Дракон с багом. Записки попаданки

4 сентября. День хы: моя свадьба

Я всегда подозревала, что свадьба — это не про любовь и нежность, а про коллективное помешательство взрослых людей, которые отчаянно пытаются доказать друг другу, что всё под контролем. Но то, что случилось со мной, превзошло даже самые мрачные мои прогнозы.

С утра дом Энтона гудел, как перегретый механический улей. Где-то внизу хлопали двери, сновали туда-сюда пара служанок, чье основное предназначение заключалось в помощи мне, невесте. И бродили слуги с подносами. Что они тут забыли — даже Энтон толком не знал, но сановный дядюшка Стива (никак его имя не запомню) прислал — и они явились. А подносы в руках носили видимо, чтобы оправдать свое безделье. Чуть позже я слышала, как Энтон велел им натереть все латунные перила так, чтобы «сияли, как совесть политика в предвыборной кампании». Отличный ориентир, между прочим: значит, перила должны были блестеть, но при ближайшем рассмотрении вызывать лёгкое подозрение. Но зачем это было делать — осталось за гранью моего понимания.

Но это все ерунда по сравнению, как эти жестокие люди обращались со мной в этот знаменательный для меня день.

Мало того, что меня подняли чуть свет, так еще и на мои попытки протестовать и отвоевать еще хотя бы час сна, не смотря на мой робкий протест и заявления, что в пять утра я ещё невеста-зомби, меня же и обвинили в безответственности.

Не успела я отбиться от нашествия прислуги и присесть к столу попить чайку — кусок в горло мне в такую рань не лез, — как в дверь снова позвонили. Ей-богу, они тут смерти моей хотят, не иначе!

Явились три тетушки моего дражайшего будущего супруга, предводительствуемые активной незамужней кузиной означенного джентльмена. Пришлось забыть и про чай, и про завтрак (вот это с удовольствием!), и про “спокойно”.

Меня схватили, закружили и поволокли наверх причесываться, краситься и облачаться в мой свадебный кошмар. Все три тетушки одновременно защебетали. Гомон стоял страшный, моя и без того раскалывающаяся от недосыпа голова (накануне я долго и с удовольствием оплакивала свою девичью честь и свободу) шла кругом, а три тетушки, оставленные громкоголосой кузиной один на один со мной, пытались заплести мне на голове нечто, напоминающее сложный узел из медных пружин и паровых трубочек. Они то и дело вставляли шпильки с шестерёнками, подвешивали кружевные клочки, словно собирались превратить меня в декоративную куклу для витрины какого-нибудь механического магазина.

— Чуть больше! Не хватает каркаса! — воскликнула старшая тётушка.

— Нет, тогда голова уйдёт назад, и невеста завалится на жениха, — возразила младшая.

— А что плохого? Пусть наш дорогой Стив сразу и приучается держать её, — ехидно подметила средняя.

Я покорно стояла, страдала и делала вид, что меня не существует. В такие моменты полезно представлять, будто ты всего лишь винтик в огромной машине: тебя крутят, подтягивают, смазывают маслом, а ты покорно ждёшь, пока не включат рубильник.

Наконец, тетушки приступили к чехлу, именуемому моим свадебным платьем. Тут я попыталась зарыдать заново, но выдавить слезы из себя почему-то не получалось. Тут я разозлилась окончательно: мало мне дурацкой прически, кошмарного платьишка и фаты, так еще и порыдать не получается!

Платье наконец натянули. Лиф тетушки украсили латунными застёжками-фиксаторами, и стоило их неправильно повернуть, платье норовило разойтись по швам. На спине красовался декоративный мини-каркас, из которого торчали шестерёнки — будто мне приделали имитацию механического крылового привода. И вишенкой на торте стала миниатюрная шляпка-цилиндр, приколотая сбоку, украшенная пером какого-то несчастного механического фазана. Я уже и не сопротивлялась, махнула рукой.

Когда всё это водрузили на меня, я ощутила, что превратилась не в невесту, а в опытный образец военной брони для светских раутов. Попробуй в такой штуке сбежать из-под венца — если и получится, то разве что с помощью домкрата и трёх кочегаров, не иначе.

