Удивительна способность человеческого сознания — невероятные, даже страшные события, со временем, переводить в разряд обыденных. Пришла весна, наступил март и воспоминания о битве с демонами уже не кажутся мне такими жуткими. Впрочем, это случается не в первый раз, в моей новой жизни. Эта самая жизнь, стала даже какой-то... монотонной. Н-да, как тогда назвать то, что было до моего первого Сна?
У нашей группы даже появилось расписание. Натурально — на несколько недель вперёд. Руслан завёл толстенный ежедневник, куда скрупулёзно записывает все предстоящие, так сказать, "ивенты". Что-то среднее — между музыкальной группой и бригадой "солдат удачи", хех.
После очередного рейда или зачистки, мы собираемся где-нибудь в кафе и кмет зачитывает наш график. Иногда мы что-то меняем, исходя из личных обстоятельств, но очень редко. За нашей бригадой прочно закрепилась характеристика — надёжные. Как я, до сих пор, не попал в "гос.реестр" при таких делах? — Наставник бы ответил: «дуракам везёт». А на самом деле, свою роль сыграло стечение обстоятельств, где-то даже загадочных.
Во-первых, наша группа формально числится в ведении куратора Руслана и Маши, так как Руслан, кроме того, что он наш лидер, ещё и единственный, в нашей четвёрке, из третьей Волны. При этом, я и Антон не входим в зону ответственности этого куратора, ведь мы с другого района. Поэтому, ему на нас плевать. Со всех заказов, выполненных по его наводке или рекомендации, наша группа исправно заносит "долю малую" — все счастливы и никто ни к кому не имеет лишних вопросов.
Во-вторых, Сила будто прячет меня, не давая пробить третий порог. Сильные Знающие, работающие на "контору" не чувствуют меня — сильная "двойка" не более того. В документах и отчётах я нигде не фигурирую. Куратор Руслана и Маши, через которого мы берём гос.заказы, плевать хотел, где я там числюсь. Главное, чтобы наша группа "долю малую" заносила.
А вот что ещё напрягает меня — уже два с половиной месяца я не видел Снов. Мой абсолютный рекорд бессонницы. После того единственного Сна, который приснился мне днём и после которого я отправился закрывать прорыв, мы с Наставником больше не встречались.
Но не проблемы моей конспирации, не стопор в развитии и даже не отсутствие возможности посоветоваться с Наставником — заботят меня сильнее всего. Меня всё больше раздражает монотонность... застой в моём... существовании. Именно! — Я вновь существую, без какого-то особого смысла и, самое главное, без движения. Я — Идущий, мой Путь — это необязательно путешествия, перемещения по Миру, но это — непременное движение вперёд, ради какой-то значимой цели. Уничтожение всякой нечисти не может считаться таковой, ибо это — обязанность Гранителей, в чём я убеждён.
Через пару недель, после ночи прорыва, Серёга пригласил меня на семейный ужин. Я пытался его отговорить, но друг был убеждён, что всё его семейство должно выразить мне благодарность за спасение и за помощь знаха́рки, к которой они всё таки сходили на приём. Что я могу сказать? — Вечер прошёл в атмосфере натянутых улыбок и старательной вежливости.
Я чувствовал себя дивом-дивным, к которому окружающие не знают как относиться и как вести себя в его присутствии. — Серёгина тёща играла радушную хозяйку, только слишком радушную. Лена старалась не смотреть мне в глаза — знаха́рка хорошо сделала свою работу, убрав кошмарные воспоминания в дальние уголки памяти, а тут я — живое напоминание. Серёга делал вид, что ничего необычного не происходит, просто друг семьи зашёл в гости. И только маленькая Арина не отходила от меня весь вечер и просила «показать волшебство», чем вызывала у родных нервный смех — мол, а вдруг уговорит.
Эмпатия чётко транслировала мне настоящее отношение этих людей, главную скрипку в котором играла настороженность. И только после неё, далеко на втором плане, звучали благодарность и интерес.
Точно такая настороженность, теперь, исходила от Марины, при наших встречах. Я старался не давить не неё, отдавая девушке инициативу, поэтому встречались мы всё реже и реже. По её резким сменам настроения было понятно, что Марина разрывается между искренним чувством ко мне и недоверием, родившимся в ночь, когда к нам заявился кровосос. Период неопределённости в наших отношениях затягивался, что не добавляло мне душевного покоя.
Так, ради чего я существую теперь?
***
Телефон завибрировал, когда до моего подъезда оставалось пройти совсем немного. Звонил рабочий "кирпич", поэтому, поставив пакеты из магазина на скамеку, я достал телефон из кармана лёгкой куртки — недавно выпал снег и было довольно прохладно.
— Привет, Рус!
— Илья, здорова! Обзваниваю всех, чтоб напомнить о завтрашней встрече в Баре.
— Да, я помню. Мы с Антоном подойдём к восьми, как ты сказал.
— Всё, тогда до встречи.
— Пока.
