Господин учитель II. Французский полтергейст

Глава 38 В духе закона

— Саша, ты опять придумал какую-то странную авантюру, — сказала Татьяна, глядя в окно кареты. — И почему мы едем в экипаже Серебряковых?

— Потому что у нас, Танюша, нет своего экипажа.

— Мы могли бы нанять извозчика.

— Тогда потом его пришлось бы убить и закопать. И лошадей тоже закопать. И повозку. Ты представляешь, сколько придётся копать? Нет, Таня, ты не представляешь. Ты в жизни своей ни разу ничего не копала. А мне вот доводилось…

Тут я вспомнил эзотерическое отверстие, подумал, что выкопать, вообще-то, могу и без лопаты, за считанные секунды любую необходимую яму. Если, конечно, рядом будет Диль. А она будет, куда денется. Она и сейчас рядом, невидимая и неосязаемая, в полноценной духовной ипостаси.

Эзотерическое отверстие мы с ней раскопали минувшей ночью. Убедились, что исписанные листы исчезли. Косвенным образом это свидетельствовало о том, что магия действительно сработала. Таким же косвенным образом об этом свидетельствовало то, что с операцией на мозге у нас всё получилось и получилось точь-в-точь так, как я прописывал.

Ещё одно косвенное свидетельство — то, как меня вырубило после операции. Откат после непривычно большого расхода магических сил. Опустел браслет-накопитель, подаренный мне не то Танькой, не то Стёпкой, не то его отцом. Сложный подарок, но полезный. Куда полезнее всяких там смарт-браслетов, которые тебя непрерывно шеймят за то, что ты мало двигаешься и плохо спишь, а ещё и жужжат то и дело, заставляя работать.

В общем-то, никаких прямых доказательств воздействия магией быть не могло. Только косвенные. Магия вообще — штука такая. Зыбкая и неоднозначная.

Диль тоже рассказала, что почувствовала мощный отток магической энергии.

— Подведём итоги, — сказал я, сидя на корточках на краю эзотерического отверстия. — Эксперимент прошёл удачно. С расходом магии мы, в целом, не прогадали…

— Прогадали, — возразила Диль, — и сильно. Браслет, я, да ещё и тебя зацепило. Хотя я думала, что браслетом всё и ограничится. Мы, видимо, многого не учли. И будут последствия.

— Это ещё какие последствия? — насторожился я.

— Не знаю… Ничего буквально трагического быть не должно, насколько я могу просчитать, но обязательно жизнь каким-то образом осложнится.

— У меня?

— Не обязательно. Но где-то в твоём окружении. Ближайшие дни я бы не ослабляла бдительности.

— Слушай, а то, что Кузьму закошмарили — это случайно не оно?

Диль помолчала. Взгляд её сделался рассеянным, как будто она мысленно вышла в интернет и проверяла сводки.

— Связь есть, но весьма отдалённая. Не бери в голову, это разрешится легко. Будет что-то другое, там целый сгусток движется.

— Чего?

— Не сгусток, скорее клубок из нитей. Распутается — и всё придёт в равновесие. Главное быть на чеку.

Мы засыпали отверстие, забрали подготовленную бумагу и ушли домой. Бумаги было полно, хватило бы на год операций в клинике. Теперь написанное достаточно было сжечь в самом обыкновенном огне, чтобы оно исполнилось. Правда, мы с Диль благоразумно решили пока поостеречься и не дёргать опасную магию. Этому нас учила и вызубренная фамильяркой книга: после каждого колдовства рекомендуется выждать хотя бы месяц, чтобы рассосались последствия, потому что если начнёшь по горячему ещё какие-то изменения вносить, может уже возникнуть резонанс с предыдущим откатом, и такое грянет… А соблазны будут, и сильные — об этом книжка тоже предупреждала. Это как читерство. Думаешь: «разок смухлюю — а дальше сам», но буй там плавал. Дальше ситуация только усложнится.

Жизнь вообще устроена так, что на тебя валится именно столько, сколько тебе положено вытянуть. Разноешься — раздавит, презрительно фыркнешь — с уважением пожмёт руку. Ну а если считеришь — тут-то у жизненного супервайзера глазёнки на лоб и полезут. Начнёт паниковать, подумает: «А вдруг я чего-то не додал?» — и бахнет на всякий случай самосвал проблем.