— Ах, как изысканно! — пропела одна тётушка.

— Наша невеста — настоящая жемчужина! — поддержала другая.

— Идеал аристократии! — подвела итог третья.

Я же, глядя на своё отражение в зеркале, испытала желание тихо сесть в угол и рыдать... Собственно, я так и сделала, что вызвало панику почти у всей женской половины рода Стива.

— Да что вы, милочки мои, невесты всегда плачут! — ободряюще заявила старшая тётушка родственницам.

— Это очищение души, — философствовала средняя.

— Это слёзы счастья, — самоуверенно заключила младшая.

Господи, мне бы их оптимизма и побольше…

Они, понятное дело, уже решили за меня, от чего именно я рыдаю. А я рыдала от ужаса.

К счастью, в этот момент явился Энтон. Его лицо выражало одновременно сочувствие и плохо скрываемое желание рассмеяться.

— Агата, — осторожно произнёс он, подойдя ко мне. — Ты… великолепна.

— Великолепна?! — всхлипнула я. — Я похожа на паровую катапульту, обмотанную кружевами!

— Ну, катапульта — вещь надёжная, — дипломатично заметил он. — И к тому же внушающая уважение.

Я вскинула на него заплаканные глаза.

— Энтон, скажи честно: нельзя ли всё отменить? Уехать, сбежать… пусть Стив сам на себе женится, раз ему так важно! Или… тут кузина незамужняя бегала. Давай их поженим? — с надеждой спросила я.

Он вздохнул.

— Нельзя. И ты это знаешь. Но… — он на секунду замялся, — если смотреть с другой стороны, ты сейчас выглядишь как настоящая леди, Агата. Все будут потрясены. Никто не усомнится в том, что Стив тебя выбрал за красоту и ум, а вовсе не…

Он замялся.

— Ах, спасибо, — язвительно фыркнула я. — Договаривай уже, — грозно закончила я. — Ну?!

Энтон поспешно ретировался, бормоча что-то успокаивающее. Тетушки радостно щебетали на своем птичьем и хихикали, поддакивая друг другу.

— Значит, моя красота будет держаться исключительно на том, что никто не решится подойти к механической карусели в свадебном платье? — пробормотала я в никуда.

— По крайней мере, это надёжнее, чем многие браки, — философски пискнул кто-то у меня за спиной.

Я подпрыгнула от неожиданности, попыталась рассердиться, но вышло плохо. Кто тут такой пищащий выяснить так и не удалось, да и времени уже не оставалось.

Ну и ладно! Пусть платье и было кошмарным, но ощущение, что хоть кто-то на моей стороне, помогло удержаться от очередного приступа истерики.

Мы доехали. Этот кошмарный квест я вспоминать не хочу. Вообще не хочу. Никогда.

Главное, мы погрузились, тронулись и доехали до церкви, или как здесь именуется величественный шестеренчатый сарай, в котором должно было состояться знаковое событие.

От нервов я особенно и не рассмотрела, куда меня привезли. Запомнилась какая-то темная и массивная дверь с медной ручкой. И забор, или как там можно назвать это… решетка. Или полузабор? Снизу ограда была абсолютно точно забором, а вот с метровой высоты превращалась в торчащие пруты с красивыми витыми навершиями. Это почему-то и запомнилось несчастной Агате. Эх…

Когда меня, наконец, вывели к церемонии, я почувствовала себя экспонатом на выставке «Невеста как механизм будущего». Зал был задекорирован в лучших традициях аристократической техногенной эстетики: латунные люстры с паровыми соплами, гирлянды из медных цепочек, витиеватые часы, показывающие одновременно время, фазу луны и настроение ведущего церемонии. И сияющие свечи… ну внешне, по крайней мере, это сильно смахивало на свечи и выполняло функцию освещения этого роскошного зала. А легкомысленные атласные ленты (с узором из шестеренок!) с бантами дополняли это безумие.

