторону и ногой пнул бидон с кровью Птичьего. В футбол я играл редко, но этот удар у меня получился хорошо. Без серьёзного урона, но зато эффектно!

Крышка слетела, а тяжёлая ёмкость врезалась в «монаха». Он её легко отбил, но крови вылилось столько, что половина поляны перекрасилась. Зашипел огонь в костре, но ещё больше, отплёвываясь, зашипел «монах».

Что-то первобытное было во всём этом. Я-то понятно… Босой, с голой грудью, весь перепачканный в крови Гриза, в руках костяной нож. На небо наползла туча, скрыла луну и будто специально добавила мрачности догорающему костру, который подсвечивал перепачканного кровью «монаха».

Мы обменялись аурами, создав между нами облако из страха и повышенного давления. Мне стало жарко, я разом пропотел, став ещё более липким и скользким от крови и пота, но на противника этот микс тоже подействовал. Он начал дрожать, как будто наоборот пытается справиться с ознобом. Он уважительно кивнул, я ответил тем же. И мы оба вклинились в невидимое облако.

Сверкнули клинки и брызнула кровь. Пока чужая, но потом и моя. Слишком долго я был под прикрытием браслетов, привык уже, что плечи защищает броня и за это поплатился. И слишком долго я провисел вниз головой, опрометчиво решив, что справлюсь с двумя клинками в руках опытного мастера. Я отбивал выпады, уворачивался, пару раз сам попытался ударить, но добился только того, что затупил костяной нож, а уже через минуту по новой покрылся кровью. И теперь уже своей. Ссадина там, рассечение здесь — по отдельности не страшно, но чем больше их становилось, тем явней становилось, что я допрыгался.

Оттолкнув «монаха» новой порцией ауры, прыгнул ещё раз. Кувыркнулся и подхватил опустошённый бидон, отмахнувшись им от удара противника. Громко! Аж до зубовного скрежета, клацнул металл, выбив пачку искр. Нормально, считай, работает! Мы снова сцепились, но я уже не атаковал, лишь успевал отбиваться стальной чуркой. Промелькнула мысль, что шакрасику было бы неплохо закончить свою часть и вернуться, чтобы помочь, но она сразу же отзеркалилась: это мне надо закончить и догнать его, чтобы помочь.

И это придало сил. Усталость накапливалась, «монах» молотил, как сошедший с катушек вентилятор. На бидоне уже сформировался новый рисунок из царапин и сколов, от постоянных искр он даже начал нагреваться. Концентрация генома во мне зашкаливала, но, кажется, вся сила ушла в регенерацию. Всё тело ныло, каждый порез ощущался так, будто на него то лепят пластыри, то тут же их отрывают, выдирая вместе с ними волосы. И сразу по новой!

Главное — работает! А когда твой внутренний парамедик стоит буквально над душой, то можно и рискнуть!

Я подставился. Не видел другого способа притянуть к себе «монаха» и задержать его для ответного удара. Я буквально услышал, как лезвие заскрежетало по моим рёбрам. Правый нож «монаха» вонзился мне в бок, а левый полетел с другой стороны. Этот я отбил бидоном, а потом, собрав воедино «Марафон», «Бросок», «Крепкую кость» и все свободные жизненные силы, не задействованные в регенерации, нахлобучил бидон на лысую голову «монаха».

Горлышко было слишком узким, но удар достаточно сильным, чтобы стальной ободок, раздирая кожу, насадился по глаза и застрял, стиснув череп.

В момент удара, «монах» лишь сдавленно крякнул, но потом заорал так, словно ему не голову прищемили, а яйца. Он оторвался, забыв во мне клинок, бросил второй и, рванув в сторону, схватился за края бидона, пытаясь его снять, но пальцы скользили, и он только громче вопил.

— А вот твоя панама…

С опозданием прохрипел я заготовленную фразу, вырвал и себя клинок и, пошатываясь, побрёл к могилкам санитаров. Выхватил из земли двуручный меч и когда, «монах», наконец, сорвал с себя бидон, вместе с отражением летящего лезвия я успел увидеть в его глазах и ненависть, смешанную с удивлением.

Когда отсечённая голова рухнула на землю, ненависть в глазах померкла, а вот удивление осталось.

— Не я это начал, — вздохнул я и пнул голову, выкидывая её с поляны.

И осел, потому что сил держаться на ногах уже не было. Но надо было. Мутным взглядом не понял, что происходит на сканере, но хотя бы обвёл взглядом поляну. Зацепился за свои вещи, кое-как добрался до них и, рассыпав все эликсиры, с трудом выцепил «Зелёнку». Сделал несколько глотков, а остальное залил в рану.

Стало настолько плохо, что аж даже хорошо. Из глаз брызнули уже не слёзы, а буквально кровь, но зато прочистилось сознание. Я смог сфокусироваться на разбросанных вещах, заметил рукоятку «чезета», но не нашёл браслетов.

