Доля Пути: Лето

Глава 10. Доля Пути

— Илья! Да очнись ты наконец!

Явь встречала меня ударами по лицу, тряской и такой слабостью, что ещё минуту или больше я не мог даже глаза открыть.

— Брат, я тебе волью зелье, если не очнёшься и плевать на то, что сказал тебе Наставник.

— Не...

— Очухался, ха-ха! Что ты сказал?

— ... надо...

— Ты как? Глаза открыть можешь?

Яркий электрический свет резанул по сетчатке. Ещё несколько раз пришлось моргнуть, чтобы через узкие щёлки разглядеть Антона.

— Ну, как ты? — он вгляделся мне в глаза.

— ...де...?

— Мы у тебя дома. Я тебя еле до машины дотащил, ты был как труп. Там, ближе к рассвету, такая свистопляска началась... Туман, гром, молния, ты в огне — я к тебе подойти не мог. А как солнце взошло, сразу стихло всё, я тебя и вещи в охапку и ноги делать. Думал, сейчас вся округа сбежится — глянуть что тут за локальный звиздец.

— Дом... Хршо. Там... бя твари... ты цел?

— Какие твари? Ты о чём? Илюха, давай зелье примешь? Натур продукт, отвечаю. Ты крови вагон потерял, так тебя карёжило. Орал, как резанный, я тебя всего в крови забирал. Выпьешь?

— ...да

— Да?!?

— Еда...

— Ты еле языком шевелишь, какая еда?

— Там... хладильник... бль... он

— Ща погоди.

Про бульон я вспомнил сразу, как понял, что я дома. Приготовил я его заранее — ещё одна "закладка" Наставника. Наваристый, на говяжьей косточке — зашёл, как родной, заодно и жажду утолил, от которой в глотке будто наждаком ворочали. Антон помог мне принять полулежачее положение и накормил меня, словно ребёнка.

— Выглядишь — краше в гроб кладут. Может, всё таки, хлебнёшь отварчика? Хуже то уже не будет.

— Нельзя, — пробормотал я уже более внятно.

— Слушай, как я тебя одного оставлю? А мне... Короче, идти надо, дела у меня.

— Спасибо, Антон. Ты очень помог. Ты иди... Не волнуйся — До́мник за мной приглядит.

Такой монолог дался тяжело, даже дыхание сбилось, а лоб покрылся холодной испариной.

— Ты уверен? — ведун мялся и явно не знал как ему поступить.

— Да. Иди... Я позвоню... Спасибо.

Антон ушёл, оставив, по моей просьбе, бульон на плите и захлопнув дверь. До́мник, появившийся сразу после ухода Антона, уверил меня, что у кошки есть всё необходимое, а входная дверь закрыта надёжно.

О том, что после Обряда буду в таком состоянии, я не знал. Думал, если уж выживу, то покину тот берег на своих двоих, по крайней мере.

Весь день я лежал, ожидая, что силы начнут возвращаться. До́мник приносил мне воду и бульон, а больше мне ничего не лезло. Хорошо, что в туалет не хотелось, а то... Н-да. Вечером позвонил Антон. Сам я не мог дотянуться до телефона, снова помог мой домовой. Хотел попросить ведуна принести своё зелье, потому что состояние моё не улучшалось, казалось даже наоборот. Но, когда я носом принял звонок и ткнул в громкую связь, меня кольнула внезапная догадка и я самым бодрым голосом, на какой был способен, уверил Антона, что мне лучше. Заодно набрал Дмитрия и взял отгул на пару дней.

На экране смартфона я заметил время — 22:15. Закат был два с половиной часа назад и Сила не заставила меня делать Упражнение... Кто-то посмеётся, мол, какие мне сейчас упражнения? Но не я. Сила, если захочет, мёртвого заставит тарантеллу танцевать, уж я то знаю. Мысль крутилась, как аквариумная рыбка, и не давала себя ухватить. Я выспался днём и глубокой ночью бодрствовал, если это можно так назвать.