Я убрал телефон в карман и уже собирался подхватить свою ношу, когда почувствовал на себе взгляд. Повернувшись, я увидел пожилого мужчину, совсем невысокого роста, в потрёпанном, но опрятном рабочем комплекте одежды. Было видно, что, несмотря на ветхость штанов, куртки и клетчатой рубашки, купленных много лет назад, владелец старается следить за ними. Этнически он, очевидно, принадлежал к корейской национальности и, в данный момент, занимался уборкой снега, прошлогодней опавшей листвы и веток с чьей-то придомовой территории.
Но самым примечательным в его внешности было лицо — абсолютно счастливого человека. На Руси, таких издревле называли блаженными, у других народов есть свои названия, но суть примерно та же — не душевнобольные, а именно люди с душой, которая, и спустя многие десятилетия несладкого земного бытия, сохранила детскую чистоту. Было видно, что лёгкая улыбка никогда не сходит с его губ и глаз — с этой улыбкой он засыпает и просыпается ежедневно. И даже старческие морщины не делали его лицо более суровым, лишь придавая ему отпечаток жизненной мудрости.
Он кивнул мне — так этот человек, наверное, приветствует каждого встречного в нашем районе. Но именно эта улыбка и непосредственность запустили киноленту моих воспоминаний. — Я, подросток, подаю отвёртку мужчине, который чинит розетку в нашем с бабушкой доме. Мы с женой, ещё счастливые, приехали в гости к бабушке и, по дороге к дому, нам встречается человек с самой искренней улыбкой, который поздравляет нам со свадьбой...
— Здравствуй, дядь Клим, — произнёс я и сам невольно улыбнулся.
— Здравствуй, Илья, — он будто даже обрадовался. — Не думал, что узнаешь меня, ха-ха. Мы же с тобой... сколько уже не виделись?
— Десять лет, — легко вспомнилась мне дата нашей последней встречи, на похоронах бабушки, а моя улыбка исчезла, так же внезапно, как появилась.
Те дни сложились в моей памяти в череду смутных образов. Огромное спасибо — Серёге и тогда ещё не бывшей жене, которые взяли на себя большинство вопросов, связанных с похоронами. Иначе, убитый горем, я бы просто сошёл с ума от той бесконечной череды решений, которые нужно было принимать ежедневно. У бабушки оказалось много друзей и знакомых — множество людей, соболезнующих мне, мечтающему остаться наедине с собой в опустевшей квартирке, где можно не сдерживать душивших меня рыданий. Среди этих смутно различимых "слайдов", один, вдруг, обрёл краски и стал очень чётким — немного в стороне от толпы, собравшейся вокруг свежей могилы, стоит щуплая фигурка в потёртом, но тщательно отглаженном костюмчике, явно с чужого плеча, со скромным букетиком полевых цветов. А на лице того человека застыла печальная полуулыбка светлой грусти.
— А, ну правильно, да, — он будто мысли мои прочитал и в глубине его глаз мелькнула та самая грусть. Действительно, уже десять лет прошло. Нужно сходить на могилку к Дарье Сергевне, а то я, считай, с осени не был — зиму то проболел почти всю, хе-хе.
Внезапная догадка озарила мой разум и опустилась к сердцу, немного защимив его.
— Так это ты был, дядь Клим? А я, всё время гадал — как это выходит, что прихожу к своим, на кладбище, порядок навести, а могилы будто уже и убраны?
— Дарья, при жизни, очень добра ко мне была — работёнку постоянно подкидывала, подкармливала, хе-хе. Очень она душевным человеком была, светлая ей память. А мне не трудно. Тут идти то — всего час туда и час обратно, ну и там... стало быть...
Он будто соринку смахнул с ресниц, при этом продолжая улыбаться. А я вспоминал — что мне было известно об этом человеке, из рассказов бабушки. — Клим, в молодости, работал на всевозможных стройках и был очень востребованным специалистом. Когда Союз распался, работы резко не стало. Он начал ездить на заработки в Корею, завёл семью и вырастил двух сыновей. В одной из поездок, он получил серьёзную травму и больше не смог работать по специальности. Жена ушла, оставив его с двумя подростками на руках, но мужчина не отчаялся. Он хватался за любую работу и смог подарить сыновьям путёвку в жизнь. Старший уехал на ПМЖ в Корею и изредка присылает отцу деньги, но немного. А младший, непутёвый, эти деньги постоянно тянет с безотказного старика. У Клима только крохотная пенсия по инвалидности и последние лет двадцать пять он живёт на подработках — и садовник, и электрик, и дворник — многие жители нашего квартала хоть раз пользовались его услугами.
— Может, пойдём — помянем бабушку, дядь Клим?
— Да я не употребляю, — он виновато развёл руками.
— Так мы и не будем. Я вот "базар сделал" в магазине. Стол накрою, посидим.
Он растерянно оглядел участок, на котором было ещё много работы и ответил:
— Да не. Мне вон ещё сколько убирать, да и в рабочем я — грязи домой тебе нанесу.
— Я помогу, — безапелляционно заявил я, снимая куртку и подтягивая рукава водолазки. — А дома мне, всё равно, убираться надо.