Я шествовала по дорожке прямиком к алтарю. Собравшиеся гости — родня Стива, его коллеги из Министерства, пара особо любопытных соседей — все уставились на меня так, словно я только что сошла с небес на воздушном корабле. Мужчины почтительно приподнимали цилиндры, дамы застывали, пряча любопытные взгляды за раскрытыми веерами. Я тоже мечтала спрятаться за белоснежным букетиком, но он был столь миниатюрен (я бы даже употребила слово “чахленький” по отношению к этому недоразумению, но из уважения… ой, все! Позор, а не букетик, особенно в сравнении с веерами присутствующих!), что особо погоды не делал.

Стив, надо отдать должное, выглядел в этот момент не менее нелепо, чем я. На нём был фрак с медными пуговицами размером с монету и белоснежный жилет, к которому прикрепили цепочку с миниатюрным паровым двигателем. Этот моторчик время от времени пыхал дымком, и Стив вынужден был с каменным лицом смахивать облачка пара рукой.

— Дорогие друзья! — загремел распорядитель церемонии, пожилой господин в очках-моноклях, который явно был знаком с большинством собравшихся. — Мы собрались здесь, чтобы узаконить союз мистера Стива и мисс Агаты!

Родня радостно зааплодировала. Я мысленно подсчитала: если бы сейчас в зал влетел дирижабль и начал стрелять конфетти, аплодисменты были бы такими же.

Меж тем, церемония началась.

Сначала мы обменялись ритуальными обетами. Стив произнёс трогательную речь о долге, чести и ответственности. Я же, чтобы не ударить в грязь лицом, выдала экспромт в стиле: «Согласна ли я связать себя с человеком, который добровольно носит жилет с паровым мотором? Вероятно, да — из чисто научного интереса». Публика, очевидно, восприняла это как шутку, по залу прокатились смешки. И только дикий взгляд моего благоверного успокаивал меня — значит, все шло по плану. Стив нервничал и порывался превратиться в дракона, но сдержался. Из чего я сделала печальный вывод, что счастливый муж нервничать из-за меня и впредь особо не станет. Не очень-то и хотелось, конечно, но каков, а?.. Интересно, он всерьез думает, что я ему этого не припомню?

Потом началась свистопляска с кольцами. Разумеется, кольца у нас оказались не простые, а с декоративными микрошестерёнками, которые чуть слышно вращались, стоило пошевелить рукой. Внутри кольца у меня что-то глухо стукало, и я искренне надеялась, что это не бомба. Кольца мне заранее не показали — по традиции их выбирал и покупал жених. Но вкус Стива мне понравился. Колечко было миленькое, и даже оказалось впору. Удивительно!

— Объявляю вас мужем и женой! — торжественно заорал распорядитель церемонии.

Раздались фанфары — не музыкальные, а паровые: из четырёх углов зала вырвались клубы ароматизированного пара с запахом розы. Я чуть не закашлялась, но вовремя прикрыла рот букетиком. И на этом мои мучения еще не закончились…

После официальной части начался приём. Я, наивная, думала, что морально готова к любому приему после помолвки… Ага…

Прием по случаю свадьбы организовали в роскошном доме, стоявшем тут же, по соседству с церковью. Поэтому повторять эпопею с погрузкой невесты в платье в экипаж не пришлось.

Стив, все еще дико таращась то на кольцо, появившееся у него на пальце, то на мой букетик, достаточно резво потащил меня к выходу. Это никак не сочеталось ни с торжественностью момента, ни с моим пышным одеянием. Пришлось немножко осадить муженька. Намек дракон понял правильно и сбавил темп. До выхода по центральной дорожке мы прошли если и не с пафосом, то хоть не в припрыжку.

Улица встретила нас ярким светом, который после газовых ламп и сияющих люстр церкви показался мне воистину ослепительным. Я даже с шага сбилась. А вот дракону, похоже, все было нипочем.

