Дракон с багом. Записки попаданки

28 октября

1

Здание Суда по Высокоэнергетическим Существам напоминало гибрид собора и парового завода. Впрочем, как и все официальные здания, которые мне доводилось здесь видеть.

Нас сопроводили в зал заседаний. Высокие своды зала, где предстояло пройти суду, терялись в клубах пара, вырывавшегося из вентиляционных решеток ритмично и с шипением.

Вместо люстр — массивные латунные конструкции с газовыми рожками. Они мерцали и подрагивали, отражаясь в полированных шестеренках, встроенных прямо в стены черного мрамора. Черный мрамор — это что-то новенькое. Но выглядело эффектно.

Воздух был густым и тяжелым, пах уже привычно: паром, немного озоном и много — маслом. От каждой вещи в этом зале веяло страшным и ледяным формализмом.

В центре, на возвышении, под огромным гербом Империи с добавлением все тех же ключа и молота, восседал судья. Это был древний, высохший гном, чье лицо было почти полностью скрыто за очками-конструктором — целой башней из линз, моноклей и крошечных подвижных увеличительных стекол. Он что-то писал пером с паровым приводом, и скрип пера как-то странно довлел над общим гулом зала.

Слева, за столом, покрытым темно-бордовым сукном, восседала наша «свита»: я, Стив, наш юрист — нервный молодой человек с трясущимися руками, и Энтон, чье присутствие было весомой моральной поддержкой. Энни сидела в где-то в зале — ей еще предстояло давать присягу и выступать с экспертным заключением.

Стив сидел, подобравшись, напряженный и неуверенный. Он принял стабилизатор Энни, и внешне казался вполне спокойным, если не считать мертвенной бледности и того, как его пальцы впивались в дерево стола, оставляя на нем легкие опалины.

Справа от судьи расположились за столом те, кто подал иск.

Тетушка Барбари выглядела торжествующе-скорбной, облаченная в траурное платье такого черного цвета, что, казалось, оно поглотило весь свет в зале. Траурная черная вуаль едва прикрывала ее небольшой морщинистый лобик. Ее светлость леди Флэймурн подносила черный платочек к глазам, промокая абсолютно невидимые слезы.

По левую руку от нее восседал ее сын, дражайший кузен Джефф, по правую — пожилой мужчина с лицом бульдога и непримиримым взглядом.

Позади мест истцов располагались трибуны для присяжных. Их лица рассмотреть было невозможно из-за масок.

Благородные лорды и леди, чьи наряды могли бы составить конкуренцию выставке паровых технологий, набились в зал как селедки в бочку и с нескрываемым любопытством глазели по сторонам, бесцеремонно разглядывая каждого из нас. Особенно доставалось Стиву. Лорнеты направлялись в его сторону так часто, словно он был экзотическим, опасным животным в клетке. И все перешептывались, обсуждая скандал. Шепот напоминал шелест ядовитых листьев.

Судья — лорд Аргилл — поднял голову, и его линзы, повернувшись, на секунду высекли зайчик на лице Стива.

— Слушание по делу лорда Стивена Флеймурна объявляю открытым, — его голос был сухим и скрипучим, как несмазанные шестерни. — Леди Барбари Флеймурн, истец, предоставляю вам слово.

Тетушка Барбари поднялась с таким видом, будто несла на своих плечах все грехи человечества.

— Ваша честь, уважаемые присяжные, — начала она, и ее голос, дрожащий от сдерживаемых эмоций, зазвенел под сводами. — Мы собрались здесь сегодня не по своей воле. Мы собрались, потому что долг и совесть велят нам защитить… защитить моего бедного, больного племянника от него самого! — Она драматично выдержала паузу, давая своим словам просочиться в сознание присяжных.

Затем она обрушила на зал шквал «неопровержимых доказательств». На стену проецировались зарисовки сгоревшего парка, сделанные с «фотографической точностью» уличным художником, явно находившимся под воздействием горячительного. И началось…

Вызвали садовника — тщедушного человечка, который, заикаясь, рассказывал о «диком, первобытном реве», доносящемся по ночам из особняка, и о том, как он «собственными глазами видел» гигантскую тень дракона на стене.

— А однажды утром я нашел… нашел целую грядку любимых роз покойного лорда Руперта, обращенную в пепел! — всхлипнул садовник.

Вызвали еще несколько “свидетелей” с показаниями того же пошиба. Апофеозом стало выступление «соседа» — важного барона, чьи владения находились в трех милях от нас. Он с пафосом клялся, что лично видел, как «сил ут оч» — то есть, простите, лорд Флеймурн в образе исполинского дракона — низко пролетал над его полями, «наводя ужас на честной народ и на его бедных овечек».