Вот с этим самосвалом нам, судя по всему, в ближайшее время придётся разбираться. Причём, Кузьма тут даже и ни при чём. То есть, мы с Танькой сейчас ещё не с самосвалом разбираться едем, а просто текучку разгребаем.

— Что значит, «убить»? — всполошилась рыжая. — Зачем закопать⁈

— Если убитых не закапывать, они издают неприятный запах и портят вид, а кроме того, вызывают массу вопросов.

— Саша, прекрати отвечать только на те вопросы, в которых ты чувствуешь возможность вставить свои глупые шутки! На главные отвечай.

— Отвечаю. Мы с тобой едем заниматься не очень законным делом. За поводьями сидит Анисий — проверенный человек, которому Вадим Игоревич, как он однажды обмолвился, без раздумий доверил бы свою жизнь. Болтать он не станет. А наёмный извозчик… Сколько ему ни заплати — водка язык развяжет.

— Почему же тогда ты с Вадимом Игоревичем не поехал? Раз вы такие уж друзья.

В голосе Танюхи мне послышалась неприкрытая ревность. Кого? К кому? Что там, в этой рыжей головёшке происходит, какие чудные и загадочные процессы? Даже не уверен, хочу ли знать. Быть может, это как раз тот случай, когда меньше знаешь — крепче спишь. Поскольку спать я люблю примерно так же сильно, как питаться, лучше не стану углубляться в эти дебри.

— Вадим Игоревич даром не вышел. Он — менталист.

— Так ты взял меня только потому, что я — стихийница⁈

— Нет, Танюш, я взял тебя потому, что ты — мой друг. И бестолочь, каких поискать.

— Фр!

— Не плюйся, неприятное. Хотя, если подумать, то странно, конечно. Сколько в нашей жизни завязано на каких-то условностях, предрассудках и откровенном лицемерии, лицеприятии. Вот взять слюну. Плюнешь ты, к примеру, Вадиму Игоревичу в лицо — и ему будет брезгливо, разгневается. Если он раскроет рот, и ты плюнешь ему туда — может, вовсе застрелит сгоряча. Уж как минимум, отношения ваши на этом закончатся. Потому что фу, какая гадость — слюной, да в чужой рот. Но в то же самое время, подари ты ему долгий и страстный поцелуй, в ходе которого неизбежно произойдёт слюнообмен, и разве он стал бы возражать, разве впал бы в гнев или хотя бы в неудовольствие? Нет, он почувствовал бы себя самым счастливым человеком в мире.

— Саша, ты какие-то совершеннейшие гадости говоришь, меня затошнило.

— Это ты потому что спиной к движению сидишь, укачивает. Садись рядом со мной.

— Хорошо. Подвинься!

— Да тут некуда особо. В тесноте да не в обиде. Ого ты отъелась!

— Саша, убью!

— Шучу, шучу.

— Знаю, что шутишь, потому и не убиваю.

— В каждой шутке…

— У-у-у-у!

— Ладно-ладно, замолчал, всё.

Танька устроилась рядом, материализовала на коленях енота и принялась его ожесточённо гладить. Я с минуту понаблюдал. Не выдержал.

— В эту игру можно играть вдвоём, знаешь ли.

У меня на коленях материализовалась Диль. Я начал гладить её по голове.

— Сашка!

— Ну что?

— Это совсем иначе выглядит!

— Согласен, гораздо эстетичнее.

— Да фр же, в конце-то концов!!!

Я сжалился над несчастной и отдал Диль команду обернуться кошкой. Та свилась у меня на коленях бубликом и заурчала. Танька этим, похоже, более-менее удовлетворилась.

— Саш, что бы ты сделал на моём месте?

— Дышал бы глубже, от тошноты помогает.

— Я ведь не об этом, я про предложение.

— Ну, если бы мне Серебряков предложение сделал, я бы, наверное, поступил точно так же, как и ты. И из города бы уехал ещё. Никому не сказал бы, куда.

— Да что же ты всё смеёшься…

— А что же мне ещё делать, Таня? Мы с Даринкой тебе сто раз уже всё объясняли. Любишь — выходи замуж, не любишь — не выходи.