Почему Наставник не сказал мне об этой слабости, о том, что можно умереть и после прохождения Обряда? Наставник не ошибается, значит, так было нужно. А вот, что он сказал: «После испытания, Воля проявит себя и ты увидишь её».

«Испытание».

Не «Обряд».

А это означает...

Очень неприятно падать с дивана лицом вниз, не подставив руки и толком не чувствуя своё тело. Лицо вот почувствовал.

— Куда? — голос До́мника раздался сверху.

— Можешь поднять меня?

Интересные ощущения — наверно нечто похожее испытывают люди в аэротрубе.

— Помоги добраться до двери. И подай ключи. Спасибо.

По стеночке, на полусогнутых, собрав причёской кучу пыли и побелки — я спускался на первый этаж не меньше получаса. Хорошо, что до рассвета ещё хватало времени. На улице держаться было не за что и я брёл, шаркая, почти не поднимая ног, со скоростью беременной улитки. К дороге, отделяющей частный сектор, успел впритык. Стоило мне завернуть за угол, как край солнца показался из-за горизонта, ну или того, что его заменяет в городе. Я остановился, дыша как раненая лошадь и еле удерживая равновесие. Раскинул руки. Точнее, просто развернул чуть поднятые ладони вперёд. Это было похоже на тёплый душ, после долгого, трудного дня. Свет будто проникал внутрь меня и вымывал усталость.

Дальше, смог продолжить свою "пробежку" бодрым шагом сторожила дома для престарелых. Три круга обычно занимали у меня около тридцати пяти минут, сегодня я "прополз" один за два с половиной часа. Под конец, стал ловить на себе тревожные взгляды людей, которым рано на работу, водителей автомобилей и даже из нескольких окон домов. Сначала не понимал, чего они пялятся, а потом дошло — на мне одежда, в которой ездил на Обряд. Шорты, футболка и кросовки — замызганные, кое-где прожжённые, в потёках крови. Ещё и рожа вся в пыли и побелке, а во лбу "звезда" горит — про узоры я и забыл.

А сумасшедший дом бежит? — Все бегут.

Домой ввалился, как с корпоратива, который удался. Только трезвый. Всё качалось, всё плыло, лишь гравитация работала как надо, даже слишком хорошо. Стянул одежду и присел в центр зала. Сейчас отдышусь и начну... Когда почувствовал, что отключаюсь, резко вскинулся и приступил к Упражнению. Тело было как чужое, мозг сбоил, внутренний голос шептал: «и так нормально, ты сделал всё, что мог...». Но я довёл весь комплекс до конца. Из ванной, после контрастного душа, меня вытаскивал уже До́мник. Наверное. Я не вспомнил, как оказался на диване, когда проснулся.

Остаток дня провёл, стараясь хоть немного перемещаться по квартире, даже приготовил себе яичницу и впервые, после Обряда, нормально поел. С дивана вставал уже на четвереньки, что было огромным прогрессом. Закатное Упражнение далось не в пример легче, но мышцы были ещё ватными, в голове шумело.

В ту ночь я видел сны. Нет, не Сны, а обычные кошмары. Люди на кострах, тело совсем юной девчонки, плывущее по реке... Проснулся в холодном поту и задыхающийся, будто это меня топили пару мгновений назад. А ещё, меня скрутило от боли так, что каждую жилку ощутил. Болело всё, казалось, даже душа.

Снова бег, уже похожий на бег. Снова Упражнение, почти без отдышки. Днём даже пару раз выполнил Порядок. Было ещё несколько приступов боли, но уже не таких проникновенных. В зеркале увидел, что шрамы от узоров почти исчезли, превратившись в еле заметные ниточки.

На третьем, после Обряда, закате выполнил Упражнение, сел в последней позиции и тут я увидел Её...

Я сидел на пятках, закрыв глаза и восстанавливая дыхание. Работал кондиционер и поток воздуха слегка колебал раздвижные жалюзи на окне. Звук, едва ли громче шума ветерка в листве, вдруг показался мне слишком громким и раздражающим, хотя раньше я даже не обращал на него внимания. Открыл глаза и посмотрел на жалюзи.