Вдвоём мы быстро доделали всю работу и отнесли мешки к мусорным бакам. Клим постучал в окно на первом этаже, откуда высунулась женщина и, удивлённо таращась на меня, протянула ему несколько купюр. Потом мы поднялись ко мне, я выдал ему трико и футболку из своих запасов и переоделся сам, а наши вещи закинул в стиралку. Не слушая возражения старика, я усадил его за стол и выставил всё самое лучшее, что можно было приготовить на скорую руку. Когда мы насытились, и поделились друг с другом воспоминаниями о бабушке, я увидел, что Климу уже нужно идти и стал собирать продукты, только что купленные мной, в пакет.
— Дядь, Клим, я тут глянул — многовато я прикупил. Там скидки были, ну я и набрал, хех. Я ж дома редко бываю — пропадут. Соберу тебе, ты не отказывайся. И денег вот, возьмёшь?
— Да ты что? — вскинулся он. — Зачем это?
— Ты у бабушки, мамы и деда на могилах порядок наводил? — Наводил. Это ведь тоже работа.
— Не, не, — замотал он головой. — Это я для неё... За её доброту. И, пока ходить смогу, делать буду. Это для неё.
— Не обижай, дядь Клим, — протянул я ему пакет, куда сунул и несколько свободно конвертируемых сотен.
— Не возьму.
Он встал и направился к выходу, даже улыбаться на секунду перестал. Потом вспомнил, что в моём трико и майке, остановился в прихожей и снова улыбнулся, мол, рад бы уйти, но в своём.
— Илья, не обижайся, но не возьму — не за что.
— Ты присядь. Я сейчас одежду твою в пакет сложу — она влажная ещё, а ты в моей куртке пойдёшь. Да не переживай, старая она, не ношу, всё равно.
— Ты, прям как Дарья, — сказал он присаживаясь на угол обувной тумбочки. — Она тоже мне, всё время, норовила всучить больше положенного за работу, хе-хе.
«Что ж ты делаешь со мной, человек» — в глазах защипало.
— Не хочешь деньги брать, возьми хотя бы продукты.
— Спасибо, Илья. Возьму, чтоб не пропали. Господь воздаст тебе за твою доброту.
— Какой из них, дядь Клим? — спросил я, складывая его куртку и штаны во второй пакет.
Он посмотрел на меня недоуменно, а потом понял и ответил:
— Так, без разницы каким именем называть его. Творец — он один.
Я аж замер. Сел на подлокотник кресла, стоящего в зале.
— Скажи, дядь Клим, а что делать, если... Он ушёл? Ну... создал всё сущее, а потом ушёл — по другим своим делам.
— А как же душа? — в его глазах было детское изумление. — Это ведь Его частица. Значит, и Он всегда с нами — не в храмах, не в книгах, а внутри нас.
— Скажи, дядь Клим... тебе снились Сны?
— А как же? Всю жизнь снятся. Иногда такие яркие, что никакого кино не нужно, хе-хе. А ты к чему спрашиваешь?
— Так... не обращай внимания. Вот — примерь куртку. Да погоди, не спеши отказываться. Ты глянь, она мне мала немного стала... сам в шоке, хах. Вещь хорошая, видишь, как новая? Что, мне её выбрасывать? Вот, а тебе почти как раз. Я в карман денюжку положу... Да погоди, послушай — это тебе на ателье, чтобы куртку немного ушили. А то, вроде подарок от меня, а ты свои деньги будешь тратить. Отлично! И пакеты не забудь — здесь продукты, а тут одежда твоя.
Он ушёл, а я ещё долго прокручивал в голове наш разговор. Если "отказник", то я этого не узнаю — почувствовать его не могу, а сам он вряд-ли признается. Неизвестный мне вид Знающих? Или я увидел чёрную кошку в тёмной комнате?
— Кузьма, явись передо мной!
— Здравствуй, на́больший!
— Здравствуй! В доме всё хорошо?
— Да. Все здоровы.
— Человека, что был у меня в гостях, видел?
— Да.
— Знаешь, кто он есть?
— Чистая душа.
— Что это значит?
— Пока. Такие есть. Свет будет.
— Свет, в смысле Мир?
— Да. Свет.
Поболтав ещё немного с домовым, я выполнил закатные процедуры и отправился спать.
***
А где ручей? А горы? Не понял. Руины какие-то. Ночь. Луна. Вроде, степь вокруг. Город...
Город!!! Да ну, нафиг!
Справа, на дороге, послышались топот и лошадиное ржание. Из-за поворота показались первые всадники с горящими факелами в руках. И я побежал по выжженной солнцем земле, только у меня не то, что гермошлема... Короче, в одних трусах, как в старые добрые. Твою мать!
Добежав до ближайшего полуразрушенного дома, я развернулся к преследователям, которые уже заметили меня и приближались с улюлюканьем и смехом.
«Вот вы мне, с**и, за всё и ответите!».