Пистолет был в порядке. Сломанная винтовка валялась неподалёку, тащить её с собой им, видать, убеждения не позволили, но пистолет либо хотели забрать с собой, либо просто не успели придумать, как по-быстрому сломать. И на том спасибо, а браслеты поищем позже.

Я убедился, что «чезет» в порядке и готов работать, собрал запасные магазины, рассовав их по карманам. Глотнул ещё «Живинки» и теперь уже спокойно сфокусировавшись, определил в какой стороне шакрасик.

— Да чтоб вас, — прорычал я.

Всё опять настолько плохо, что аж третье дыхание открылось у моего двужильного генома. И всё на тоненьком — закрой я сейчас глаза хоть на секундочку и, скорее всего, отрублюсь. Но сейчас аура мелкого едва светилась так, будто он был довольно сильно ранен. И это наскребло немного сил. Я поднялся. Правда, уставшим и раненым мышцам пришлось буквально объяснять, что от них требуется. Как именно нужно включаться и как работать. Вроде до всех донёс, кроме левого бока и левой руки. Рана выглядела плохо. Похоже, опять впрыснули какой-то токсин в момент, когда клинок вошёл по рукоятку.

Искать в темноте брошенные ножи и проверять было некогда. Просто примем как факт, что «санитары» усиливают оружие геномами. Что приклад арбалета, примерно так же как я телескопическую дубинку, что и сами болты, скорее всего.

Метров через сорок я, наконец, перестал прихрамывать, а ещё через сто полностью растворился в темноте. Я так и не оделся, оставшись только в штанах, в которых после стычки с «монахом» было столько дыр, что считай их и не было. Сначала, особенно когда натыкался босыми ногами на мелкие камни и острые корни, я пожалел, что не приоделся, но потом понял, что маскировка стала работать лучше. По сути это было очевидно и, скорее всего, полностью голым я бы вообще превратился в ночного призрака. Но мне были нужны карманы. Поэтому я лишь оторвал лишнюю, бесполезную часть штанов, превратив их в шорты. В остальном дикарь-дикарем, перемазанный кровью и грязью.

Но видно меня не было. Я сам с трудом различал собственные ноги, сливающиеся с окружением. И не слышал шагов, легко скользя между деревьями. Шёл на сигнал Пепла, мерцающий, как кривая линия на кардиомониторе. Амплитуда всё время снижалась, а порой и замирала на страшные мучительные мгновения, от которых я будто бы становился ещё быстрее. Маркера Ласки не было, но к этому я уже начинал привыкать. В смысле, к отсутствию подсказок и пониманию, что не только Ласка, но и любой «песец» может подкрасться незаметно.

Но сейчас этим «песцом» был я. И сначала я её услышал. Женщина медленно двигалась впереди, тыча в каждый куст и за каждое дерево заряженный арбалет. Она не спеша подбиралась к маркеру шакрасика и вполголоса говорила вслух. Речь была связной, но, на мой взгляд, довольно безумной.

— Выходи, мамочка не сделает тебе больно… Мне просто нужен новый знак… Мастер Вольф будет мной доволен. Ещё никто не приносил ему геном древнего зверя. Он думает, что создатели сами уничтожили вас, испугавшись тех, кого создали… Не бойся. Смерть — это не страшно, страшно забвение. А у тебя есть шанс. Ты станешь вершиной нашей коллекции… Что? Ты? Грязная полукро…

Она всё-таки заметила меня. Почувствовала холодный ствол, приставленный к её затылку. Я дал ей возможность повернуть голову, узнать меня, и нажал спусковой крючок…

Крови мало не бывает. Но вы первые это начали. Без усиления браслетами «чезет» запрыгал в руке, как ненормальный. Но с такого расстояния разброс лишь разукрасил и без того злобное лицо. Собственно, прежде, чем она упала, я успел увидеть лунные отсветы на опушке. Не вокруг, а прямо сквозь неё. Пожалуй, с таким уже никакая регенерация не справится.

Я перешагнул тело и поторопился навстречу маркеру, трепыхнувшемуся в мою сторону. Забрался в кусты возле дерева и в маленькой яме в корнях, увидел шакрасика. Живой, но шерсть слиплась от крови, а из бедра торчал обгрызанный обломок арбалетного болта. Сломать он его смог, но вытащить не получилось, только рану расковырял. Мелкий оскалился, типа: бро, я сделал всё, что смог, и ткнулся носом мне в ладонь.

— Ты молодец, — я потрепал его по голове. — Пойдём, подлечим тебя. И меня заодно.

Принёс его в лагерь. Вынул обломок, залив всё «Зелёнкой». И свои руки, в которые он впился тоже. Жахнул «Живинки» с витаминками и отключился.