Дракон с багом. Записки попаданки

17 августа

1

Сегодня свершилось невероятное: впервые за все это время меня выпустили из добровольно-принудительного плена и позволили выйти в город! Правда, не без предварительных приготовлений, подготовлений, наставлений… Энтон целый цирк устроил из сборов и подготовки к выходу.

Одежда досталась мне… хм, как бы это сказать? Если я когда-нибудь стану шуткой в чужом анекдоте, то вот она, эта шутка, уже на мне.

Начнём сверху.

Шляпка. Мы ж леди, без шляпки никак, ясное дело. Маленькая, кругленькая, с каким-то нелепым пером сбоку, которое, кажется, отвалилось бы при первом же сильном ветре, но Энтон уверял, что так и задумано — «для шарма». Я ему сказала, что если это «шарм», то я скорее похожа на потрёпанную курицу, которая решила поиграть в аристократку. Он не обиделся — только буркнул: «в городе таких кур много, никто не отличит».

Платье. Бордово-серое, совершенно безликое, и при этом ужасно длинное. Не просто в пол, прям с запасом. Я в нём чувствовала себя как в палатке. Энтон, видимо, решил, что чем больше ткани, тем меньше шансов, что на меня кто-то будет пялиться на улице. Считаю этот аргумент весьма сомнительным: палатки, например, всегда бросаются в глаза, в структуре любого пейзажа. Но на платье все не закончилось!

Поверх платья мне велели надеть плащ. Тёмный, с высоким воротом, будто я собралась играть роль злодея в дешёвом спектакле. Но плащ оказался полезным: он скрывал хотя бы наполовину нелепости платья.

А теперь самое весёлое — обувь. Чудо-ботинки, скрипящие при каждом шаге так, что меня можно было бы использовать вместо уличного оркестра. Уверена: если я попаду в городскую толпу, люди будут не меня видеть, а слышать. «Ага, идёт Агата, вон по скрипу слышно».

Пока я вертелась перед зеркалом, Энтон стоял рядом и выдавал наставления:

— Во-первых, не смотри всем подряд в глаза. И не разглядывай никого, поняла? И ничего не разглядывай!

— А куда, спрашивается, смотреть? В землю?

— Лучше всего в даль. Люди тогда решат, что ты задумчивая. А главное — воспитанная.

— Я и есть задумчивая.

— Во-вторых, не улыбайся.

— Прекрасно. Платье-скатерть, скрипучие сапоги и унылая морда. Это уже не прогулка, это маскарад удручённых личностей.

— В-третьих, не заговаривай первая. И если заговорят с тобой, отвечай коротко. А лучше улыбайся и молчи. Я сам все скажу. Поняла?

— А можно просто рычать, как твой приятель-дракон. Тоже ведь коротко. Да?

Энтон посмотрел на меня так, будто мысленно уже пожалел, что вообще решил меня выпускать.

Но вопрос проигнорировал.

И вот тут я наконец не выдержала и спросила:

— Скажи, пожалуйста, а чем я так от вас всех отличаюсь? Ну ладно, одежду мы заменили, но я же вроде человек, руки-ноги на месте, хвоста нет, клыков тоже. Что во мне такого подозрительного?

Энтон долго молчал, крутил в руках отвёртку (он всегда что-то крутит в руках, когда думает), а потом произнёс:

— Понимаешь… ты слишком настоящая.

Вот это заявление меня выбило из колеи. Настоящая? В смысле — остальные ненастоящие? Манекены? Картонные декорации? Я так и не добилась от него внятного объяснения. Только отмахнулся: — Потом сама поймёшь. Делай что сказали и не выпендривайся! — разозлился он.

В итоге я выдохнула, нацепила свой плащ и решила смириться. Хотя, честно говоря, идти в таком виде в город — всё равно что добровольно подписаться на звание «самая странная прохожая недели».

К тому же Энтон наказал мне держаться рядом и «ни в коем случае не отходить дальше, чем на два шага». Я теперь выгляжу не просто спутницей, а самым настоящим телохранителем наоборот: обычно телохранитель охраняет, а здесь охраняют от меня.

И вот, представьте: идём мы с ним по улице. Он — сосредоточенный, мрачный, шаг уверенный. Я — скрипучая, задумчивая, с выражением лица «мне очень грустно, но я никому ничего не скажу». Господи, уржаться просто.

Толпа действительно не обратила на меня особого внимания. Да и не одна я скрипела. Но я громче всех. Один мальчишка ткнул в меня пальцем и сказал: «Смотри, мама, вон тётя скрипит!» Но мама его дёрнула за рукав и шикнула: «Не смотри, это невежливо». Ничего, мелкий, научишься.