«Выступ», а за ним отдельно «Зарница»-«Место» тускло светящимися сферами метнулись к набегающей кавалькаде. Тёмно-багровая вспышка поглотила первую Вязь, которая растеклась серой дымкой по алой защитной полусфере. Чего-то такого я и ожидал, поэтому отправил следом «Зарницу» — через мгновение вспыхнуло уже гораздо ярче, будто первые рассветные лучи прогнали степную ночь, ослепляя людей за колдовским щитом.
Но я этого не видел, запрыгивая в тёмный зев оконного проёма. Когда вспыхнула вражеская защита, я успел разглядеть, что преследователей никак не меньше десятка, скорее больше. Но не их количество смутило меня, а ощущение какой-то неправильности.
В свете «Ока», я добежал до узкого коридора, тянущегося поперёк моего движения и разделяющего дом пополам. В прошлый раз я, аки раненый лось, побежал вперёд, пересёк следующее помещение и вывалился из другого окна.
«Что-то не так. Что?».
Занятый мыслями мозг не помешал рукам и Воле изобразить сразу четыре доли и припечатать их в пол.
— Призрак! — одними губами, беззвучно, я произнёс одну из вариаций Слова «Вид», позволяющего манипулировать Пространством и Светом, в частности, создавать иллюзии.
Я замер, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. Ослеплённые мной преследователи восстановили порядок и уже приблизились к "моему" дому. Огонь факелов осветил оконный проём, через который я проник сюда, и пол перед ним. Я отступил в тень, уходя вправо по коридору. Свет «Ока» не виден снаружи. На том месте, где я стоял, остался мой фантом — в полумраке, не отличить от настоящего человека. С улицы раздались крики, свет от факелов достиг коридора. В возгласах добавилось азарта.
«Ловись рыбка большая и... большая».
Три тени накрыли участок пола, где стояла моя приманка. Первым в ловушку влетел размазанный от скорости силуэт и замер, как вкопанный.
«Кмет».
Он не успел выкрикнуть предупреждение — ещё двое вбежали в коридор следом и тоже застыли. Фантом развеялся, факелы потрескивая затухли, а перекрёсток коридора и двух входов в помещения накрыло сумрачным куполом с тенями, танцующими свою гротескную пляску.
«Бу!»
Дикие вопли до безумия напуганных людей, казалось, заставили вздрогнуть даже стены дома. — «Тупь» не позволит троим "мухам" вылететь из ловушки. «Полох» будет только набирать обороты. «Смута» не даст им сконцентрироваться, чтобы принять контрмеры. Добро пожаловать в бесконечный лабиринт Ужаса, ублюдки.
Под аккомпанемент этих визгов и ажиотажа, возникшего среди остальных членов ОПГ, я побежал по коридору, в конце которого, в свете луны, виднелась груда обломков от полуразрушенной стены. Шум вокруг заглушал звуки моего перемещения, а Воля, напитанная Вязью «Оберег», защищала мои голые ноги и тело, будто невидимый доспех. На самом деле, работала эта защита совсем по другому принципу, создавая вокруг меня пространственную аномалию, которая, на момент поступления кинетического урона по моей тушке, на мгновение как бы увеличивала расстояние до моего тела в разы. Чем сильнее урон, тем больше остаточного действия получаю непосредственно я.
Как и в прошлый раз, они окружали дом. Только вот я, в эту ночь, выбрал другой маршрут. Вбежав на вершину обрушившейся стены, я почти столкнулся с тройкой бандосов, которые бежали вдоль неё. Они услышали меня и даже остановились, вскинув головы вверх, но Слово превратило их в статуи, а «Коса», которую я начал вязать ещё на бегу, сделала из двоих справа крупно рубленный фарш. Спрыгивая вниз, я приложил того, что слева «Омраком», схватил нож, выпавший из его руки, и вогнал широкое лезвие в шею врага, у основания черепа.
Меня качнуло, в голове зашумело — чёртовы ограничения второго порога Силы. «Оберег», кстати, слетел, когда я атаковал.
«Так просто? И уже минус шестеро? Эти трое — вообще обычные люди — я их мог перебить их же оружием или простейшими искрами. Какого...?»
Не давая себе передышки, я почти мгновенно изобразил «Лазутника», добавив в него «Крепость» — некогда было обзаводиться обувью — и побежал к соседнему строению, стараясь производить как можно меньше шума. Всего две ступени «Опоры» и я запрыгнул на крышу, тут же упав ничком, и глянул на поле битвы из-за низкого парапета.
Из первого дома ещё раздавались вопли одного, очевидно уже спятившего, человека. — Кмет немного пережил двух обычных людей, но оно и закономерно. Ничего, и его сердце не из камня сделано. На улице перед домом сгрудились шестеро, хорошо различимые в свете факелов, но в дом лезть не спешили. Лошадей они стреножили у стены здания напротив. Ещё двое обегали первый дом, вдоль дальней от меня стороны — это было заметно по шевелению высоких кустов и мельканию двух голов над обвалившейся стеной, ограждающей "одичавший" сад. Среди основной группы, я сразу определил ещё двух кметов — по еле заметному лазурному сиянию вокруг тел. Также, узнал своего мучителя в моём первом посещении данной "локации". — Высокий здоровяк со светлой гривой волос, видимо, пытался помочь своим людям, попавшим в ловушку. Он творил какую-то волшбу, в паре шагов от оконного проема, и в его руках светилась зеленоватая дымка.