Наш адвокат пытался парировать, задавая уточняющие вопросы, звучавшие вяло и неубедительно на фоне этого бездарно срежиссированного спектакля. Адвоката следовало лишить лицензии за некомпетентность, но он был — по странному стечению обстоятельств — ндинственным, согласившимся участвовать в этом диком перформансе.

— Вы лично видели, как лорд Флеймурн превращался в дракона?

— Ну, я видел тень! И слышал рев! А большего и не надо! — горячился «свидетель».

Стив сидел, не двигаясь, но я видела, как ему некомфортно и… стыдно. Воздух вокруг него снова начал нагреваться, появился тот самый сладковатый, тошнотворный запах горелого металла. Стабилизатор держал его форму, но не мог сдержать внутренний шторм. Муж медленно терял самообладание, и Барбари, периодически бросавшая в нашу сторону торжествующие взгляды, это прекрасно видела. Ее план работал. Она доводила его до края, зная, что Стив — мой добрый, совестливый и деликатный Стив — не выдержит.

2

Наш адвокат, мистер Плимсолл, окончательно захлебнулся в пафосе леди Барбары. Его последняя попытка оспорить «показания про напуганных овечек» прозвучала так жалко, что одна из присяжных, леди в шляпке с миниатюрным паровым вентилятором, откровенно зевнула. Казалось, исход дела предрешен. В зале витало ожидание скорого и неизбежного вердикта.

Стив сидел, уставившись в стол. Дрожь в его коленях перешла в мелкую, почти незаметную вибрацию всего тела. От него исходил такой жар, что дерево стола начало потихоньку темнеть, а я, сидя рядом, чувствовала, будто поджариваюсь у камина. Он пытался дышать глубже, но каждый вдох срывался на хрип, и в тишине зала это звучало зловеще. На висках проступил пот, который мгновенно испарялся, окутывая его голову легким, дымчатым ореолом. Стабилизатор Энни боролся из последних сил, но психологическое давление было слишком велико. Стив был на грани.

Леди Барбари, удовлетворенно наблюдала за этой картиной, сложила руки на груди. Ее взгляд говорил: «Смотрите. Смотрите все на этого монстра. Разве такой может быть хозяином титулов и капитала Флэймурнов?»

И в этот момент я поняла — дальше отступать некуда. Если мы сейчас проиграем, нас просто сотрут в порошок. Юридические уловки и попытки играть по их правилам провалились. Оставался только один — наш — вариант. Отчаянный, безрассудный и единственно возможный.

Я поднялась с места. Стул с грохотом отъехал назад, и этот звук прозвучал в тишине зала громче любого выстрела.

— Ваша честь! — мой голос, чистый и уверенный, разрезал спертый воздух. Все головы повернулись ко мне. Судья Аргилл медленно поднял на меня свои линзы, выражая крайнее недоумение таким нарушением протокола.

— Миссис Флеймурн, у вас есть вопрос к свидетелю? — скрипуче спросил он.

— Нет, ваша честь. У меня есть предложение ко всему суду, — заявила я, обводя взглядом присяжных, чиновников и, наконец, останавливаясь на самом главном — на нашей драгоценной страдающей тетушке Барбари.

Леди ответила мне ледяным изумлением, смешанным с ненавистью.

— Все эти показания, все эти… сказки про овечек, рев дракона и тени, — я позволила себе легкую, уничижительную улыбку, — они весьма странны и удивительны. Тем более для суда. Но не находит ли суд и уважаемые присяжные странным, что монстра видят все, кроме тех, кто проживает с лордом Флэймурном в одном доме? Более того, простите, лорд Аргилл, я, супруга лорда Флэймурна, не просто проживаю рядом, но и… регулярно делю с ним постель. И я ни разу не увидела того чудовища, которое в нем увидели свидетели. Отчего? Не странно ли это? Да, мой муж не идеал! Но у него есть сила рода Флэймурн, и он управляет этой силой как глава рода не по завещанию, а по праву крови!

— Ваши слова замечательны и демонстрируют ваши лучшие качества, мадам, — сухо ответил судья, изучая меня в монокль. — Однако не могли бы вы представить… ммм… более существенные доказательства?

— Отчего-то для глупых слухов вам доказательств не требовалось! — заявила я. — Но как раз мы МОЖЕМ предоставить доказательства! Прямо здесь. Прямо сейчас.

В зале повисло ошеломленное молчание, а затем взорвалось гулким перешептыванием. Кто-то ахнул. Тетушка Барбари вскочила.

— Ваша честь! Это неслыханная дерзость! Провокация! — заверещала она.

Но судья Аргилл, казалось, заинтересовался. Одна из его линз щелкнула, увеличиваясь.