— Да разве можно на любовь в таком деле полагаться⁈

— Ну а на что ещё? На холодный расчёт? Считай: Серебряков богат, Аляльев тоже отнюдь не бедствует. При этом Серебряков богат пассивно, Аляльевы же — активно. То есть, случись чего, какая-нибудь социальная катастрофа, и у Серебрякова ничего, кроме чести не останется, эта самая честь его и надоумит ствол к виску приставить. В то время как Аляльевы, если завтра распределители объявят вне закона, или магия вовсе закончится, быстренько переобуются и вложатся во что-то другое. Да я не удивлюсь, если у них и сейчас уже какие-то подвижки есть в разных направлениях. С этими уж точно голодать не будешь. В то же время Степан тебе по возрасту ближе, это хорошо, взаимопонимания больше. Но это и плохо. Молодость — дело такое. Что имеем — не храним, потерявши — плачем. Серебряков, как человек поживший, уже от тебя вряд ли налево пойдёт. Также в плюс ему запишем то, что он мне нравится, мне с ним будет интереснее со счастливым, чем он будет ходить с печальным выражением лица. В то время как Аляльев, насколько я могу заметить, никаких глубоких чувств к тебе не испытывает, одну лишь вежливую симпатию. Скажут жениться — женится, интересы рода превыше всего.

— В прошлый раз ты мне наоборот советовал Степана!

— Так то в прошлый раз, тогда я ещё Серебрякова всем сердцем не любил. А теперь уж извини, но в мои холодные расчёты вкрались чувства и эмоции. Ай, да что там! Просто возьми и представь себе в деталях день с Аляльевым и день с Серебряковым, только по очереди, не одновременно. Наполни этот день всеми своими тараканами и закидонами и посмотри, как каждый из них с ними будет справляться. А потом вздохни, плюнь на всё и выбери того, у кого улыбка красивее. Всё равно ведь этим закончится. Если на сцене не появится третий игрок.

Тут Танюха молча на меня покосилась и задумалась. Я же мысленно похвалил себя с нескрываемым сарказмом. Молодец, к месту третьего игрока упомянул. Таньке и представлять ничего не надо, мы с ней вместе живём уж скоро полгода как и до сих пор друг друга не поубивали. Общие интересы, терпимость к слабостям друг друга. Делов-то — добавить немного интимных отношений, вот и готова вполне приемлемая ячейка общества.

Сейчас бы сказать что-нибудь этакое, неожиданное, чтобы её с мысли этой сбить! Я не то чтобы прям категорически против такого поворота событий, хотя, безусловно, не готов морально. Просто отлично понимаю, что на бушующих гормональных волнах Танька решений-то напринимает. А потом в течение суток будет по пятнадцать раз передумывать, и каждый раз будет уже точно и несомненно, и творить будет всяческую дичь… А мне любовные романы гораздо больше нравится читать, чем в них участвовать. В общем, взять бы да сказать что-нибудь вроде…

— Приехали! — хрипло каркнул снаружи продрогший Анисий, и Татьяна встрепенулась.

Ну, хоть так. Уже хорошо.

Я согнал Диль с колен, открыл дверь кареты. Фиолетовая кошка выпрыгнула наружу, следом — я. Протянул руку и помог выбраться Татьяне.

— И что это? — спросила она, когда мы подошли к цели нашего путешествия.

— Пепелище.

— Сама вижу, что пепелище. Нам оно зачем?

Хороший вопрос. Тут необходимо сделать ещё одно отступление и сказать, что суд над Кузьмой состоялся. Первое заседание, если быть точным. На нём преимущественно зачитывались всяческие относящиеся до дела материалы. Особенно старалось обвинение — рассказывали, какой страшный ущерб нанёс Кузьма государству. Прокурор с нездорово зелёным цветом лица был такой мерзкий, так дрожал от возбуждения и облизывал губы, что, по-моему, даже судье было противно его слушать.

Защита была немногословной. Однако сказанное заставило прокурора позеленеть от ярости ещё сильнее.

Дело в том, что матушка Вадима Игоревича, выслушав мою беду, оделась и поехала вместе со мной к юристу. Там у нас состоялся долгий конфиденциальный разговор. В результате чего юрист этот запросил перенос слушания и получил удовлетворение.

Кузьму вытащить из КПЗ не получилось, но он был не в претензии, его там содержали вполне прилично.