Время будто замедлилось и я ощутил поток воздуха... Именно ощутил — его контуры, текстуру и упругость. А потом, я... захотел нарушить этот поток. По жалюзи прошла последняя волна колебаний и они замерли. Меня же стал обдувать ветерок, на пути которого будто поставили заслон и он изменил направление. Почему «будто»? — Так оно и было. Я видел как моё желание почти материализовалось — от пола до потолка, между кондиционером и окном. Это было похоже на еле заметное марево, как раскалённый воздух, только без жара.

Моё сознание разделилось. Глаза продолжали видеть картинку перед собой, а какое-то шестое чувство позволяло мне видеть-ощущать-чувствовать пространство вокруг.

Пространство...

Я был этим пространством. Я был сразу везде, одновременно чувствуя шероховатость стен, гладкую поверхность стола и тумбочки, холод стекла межкомнатной двери... Удивительное, пугающее и пьянящее ощущение... вездесущности.

Моя Воля впервые явила себя.

И, что бы не говорил Наставник, но и в наше время это слово сохранило часть своего истинного значения.

А вот в эту ночь мне приснился Сон.

***

— Хочешь что-нибудь спросить?

— Нет, Наставник.

— Хм...

Мы сидели на нашей поляне, друг напротив друга, через столик. Под навесом ничего не изменилось, только перед Наставником лежала стопка кипенно-белых листов А4, чернильница и кисточка для письма, наверно похожая на кисти китайских каллиграфов.

Когда я оказался на берегу ручья, то вдохнул полной грудью горный воздух и сразу пошёл к навесу. Подойдя, я молча надел свою одежду и сел, не спрашивая ни о чем из того, что произошло со мной за последние три дня.

— Хм... Значит, тебе всё понятно?

— Если и недопонял что-то, то ты поправишь, а жизнь заставит закрепить урок. А что мне нужно знать, ты расскажешь.

— Хе-хе, надо же... Кхм, ладно. Знаешь, что это такое?

Он провёл рукой над столиком и я увидел узоры. Много.

— Мой друг, ведун, говорит, что это руны.

— А сам, что думаешь?

— Люди придумывают названия, но они не всегда отражают суть.

— Что же тебе не нравится в слове «руна».

— Я его не понимаю. А эти... Они больше похожи на части какого-то узора или... осколки.

— Хм...

Лицо Наставника приобрело задумчивое выражение. Серые глаза изучали меня, будто впервые увидели.

— Когда Творец создал Первых, он не мог поделиться с ними своей Силой напрямую — кто такое выдержит? Он наделил их Волей, Мудростью, Умением... Люди, потом уже, дополнили список, ну ты знаешь, хе-хе... Да-а-а... Ах, да, Сила. Тогда, он сотворил свой Знак — отражение его сущности в нашем Мироздании... Это нужно объяснять? Или слово понятнее подобрать? Например, Скрижаль?

— Знак — хорошее слово. Значимое.

— Хе-хе, да-а-а... Итак, Он создал свой Знак, но и это было непосильной ношей для любого Первого. Тогда, Творец разделил свой Знак на четыре Доли — Путь, Бытие, Равновесие и Познание. Понял уже какая твоя Доля?

Я вспомнил тёмно-серую дорогу до горизонта.

— Моя Доля — Путь.

— Да. Путь — Доля исследователей и тех, кто ищет... например себя, хех. Это Доля заступников и уравнителей, в коих есть сильное стремление к справедливости.

Он посмотрел на меня выжидательно, а я вспоминал испепеляющий жар солнца, на той бесконечной дороге.

— Главное не лезть с непрошеной помощью и не сворачивать со своей дороги. А то можно сгореть раньше времени или не дойти к тем, кто действительно нуждается во мне. Так, Наставник?

— Очень хорошо, ученик.

Так, он впервые похвалил меня. Приятно.