— Продемонстрировать? Что именно вы имеете в виду, миссис Флеймурн? — в его голосе прозвучала неподдельная любопытство ученого, получившего шанс присутствовать при редком эксперименте.

— Лорд Флеймурн обладает способностью к пирокинезу, — сказала я, выбирая слова тщательно и обдуманно. — До недавнего времени этот дар был для него проклятием. Но теперь он научился его направлять. Не подавлять, а направлять. С ювелирной точностью. Я предлагаю простое испытание. Дайте ему объект. И он докажет всем вам, что он — не буйное бедствие, а мастер своего дела. Он вменяем и здоров!

Я вынула из складок платья небольшой латунный шар, размером с яблоко. Я принесла его с собой, надеясь на этот шанс. Я поставила шар на пол в центре зала, на специально расчищенное место.

— Задача, — объявила я, — не уничтожить его. А аккуратно, с филигранной точностью, расплавить, не повредив мрамор пола. Сможет ли это сделать безумец? Сможет ли это сделать неуправляемая сила? Нет. Это под силу только высочайшему контролю и ясному разуму.

Стив смотрел на меня, и в его глазах читался чистый, животный ужас. Он качнул головой, почти незаметно. «Нет, я не могу, при всех…»

Я подошла к нему, игнорируя осуждающие взгляды. Я наклонилась к самому его уху, и мой шепот был слышен только ему.

— Забудь про них, — прошептала я. — Всех. Смотри на меня. Мы просто в нашем парке. Помнишь? Ты просто направляешь силу. Ты — дракон. И это — твоя сила. А я — твоя жена. И я верю в тебя. Доверься себе.

Я сжала его ладонь — горячую, почти огненную. Стив ответил на мое пожатие сильно и решительно.

Медленно поднял голову и посмотрел на шар, лежащий на полу. В его глазах что-то переменилось. Исчез страх. Появилась та самая сосредоточенность, которую я видела в парке. Суд замер в ожидании. На кону была уже не опека, а нечто большее. Его достоинство. И наша общая судьба.

3

В зале воцарилась тишина, столь глубокая, что становилось слышно шипение газовых рожков и мерный скрежет шестеренок в стенах. Все замерли, затаив дыхание. Леди Барбари застыла, приоткрыв рот и забыв поднести платок к глазам. И в ее взгляде так явно а читалось яростное нежелание верить в то, что происходит. Судья Аргилл наклонился вперед, и его башня из линз издала тихий щелчок, фокусируясь на Стиве.

Стив медленно поднялся. Его движения были, конечно, неловкими и немного скованными — и правда неловким станешь, когда на тебя столько народа пялится, даже не скрывая любопытства! Но я не чувствовала в нем прежней паники. Он вполне уверенно сделал несколько шагов, отделявших его от латунного шара, и остановился. Его взгляд был прикован к металлической сфере. Он не смотрел на присяжных, на тетку, на судью. Он смотрел только на цель.

Закрыл глаза. Глубокий, медленный вдох.

Воздух вокруг него заколебался, затрепетал, но на этот раз не от хаотичного жара, а от концентрации энергии. От его фигуры стало исходить слабое золотистое свечение.

— Он сейчас взорвется, дорогой, ты видишь? — восхищенно пискнул кто-то из дам, даже не потрудившись принизить голос.

Но Стив не взрывался. Он открыл глаза. Глаза его превратились в два огненных янтарных драконьих глаза, кожа на лице потрескалась, выпуская ровный драконий огонь. Он поднял руку, но не сжал ее в кулак. Его ладонь была раскрыта, как у дирижера, готового дать первый самый важный ауфтакт оркестру.

И симфония началась!

Из центра его ладони вырвался не яростный, неуправляемый поток пламени, а тонкий, сконцентрированный луч. Он был не алого, а ослепительно белого цвета, с голубоватым ядром, и гудел низким, ровным, мощным звуком, похожим на работу гигантского парового котла. Этот луч был похож на световой скальпель.

Он коснулся латунного шара не сразу. Стив медленно, с невероятной точностью, повел лучом по его поверхности. Металл там, где касался свет, не взрывался и не брызгался. Он просто… плавился. Тек, как густой мед, образуя ровные, блестящие наплывы. От шара пополз густой, сладковатый запах раскаленного металла.

Стив водил лучом с ювелирной точностью. Он не просто плавил шар — он придавал ему форму. Сначала шар сплющился в лепешку, затем Стив начал вытягивать из него тонкую, изящную нить, закручивая ее в спираль. Потом луч сместился, создавая рядом еще одну. Это было завораживающе. Это было… красиво. Из разрушительного пламени он создавал невиданную утонченность.