Тем не менее мы проследовали по мостовой, выложенной чем-то вроде бронзовых плиток, которые бодро скрипели и будто подмигивали мне, переливаясь под солнцем. Тротуар от проезжей части отделяли странные лампы — не то фонари, не то прожекторы с паровыми клапанами, которые изредка выпускали облачко пара и слегка брызгали каплями смазки, норовя попасть мне прямо на платье. Очень подло, как по мне. Кроме того каждый мой шаг сопровождался тихим посвистыванием и пошипыванием и мне все время казалось, что кто-то из-под тишка наблюдает за мной и комментирует каждое мое движение. Или вообще докладывает и наушничает.

Стив тоже чувствовал себя явно не в своей тарелке не то от всего произошедшего, не то еще по какой причине.

Гости дружно вывалились из церкви и устремились за нами, заставив Стива занервничать еще больше. Хотя вот с чего бы?

Слава Богу, наша дорога не заняла безумного количества времени и закончилась у ворот соседнего здания.

Особняк выглядел… внушительно. Роскошно… Фантастически… да слов не хватает, чтобы описать это варварское великолепие! Меня больше всего поразили часы над классическим викторианским особняком. Гигантский циферблат поражал и завораживал. Я даже идти забыла, и если бы Стив не тянул меня за собой внутрь, меня точно смела бы толпа родственничков и гостей.

На самом деле, я с одной стороны, каждую мелочь хочу описать и запечатлеть — знаю я свою память, потом забуду. С другой — дальше началось такое, что описывать нет никаких сил.

Сначала, когда мы только вошли в услужливо распахнувшиеся перед нами двери, меня поразила смесь запахов: свежеиспеченного хлеба, трехдневной концентрированной похлебки (был такой опыт в моей жизни, был), горячего воска, тяжелого парфюма и запаха странного маслянистого пара от механизмов, которые повсюду щёлкали, шипели и размахивали маленькими щупальцами.

В центре этой симфонии запахов, под аркой, увитой медными механическими цветами, стояли мы со Стивом и оба пытались улыбаться. Судя по безумному взгляду моего благоверного и его растерянному выражению, думаю, я выглядела не лучше…

Гости постепенно заполняли зал, и тут я поняла, что семейство Стива — это отдельный цирк. Один дядя с monocle вместо левого глаза пристально смотрел на мои перчатки, будто в них спрятан какой-то паровой шпионский механизм или хранится величайшее сокровище мира — определить, какая из трактовок его внимания правильна я уже бы не рискнула.

Тётушка, ранее еще мною не замеченная среди ближайшей родни, с механическим веером из меди и стекла изучала каждую складку моего платья даже не пытаясь скрыть это. То есть, мало мне того, что я выгляжу как бочка с водой и экипаж Золушки сразу, мало мне этого кошмарного запаха и любопытной родни, еще и платье теперь… Однако тетушка, насмотревшись вдоволь, переключилась на следующую жертву. Судя по ее недовольному лицу и поджатым губам, недостатков обнаружено не было.

Стив стоял рядом со мной, и, по-моему, вообще ничего вокруг не замечал. Правда, каждый раз, когда кто-то смеялся слишком громко, или случайно ронял что-нибудь, или просто раздавались громкие звуки, он невольно вздрагивал. Мне стыдно: я мысленно хихикала вместо того, чтобы пожалеть новоиспеченного супруга. Хихикала нервно, неосознанно и готова была похихикать в голос. Но торжественность момента накладывала отпечаток, я сдерживалась изо всех сил.

Наконец, гости собрались. Началась суматоха с рассаживанием. Проблем не возникло только у нас со Стивом — наши места не обсуждались. Мы подошли к большому столу, украшенному медными подсвечниками с паровыми фитилями и механическими птицами, которые то и дело взмывали в воздух с тихим шипением.

На столе стояли странные блюда — что-то вроде паштета с виноградом, который, кажется, подмигивал, и чашки, которые тихо ворчали, если к ним прикасалась я (у Стива вся посуда милостиво и благосклонно молчала). Тарелочки для десерта тоже не отличались деликатностью и шипели, притрагивалась не так, как положено, или осмеливались положить не тот вид десерта.

Я тихо шепнула Стиву: «Смотри, даже еда нас проверяет». Он кивнул и как-то странно на меня посмотрел.