— Далее, — продолжил он.— Четыре Доли определяющие устройство мироздания. Бытие и два его мерила — Жизнь и Смерть. Целители и поводыри мёртвых — это их Доля. Равновесие между Порядком и Хаосом — то Доля жрецов, кметов, ведунов и тех, кто служит Стихиям. Познание и вечный спор между демонами и душой — чернокнижникам и колдунам, волхвам и ведуньям достаётся этот удел, а сторону выбирают они сами. И Путь, что всегда проходит между Светом и Тьмой — Доля искусников, которые живут в вечном поиске правильной дороги. Другие Доли также могут выпасть искусникам, но лишь Равновесие и Познание — Доли, доступные остальным Знающим.

— Время, Материя, Разум и Пространство — пробормотал я вслух свои мысли.

— Именно. Далее... Когда Первые создали людей, они попросили Творца дать их детям Знания, чтобы могли люди обустраивать свои миры. Творец тогда разделил четыре первоосновы на доли поменьше и тысячи этих... хм... осколков получили люди. Из самых крупных осколков-долей появились первые языки, а из тех, что поменьше — первые Знания. Пока ясно?

— Да, Наставник, я слушаю тебя внимательно.

— Ра-уна — одно из множества названий этих, как ты сказал, осколков. Ра — одно из древнейших из бесчисленных имён Творца, и не только в этом мире. Но к Творцу и даже к Первым эти осколки не имеют отношения. Это всё равно, что считать будто перо, потерянное орлом и найденное муравьём, поможет последнему взлететь. Лишь малые, незначительные доли Отражения Того, Кто создал Мироздание. Даже не сами доли, а их начертания, сохранившиеся через многие тысячи веков. Вникаешь?

— Да, Наставник.

— Что, и вопросов никаких?

— Такова моя Доля — ждать, куда выведет Путь. Ай! Прости, Наставник, если не правильно сказал.

Я еле сдержался, чтобы не потереть руку, которой прикрылся от палочки.

— Правильно... — ворчливо передразнил он меня. — Слишком правильный ты нынче, аж... раздражает. Даже придраться не к чему. Не хмурь лоб, освободи себя! Слишком много думаешь. То, что я тебе сегодня начну преподавать, только разумом не понять, это нужно принять душой. Понял?

— Нет, Наставник.

— Что ж тебе не понятно?

— Это я, чтобы тебя не раздражать, сказал. Ай!

— Хе-хе, так-то лучше. Слушай далее. Первые превратились в сказку, первоосновы тоже. Поэтому люди стали называть долями то, чем владели — крупицы от изначальных четырёх частей Знака Его. Но ты, всё равно, помни, что Доля — это и суть Силы Знающего.

— Я запомню, Наставник.

— Теперь о твоём Пути. Суэн эн-Шамаш, как ты уже наверное понял, тоже владел Искусством Пути. Не отвечай, а то опять палочкой "приласкаю", хе-хе. Сей великий человек прожил долгую жизнь, даже для Знающего, и собрал немало Знаний. Нам не хватит времени на все из них, но ты успеешь принять основу Искусства Суэна — это поможет тебе в будущем искать и присваивать новые Знания.

— Я готов, Наставник.

— Хм... Посмотрим. Вот.

Он положил передо мной лист бумаги и подвинул ко мне кисть. Затем, провел ладонью над столиком и многочисленные ряды долей исчезли. Осталась лишь одна.

— Изобрази её, — велел он.

Я взял кисть, макнул в чернильницу, прижал к краю, чтобы лишняя краска стекла и попытался вывести на бумаге долю со столика — вертикальная линия, от которой расходились два прямоугольных треугольника.

«Ребро пирамиды» — первое, что пришло мне в голову.

Вышло не идеально, но терпимо. Я уж было хотел взглянуть на Наставника, мол, что дальше, когда увидел, что мой рисунок медленно исчезает.

— Не начерти, а изобрази, — с усмешкой произнёс Наставник.

Я посмотрел на него, не понимая, чего от меня требуется.