Ни одна искра не упала на пол. Ни один сантиметр мрамора не пострадал. Все колоссальное тепло и энергия были сфокусированы исключительно на куске металла. Луч гудел, Стив стоял недвижимо, его лицо было маской предельной концентрации, на лбу выступили капли пота, тут же испаряющиеся в легкий парок.

Наконец, он плавно опустил руку. Луч погас, не оставив после себя ни дыма, ни гари. На полу, там, где лежал шар, теперь покоилось изящное латунное изделие — что-то среднее между абстрактной скульптурой и сложным инженерным узлом. Оно все еще было раскалено докрасна и отдавало жаром, но это было творение. А не разрушение.

Тишина в зале продлилась еще несколько секунд, а затем ее разорвали аплодисменты. Сначала робкие, от одного-двух человек, потом громче, нарастая. Аплодировали не все. Тетушка Барбари сидела, как громом пораженная, ее лицо вытянулось, а в глазах бушевала бешеная ярость. Но большинство присяжных смотрели на Стива с новым выражением — с уважением, смешанным со страхом, с восхищением.

Стив стоял, тяжело дыша, и смотрел на свое творение. Потом он посмотрел на меня. Выдохнул, и в его усталых глазах я увидела не просто облегчение. Я увидела гордость. Настоящую, глубокую гордость за себя. Он не просто доказал что-то им. Он доказал это самому себе.

Я повернулась к судье.

— Ваша честь, — сказала я. Очень хотела бы написать, что мой голос был ясным и звонким, но на самом деле я готова была разрыдаться от пережитого напряжения. Стив уже вернулся за наш стол и обнял меня. — Вы не давали мне слово, но взгляните на результат. Безумец и чудовище не способны на такую точность и самоконтроль. Перед вами не угроза. Перед вами лорд Флеймурн. И он полностью отдает себе отчет в своих действиях и силах. Прошу вас, взвесьте “показания” и то, что вы видели. И вынесете справедливый вердикт!

Судья Аргилл не спешил. Он медленно, с помощью рычажка на своей конструкции очков, отрегулировал линзы, разглядывая то оплавленную латунную скульптуру на полу, то Стива, чья грудь все еще тяжело вздымалась, то мою руку, сжатую в его все еще горячей ладони. Воздух в зале, только что дрожавший от энергии, теперь казался вымершим.

Леди Барбари нашла в себе силы подняться. Ее лицо было бледным, как мел, а губы поджаты в тонкую, белую ниточку.

— Ваша честь! — ее голос, лишенный прежней театральной дрожи, прозвучал резко и сухо. — Этот… цирковой трюк ничего не доказывает! Способность плавить металл не отменяет факта уничтожения имущества, не отменяет показаний свидетелей! Это была лишь удачная минута контроля, за которой последуют часы буйства!

Но ее слова повисли в воздухе, не встречая прежнего отклика. Присяжные перешептывались, бросая на Стива уже не осуждающие, а заинтересованные взгляды. Демонстрация силы, обернувшейся искусством, произвела на них куда большее впечатление, чем слезливые истории о напуганных овцах.

Судья Аргилл поднял руку, требуя тишины. Его скрипучий голос прозвучал с неожиданной четкостью:

— Леди Барбари Флэймурн. Представленные вами свидетельства носят, мягко говоря, косвенный характер и основаны на домыслах. А показания о… летающем драконе, — он с нескрываемым скепсисом посмотрел на «соседа», — и вовсе вызывают сомнения в адекватности свидетеля. В то время как лорд Флеймурн продемонстрировал здесь, в зале суда, перед всеми нами, высочайший уровень контроля над своими способностями. Контроль, недоступный существу, не отдающему отчет в своих действиях.

Он сделал паузу, давая своим словам прочно осесть в сознании присутствующих.

— На основании вышеизложенного, — продолжил он, и его слова прозвучали как молот, забивающий последний гвоздь в гроб интриг Барбари, — в ходатайстве леди Барбари Флеймурн об установлении опеки над лордом Стивеном Флеймурном и его имуществом — отказать. Лорд Флеймурн признается полностью дееспособным и не представляющим угрозы для общества. Слушание объявляется закрытым.

Он ударил молотком о латунную подставку. Звонкий, чистый звук прокатился под сводами. Для нас он был симфонией.

Я почувствовала, как все мускулы Стива разом расслабились. Он тяжело облокотился на стол, и облегченно выдохнул. Мы с ним переглянулись, и в его глазах я увидела не просто благодарность. Я увидела то, что давно ждала и на что почти не надеялась — безоговорочное доверие и то самое чувство, которое… о котором… нельзя рассказать. То, что можно только прочувствовать и тщательно хранить!

Стив взял меня за руку. Зал мы покинули вместе.