«Лидер — ведун. Мерзкий выродок, предавший свою Мудрость. Два кмета. Остальные — обычные люди».
Кто те двое, я мог только гадать, но не это сейчас занимало мой разум. Ощущение какой-то нестыковки в происходящем не давало мне покоя. Если забыть, что это Сон и перенести ситуацию в явный мир... Чего не хватает? Что неправильно? Почему у меня такое чувство...
«Чувство!!! Я не чувствую их! И в самом начале, я услышал, а потом увидел их, но не почувствовал! А как они тогда отбили «Выступ»? — Да просто — неплохой колдовской защитный амулет, который они могли купить или забрать с трупа очередной жертвы. Ах вы...».
Я бегал от толпы, мать их, слабосилков, больше половина из которых и вовсе не владеют Знаниями. Кучка мелких гопников пытается загнать, как зайца, меня — почти прямого ученика человека, некогда ввергавшего в трепет целые государства?
Я встал в полный рост и скинул «Лазутника» — они уверены, что я внутри того дома и даже не смотрят сюда — мне нужна свободная Воля для создания по-настоящему сильной Вязи. Начальная вариация «Зыби» сформировалась между моих ладоней. Чёрный ведун что-то почувствовал в последний момент — он вскинул голову и посмотрел в мою сторону, когда Вязь уже начала раскрываться под ногами группы его подручных.
Дрожь пространства я ощутил даже здесь, на расстоянии около сорока метров. За секунду, от места падения бесформенной серой кляксы, во все стороны расплескалась дымка цвета расплавленного серебра. Сфероид, полсотни метров в большой полуоси, наполнился пространственной рябью — как мелкие волны на озере, при сильном ветре. Землю вспучило, как при землетрясении, стена дома осыпалась, как сыр осыпается на тёрке. К почти утихнувшим крикам кмета присоединились свежие вопли людей, которых на этой гигантской тёрке натирают. — Отличное музыкальное сопровождение для завершения битвы.
Одна ступень «Опоры» и я уже бегу навстречу двум пока ещё живым бандерлогам. Завернул за угол, добежал почти до конца стены и наткнулся на обоих — замерших и прислушивающихся к ору подельников. Злые искры набросились на ближайшего, как рой ос, прожигая торс, шею и лицо. Его крик, толком не успев родиться, превратился в глухие стоны и бульканье, а упавшее тело извивалось на земле от боли.
«И последний выродок...».
Неожиданный и от того ещё более сокрушительный шквал ветра снёс меня, протащил, по касательной, вдоль обломков стены, после чего, я уже по инерции покатился кубарем по земле.
«Хотябы одного Знающего они должны были отправить в обход — даже дурню должно было хватить мозгов, предположить это!!!».
Последний противник оказался стихийником — служителем Воздуха. Он, благодаря своей скорости, успел сместиться в сторону и ударил первым. Ну, хоть заранее раскрыть «Оберег» — ума у меня хватило. Всё же, от многочисленных ударов, на теле возникли очаги ноющей боли, а от частого вращения, закружилась голова.
Поднимаясь на нетвёрдых ногах, я почувствовал движение воздуха и усилил «Оберег», одновременно пытаясь связать «Смуту» и «Место». Вихрь, в половину моего роста, упёрся в границу Воли, вызывая напряжение в ней. Я даже не успел увидеть — где стоит противник, когда новый шквал, усиленный каменными обломками, выбил из меня дыхание, ослабляя концентрацию. Воля ужалась почти до границ моего тела, вихрь набросился на меня, закрутил, поднял над землёй и швырнул на остатки стены, поросшие степной растительностью. Меня протащило, перебросило через вершину, а дальше я уже сам шмякнулся на землю, с другой стороны.
«С**А! ДОСТАЛ!!!»
Звёзды в ночном небе кружили хоровод, но губы уверенно произнесли Слово:
— Прыски!
Сразу шесть тускло светящихся серым теней брызнули от меня в стороны. Этим было далеко до достоверности первого фантома, но напряжение боя и ночь вновь сыграли за меня. Воздушный "кулак" ударил по гребню стены, где мелькнула одна из иллюзий, вихрь бросился в другую сторону — за ещё одним призраком. Мой противник отвлёкся, потеряв инициативу, и тратил силы впустую.
Также лёжа на спине, я схватил первый попавшийся в руку камень и впечатал в него доли «Зарница» и «Смута». Толчком от груди швырнул свой снаряд через стену и сразу стал подниматься на ноги. За стеной ярко вспыхнуло и раздался крик человека, которому обожгло светом глаза. А я уже бегом взбирался на гребень холма из обломков стены, связывая «Выступ». Мой соперник успел проморгаться, но ослабевшей концентрации ему хватило только чтобы уйти в защиту. Да и защита вышла слабой — пространственный "таран", как картон, пробил широкую, но даже по виду хлипкую воронку, закручивающуюся вокруг стихийника. Теперь уже он полетел кубарем по земле.