— Это — доля «Крепость», весьма полезная и используемая многими Знающими. Нанесённая на предмет, делает его прочным невероятно. Может укрепить стену дома или броню... Но ты — Искусник, Воля — твоя десница. Вникаешь?

Я продолжал смотреть на него.

— Ох и дурень, — кажется, даже довольно проговорил он. — Изобрази Волей! Кисть лишь костыль, чтобы ты начал постигать суть этой доли.

Я снова смочил кисть краской и задумался, уставившись на бумагу.

— Ай!

— Не разумом, а Волей! Как накануне с воздухом из ветродуя.

«Надо бы левой отбиваться, а то скоро кисть держать не смогу», — подумал я, разминая правую руку, получившую удар палочкой.

«Ветродуй» — видимо, кондей. Это он про случай с жалюзи. Тогда... я просто захотел... И что? Нужно просто захотеть? Я снова начертил кистью долю, она снова исчезла. Попробовал поднять кисть Волей... н-д-а-а-а. Получил палочкой и продолжил просто чертить долю, раз за разом. Не знаю, какой по счёту был раз, когда я почувствовал нарастающее раздражение, даже злость.— Неужели я такой тупой, что не могу элементарного понять? Дальше то, наверняка, Знания будут куда сложнее. Злость достигла пика. Когда краска снова начала исчезать с бумаги, я захотел остановить её.

Волей.

Краска начала тускло светиться, оторвалась от бумаги и доля стала терять форму. Тогда я, уже чуть ли не в бешенстве, пожелал, чтобы она вновь выровнялась. Еле заметно вспыхнуло, краска будто растворилась, а в воздухе, прямо перед моим лицом, переливался всеми оттенками серого миниатюрный образ пирамиды. Ещё раз вспыхнуло — уже озарение в моём ущербном мозгу и я ладонью припечатал долю к бумаге. Листок поменял цвет на серый, затем снова побелел, только теперь в его центре была еле различимая доля «Крепость» — будто современные водяные денежные знаки.

— Хм... Не так уж и плохо, — Наставник даже отвлёкся от созерцания склонов нашей долины. — Возьми бумажку то, хе-хе, испытай.

«Бумажку»? Н-д-а-а-а... Эту бумажку сейчас если только ножом резать. Хотя нет. Разорвать, точнее разломать я её смог, но с трудом. Офигеть!

— Только вот, злость тут не причём, — прервал мои восторги Наставник. — И накануне с потоком воздуха, и сейчас — ты злобой помог себе. Дыхание и Сила, как его часть, это — от Творца. Но Воля — это твоё продолжение. Разве нужно тебе злиться, чтобы своей рукой взять кисть со стола? Или заставить ноги идти? Воля уже часть тебя, просто прими это! Попробуй ещё раз.

Он пододвинул ко мне кисть, но я не торопился её брать — такой же костыль, как и злость, и краска, и мой разум. Я закрыл глаза и постарался ощутить пространство вокруг, как на последнем закате. Снова это упоительное чувство — я был сразу везде. Поиграл со струями родника, всколыхнул стопку листов, прикоснулся к костру и удивился тому, что он приятно тёплый. Вот — навес, Наставник, земля, каждая травинка...

Я представил долю «Крепость». Придал ей объём, сделав трёхмерной. Добавил жёсткости её граням, рёбрам и основанию. Я вообразил, как эта фигура становится частью... моего пространства. И открыл глаза. Перед лицом висела бледная, еле заметная пирамидка. Заглушая раздражение, я стал "раскрашивать" долю в серые тона. Это было трудно, как пытаться удержать мыльный пузырь. Но я справился и посмотрел на Наставника.

— Теперь прими её. Как частицу своей Воли — как язык пламени, который лишь часть костра, как капля, что лишь часть потока. Заставь Волю запомнить её.

«Как воспоминание», — подумал я и поднёс ладонь к парящей пирамидке.