— Что? — тихонько спросила я. — Опять что-то не так?

Очень хотелось сказать гадость, но почему-то ничего не придумывалось.

Стив наконец отмер и даже улыбнулся:

— Все так. Вы только поменьше улыбайтесь, мисс Агата. Не выказывайте столько радости. Это не принято.

Убила бы гада, ей-богу!

Гости расселись, наконец, и прием понесся, сломя голову, и, как водится, неизвестно куда. И по какой причине я решила, что свадебный банкет будет разительно отличаться от деревенского застолья? До второго тоста — возможно, парой незначительных деталей в виде одежды почтеннейших гостей да, пожалуй, украшением зала… А потом все различия стерлись.

Гости веселились. Разговоры за столом стали громче и оживленнее.

Слева от меня усадили ту самую любопытную тетушку, которая все еще была мне незнакома. Пожилая дама после первой рюмочки лихо расправилась с каким-то сложным фиолетовым блюдом и, не взирая на протестующие вопли своего столового прибора, требовала добавки, стуча по столу. Стоит отдать ей должное, стучала она не ладонями и не кулаками. Требовательно отбивала дробь длинными блестящими ногтями, покрытыми, судя по звуку, настоящей бронзой, а не лаком.

Особенно меня напрягал ее веер. Он то и дело захлопывался прямо перед её носом, издавая резкий металлический звук «клац!», от которого я каждый раз подскакивала. Ну не ожидала я, что такая стильная вещица будет такие звуки издавать!

— Ах, деточка, — вещала раскрасневшаяся и несколько уже растерявшая свою спесь тётушка, — в нашем роду все браки были благородны и выгодны.

— Клац, — подтвердил веер.

— Надеюсь, брак Стива не исключение и вы, деточка, одарите нас знатной родней.

— Клац, — заявил веер агрессивно.

В этот момент я подумала, что этот её веер специально обучен добивать жертв морально.

— Безусловно, — поспешила согласиться я. — Более того, моя родня тоже на это надеется!

Тетушка пустилась в пространные рассуждения, веер поддакивал ей, я прилепила к своему лицу безоблачную улыбку и сидела тихо-тихо, периодически вздрагивая от истеричного поклацывания.

Расположившийся следом за тетушкой благообразный старичок с моноклем (у всех присутствующих пожилых джентльменов сегодня сверкали монокли, так что различить их оказалось выше моих сил). Монокль, к слову, оказался живой: он то и дело шевелился, недвусмысленно подмигивал стеклянным глазом, ерзал, выдвигался из глаза и разглядывал мою тарелку гораздо пристальнее, чем сам дядюшка мое декольте.

Дядюшка молча жевал, тетушка кудахтала, и я рискнула попробовать загадочную массу, похожую на паштет. Стоило мне поднести первую ложечку ко рту, монокль вздрогнул и отчаянно замахал, будто предупреждал: «Не ешь!». Но предупреждение я проигнорировала, сделав вид, что всю жизнь именно это и ела. И когда масса оказалась во рту… увы, монокль нужно было послушаться. Вкус напоминал одновременно рыбный соус, землю после дождя и слегка подгоревших мармеладных червячков… или просто червячков?

Тосты становились все витиеватее и красочнее по оборотам и произносились один за другим почти без перерыва. Сначала нам оставили множество пожеланий: долгих лет, мира, добра и прочих благ. На втором круге родня поспешила познакомить меня с биографией моего супруга (судя по лицу Стива, он явно молился всем драконьим богам, чтобы земля разверзлась и поглотила рассказчиков). Третий круг тостов растянулся на добрый час: каждый высказывал собственные философские воззрения на брак, честь и долг… Особенно меня впечатлило высказывание некоего молодого родственника, заявившего:

— Брак — это как механический котёл! Надо следить, чтобы клапаны не забились, иначе рванёт!

И все дружно зааплодировали, хотя я точно слышала, как где-то в углу один настоящий котёл подозрительно засопел, словно обиделся из-за сравнения.