Из нашей прогулки по центральным улицам города я сделала два вывода:

В городе действительно много странных персонажей, раз даже я не произвела фурор.

Энтон всё же кое-что понимает в конспирации.

Хотя мне всё ещё непонятно, зачем вся эта осторожность. Может, он и прав — я слишком настоящая. Но пока что я чувствую себя просто слишком нелепой.

2

И приперлись мы в министерство. Министерство. Да-да, то самое, где решаются судьбы мира или ближайших кварталов, по крайней мере, если верить Энтону. А если верить моим глазам — то судьбы решаются тут при помощи кипящих котлов, самопишущих перьев и людей, обвешанных ключами, как новогодние ёлки стеклянными игрушками.

Снаружи здание выглядит величественно: фасад из темного кирпича, строгие колонны, с которых, кажется, вот-вот взлетят каменные орлы (даже снизу видно, что они старые, настолько загаженные) и массивные двери с бронзовыми накладками. Если бы я сама не видела, как в эти двери безостановочно буквально втягиваются толпы чиновников, я бы решила, что внутри тайное общество алхимиков. Впрочем, если это окажется правдой, я не удивлюсь.

Стоило нам войти, как меня обдало влажным горячим воздухом. Под потолком протянулись десятки труб — толстых, блестящих, покрытых латунными заклёпками. Они сопели, постанывали, выпускали облачка пара и посвистывали так, что казалось: само здание живое и разговаривает со своими обитателями. Снизу доносился стук механизмов — я почти была уверена, что под полом бегают какие-то шестерёнчатые крысы, работающие на паровом приводе.

Главный зал министерства мне показался огромным. Но очень странным. Представьте себе обычную канцелярию — длинные ряды столов, чернильницы, бумаги. Теперь умножаем это на десять, добавляем пару этажей галерей, соединённых хлипкими мостиками, сверху трубы, колёса и вентильки разных мастей и размеров (нафига?), и чтобы всё это богатство время от времени шипело и взрыкивало.

И — внимание! — архивы здесь оказались живыми. Огромные шкафы на колесах двигались сами, подъезжали к клеркам, раскрывали свои дверцы и выдавали папки. Один такой шкаф чуть не проехался по подолу моего платья, еле успела отдернуть — и это при том, что я вовсе не вставала у него на пути!

Чиновники выглядели не менее занятно. Все без исключения носили на поясах связки ключей. Ключи сверкали, позвякивали, и создавалось впечатление, что это не люди, а ходячие шкатулки. Их лица были серьёзные-пресерьезные, лица нездорово румяные — не иначе от духоты, а пальцы покрыты чернилами. Некоторые из них держали при себе маленькие механические устройства, похожие на портативных секретарей: такие коробочки, у которых из боков торчали ручки и шестерёнки. Коробочка щёлкала, записывала слова почерком и даже могла перечитать сказанное писклявым металлическим голосом. Я успела подслушать: один такой механический секретарь заикался и на каждом втором слове издавал «пиу!». Видно, хозяин его ронял не раз…

Мы прошли через этот шипящий ад и свернули в коридор.

— Энтон, — подергала я замешкавшегося у очередного поворота парня, — а нам сюда вообще зачем?

— Надо, — отвечает этот подлец и никаких больше подробностей не выдает. Только меня аккуратненько под локоть взял и потащил за собой.

По итогу добрались мы минут через пятнадцать к отдаленному кабинету. Оказалось, мой гномистый хозяин потащил меня к своему другу-дракону, Стиву.

Постучали, услышали благоприятный рык. Зашли.

Если честно, я ожидала увидеть нечто величественное, в духе гигантской карты мира, прорисованной чернилами, или там портрета королевы. Ну вот чтоб так же: вау! И рот открыть. Но кабинет оказался… как бы это сказать… самой обычной комнатой. Просторной, конечно. Но ничего супер-выдающегося, просто выдающегося или хоть немного интересного.

Сразу у двери стояла конструкция, напоминавшая механического павлина. При нашем появлении он раскрыл хвост, который зашипел, выпустив клубы пара, и тихо скрипнул «Добро пожаловать». Я так и подпрыгнула! Энтон тут же шикнул:

— Не трогай его!

Ну, будто я собиралась! Хотя, признаюсь честно, рука так и тянулась дёрнуть за блестящий рычажок на спине этой чудесной птицы.

У окна — стол Стива. Заваленный бумагами, трубками, кусками шестерёнок и какими-то баночками. Одна баночка с коричневой жидкостью подозрительно бурлила, словно внутри у неё жили сердитые осьминоги. Я невинно поинтересовалась:

— Это чай?