Не сбавляя темпа я побежал к телу, которое и не думало сдаваться — стихийник, шатаясь, но поднимался на колено.
«Да сдохни, наконец!».
На бегу я связал и выпустил ещё один «Выступ», но чёртов "ветряк" успел чуть раньше — он обозначил тенденцию к прыжку прямо с колена и ветер мгновенно переместил его на несколько метров в сторону, а моя Вязь протаранила воздух. Ко мне метнулось сразу несколько вихрей. Я резко остановился и вложил всю Волю в Слово:
— Стой!
Пространство дрогнуло, моя Воля зазвенела, как туго натянутая струна. Вихри замедлились, почти остановились, как и мой противник. Вязь «Сеча», куда входят «Изгиб», «Кромка», «Мног», «Трегуб» и «Двиг», заставила пространство передо мной пойти волной, которая набирая скорость устремилась вперёд. Одновременно с запуском "волны", я был вынужден отменить действие Слова.
«Сеча» рассекла вихри, нарушив их структуру, после чего они превратились в затихающие фрагментарные завихрения. Стихийник попытался вновь уйти в сторону, с помощью ветра, но разрезающая пространство волна имела фронт больше десяти метров и настигла его в момент приземления. — Верхнюю часть туловища отсекло, будто гигантской бритвой, обильно оросив землю кровавым веером.
Моё тело было одним сплошным синяком, голова ещё кружилась, но я добрёл до бандита, которого поразили искры. — Наполовину обугленное тело в остатках одежды, черная корка вместо лица. Этот тоже готов.
«Так тебе и надо — за спешку и отсутствие мозгов», — укорял я себя мысленно, с мрачной иронией начинающего садо-мазохиста, чувствуя каждую клетку своего избитого тела.
Крики первого кмета и кучки "тёртых калачей" давно стихли, как и ржание испуганных лошадей, которых я постарался не задеть «Зыбью». И в наступившей тишине, внезапно, со стороны улицы, где всё началось, послышался лошадиный всхрап, человеческий глухой окрик и топот копыт, уходящий вправо. Видимо, кто-то удирал верхом.
«Чёртов кретин! Лошадок пожалел!?! Это же Сон!!!», — скрипел я зубами от досады, а ноги несли меня в обход стены.
Я не успевал — всадник уже удалялся от меня, когда я подбегал к улице. Самое поганое — это был лидер банды, цель, мать его, номер один. Продолжая бежать, я связывал доли — «Иск», «Стезя», «Жива» «Кромка» и «Двиг» — в последнюю из изученных мной Вязей — «Стичь».
Тёмно-серый, с серебристыми бликами, росчерк, по дуге ушёл направо. За ближайшим домом отчаянно всхрапнула лошадь и раздался звук падения тяжёлого тела. Выбежав на улицу я увидел бьющееся в агонии животное и самого беглеца, в десятке метров впереди, пытающегося подняться.
«Стичь» можно использовать только по одиночной цели, ведь эта похожая на стрелу Вязь настроена на бьющееся сердце. У лошади сердце больше, во всех смыслах.
Давя в себе жалость к страдающему животному, я на бегу подобрал обломок камня, которыми когда-то была выложена дорога, опустился на колено у головы покрытой густой гривой. Под действием «Кромки» и «Крепости», камень уже превращался в подобие топора, когда я с силой опустил его вниз, прекращая муки агонии.
Краем глаза заметив движение, я ушёл перекатом в бок, через шею лошади. Ведун успел подняться на ноги, а на том месте, где я только что был, клубилось марево чернее ночи. Я отскочил ещё дальше, но тень, обретающая подобие человеческого силуэта, бросилась на меня.
«Коллега Антона, однако».
«Грожь», «Око Света» и «Крепость». соединились в Вязь, которая начала напитывать мою Волю. Недостаточно быстро, но мне и одной руки сейчас хватит. Ещё одно «Око» зажглось прямо перед призванным духом, отчего он отшатнулся. Сделав подшаг, я погрузил руку, которую уже окутала грозовая дымка, в центр чёрного силуэта. Матово белые проблески опутали призрачную фигуру, запахло озоном и, через секунду, дух развеялся. Последние черные обрывки ещё не истаяли, а я, не глядя на ведуна, впечатал усиленную долю «Двиг» в брусчатку под ногами. Землю тряхнуло, как при не слабом землятрясении. Только вот я был к этому готов.
А мой противник, видимо, нет. Он только вновь поднимался, протягивая руку к какой-то шкатулке на земле, когда я приложил вражину «Выступом». Вспыхнуло тускло-багровым и моя Вязь растеклась по полусфере защиты.
«Тот амулет».
Ведуна мой "таран" даже не потряс, а вот шкатулка улетела куда-то в ночь. Златогривый зло оскалился и выхватил из-за пояса нож. Я просто подскочил к нему на расстояние в пару метров и врубил «Грожь» на полную. Амулет "сдох" через три секунды, которые ведун пытался пробиться через мою защиту. В последний раз вспыхнуло бледно-розовым и противника отбросило от меня. Он содрогался в конвульсиях, но всё равно попытался встать и ему даже удалось подняться на одно колено.