Впечатлило же меня это сравнение более своей краткостью, нежели глубиной. Остальные родственничики не церемонились и вкладывали в пятиминутные рассуждения весь свой опыт, не иначе…

От скуки я рассматривала стол. Сервировка у нас оказалась забавная. Каждое блюдо доставлял маленький механический официант на колёсиках. Они бодро катились по столу, изредка сталкивались друг с другом и обиженно пищали. Один даже пытался забраться ко мне в тарелку и выложить туда кусок запечённого мяса, но, судя по тому, что предлагаемое мне блюдо и само дёргалось, я была уверена: оно ещё не до конца смирилось со своей участью стать шедевром кулинарного искусства.

А гости веселились уже во всю. Разговоры становились все громче и свободнее. Один из гостей громогласно доказывал соседу, сидящему через три стула от него, что настоящая любовь — это когда жена вовремя подаёт смазку для любимого станка. Его оппонент яростно перебил: «Нет, любовь — это когда она согласна слушать, как ты три часа рассказываешь о регулировке поршней». Я едва удержалась, чтобы не вставить: «Ага, а женское счастье — это когда ты вообще не слышишь ни того, ни другого».

В какой-то момент в зал въехала огромная конструкция, напоминавшая одновременно орган и самовар. Она громко зашипела, и я решила, что это аттракцион. Но нет — оказалось, это десерт. Торт. Свадебный торт. Кульминация любой свадьбы и гордость любой невесты.

Да уж…

Огромная махина начала выпускать из клапанов сладкий пар, а из боковых дверок выезжали тарелки с пирожными, украшенными миниатюрными шестерёнками из карамели.

Вот так, дорогой дневник, мы и сидели. Аристократы теряли человеческий облик быстрее, чем механизмы — пар. И я поняла: будь то крестьянский сарай или зал с позолоченными люстрами, суть свадебного банкета одна и та же. Люди пьют, едят, шумят, и только невеста старается держать лицо. Ну а я ещё и мужа, который того и гляди мог превратить свадебный банкет в файер-шоу.

Стол пустел, содержимое бутылок плавно перекочевавшее в желудки гостей напротив — рвалось наружу.

Очень вовремя появился распорядитель (где он только раньше был, когда я вынуждена была выслушивать велеречивые рассуждения родни о браке!) и свадьба начала плавно перекочевывать в сад.

Нас со Стивом вывели в беседку, украшенную вполне себе по-человечески — лампочками (в виде шестеренок, конечно же) и странными растениями, которые оказались при ближайшем рассмотрении медной проволокой.

Стихийный праздник продолжался. Меня окружили юные родственницы, каждая из которых считала своим долгом задать вопрос уровня «А вы умеете варить суп из гальванизированных винтов?» или «Правда ли, что женщины из вашего мира умеют летать на чайниках?» Я отвечала на всё с ехидной максимальной вежливостью: мол, да, умеем, но чайники у нас обычно двухместные, обязательно должно быть место для водителя.

Дам постарше интересовали более насущные моменты: «А вы собираетесь вмешиваться в дела Министерства?» и «Не опасается ли мистер Стив, что столь сильная и независимая дама окажет чрезмерное влияние на его мнение?» Я вежливо отвечала: «Опасается. И правильно делает». По-моему, дамы остались более довольны моими ответами, чем девицы.

Тётушки из рода Стива ходили за мной, как надзирательницы, подправляли фалды платья, нашёптывали советы, которые я благополучно пропускала мимо ушей. Пару раз я специально наступила на подол так, что раздавался недовольный звон металлических шестеренок. Половина зала вздрагивала, (особенно старательно пытались донести свой страх до окружающих юные девы), видимо, решив, что я активировала боевой режим. Я мило улыбалась, и до следующего звона никто больше не пытался ко мне придираться.