Я представил то грозовое облако, которое изгнало беса из собаки и мою руку окутала Воля — еле заметным маревом, на которое и опустилась доля. Затем, я сжал ладонь. Пространство внутри и вне меня колыхнулось. Дрожь прошлась по всему телу. Раскрыл ладонь — доля «Крепость» исчезла, она стала частью меня. Я чувствовал, что смогу изобразить её своей волей когда захочу, почти мгновенно.

— Очень хорошо.

Так, он похвалил меня во второй раз.

— Теперь, смотри сюда!

Наставник положил передо мной буквы, вырезанные из дерева.

— Что видишь?

— Слово «Внимание».

— Уверен, хе-хе?

— Хм... Больше я ничего не вижу.

— А так?

Он накрыл ладонями первую и последнюю буквы и... Какого...?

— Это доли!!! Но, я их ещё не знаю.

— Да, это те самые, крупные, осколки, которые стали древнейшими языками людей. Людей, которые ещё помнили Первых, разговаривали с ними. Конечно, от тех языков даже отголосков не осталось. Да что говорить? Вот, в твоём мире есть языки, которые не менялись тысячелетиями? То-то. А со времён Первых прошло... М-д-а-а-а. Но многие Знающие, в их числе и Суэн, искали и находили наречия, произошедшие от тех языков. В тех наречиях сохранились обрывки слов, даже звуки и корни Речи Первых. Суэн и многие до него находили эти корни, пытались дополнить разными долями и иногда у них получалось. Смотри!

Он убрал руки и, передо мной на столике, деревянные буквы вновь сложились в слово... «Смотри». Да что ж это такое?!? Мозг мой бурлил. А Наставник продолжал:

— Первым не нужны были костыли, вроде малых долей или других Знаний. Творец наделил их частицей своей силы и дал им Речь и Слова. Слова, что поймёт любой разумный, даже если он впервые видит и слышит их. Вникаешь?

— Но... Как это возможно?

Мой разум просто не мог постичь этого.

— Помнишь нашу первую встречу? Что я сказал тебе в конце?

— Ты рассказал мне о приходе Дыхания.

— А прямо перед этим?

— Ты...

Я вспомнил. — Тот миг, когда мир замер вокруг меня от одного единственного слова «Слушай!», которое и меня заставило застыть, как парализованного.

— Да, хе-хе, вижу — ты вспомнил. Тогда я сказал именно это слово. У него множество значений, даже смыслов, но суть одна — Молчание. И чем сильнее Воля Искусника, тем глубже будет молчание — по его желанию даже пространство замолчит ненадолго.

Я осмысливал, а Наставник продолжал. Он рассказал мне ещё много всего. Этот Сон был самым долгим из всех.

***

В том Сне я узнал, что слова из Речи Первых — величайшая редкость и всегда были самым желанным Знанием. Да, только Искусники могли произносить их вслух, вплетая в структуру своей Воли, но и другие Знающие использовали их — ведь даже начертанные или составленные из фигурок правильных долей эти Слова имели огромную силу.

В том сне я, наконец, осознал какой адский труд мне предстоит, чтобы только встать на мой Путь. А потом, уроки стали сниться мне почти кажду ночь.

Моя стезя — пространство — контроль, манипуляции, искажения, некие «короткие пути». Не, не, не — никаких порталов или пространственных карманов, тпру, хомяк, откормленный отборным фэнтези, Наставник меня с этим сразу "обломал". Такое даже богам не подвластно, «борейским, эллинским или нильским, например», которые «суть есть Знающие, преодолевшие последний порог силы и переставшие быть людьми, но не до конца, ещё в эпоху до Циклов» и которые «проснуться далеко не все и очень нескоро» так что, мне этим нечего себе голову забивать.

А люди, даже самые могущественные, не могут нарушать законы мироздания, установленные Творцом. Как не могут адепты Бытия путешествовать во времени или воскрешать умерших, как не способны Жрецы превращать воду в вино, как не подвластно никому порабощение чужого разума, так этими законами, не позволено издеваться над пространством, как мне вздумается.

Но...

