Дракон с багом. Записки попаданки

7 сентября

Говорят, утро — это лучшее время для новых начинаний. Возможно. Правда, тут есть и некоторые “если”. Лучшее время, если:

ты не замужем;

ты не замужем за драконом;

ты не вынуждена уговаривать кофейник сделать кофе. Любой. Хоть какой-нибудь.

К местному кофе я привыкла, и даже нахожу в нем свою прелесть. Но чтобы получить его утром…

Каждый день у меня начинается одинаково: солнце робко входит сквозь грязноватые окна, где слой пыли выполняет роль самых крутых ночных штор, а в кухне уже шипит и протестует кофейный аппарат. И доносится голос Стива. Потому что дракон никак не учится на своем опыте! Дракон каждое утро упрямо препирается с кофейным аппаратом. Тут надо закатить глаза и вздохнуть. Противостояние мужчины и машины… детский сад!

— Я не буду, — раздражённо плюется паром кофейник. — Я отказываюсь работать в таких условиях!

— В каких ещё «таких»? — сонно бурчит Стив. Мне даже видеть не надо: он на стоит на кухне босой, взъерошенный, в халате, который, кажется, пережил не одну войну и пару драконьих линек (зато удобно! — вот и все аргументы).

— В морально унизительных! — продолжает плеваться кофейник. — Мне требуется уважение, регулярная смазка и хотя бы одно доброе слово в день!

Каждое утро они сражаются. Стив нажимает кнопки — кофейник пищит и протестует.

Стив выкручивает рычаг — кофейник плюхает кипятком мимо чашки и протестует.

И всё это сопровождается взаимными оскорблениями в духе:

— Ты не машина, ты позор инженерной мысли!

— А ты не бариста, ты стихийное бедствие!

— Я и не должен быть бариста! Я поэтому тебя и приобрел!

— А я не нанимался! Я благородный кофейный аппарат и требую заявить в профсоюз о дискриминации!

Кофе в итоге все равно получался: мало, горько, зато с эмоциями…

Иногда мне казалось, что ещё немного — и они подадут заявление о разводе первыми. Надо что-то делать. Надо.

Стива я застала почти озверевшим в попытке получить свою утреннюю порцию допинга. Стоял он перед машиной, как генерал перед мятежным полком.

— Так, — сказал он грозно аппарату, — ты сейчас спокойно варишь кофе или…

— Или ты меня потом выкинешь, как старую гайку, да? — язвительно перебил кофейник. — Я в курсе!

— Не дождешься! Я такое сделаю…

— Ага. Так и запишу: «обещал не выкидывать». У тебя ведь даже совесть со сроком годности! А что сделаешь? Поторопись, у меня память заканчивается, — ехидно заявлял аппарат.

Я наблюдала за этой трагикомедией, стоя у двери и грызла сухарик (кстати, вкусно, надо попросить Стива купить еще таких), и не выдержала:

— Стив, дай-ка я попробую.

Стив замер. Кофейник настороженно пискнул: пытался испугать.

— Женщина на линии, — пробормотал он. — Не одобрено протоколом! Не одобрено протоколом! Стив, мы так не договаривались!

Тоже мне, заговорщики.

— Протокол, — сказала я, закатывая рукава, — можно свернуть в трубочку и… использовать по прямому назначению.

Кофейник пискнул еще раз, но теперь совсем неуверенно и промолчал

Я подошла, щёлкнула парой рычажков, подлила воды, сыпанула еще кофе и — чудо — через секунду машина издала довольное урчание, будто кот, наконец получивший сливки. Кстати, сливки.

— Стив, ты с молоком пьешь кофе? Или может капуччино?

— Этого не может быть, — прошептал Стив, ошарашенно глядя на дымящийся в чашке кофе.

— Может, — сказала я. — Просто с ним нужно разговаривать. Так тебе черный или…

Стив, все еще обалдевший, взял чашку и глотнул. Понятно, ничего, я тебя и к капучино приучу, и раф пить будем.

Я повернулась к кофейнику, долила молока и воды, бросила еще кофейных зерен и опять нажала на рычажок. И попросила:

— Давай теперь для меня.

Кофейник пискнул и зажужжал.

— Я тоже разговариваю! — сказал отмерший Стив.

— Ты кричишь на него, — парировала я. — И не уважаешь. Попробуй иногда хвалить. Посмотри, какой он славненький. Спасибо за кофе, мы пойдем.

Кофейник гордо фыркнул, пыхнул паром, будто подтверждая мою правоту.

Я забрала свою порцию и проследовала в гостинную. Стив поплелся за мной.

— Вот. Прекрасный эспрессо. Ты такое пробовал? — уточнила я.

— Не может быть, — повторил он. — Он ни разу не соглашался работать без насилия. Он всегда препирается. Он всегда возмущен. Он всегда ссылается на протоколы. Я даже пытался изменить микросхемы…

— А теперь будет, — сладко улыбнулась я. И уточнила, обращаясь в кухонный проем: — Правда?

Кофейник задумчиво зажужжал:

— Ну… если дама будет обращаться со мной корректно… возможно, я пересмотрю свои взгляды на утренний труд. А почему не спросили моего согласия на брак? Протокол! Это должно быть согласовано!

Стив только вздохнул и потер переносицу.

— Агата, ты, кажется, приручила мою технику. Интересно, надолго ли его хватит?

— Просто нужно помнить: даже кофейники — создания чувствительные. И если им вовремя дать понять, кто в доме главный, дальше они работают исправно.

Вообще я это говорила Стиву, а вовсе не кофейному аппарату, но ответ с кухни не заставил себя ждать:

— Ага, «главный»… посмотрим, кто завтра воду нальёт, — хмыкнул кофейник. Но благоразумно сделал это тихонечко, чтобы мы не расслышали. Эх, милый! Я пока на слух не жалуюсь!

У кого-то в семье утренние поцелуи, у нас — дипломатические переговоры с бытовыми приборами.