— НЕ ТРОГАЙ! — одновременно рявкнули Стив и Энтон.

Ну и ладно. И не очень-то и хотелось.

На полках стеллажей, коих вдоль стен было предостаточно, стояли приборы, смысл которых ускользал от моего понимания. Вот, например, блестящий цилиндр с маленькими ножками. Я его потрогала — он тут же завибрировал и побежал по полке, сталкивая книги. «Не трогай!» — опять рявкнул Энтон, чуть не сорвав голос. Стив нахмурился, но, по-моему, с трудом сдерживал смех.

А ещё там был странный прибор — вроде очков, но с пятью линзами разного цвета. Я, конечно, не удержалась, примерила. Сразу увидела: Энтон — зелёный, Стив — фиолетовый, а павлин в углу — радужный, переливающийся. Красота!

— Сними немедленно! — рявкнул Энтон, подскочив и чуть не вырвав у меня линзы. — Это секретный оптический прибор!

— Ага, — протянула я. — Секретный способ проверять, кто в каком настроении? Очень полезно в министерстве, кстати.

Стив кашлянул и отвернулся, но плечи его подозрительно тряслись.

Вообще, складывалось впечатление, что половина кабинета Стива состоит из хлама, а другая половина — из разных опасных экспериментальных хреней, замаскированных под хлам. В углу я заметила небольшой сейф с кодовым замком. Естественно, я попыталась прислушаться, как там щёлкают цифры, но Энтон буквально оттащил меня от него за локоть, как непослушного ребёнка.

— Сядь и не двигайся! — приказал он.

— Ага, — буркнула я. — Конечно. Буду сидеть, как шестерёнка в коробке передач.

Энтон, подозрительно на меня поглядывая, вернулся к столу, и они со Стивом снова о чем-то зашептались. Энтон то и дело нервно постукивал пальцами по краю стола, словно ждал, что в любой момент половина их министерства взлетит на воздух, стоит мне только чихнуть не в ту сторону. Ну да, конечно, я-то известна как Агата-разрушительница чужих министерских кабинетов.

Но если честно, мне было весело. Уж больно живописное место — это их министерство. Даже обидно, что Энтон запрещает прикасаться к самым интересным вещам. Хотя, признаться, половина «интересного» в этом кабинете выглядела так, что от одного прикосновения действительно могла бахнуть громче пушки. А грязно тут было… Все в копоти, жирных пятнышках…

Запишу себе на заметку: в следующий раз приходить сюда с перчатками и выражением лица «я приличная барышня, мне можно доверять». Хотя кого я обманываю? Энтон-то всё равно знает.

Итак, жизнь забросила меня в кабинет к легендарному Стиву. Тому самому, который несколько дней назад заявил безапелляционно “Хана твоему прибору”. Вокруг куча фигни и книг. Настолько много книг, что любая библиотекарша пустила бы завистливую слезу. Я и то почти пустила, хоть и не библиотекарша.

Но не трогала. Вот ни странички, клянусь! Я честно пыталась вникнуть в тихий разговор друзей, но там начались выражения вроде «регламент тринадцатого параграфа» и «противоречие в шестерёнчатом акте». И я потеряла всякий интерес еще на слове «регламент». Про акт даже и не упоминать можно.

Поэтому я занялась самым невинным на свете делом — осмотром окружающих меня книжных сокровищ.

На краю стола лежала маленькая книжечка в кожаном переплёте. Симпатичная такая, с металлическими уголками и замочком — по размеру аккурат как детский дневник, только стильный, кожаный, явно дорогущий. И название было выгравировано золотыми буквами: «Кодекс согласий». При чем, судя по всему, буквы были реально золотыми.

Смешное название. «Согласие». Я сразу представила, как кто-то вступает в брак и подписывает согласие: «Согласна не ругаться из-за грязных носков под диваном», или: «Согласен не ругаться из-за постоянной яичницы на завтрак».

Я протянула руку. Я честно хотела только качество кожи проверить, погладить переплет — вы просто не представляете, как он манил меня к этому! И вот тут все пошло не так. Книжечка сама как бы скользнула мне навстречу, я едва успела её ухватить. А ухватила — и, разумеется, книжка тут же попыталась распасться в переплете прямо у меня в руках. Пришлось аккуратненько открыть замочек, развязать кожаные веревочки, потому что иначе красиво сложить распавшиеся части не получалось. Книжка тут же раскрылась. И в тот момент, когда я собиралась закрыть её обратно, сработал механизм. Не книжка — а настоящая канцелярская засада!