Поняв, что схватка проиграна, он гордо вскинул голову, мол, умру не сломленным.
— Ну что ты? Как раз с тобой нам совсем некуда спешить, — произнёс я первую в его жизни фразу на русском и впечатал «Омрак» ему в лоб.
***
Я смотрел на чёрного ведуна, распятого на земле и морально настраивал себя. Колышки и верёвки нашлись в перемётной сумке, на боку убитой мной лошади. Веки предводителя банды дрогнули и он начал приходить в себя.
«Знающих мой Омрак вырубает всего минут на пятнадцать», — отстранённо подумал я.
Меж тем, ведун-отступник дико вращал глазами и пытался освободиться от пут — он начал понимать, что его ждёт. Вообще, со стороны, зрелище наверно комичное — на земле распятый "реконструктор раннего средневековья", а над ним стоит мужик в одних трусах, весь покрытый пылью, ссадинами и явно не своей кровью. — То ли качественный хоррор-квест, то ли съёмки малобюджетного исторического фильма.
А потом, я впервые, в своей жизни, пытал человека. Да, это Сон, но я уверен, что психологически я ощутил всю палитру эмоций — и когда убивал тринадцать его подельников, и когда применял на нём самые болезненные из своих долей. «Грожь», «Полох», «Искра», «Смута»... Я не спешил, чтобы он не сдох раньше времени. Применение долей чередовал с обычным ножом, которых у ведуна оказалось аж четыре штуки. Сей процесс не доставлял мне удовольствия, но наполнял меня какой-то суровой решимостью — добиться нужного результата.
Когда пускающий слюни и обгадившийся кусок мяса захныкал, как малое дитя, я и без знания древнего фарси, понял, что он готов быть моим рабом, вещью, чем угодно. Я, даже с каким-то облегчением, всадил узкий клинок, похожий на стилет, ему в глаз. В левый. Который он вырезал мне, при нашей первой встрече.
Как только его тело перестало дёргаться, мир вокруг дрогнул, да так сильно, будто Идущий невероятной Силы применил одно из Знаний высшего порядка. Я пригнулся, заозирался по сторонам, не зная откуда ждать новой атаки и тут свет померк.
***
Я будто оказался в стоп кадре фильма — на бесконечно долгое мгновение, мир вокруг замер, без единого движения и звука, а затем время "включили" снова. Горная весна встретила меня бодрящей прохладой и свежестью пробуждающейся природы.
«Интересно. Это — Сон во Сне? Или второй раунд?».
Я нагнулся к знакомому ручью и стал смывать с себя грязь и кровь. Поняв, что косметическими мерами не обойтись, я просто лёг на дно, погрузившись в обжигающе ледяную воду с головой. Но моё разгорячённое битвой тело даже не почувствовало этого холода. Выбравшись на берег, я встряхнулся, как собака, раскрыл на себе долю «Благо», которая сразу начала согревать меня и высушивать лишнюю влагу, и потопал на заветную полянку.
Изменения бросались в глаза — навеса не было, как и стола, и костра. Родник бил из под земли, но оба каменных сидения стояли рядом и в стороне, перед небольшой грядкой, на которой распустились цветы, соперничающие друг с другом оригинальностью форм и разнообразием красок. Наставник сидел и созерцал. На соседнем камне стопкой лежал мой комплект одежды. Подойдя, я надел грубые, но удобные штаны и рубаху, обулся и молча сел на камень, не мешая Наставнику наслаждаться результатом своего труда.
— Что чувствуешь? — спросил он, не отрывая взгляда от цветов.
Я понял, о чём он спрашивает.
— Покой.
— Злоба, ненависть? — в его голосе появились пытливые интонации.
— Нет, — подумав немного, ответил я. — Это похоже на умиротворение после хорошо выполненной работы. Я будто провёл уборку, при этом и сам очистился.
— Запомни это чувство, Или́я — чувство исполненного возмездия. Не месть, что отравляет душу злобой, а именно возмездие, которое необходимо тогда, когда ни людские законы, ни кара богов не способны восстановить справедливость. Конечно, это были всего лишь воспоминания, но в явном мире, в твоём настоящем бытие, тебе не раз придётся постигать разницу между чёрной местью и справедливым возмездием.
— Я запомню, Наставник.
Снова наступило молчание, которое нарушил я:
— Очень красивые цветы.
— Все до единого взошли, — с гордостью произнёс он. — Ни одно семечко не пропало.
— Это тоже знания и искусство, — сказал я.
Впервые, с моего появления на поляне, он взглянул на меня, как показалось, с одобрением. Своим прутиком он указал на один из цветков, отдалённо напоминающий Хризантему.
— Взгляни на этот цветок, Или́я. Называется он Селена. По легенде, сей цветок носит имя одной из Первых. Её брат пал, усмиряя вместе с родичами, один из взбунтовавшихся Миров. Ещё до Циклов это было. Сестра запретила родичам мстить за павшего, а на месте его погребения, вскоре выросли эти цветы. Ничего не напоминает название?
