Дракон с багом. Записки попаданки

19 августа как все исправить (зачеркнуто) испортить

Я никогда не думала, что мой жених будет драконом. Признаюсь честно: в списке юношеских фантазий у меня значились музыкант с задумчивым взглядом, библиотекарь с тонкими пальцами и задумчивым взглядом, и даже ничем не выделяющийся таинственный киллер в чёрном плаще и с задумчивым взглядом (ну да, насмотрелась фильмов). Но дракон? Огромный, чешуйчатый бешеный дракон, который при любом удобном случае превращается в огненную гигантскую ящерку и орет? Нет, это уж как-то слишком. И взгляд не задумчивый. Точно нет.

И вот же парадокс: я не рыдаю ночами в подушку, не строю планы побега и даже не переживаю, что не вернусь домой. Хотя по идее должна была бы. А что? Там — учеба (и вечные подколки одногруппников и некоторых преподавателей из-за отчества и фамилии, вечные эти шутки про заторможенность прибалтов, и я — как назло реальный тормоз, особенно когда на меня все смотрят), летняя повинность в виде огорода и соседка снизу, которая каждый день стучала по батарее, если я включала музыку громче, чем она привыкла. Здесь — туман с запахом машинного масла и металла, и никто не кричит, что у меня «слишком шумные скрипки». И главное — в моём распоряжении дракон. Личный. С перламутровыми чешуйками, огненным характером и, как оказалось, весьма своеобразным чувством юмора. Придурок.

Кстати о юморе. Энтон сейчас в своей мастерской. Я туда зашла по-тихому, но он всё равно заметил — у него, наверное, где-то встроенный датчик движения, причем, встроенный в него, в затылок, например.

Сидит, значит, Энтон, согнувшись над столом, вокруг — горы деталей: латунные винтики, шестерёнки, стеклянные трубки с бледно-синим светом. Работает над новым механизмом. С виду — коробочка размером с чайничек. Но я-то знаю: из этой коробочки вырастет очередной монстр с ногами на шарнирах и с глазами на гироскопах.

— Это что? — спросила я осторожно.

— Наблюдатель, — отрезал он.

— Шпион?

— Страж, — уточнил мастер и отвернулся, ещё глубже ушёл в свои чертежи. Дал тактично понять, что шла бы я отсюда.

Я решила не спорить. Когда Энтон погружается в работу, он одновременно похож на вдохновлённого идеей учёного, гениального безумца и ребёнка, которому наконец-то разрешили разобрать будильник. В такие моменты он совершенно забывает, что вокруг есть мир и что в мире существую я. Хотя… приход мой заметил… Наверняка из-за своей жадности: там не трогай, туда не смотри…

Я покашляла. Раз, другой. На третий он всё-таки поднял голову.

— Ну? — недовольно спросил он. — Что еще?

— Можно я приготовлю ужин? Настоящий. Ну, хотя бы суп.

— Ужин? — переспросил Энтон так, будто это было заклинание на неизвестном языке. И почесал нос.

— Да. Еда, понимаешь? Не жидкость из твоих склянок, не крошки, случайно упавшие на чертёж, а… ну, человеческая еда.

— Ну, у нас есть сухие пайки, — сказал он осторожно. — Это съедобно. Даже вкусно.

— Вот именно. И если ты ещё раз попытаешься накормить меня пайком, я сбегу в ближайшую лавку и обменяю твой любимый гаечный ключ на буханку хлеба.

После этого он, кажется, сдался. Хотя вроде и не сопротивлялся…

И вот я на кухне. Скажу честно: обстановка там такая же, как и всё в этом доме. Плита — не плита, а агрегат с медными трубами и рычагами. Чтобы зажечь огонь, приходится крутить вентиль, потом стучать по боковой панели (не спрашивайте зачем, но без этого не работает). Кастрюли — как маленькие котлы на пароходе. Вода очень своеобразно подается.

И самое главное — Энтон стоит рядом. Прям-таки нависает. Следит за каждым моим движением.

— Ты уверена, что так кладут соль? — спрашивает он с видом главного контролёра Вселенной. — Точно сейчас?

И это я всего лишь щепотку соли взяла! Щепотку!!!!! А он уже бухтит.

— Энтон, если ты ещё раз спросишь про соль, я брошу тебя в кастрюлю.

— В котёл, — уточняет он серьёзно.

— В суп, — отвечаю я ещё серьёзнее и добавляю: — А если заговоришь про другие ингридиенты — сам ими станешь.

Через полчаса на плите булькает суп. Настоящий, ароматный суп! Борщом удивить не получилось — эти странные люди свеклу, оказывается, не выращивают. Вообще. Энтон принюхивается, как будто боится, что это очередной эксперимент, способный взорваться. Потом осторожно пробует: с краешка ложечки. И… вот оно. Этот гном, грозный механик и кузнец, величайший предприниматель и строитель гигантских железных монстров, улыбается. Причём по-настоящему.

— Это… вкусно, — говорит он.

— Ещё бы, — отвечаю я, делая вид, что совершенно спокойна, хотя внутри прыгаю от радости.

— Ты… волшебница.

— Нет. Я просто умею варить суп.

Уточнять, что это щи я уже не стала. По тарелкам разлила и Энтон понес на стол, и приборы принес, и даже хлеб в доме нашелся!

И знаете, в этот момент я поняла, что, может, и вовсе не хочу возвращаться домой. Потому что дома никто никогда не смотрел на мои кулинарные произведения так, как Энтон сейчас смотрел на кастрюлю. И пусть я обручена с нервным драконом, живу в захламленной грязной мастерской, среди абсолютно идиотских изобретений и странных приборов. Пусть. Зато интересно. И тут я чувствую себя... нужной. Ну хоть вот Энтону. А чувствовать себя нужной — это, как показывает практика, лучше, чем несчастный соседский библиотекарь с тонкими пальцами и задумчивым взглядом.