Мне, как детищу эпохи юристов и маркетологов, не пришлось долго объяснять того, что в любом законе есть лазейки. Короче говоря, и без порталов, мне будет чем заняться в моей новой, надеюсь, долгой жизни.

Изображение долей — лишь начало. Надлежит мне «усердно постигать Знания, чтобы скорее преодолеть первый порог Силы», после которого мне станут доступны Вязи или связки. Сочетание двух, трёх и более долей — вот где начинается рок-н-ролл. И с каждым новым порогом, я смогу строить всё более длинные конструкты.

Величайшие мои предшественники укладывали в свою Волю цепочки из несколько десятков долей. Но и это не предел, ибо есть ещё Печати — Вязь из десятков и даже сотен долей, вписанных в Круг и сдобренных дополнительными ингредиентами. В такой Печати, я проходил Обряд.

Как такое использовать в бою или, когда припрёт? — И тут магическая наука не стояла на месте. Созданная Печать «печатлеется на чем-то пригодном для того, а после может быть использована Знающим». Проще говоря, гигантские Вязи, которые не способна впитать Воля, можно переносить на портативные носители — от дощечки, до «золотых листов, кои составляли целые книги у величайших» — и в нужный момент использовать. От качества материала зависели мощь и колличество использований.

Ну, а так ещё "по мелочи" — изучение полезных минералов, растений и материалов, артефакторика или «мастерство» — ещё одна дисциплина, обязательная к изучению. Кстати, своё первое «изделие», сиречь артефакт, я создал уже через неделю, после "вводного занятия", нанеся на деревянный нож, своей кровью, доли «Крепость», «Кромка» и «Око Света». Кровью, потому, что «сей способ простейший и неопытному Искусника подходящий».

Кровь впиталась, оставив уже знакомые "водяные" оттиски долей, объединившихся в Вязь, а дерево стало немного похожим на металл. Таким ножичком, теперь, можно было и камень крошить, и живую плоть кромсать и даже духу враждебному мало не покажется. Кстати, вот и пригодились два дополнительных ножа, “заказанных" Наставником.

Далее шёл бестиарий нового мира, куда без него? Да и бег, Упражнение и Порядок никто не отменял. — Сила меня больше контролировать не могла, но привычка — тоже страшная сила.

Отдельно стоит заметить, что та скорость, с которой я "освоил" свою первую долю во Сне, в реальности могла мне только сниться, хе-хе, "король" каламбуров. Также ведь было и с Упражнением и Порядком — выучить во Сне одно, а осилить в реале... Н-да.

Приятный бонус — "светлый окрас" моего Пути. Суэн, кстати, шёл по “тёмной“ дорожке, что не есть синоним зла, просто бонусы другие. А вот мне достался Свет и все его проявления, как часть моей Воли. Молния, огонь, искры, «крупицы Солнца» — всё это «суть отражения Света и твоя Воля способна воплощать их. Для того развивать тебе её нужно долго и усердно».

Я заметил, что «отражения», а не, к примеру, источники, но спорить не стал — я, вообще, с Наставником теперь не спорил.

Кроме того, Свет — непревзойдённый "сканер" и есть вероятность, что я получу способность к эмпатии или «грань твоего Искусства, позволяющую чуять, когда собеседник тебе лжёт». Так-то, многие Знающие могут получить этот дар, а среди отказников такие, вообще, часто встречаются, но мой Свет даёт мне реальный шанс.

Короче, предстояла мне нелёгкая страда́ по незабвенным заветам Ильича.

Так прошло две недели.

В середине августа, улетела на свою стажировку Альбина. Прислала мне смс, где уверяла, что ненавидит прощаться, что она будет помнить меня и всё такое. Я, также "честно", обещал вспоминать наши жаркие ночи и вполне искренне пожелал ей творческих успехов и самых ярких приключений в новой жизни.

Нет, немного обидно конечно, я ведь мужчина, а значит, собственник, н-да. Но сердце моё в сохранности, даже трещинки не наблюдается.

А потом, жизнь напомнила, что для каждого студента, рано или поздно, наступает практика.