— Селена..., — я задумался. — Кажется, что-то связанное с Луной.
Наставник тяжело вздохнул и с горькой иронией сказал:
— Люди... Живёте только сегодняшним днём. Э-хе-хех. Посмотри-ка — лазурная сердцевина, золотой обод вокруг...
«Как барьер», — подумал я.
— Лепестки переливаются всеми оттенками зелёного...
«Миры».
— Тёмная чаша, с алыми прожилками...
«Нижний слой».
— Как Вселенная, — понял я, наконец.
— Да, — довольно произнёс Наставник. — Мироздание.
Он хлопнул ладонями по коленям и вновь посмотрел на меня.
— Поздравляю тебя, ученик, с успешным прохождением Итога. Страх обуздал, не позволил боли сломить себя, быстро и точно применил Знания.
«Итог... Это он про битву в руинах. Итог — значит...».
— Это — последний урок? — внезапная догадка потрясла меня.
— Я уверен, Или́я, что в твоей долгой жизни у тебя будет ещё много уроков. И у тебя есть всё, чтобы выдержать их достойно.
— Но... Как же я буду без твоих советов и подсказок?
— Хе-хе, если ты не справишься без подсказок призрака, значит я зря потратил на тебя время.
— Ты... самый настоящий из всех, кого я когда-либо встречал.
Он посмотрел на меня с сожалением.
— Ох и дурень.
— А как же третий порог? — я продолжал искать недостатки в логике Наставника. — Ведь я ещё не достиг его.
— Пороги, — он насмешливо хмыкнул. — Ещё один костыль для слабого людского разума, который подобен слепому щенку. В своём Итоге ты победил пятерых обладателей более высоких порогов и что — помогли они им? Да, они жили в самом конце Лета, когда Дыхание почти ушло из Мира, но разве колличество Силы определяет победителя? Нет! Опыт, бесстрашие и отсутствие сомнений — вот что стоит за каждой победой.
Я не знал что ответить, мысли путались и я чувствовал, как утекают минуты нашей последней встречи. После паузы, Наставник встал, сделал пару шагов к цветам и снова заговорил:
— А третий порог, столь желанный тобой... Ты непременно достигнешь его, когда выполнишь моё последнее задание.
— Я слушаю, Наставник, — пробормотал я.
— Ну-ка, оглянись вокруг.
Я сделал что велено, окинув рассеянным взглядом крохотную долину. И тут же получил палочкой в плечо. Боль заставила слегка взбодриться, а Наставник добавил мотивации:
— Внимательней, Или́я! Я сказал «оглянись», а не «поверти своей дурьей башкой».
Сфокусировав взгляд я медленно оглядел долину и стены ущелья.
— Там... вход в пещеру. Раньше его не было.
— Хорошо, — будто с облегчением сказал он. — Увидел. Значит и там увидишь. Тебе нужно найти эту пещеру, Или́я.
— Где она находится?
— Хм... м-да. Ну тогда оглянись ещё разок, а потом ещё и ещё, если тебе не хватило стольких посещений этого места, хе-хе.
— Погоди, это — горы рядом с моим городом?!?
— Ну, именно это место не так уж и близко от твоего дома, но да — это те самые горы.
— Но ведь прошли тысяча зим и больше семисот лет... там всё поменялось. Может, и пещеры этой давно нет.
— Пещера есть! — как припечатал он. Суэн немало труда вложил в её укрепление. Возможно, вход погребён под бесчисленными завалами или даже скрыт под землёй. Возможно, и этого ручья, и этой долины давно не существует. Но пещера должна быть и тебе непременно нужно найти её. Отправляйся туда один — это важно. И не медли — отправляйся сразу, как сможешь.
— Погоди, Наставник, мысли путаются...
— Норма для тебя, хе-хе.
— Откуда Суэн эн-Шамаш знал обо мне? В смысле, откуда он знал — где оставлять послание для Гранителя, который будет постигать его Искусство, через семнадцать веков? И почему ты уверен, что пещера осталась не тронутой всё это время?
— Он знал. Ты всё поймёшь, когда найдёшь пещеру.
— Но как? Я создал Печать «Иск», правда не успел ещё опробовать. Но ведь у меня нет ни крови Суэна эн-Шамаш, ни какой-либо из его вещей.
— У тебя есть имя одного из величайших Идущих, когда-либо живших на Слое Порядка. Такие личности не уходят бесследно — их имена навечно остаются в самой структуре Мира.
Он стал чертить прутиком на земле какие-то символы.
— Это его имя на родном ему языке, запоминай.
— Что я найду в той пещере?
— Хватит тянуть время, Или́я, — он усмехнулся и подошёл ко мне. — Там ты начнёшь свой Путь. Прощай!
Ни рукопожатия, ни объятий, ни напутственных слов — он ударил раскрытой ладонью мне в грудь и всё моё тело пронзил нестерпимый жар. Но уже через пару мгновений, его сменила спасительная тьма.