Металлические зажимы щёлкнули, страницы засветились, и по воздуху разнёсся сухой, как голос архивариуса, скрипящий баритон:

— Предварительный брак зарегистрирован. Сделка заключена.

Я, конечно, подпрыгнула. И книжку уронила. Но та, как зачарованная, сама вернулась мне в руки.

— Ты что наделала?! — взвыл Стив.

Хотя правильнее было бы спросить: «Ты зачем это схватила?»

Но ладно, я придираюсь. В тот момент у меня на это не было времени, потому что с ним начало происходить… это.

Сначала мне показалось, что у Стива началась аллергия. Ну, знаете, когда кожа краснеет, пятна выступают, зудят и нет никакой силы зуд унять.

Но тут кожа не просто покраснела. Она… словно треснула. Да-да, именно так: словно кто-то провёл по лицу Стива ножом, и из-под разодранной и растрескавшейся и стремительно темнеющей кожи хлынул свет — густой, янтарный, обжигающий. По телу побежали трещины, как по старому фарфоровому чайнику. С каждым вдохом из-зо рта Стива вырывалось сияние и дым, пахло горелым железом и озоном. Я пыталась не паниковать (не вышло), но выглядело это так, будто он вот-вот взорвётся.

— Энтон!.. — выдохнула я.

— Спокойно, спокойно, — бормотал Энтон. Он вцепился в плечи Стива, нервно тряс его и пытался некими движениями, которые, вероятно, должны были произвести впечатление успокаивающего средства, все происходящее свернуть. — Стив, дыши! Это можно уладить! Всё решим, главное — не нервничай. Дыши, пожалуйста. Спокойнее…

Да-да, конечно. «Не нервничай». Человек трескается, светится изнутри и дымит, а ему: «Спокойно».

— Н-не трогай!.. — простонал Стив, и голос его уже был больше рычанием, чем человеческой речью.

Я сделала шаг назад. Очень осмотрительный шаг. Книжечку я, кстати, так и держала в руках — проклятый трофей. Сжечь такие вещи нафиг, а не разбрасывать где попало! Нет, ну не придурки?

И тут Стив... перевоплотился. Кожа на его лице разошлась, сквозь трещины блеснули золотистые чешуйки, глаза вспыхнули огнём, а рот вытянулся, обнажив… клыки.

Я впервые в жизни видела, как чиновник превращается в дракона. И это было, скажу честно, не то зрелище, которое хочется повторить.

— ВЫХОДИМ! — заорал Энтон.

Он схватил меня за локоть так, что я чуть книжку не выронила (а, судя по всему, выронить её было бы равносильно подписанию ещё чего-нибудь похуже), и потащил к двери.

За нашей спиной раздался рев, от которого стены задрожали. Я успела заметить, как изо рта Стива вырвался первый язык пламени, и больше не оглядывалась.

В коридоре мы остановились. Я пыталась отдышаться, прижимая книжечку к груди, будто плюшевого медвежонка. А что мне было делать?

За дверью грохотало, шипело, пахло горелым деревом и горячим металлом.

— Ну и что это было?! — вырвалось у меня.

Энтон провёл рукой по лицу и устало вздохнул:

— Это было… предварительное брачное соглашение. Сказал же! Не трогай ничего!

— Что?! — я едва не уронила книжку. — Ты хочешь сказать, что я… подписалась?

— Подписалась, — передразнил он меня, отодвигаясь подальше от двери, из-за которой несся очередной рык. — Причём именно со Стивом.

— Почему с ним?! — взвизгнула я. — А не, ну я не знаю… хотя бы с тобой! Почему не с тобой?

Энтон посмотрел на меня с таким выражением, будто я предложила ему съесть лимон вместе с кожурой.

— Я уже женат, — спокойно сообщил он.

Тут я замолчала. Потому что, честно говоря, никак не ожидала услышать именно это.

— Женат?! — переспросила я.

— Женат, — кивнул он. — И, поверь, одного брака мне вполне достаточно.

Я открыла рот, чтобы возразить, но дверь за нашими спинами снова содрогнулась от удара, и мы оба инстинктивно отскочили к стене.

— Вот теперь, — сказал Энтон, тяжело вздыхая, — у нас конкретная проблема.

— И что теперь делать? — поинтересовалась я, вздрагивая при очередном ударе в дверь. А у меня в голове вертелась только одна мысль:

Ну надо же! Всю жизнь стараешься вести себя прилично, избегать сомнительных знакомств, а в итоге тебя выдаёт замуж за дракона какая-то вредная книжечка. Без свадебного платья, без букета, без шампанского.

И, что самое обидное, — без моего согласия!!!