За то время, что было дано нам судом, мы с Диль вырыли бумагу из эзотерического отверстия, а Даринку магически освидетельствовали под контролем юриста. И на состоявшемся суде он заявил следующее:

— Защита просит принять во внимание следующие неучтённые обстоятельства. Пожар был учинён несовершеннолетней дочерью подсудимого, которая сама не может нести ответственность за свои действия. Однако подожгла она здание не при помощи спичек или иных каких-либо прозаических действий, но — магией. Приставы передают вам, ваша честь, бумаги, согласно которым Дарина Кузьминична является боевым энергетическим магом, при том — весьма сильным, её потенциал оценивается приблизительно в пять-шесть Мещеряковых. Принимая во внимание данное обстоятельство, защита просит, во-первых, учесть, что Дарина Кузьминична родилась в семействе людей, не имеющих к магии никакого отношения, как следствие, не обладающих возможностью вовремя распознать пробудившийся дар и принять соответствующие и надлежащие меры предосторожности. Во-вторых, дар сей очевидно пробудился благодаря открывшемуся неподалёку сильному магическому источнику, что является действием непреодолимой силы и также не может быть вменено в вину подсудимому. Здесь я ссылаюсь на недавний прецедент, когда двое полицейских пренебрегли служебными обязанностями и целую неделю позволяли себе неподобающие и вопиющие танцы в обнажённом виде, однако не понесли за то ровно никакого наказания, так как повидение сие было спровоцировано источником. В-третьих, прошу заметить, что боевые энергетические маги являются ценнейшим человеческим ресурсом Российской Империи. Я взял на себя труд посчитать — эти расчёты также в распоряжении вашей чести — и пришёл к выводу, что один боевой энергетик ценится государством несоизмеримо выше почтовой станции, пусть даже и выполняющей роль постоялого двора. Ну и, в-четвёртых, мы бы хотели подать со своей стороны прошение о включении семьи подсудимого в список пострадавших от открытия источника. Поскольку сгоревшее здание также служило домом семье подсудимого, семья эта имеет полное право получить от государства компенсацию в том же объёме, что и жители деревни Бирюлька.

Обвинение рассыпалось моментально. Крохотная и незаметная пешка Даринка под шумок тихонечко добралась до края доски и обернулась ферзём, готовым громить вялые силы противника.

Живи мы в сказке, на этом бы всё и закончилось, но — увы. Обвинитель спохватился и запросил результаты экспертизы сгоревшего здания. Был там магический огонь или нет?

Заседание прошло сегодня днём, и именно поэтому ночью мы с Танюхой приехали на пепелище. Потому что не было там, естественно, никакого магического огня! Приврал наш защитник по совету госпожи Серебряковой. И, чтобы пройти экспертизу, надо немного похимичить.

Разумеется, так делать нехорошо. Однако давайте честно: кто выиграет от того, что Кузьму обвинят в поджоге и отправят по этапу, а на его семью обрушат долг? Только гнусный зелёный обвинитель получит своё омерзительное удовлетворение. Ущерб возместить мы отнюдь не возражаем, по-человечески это правильно. Но зачем ни в чём не повинного полуграмотного мужика отрывать от семьи и помещать в среду уголовников, откуда он запросто может и не вернуться? Не вижу, зачем. Иногда нужно выбирать между буквой и духом закона.

— Жги, — сказал я Татьяне, закончив объяснение.

— А почему всё-таки я? Ты ведь сам умеешь.

Танька была в курсе моих успехов в стихийной магии.

— Потому что ты сидишь целыми днями дома, грызёшь ногти и жалеешь себя.

— Я не грызу ногти!

— Тебе на пользу немного прогуляться и сделать доброе дело. Переключить фокус, подумать о ком-то другом, помочь хорошему человеку. Глядишь, и в голове прояснится после такого.

Фыркнув для порядку, Танька подошла к самой сохранившейся части дома — к обугленной печи — и принялась жечь. Великолепное было зрелище, прямо как экранизация культового романа Брэдбери. Фамильяр Танюхи сидел у неё на плече и усиливал магические возможности. Пламя хлестало с вытянутых рук рыжей, облизывало развалины, занималось страстной любовью с отсыревшими углями.

— Хозяин! — образовалась рядом со мной Диль. — Кто-то едет по дороге сюда, и мне это очень сильно не нравится!

Тут же послышался топот копыт — наша карета задала стрекача, оставив нас с Танюхой одних разбираться с проблемами.