Финал церемонии был ещё ярче: один из дальних кузенов Стива решил испытать меня. Под видом любезности он протянул мне бокал с «особым» коктейлем. Я тут же сообразила: напиток явно был слишком крепок для дамы, и все вокруг замерли в ожидании, как я опозорюсь. Ох уж эти наивные аристократы… знали бы они, что мы в общаге пили…

Я подняла бокал, медленно сделала глоток… потом второй… и, выдержав паузу, громко сказала:

— Ну что ж, милый кузен, у вас неплохое хобби. Только, если позволите совет: в следующий раз, когда подмешиваете в напиток порох, не забывайте, что у него характерный привкус.

Зал отчего-то взорвался смехом, из чего я сделала вывод, что смеялись над чем-то еще. Кузен покраснел, собрав на себе все взгляды. И правильно, не все же мне быть центром внимания.

А потом началась ночь драконов. И чудо.

Орган. Гигантский паровой орган, весь в шестернях, трубах и рычагах, взревел так, что у меня едва не вылетели серёжки. Из его труб вырвались языки пламени, в такт чему-то, отдалённо похожему на марш. Гости зааплодировали и потянулись к центральной площадке — символическому началу Ночи драконов.

Механический дракон, выкрашенный в зелёное, поднялся на паровом подъёмнике. Его глаза загорелись рубиновым светом, челюсти щёлкнули, и он рыкнул:

— Торжество любви и огня… ну и вашего терпения, дорогие гости! Сейчас начнётся огненный вальс!

Я замерла. Танцевать? Я?? На площадке, где из-под земли, с шипением и паром, вырывались огненные струи??? Смерти они моей хотят! Угу. Конечно. Прямо в этом вот платье с фатином и кружевами. Отличный план!

— Дыши глубже, — подсказал фонарь над моей головой. — Огню нравятся уверенные люди.

Я прикусила язык, чтобы не рявкнуть в ответ.

Стив сжал мою руку, и мы вошли в огненную клетку. Пламя вырывалось вокруг, но — чудо! — оно будто отступало от меня, словно не желало коснуться. Гости вздохнули: «Знак!»

А я мысленно проклинала и платье, и дракона, и весь этот цирк с огнём.

— А теперь — традиция! — объявил механический дракон и хлопнул железными крыльями. — Жених должен выдохнуть пламя над гостями!

Стив замялся. Я почувствовала, как его рука стала горячее, как чешуя проступает сквозь кожу. Он нервничал.

— Давай уже, — шепнул фонарь. — Пока не поздно, а то публика остынет.

И в этот момент мой дракон взорвался. Половина его лица изменилась, изо рта вырвалось пламя — огромное, дикое, жгучее. Толпа ахнула. Пламя пронеслось так близко к очередному дядюшке с моноклем, что у него подгорел парик. Дядюшка возмущенно протестовал, парик визжал… Дурдом набирал обороты.

Не раздумывая, я схватила со стола оставшийся перчик из закуски (честное слово, не знаю, почему я эту вкуснятину не съела! Главное, он у меня в руке!) и метнула в Стива. Прямо в пасть.

Хруст. Кашель. И… пламя внезапно превратилось в золотой дождь. Искры падали мягко, как блестящий снег. Гости взревели от восторга: «Благословение! Союз под знаком удачи!»

Стив моргнул, снова став человеком. Он выглядел так, словно сам не понял, что произошло.

А фонарь над нами удовлетворённо хмыкнул:

— Вот так-то лучше. Молодцы, не сожгли публику.

Когда гости наконец разъехались, я едва стояла на ногах. Стив и Энтон тоже, но ни один не сознался.

Джентльмены уселись рядом на скамеечку в одной из многочисленных беседок, и мы втроём устроили маленький совет.

— Надо признать, — сказал Стив, снимая свой дымящийся жилет, — ты держалась блестяще.

— Ещё бы, — вставила я. — Я же тренировалась отвечать на подобные вопросы.

Энтон рассмеялся.

— Ну, что ж, первый акт спектакля под названием «брачная жизнь» завершён. Как тебе, Агата?

Я устало махнула рукой.

— Спектакль? Скорее цирк механических уродов. Но… публика осталась довольна.

Мы переглянулись. И впервые за этот безумный день мне стало чуть легче: при всей абсурдности происходящего, я знала, что хотя бы не одна оказалась в дураках на этом фарсе.